Фиктивный брак

Затем включила свой ноутбук. В квартире имелся вай-фай, так что я сразу же зашла на сайт «Заозерских огней» и прочитала свою последнюю статью о юбилее Дмитрия Шестопалова, основанную на беседах с Олегом. Статья мне не понравилась, она получилась сухой и банальной, но, если честно, то просто удивительно, что мне вообще удалось написать ее в те дни, а вернее, ночи. Значит, в какой-то степени я стала профессионалом. Теперь следовало задуматься о продолжении своей карьеры. Мне, как и прежде, хотелось писать о культурных новостях. Но что я знаю о культурной жизни культурной столицы? Конечно, кое-что знаю, но лишь понаслышке. Олег прав, мне нужно поближе познакомиться с городом, походить по театрам и выставкам, тогда, может быть, придет в голову что-нибудь конструктивное. Я не театральный критик, так что браться за описание модных спектаклей в популярных театрах дело неблагодарное. Мне нужно найти свою нишу, свои изюминки – открывать новых художников и новые творческие коллективы.

Я просматривала афиши всевозможных культурных мероприятий, лежа на животе посередине широкой кровати, и не заметила, как задремала. И опять, как и утром, меня разбудил стук в дверь.

– Неужели ты спишь? – изумился Олег. – Я с улицы видел, что в твоей комнате горит свет, поэтому решился зайти. Нужно взять всё необходимое для утреннего туалета. – Он прошел к шкафу и, открыв дверцу, воскликнул: – Здесь стало гораздо симпатичнее, когда появились твои наряды!

Я резко села на кровати:

– Олег, ради бога, извини! Я такая невежа! Забыла поблагодарить тебя за обновки. Большое спасибо! Как ты уже знаешь, у меня никогда ничего подобного не было.

Он стоял спиной ко мне, разыскивая свои вещи на полках, и невозмутимо отозвался:

– Это не стоит столь пылких благодарностей. Я всего лишь выполняю свою часть договора.

Я поняла, куда он клонит, и хмуро пробормотала, что тоже постараюсь выполнить свою часть. Когда он проходил мимо меня к двери, я уловила едва заметный аромат дорогих духов. Понятно, у него было свидание. Глянув на часы, увидела, что шел уже двенадцатый час. Почему он не остался на ночь у своей пассии? Меня можно не стесняться, а матери и Таси здесь нет. Ах, да! Он же выполняет договор – соблюдает внешние приличия и всё такое. Видимо, чтобы и я вела себя подобным образом. Уже в дверях он поинтересовался, успела ли я поужинать, на что я ответила, что есть не хочу, а выпью чаю.

– Я переоденусь и присоединюсь к тебе, – сказал он, удаляясь.

За чаем я рассказала о своих профессиональных планах, которые он горячо поддержал и пообещал содействовать их претворению в жизнь. Это замечательная идея, сказал он, открывать новые таланты, а не охотиться за знаменитостями. Театральный сезон еще не начался, зато гастролеров было порядком, так что в ближайшие дни я наметила посетить два спектакля московских театров и выставку художника из Новосибирска.

– Но ведь в театр неудобно ходить одной, – заметил Олег.

– Что за глупости! – фыркнула я. – Я предпочитаю ходить одна, да и никто кроме меня не захотел бы делать это так часто. В театре мне спутник не нужен. Ты не представляешь, как я смотрю спектакли! Я веду себя, как экзаменатор: отмечаю удачи, недостатки, достоинства той или иной мизансцены, настрой на игру актеров, оформление, костюмы, освещение и прочие так называемые мелочи, а в антрактах делаю заметки.

Это его не испугало, и он выразил желание сопроводить меня на один из спектаклей. Я ничего против не имела, так как никаких заметок делать не собиралась, ведь мне не для кого сейчас писать статьи.

На следующий день, а это было воскресенье, он сообщил, что мать в ближайшее время не собирается возвращаться в город, но нам не следует расслабляться. Ей скоро должны снять гипс, затем провести обследование, так что она в любой момент может появиться в квартире.

– У тебя во сколько начинается рабочий день? – поинтересовалась я. – И во сколько заканчивается?

Он, кажется, не сразу понял, о чем я говорю, потом сказал, что, большей частью, работает дома, так что своим временем распоряжается сам. Программисту нужен только компьютер, а где он установлен, неважно.

Один день сменялся другим, на деревьях появились желтые листочки, но, несмотря на предостережения Олега, Вера Степановна не торопилась вернуться в город. Я этому только радовалась, а что чувствовал Олег, не знаю.

– Ты навещал мать? – как-то поинтересовалась я.

– Нет, но мы иногда перезваниваемся. – Эта тема ему явно не нравилась, и я не стала ее развивать.

Два-три раза в неделю Олег возвращался поздно, и от него неизменно пахло уже знакомыми мне духами. Я поймала себя на том, что мне это неприятно, но, разумеется, помалкивала. Однажды мы вместе выбрались в театр, спектакль нам обоим нравился, а в антракте мы встретили приятеля Олега Сергея Ширяевас подругой, которым он представил меня в качестве своей жены. В глазах Сергея, коренастого кареглазого мужчины лет сорока, проскользнуло явное изумление, смешанное с восхищением.

– И ты, мерзавец, не пригласил меня на свадьбу?!

Олег довольно рассмеялся:

– Извини. Всё случилось слишком быстро и в другом городе.

– И где же водятся такие красавицы?

Его подруга пожирала меня недовольным взглядом.

– В Заозерске, на родине моего отца, – ответил Олег.

Затем обнял меня за плечи и притянул к себе, я же нежно прислонилась головой к его плечу. Подобные сцены сталимне удаваться всё лучше.

Сергей поскреб макушку:

– Мой отец родом с Урала, может как-нибудь махнуть туда на недельку? – Наконец, вспомнив о своей подруге, он похлопал ее по руке: – Настенька, не злись. Это у меня шутки такие.

– У тебя дурацкие шутки, – прошипела она.

Еще немного поболтав ни о чем, мы расстались. На прощанье Олег с Сергеем договорились созвониться, чтобы как-нибудь встретиться и хорошо провести время.

– Его отец известный архитектор, – пояснил Олег, когда мы удалились от них на значительное расстояние, – наши родители довольно тесно общались, так что мы знакомы с детства, хотя настоящими друзьями никогда не были.

– У тебя все знакомые – дети каких-то шишек? – неприязненно поинтересовалась я.

– Многие. Советская элита тесно держалась своего круга, и их дети вращались в нем. Впрочем, когда я повзрослел, кое-что изменилось. Паша, например, из рабочей семьи и своего нынешнего положения добился собственным умом и трудом.

– Твоя жена тоже была из этого круга?

– Да, – резко ответил он и замолчал.

После разговора у меня остался неприятный осадок. Мне, дочери потомственных пролетариев, была неприятна мысль об элитарности и социальном неравенстве. К сожалению, пока ни одному обществу не удавалось без этого обойтись. Может, и не удастся. А, может, и не нужно, чтобы удалось?

Я сидела на кухне и писала статью о выставке молодых питерских художников, которую посетила накануне. Никто мне ее не заказывал, и вряд ли она когда-нибудь увидит свет, но я не хотела терять навыков. Быть просто созерцателем надоело. Несмотря на обилие спектаклей и выставок, которые я посещала, часто я чувствовала себя очень одинокой. Накануне включила свой телефон, решив пока не менять номер, но до сих пор никто по нему не позвонил. Только я успела об этом подумать, как раздался звонок. Это была Маринка, сотрудница отдела рекламы из «Заозерских огней». Именно она набросилась на меня на юбилее Валерия Михайловича, пытаясь призвать к здравому смыслу. Теперь ее позиция, похоже, изменилась:

– Как поживаешь, новобрачная? – игриво осведомилась она.

– Прекрасно! – с энтузиазмом откликнулась я, радуясь ее голосу и живому общению.

– Все тебе завидуют, – тараторила Маринка. – Олег Шестопалов такой красавчик! Прости меня за ту вспышку, я ведь думала, что это несерьезно. Да и Артема было жалко, но говорят, у него появилась подружка с телевидения. Она…

– Меня его подружка не интересует. Лучше расскажи, как дела в редакции.

Я слушала ее рассказ, с интересом вникая во всякие мелочи и сожалея о том, что меня там нет. У нее имелись и кое-какие личные новости. Поведав о них, она опять пристала ко мне с вопросами. Я едва успевала отвечать:

– Он самый классный мужчина! Я очень счастлива! Нет, в свадебное путешествие мы пока не ездили. У него очень важная и срочная работа, мы ведь ничего не планировали заранее. Как только он освободится, непременно съездим. Нет, пока еще не решили, куда, только обсуждаем.

Закончив разговор, я заметила Олега. Он стоял в дверях, опершись о косяк, и внимательно смотрел на меня.

– Это ты обо мне говорила в столь лестных выражениях?

– О тебе, о ком же еще, – пробурчала я. – Это был звонок из Заозерска. Как видишь, я свою часть договора выполняю.

– Молодец! – Он сел напротив и взял в руки мой телефон. – Нужно сменить аппарат. Завтра куплю тебе айфон.

Я в бешенстве вскочила на ноги:

– Хватит меня подкупать! Я и так делаю всё, что обещала! Признаться, пока здесь нет твоей матери и домработницы, это не так уж трудно. Но, надеюсь, и потом справлюсь.

Моя вспышка, казалось, ничуть не взволновала его.

– Не понимаю, почему ты все время кипятишься по одному и тому же поводу. Это из той же оперы, что одежда и белье. Обычно всякие мелочи и выдают.

– Ты рассуждаешь так, будто мы шпионы.

– В некотором роде так и есть. Как ты уже поняла, я хочу избежать даже малейшего риска разоблачения. В общем, тут нечего обсуждать. Лучше расскажи, чем ты сейчас занимаешься.

– Статью пишу о вчерашней выставке, – буркнула я.

– Разве ты устроилась на работу?!

– Нет, конечно. Просто мозги тренирую, а то прочитала свою последнюю статью в «Заозерских огнях», и мне повеситься захотелось.

Он усмехнулся:

– Пожалуй, это не лучшее твое произведение, но ничего ужасного там нет. Ты ничуть не исказила факты, со стилистикой тоже всё в порядке…

– Скукотища! – перебила я. – Чуть челюсть себе не вывихнула от зевоты!

Выпалив это, я потрясенно замолчала и уставилась на Олега:

– Ты читал мои статьи?! Зачем?!

– Должен же я знать, что из себя представляет моя жена.

Мне его объяснение показалось совсем неубедительным.

– Ты слишком уж обстоятельно готовишь свою легенду, будто и впрямь какой-нибудь Штирлиц, но вряд ли к нам применят допрос с пристрастием.

– Как знать, – невозмутимо отозвался он. – Кстати, многие твои статьи мне понравились. Они очень живые.

Я не знала, что ответить, и он быстро перевел разговор на другую тему. Мы довольно часто проводили вечера за чашкой чая, ведя приятную беседу. Однажды Олег уговорил меня сходить с ним в бассейн, который посещал регулярно. Я долго отнекивалась, но он напомнил о нашем договоре. Там он представил меня еще нескольким своим знакомым. Я ловила на себе восхищенные взгляды, выслушивала комплименты, ответно улыбалась и согласно кивала, когда Олег обещал позвонить и договориться о совместном обеде или ужине.

– Ты собираешься продемонстрировать меня всему свету? – спросила я на обратном пути.

– Это лишь часть плана.

– Неплохо бы и весь план узнать, – без особой надежды произнесла я.

– Не сейчас. – Так он отвечал всегда, когда я пыталась хоть что-нибудь выяснить.

Мы обменялись визитами с супругами Крикуновыми, потом пару раз пообедали в ресторане с его приятелями. Круг общения расширялся, некоторые новые знакомые мне даже нравились, но необходимость постоянно контролировать себя утомляла, а подчас и раздражала. Невзирая на внешнюю активность, я постепенно погружалась в уныние.

Мои походы в театры и на выставки стали реже, я просто не успевала всё прочувствовать и осмыслить. Пыталась писать статьи об увиденном, но объективно оценить их не могла. Я не привыкла работать в стол, мне нужны были публикации и читатели. Приятель Олега из издательства уже вернулся из отпуска, Олег встретился с ним, но от того пока не было вестей. Я искала себе другие занятия – занималась домашними делами – готовила еду, стирала и, по возможности, убирала квартиру. Однако она всё больше приходила в запустение, и Олег посоветовал вызвать клининговую службу.Тася регулярно к ним обращалась.

Однажды, когда мне стало особенно тошно, добралась до рояля в гостиной. Все-таки я училась не просто в хорошей, а в отличной школе! Два раза в неделю у нас были факультативные занятия по музыке. Многие домашние дети сразу после уроков убегали домой, мне же убегать было некуда, и я втянулась. Наша учительница была пожилой, одинокой и жилав служебной квартире на первом этаже спального корпуса. Мы с ней подружились, и в выходные, в которые я оставалась в интернате, она проводила со мной индивидуальные занятия, отмечая мои способности. К сожалению, ее уже нет в живых. После окончания школы я редко садилась за рояль, впрочем, не особо страдая по этому поводу.

Я давно заприметила стопочку с нотами и, перешерстив ее, выбрала сборник с наиболее популярными классическими пьесами. Там был и Бетховен, и Гайдн, и Шуберт, и множество других великих имен. Я сосредоточилась на фуге Баха. Ее полифоническое звучание как раз отвечало моему настроению. Поначалу получалось довольно туго, потом пальцы стали вспоминать прежние навыки. Часа через полтора я уже почти без ошибок пробиралась от первой ноты до последней. За этим занятием меня застал вернувшийся Олег.

– Каждый день в тебе открываются новые таланты!

– Одни открываются, другие закрываются, – проворчала я. – Никаких известий о моем трудоустройстве нет?

– Уже готова ринуться в бой? Ты же признала, что сначала нужно проникнуться атмосферой и традициями нашего города. Неужели тебе это уже удалось?

– При таком раскладе мне это никогда не удастся! – воскликнула я. – Для этого нужно живое общение! Раньше после спектаклей, о которых собиралась писать, я встречалась с режиссером, с актерами, а после выставок – с художниками. Общалась с ними, мы о чем-то спорили, что-то обсуждали, и тогда появлялись ЖИВЫЕ статьи, как ты их назвал. А сейчас то, что я пишу, отдает мертвечиной! В общем, – подытожила я свой эмоциональный всплеск, – если твой знакомый в течение недели мне не поможет, я сама займусь своим трудоустройством.

Во время разговора Олег перебирал ноты, лежащие на рояле, затем пододвинул стул и устроился рядом со мной.

– Вот, пьеса в четыре руки. Может, попробуем?

Я даже не взглянула на ноты, а в бешенстве вскочила:

– Ты еще предложи спеть дуэтом! Что за розовые сопли?! Сейчас двадцать первый век, а не девятнадцатый!

Я выскочила из гостиной и, оказавшись в спальне, стала рыдать. Мне было очень жаль себя. Тоска по прежней жизни просто оглушала. До этого момента мне удавалось гнать от себя мысли о Заозерске, об Артеме, но сейчас они разом навалились, готовясь меня сокрушить. Олег комне не заходил, и мы встретились за вечерним чаем. Я вела себя подчеркнуто отстраненно.

– Завтра я надавлю на Костю, – мягко сказал он, – так что ты не отчаивайся. А живое общение у тебя будет. Скоро все вернутся в город после отпусков и дачного сезона, и мы часто будем принимать гостей и наносить визиты.

Я удивленно уставилась на него:

– И ЭТО ты называешь живым общением? Я же там должна буду все время притворяться! Ни одного искреннего слова или жеста! Если бы я хотя бы понимала, что ты задумал, то смогла бы осмысленно принимать участие в твоей шпионской операции, а так… Я чувствую себя марионеткой в твоих руках. – Мой голос постепенно набирал силу: – Ты посадил меня в золотую клетку! Я и не заметила, как оказалась полностью зависимой от тебя. Все пути в Заозерск отрезаны, ни жилья, ни денег, ни работы у меня нет. Даже, живя впроголодь в убогой халупе, я не чувствовала такой безысходности! Своей лучшей подруге наплела неизвестно что, так как правду сказать не могу, а в нашу версию она не поверит! Хорошо, что она живет в другом городе, а то быстро вывела бы нас на чистую воду!

Похоже, он не предполагал, что дело зашло так далеко, так что казался обеспокоенным:

– Маша, не горячись! Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я слишком мало уделял тебе внимания в последние дни, но я действительно очень занят…

– Да, я слышала о твоей занятости, – ехидно произнесла я. – Программист, который к компьютеру почти не подходит, а целыми днями где-то шляется.

– Я работаю по ночам.

– Когда же ты спишь?

– Я мало сплю.

– Мало спишь, много куришь – так и до инфаркта недалеко.

Олег неожиданно улыбнулся:

– Сейчас ты рассуждаешь, как настоящая жена.

– Ничего подобного! – возмутилась я. – То же самое я бы сказала любому своему знакомому.

Меня он ужасно раздражал, но возвращаться в свою комнату и оставаться одной совсем не хотелось. Я решила переключиться на нейтральную тему.

– Это для тебя купили такой роскошный рояль?

– Нет, это рояль матери. Она была не только хорошим музыкантом, но и солисткой балета в Мариинке.

При этих словах у меня, кажется, рот открылся от изумления. Я еще могла бы представить Веру Степановну, сидящую за роялем, но в пуантах и пачке (!), даже если скинуть лет тридцать, ну, никак! Олег правильно истолковал мое изумление и пояснил:

– Я имею в виду свою родную мать. Вера Степановна моя мачеха.

На смену изумлению пришли обида и ярость.

– И ты только сейчас мне об этом говоришь?! – зловеще прошипела я. – Ты, который пытается учесть любую мелочь! А если бы я как-нибудь проявила свою неосведомленность?

В эту минуту я его ненавидела, хотелось хлопнуть дверью и выбежать из кухни, но меня остановило желание выведать подробности. Почему он держал эту информацию в секрете? Ведь наверняка она всем известна. И почему сейчас сообщил о ней, как бы между прочим? Я должна, наконец, узнать, во что вляпалась, и был самый подходящий момент, чтобы заставить его разговориться.

– Больше не желаю быть пешкой в твоей игре, – хмуро процедила я. – Если ты мне ничего не расскажешь, то в течение недели я отсюда съеду. Выпутывайся, как знаешь, секретный ты наш.

Видимо, моя угроза на него подействовала, хотя он заявил, что и так собирался мне кое-что рассказать. Его родная мать Елена Павловна, дочка популярного советского композитора, стала второй женой отца, первый брак у того оказался бездетным. Олег собирал сведения о матери буквально по крупицам, так как никто не хотел с ним о ней говорить. Заинтересовался он этим вопросом в подростковом возрасте, когда его дедушки и бабушки со стороны матери уже не было в живых, так что на каждом шагу он встречал препятствия, отец и вовсе обрывал разговор:

– У тебя есть мать, которая о тебе заботится, другая тебе не нужна.

И все же мало-помалу ему удалось кое-что выведать. Вера Степановна, тогда просто Вера – молодая деревенская девушка, с годовалого возраста была няней Олега. Елена Павловна мало интересовалась сыном. Его рождение она восприняла как катастрофу, так как ее и без того хрупкое здоровье после родов пошатнулось, и она не смогла вернуться к балету. Она часами сидела за роялем, стала писать стихи и постоянно пребывала в плохом настроении, делая жизнь мужа невыносимой. Но почему-то от него не уходила. Когда Олегу было три года, она умерла – выпала из окна и разбилась. Он ее почти не помнит, а фотографий осталось очень мало.

– Самоубийство? – еле слышно спросила я.

– Нет. Под окном в моей комнате росла черемуха. Говорят, мать потянулась, чтобы сорвать цветущую веточку, и сорвалась. Это дерево потом срубили.

– Разве черемуха бывает такой высокой? – невольно изумилась я.

Он пожал плечами:

– Бывает. Мне попадались деревья примерно такого роста. Правда, не здесь.

После этого отступления рассказ продолжился. Олег был очень привязан к своей няне, поэтому, когда матери не стало, стал ее называть мамой, хотя никто его к этому не принуждал. А вскоре отец женился на Вере.

– И каковы были отношения между супругами? – спросила я. – Олег замешкался с ответом, чувствовалось, что ему не хочется обсуждать эту тему, но мне надоело ему угождать.– И всё же? – надавила я.

Он сказал, что отношения были обыкновенными. Они довольно часто куда-то ходили вместе, лето проводили на даче, впрочем, и кое-какие странности имелись. Впрочем, он это осознал только в подростковом возрасте, в детстве всё казалось ему нормальным. Отец и мачеха жили в разных комнатах. Кабинет и спальня, в которой я сейчас живу, раньше были раздельными, после смерти Елены Павловны их соединили, а выход из спальни в коридор закрыли. Вера Степановна переехала из комнаты, в которой сейчас живет Тася, в более просторную спальню, которую и по сей день занимает. Кстати, Тася дальняя родственница Веры Степановны и появилась в доме после Вериного замужества, до этого у них была приходящая домработница.

Вере Степановне было непросто осваивать роль жены известного писателя, тем более что всем было известно, в каком качестве изначально она появилась в этом доме. Однако она оказалась хорошей и радушной хозяйкой, пасынок в ней души не чаял, и она вникала во все его дела, затем и самообразованием занялась. Это не могло не вызывать уважения. Постепенно освоила и уход за собой, и светские манеры. В общем, ее приняли, хотя, разумеется, до конца не простили ее происхождения. Иногда чей-нибудь снобизм ее больно ранил, тем более что и муж не всегда был корректен по отношению к ней. Олега подчас это сильно задевало.

– А как обстоят дела после смерти твоего отца? – спросила я.

– Вдова и сын Дмитрия Шестопалова по-прежнему занимают свое место в этой тусовке, – усмехнулся Олег.

На этом его откровения закончились, а я в ту ночь долго не могла уснуть, размышляя о судьбе Олега, его родителей и Веры Степановны. Зачем она вышла замуж за мужчину на двадцать пять лет старше нее? Польстилась на его деньги и славу? Или же ради ребенка? Судя по всему, никакой любви между ними не было. А зачем Дмитрий Иванович на ней женился? Он был видным мужчиной, да еще состоятельным и знаменитым, наверняка пользовался успехом у женщин, так что вполне мог выбрать жену в своем кругу. Неужели таким способом хотел привязать к себе няню, которую его сын стал называть мамой? Похоже, и Олег не знает ответов на эти вопросы.

Глава четвертая

Я выбралась из своей комнаты в половине девятого, но Олега нигде не обнаружила, хотя обычно он уходил из дома позднее. Какие у него дела с утра пораньше? Наверное, сбежал, сожалея о вчерашнем разговоре, опасаясь, что я продолжу его пытать. А ведь накануне сам отметил, что слишком мало внимания мне уделяет. Включив чайник, я прошлась по квартире. Мое отношение к ней как-то изменилось, она будто ожила. Я представила, как когда-то по этим коридорам ходили именитый писатель и разочаровавшаяся и впавшая в депрессию балерина. Мне казалось, что их связывали сложные, но прочные узы. Но вот, рядом с ними появилась угловатая деревенская девчонка, присматривающая за их сыном. Какие отношения у нее были с супругами? Ведь впоследствии она стала хозяйкой этого дома. Конечно, ничего необычного в таких мезальянсах нет, нередко немолодые мужчины женятся на молоденьких девушках, испытывая к ним пылкие чувства. Но, как я поняла из слов Олега, в данном случае ничего подобного не было. Так, что подтолкнуло их к браку? Тут явно скрывалась какая-то тайна. Может, Олег и хочет ее раскрыть? А какова моя роль в его планах?

Мои хождения по квартире не помогли найти ответа ни на один вопрос, зато я еще раз убедилась в том, что это окутанное тайнами прошлого жилище нуждается в тщательной уборке. Вспомнив слова Олега о клининговом агентстве, я взяла телефонную книгу. Номер телефона мне удалось найти не сразу, так как он значился под буквой «У» – уборка.

Зато с заказом никаких сложностей не возникло. Едва я назвала адрес, как у меня сразу спросили:

– Всё, как обычно?

– Да.

– Вы новая домработница?

– Нет, жена хозяина. – Ответ вылетел без запинки.

После завтрака я устроилась на кухне с ноутбуком. Три дня назад должна была состояться премьера Артема на заозерском телевидении. Наверняка запись передачи уже выложили, но я почему-то медлила, будто чего-то опасаясь. Артем хороший журналист, обаятелен и очень привлекателен внешне. Но сумел ли он продемонстрировать эти качества перед камерой?

Запись я нашла быстро, без рекламы она продолжалась сорок четыре минуты. По предварительным планам должна была длиться на шестнадцать минут дольше, Артем говорил о часе чистого времени. Впрочем, у пишущих журналистов тоже так бывает – сначала говорят об одном объеме, потом вдруг урезают. С явным волнением я нажала на кнопку «play», и не отрывала взгляда от экрана все сорок четыре минуты.

Студия была оформлена довольно солидно, хотя, конечно, далеко не так шикарно, как на центральных каналах. Круглую сцену окружал трехрядный амфитеатр со зрителями. В центре за стеклянными стойками, похожими на пюпитры, расположились эксперты – местные депутаты, юрист, полицейский и какой-то политолог из Москвы. Ему дали весьма лестную характеристику, но, насколько мне было известно, на эту роль собирались заполучить более маститого специалиста. Темой передачи являлись протестные настроения после выборов 2011-2012 годов и прогнозы на будущее.