Черный ангел

На заднем фоне Сотников скакал, что-то говорил, но мы его не слушаем. Пялимся друг на друга, а у меня сердце чего-то колотится как бешеное, будто бабу впервые вижу. Сотников руки начал ей облизывать, а меня прям раздражает, что он к ней прикасается.

Теперь я понял, почему Пашка нас не знакомил, почувствовал, что могу ему соперником стать и, не зря! Ведь этот ангел, Юлия Блэк, будет моей!

Она подошла к столу, я привстал и протянул ей руку, она посмотрела на меня, хлопая своими ресничками. Мое сердце билось, как сумасшедшее, да и она стояла как неживая, боится, наверное. Слышала всякое про меня, в народе многое говорят.

‒ Акмаль Харимович, для вас просто Акмаль, ‒ стараюсь говорить не грубо, чтобы не напугать.

Она мне в ответ:

‒ Юлия Блэк, для друзей, просто, Юля.

‒ Я наслышан о вас, Черный Ангел, давно хотел вас увидеть.

Она вроде как в шоке, стоит, не понимает меня, убирает руку.

‒ Черный Ангел? ‒ удивляется.

И тут я сам от себя не ожидая, начинаю рассказывать. Смотрю в ее потрясающие глаза, а в них столько света.

‒ Вы не знали? Все, кто с вами имеет дела, да и не только, вас хвалят. Ваш ум, умение вести жестко переговоры, дела и командовать людьми. И, конечно же, восхищаются вашей необыкновенной красотой, внешностью Ангела. Светлые, шелковистые волосы, голубые, небесного цвета, глаза, которые наполнены светом, а походка, словно ангел летит по земле.

И она засмущалась, хотела скрыть, но я-то вижу, что смущается.

Мы долго вели беседу. А как она рассказывала про меня, как будто знала всю мою жизнь. Я, и в правду, оставляю за собой только тьму. Но и Дьявол тоже имеет право на счастье, тем более, если рядом будет такой Ангел, как она.

Сотников прервал наш разговор:

‒ Юлия, а вы одни? Павел с вами не пришёл на встречу?

‒ Я думаю, что через несколько минут Паша уже будет здесь. ‒ А пока, вот документы, можете подписать, если, конечно, вы не передумали.

‒ Нет конечно! ‒ проголосил он. ‒ Очень приятно иметь с вами дело Юленька, ‒ он подписал все документы.

‒ Ну что, выпьем за сотрудничество! ‒ поднял бокал Сотников.

А я все смотрю на своего ангела и не отвожу взгляд, прям пробую ее душу на вкус. Какая же она сладкая!

Тут двери с размаху открываются и на пороге стоит Паша со своими верными псами, испортили всю нашу идиллию. Су…ка!

Этот момент меня очень разозлил, я сжал кулаки, пытаясь себя сдержать. Сотников вовсе чуть под стол не залез. Смотрю на ангелочка, глазки забегали, от страха чуть не плачет, боится его видимо. На душе у меня мои демоны прям заскреблись, наружу просятся. А он стоит, ноздри свои раздувает, бешеный, взглядом искры метает. Я его понимаю, я бы тоже был в бешенстве, да вот только я ‒ не Паша. Я бы на Юльке женился, а не в грязные дела ее впутывал. Детей ей сразу же заделал бы, штук пять, пусть возится, женщины детей любят. Зато дома, моя только и, ничья больше. А он ее самцам на съедение и сам изводится. Дол…б!

Пашка почувствовал мой взгляд на ней, он знает этот взгляд. Теперь она моя, я не отступлюсь от нее. И он это понимает без слов.

Хватает Юльку за локоть, пихает к двери, орет. Как только он ее схватил за локоть, сильно сжал, я хотел подорваться с места, но остановился. Не мог я, ангел, пока его женщина, надо здесь по-другому действовать, чтобы сама ко мне пошла. А еще, у нас понятия, все дела, черт возьми! Был бы передо мной кто-то другой, врезал бы, не задумавшись, а тут Пашка, как никак, друг детства. Но ничего, я своего ангела заберу.

Как только девчонки покинули комнату, Пашка, смотря на меня, прокричал:

‒ Юля ‒ моя девушка и ничья больше! Я за нее любого на тот свет отправлю, кто бы передо мной не стоял. Она моя собственность!

Я встаю:

‒ Паш, ты берега попутал?! Не забывайся, кто перед тобой стоит, на тон ниже разговор веди. Мы тут сидели спокойно, дела решали, а ты ворвался и истерить начал, как баба! ‒ рычу я. Мы наслышаны про Юлечку, ты сам виноват, что возле нее мужики крутятся. И теперь, сам же себя изводишь ревностью. Ведь девочка очень красивая, умная, а ты ее своей ревностью долбаешь, еще и руки распускаешь. Нехорошо, Паш! ‒ злостно произношу. ‒ Так с любимыми девушками себя не ведут, ‒ перехожу на угрожающий тон.

‒ Это моя женщина! Я сам знаю, как с ней вести себя. И больше к делам она не имеет отношения, все, хватит! Акмаль, на этом и разойдемся от греха подальше. Я забрал свое, на этом все.

Я лишь проводил его взглядом, но так хотелось достать ствол и в голову выстрелить. Завис еще на минуту, пока меня Сотников не одернул.

‒ Акмаль Харимович, вы в порядке? ‒ он видит по моему лицу, что я в бешенстве.

Я повернулся к нему и проговорил угрожающим голосом:

‒ Юлия Блэк ‒ моя, забудь про нее, и не касайся даже руки, ‒ Ты понял меня?

‒ Ну как, как так? ‒ заикаясь что-то, мямлил он.

‒ Что непонятного я сказал? Она будет моей! МОЕЙ ЖЕНОЙ!

Часть 8 Паша

Я вышел из бара глотнуть свежего воздуха, злость меня пробирала, а как хотелось врезать Акмалю, еле сдержался. Я ведь понял этот взгляд, которым он смотрел на мою Юльку, понравилась она ему.

‒ Пашка, ты молодец, что сдержался. С Акмалем не стоит сейчас ссориться, ‒ бубнит Сашка.

‒ Юлька ему понравилась очень, я знаю его взгляд. Убью его, когда придёт время, надо подождать.

‒ Паш, только Юлька-то ни при чем, ‒ защищает ее, как всегда.

‒ Я видел, как эта су…ка смотрела на него, прям текла. Убью! ‒ рычу я в ответ.

Я видел этот взгляд, как моя малышка смотрела на него, как ее глаза горели. Она на меня так не глядела никогда, как на Акмаля. Во мне кипела такая злость, что я не стал ехать с Юлькой, лишь посмотрел на машину, где она сидела.

‒ Где Ника? ‒ повернулся я к Саше.

‒ Ее домой повезли.

‒ Отвезите Юльку в резиденцию, а я на ее машине вернусь сам. У меня дело есть.

‒ Только глупостей не делай Паш ! ‒ прокричал мне в спину Сашка, когда я садился в Юлин Mustang.

Я завел машину и отправился к Нике. У меня было дикое желание прибить ее. Да и послушать, что там происходило. Ника всегда мне все рассказывала про Юльку, ведь они подруги и она знала много.

Подъезжаю к ее дому, свою охрану оставил возле в хода. Поднимаюсь на нужный этаж квартиры, которую я купил для нее. Юлька правда не знает этого, думает, что Ника модель и хорошо зарабатывает, что может себе позволить снимать такую дорогою квартиру в центре города. Нет, конечно, она зарабатывает неплохо эскортницей, но такое позволить себе не может.

Открываю дверь с ноги, оглядываю комнату, взгляд останавливаю на большом кожанам диване, на котором сидит Ника. Она одета в черный пеньюар, чуть прикрывающий обнаженную грудь, вся дрожит, хотя и пытается скрыть это. Разоделась для меня, думает поведусь на это, но не тут-то было.

Я делаю два больших шага, преодолевая расстояние до нее. В это время она привстает с дивана и, я хватаю ее за горло, приподнимая.

‒ Ты что бл…дь, совсем нюх потеряла?! Ты какого хрена Юльку мою на глупости подбиваешь?

Ника дрожит, хватается своими руками за мою руку, а я сжимаю сильнее, она пытается мне что-то сказать, но не может. Я немного ослабил хватку, но продолжаю держать за горло.

‒ Я не подбивала, ‒ еле проговорила Ника, а слезы стекают по лицу.

‒ А кто надоумил ее в квартере родителей остаться и телефон выключить?

Ника продолжает говорить дрожащим голосом:

‒ Это не я, она сама захотела. Жаловалась на тебя.

‒ Что? Тебе жаловалась? И что говорила?! ‒ рычу я.

‒ Ты правда это хочешь знать? ‒ шепчет.

‒ Говори! ‒ чуть сильнее сжимаю ее горло.

‒ Не хочет она тебя больше, как мужчину! ‒ пытается прикрикнуть. Что секс с тобой ‒ самый ужасный. Ты ей противен.

Злость заливает мои глаза, от услышанного я швыряю Нику на диван. Делаю два шага назад, разворачиваюсь и иду к мини-бару. Надо срочно выпить, наливаю себе стакан коньяка и выпиваю залпом. Потом, еще один наливаю и разворачиваюсь. В это время Ника, вытирая свои слезы, поднимается с дивана, ее пеньюар практически слетел и обнажал ее тело. Она все еще продолжает говорить.

‒ А еще говорила, что уйти от тебя хочет. Власть у нее есть, уважение тоже и ты ей не нужен.

‒ Нет, не могла она такого сказать, ты пиз…шь, ‒ сжимаю, что есть силы стакан с коньяком.

Ника маленькими шажочками начинает идти в мою сторону, проговаривая:

‒ Юля, как узнала, что Акмаль будет в клубе, так сразу побежала. Его власти захотела. Я ее останавливала, но Юлька меня не послушала. Ты бы только видел, как они друг друга взглядом раздевали, ‒ улыбается.

Я делаю глоток коньяка еле держа себя в руках.

‒ Что еще? ‒ интересуюсь. Злость во мне закипает с каждым ее словом. Хочется прибить Нику за каждое слово, которое она говорит, ведь я не хочу в это верить.

‒ Говорит, что ты стал жестоким и избивал ее, а я не поверила Юльке, ‒ гладит меня. ‒ Ты на такое не способен, ‒ делает паузу. ‒ Она хочет Акмаля заинтересовать, чтобы он помог ей тебя убить.

Ника подошла ко мне, обняла, начала ко мне прижиматься, гладить.

‒ Паш, я тебя люблю больше жизни! Я готова быть, кем захочешь, только рядом с тобой, ‒ поднимает голову и смотрит мне в глаза. ‒ Я буду лучше нее, поверь! И власть мне, как Юльке, не нужна, а она ведь только из-за нее с тобой, ‒ опускает взгляд, прижимается.

Я стою, молча смотрю на ее действия, сжимаю кулаки.

‒ Я люблю тебя, Пашенька, очень! ‒ гладит меня по пиджаку. ‒ А Юля лишь ждет момент, от тебя уйти и, я думаю, она его нашла сегодня.

А вдруг, она правду говорит? Задаю я себе вопрос в мыслях. Внутри все кипит от злости, я хватаю Нику за руку и со всей силы швыряю ее на пол. Та сильно ударяется, садится на попу, упираясь руками в пол. Я возвышаюсь над ней и кричу:

‒ Ты, мр…зь такая! Да как ты с Юлькой себя посмела сравнивать?! Ты вообще никто. На место ее захотела? Твоё место только возле параши.

Молчит, начала ползти к стене, а я на нее надвигаюсь.

‒ Никогда не смей больше к ней подходить, слышишь? ‒ нагибаюсь к Нике, хватаю ее за горло, прижимаю, что есть мочи к стене.

‒ Я никогда Юльку не отпущу! Если такое случится, я убью ее и всех, кто с этим связан. Она ‒ моя собственность! А ты, ‒ смотрю на нее, она уже вся побледнела, ‒ с этого дня переходишь работать на вип-кабины. Зае…ла меня уже.

Ударяю ее об стену, разжимаю руку, она падает, а я разворачиваюсь и ухожу. Ника плачет, хрипит, сказать что-то хочет, пытается бежать, я ухожу, громко хлопнув дверью.

Выхожу из подъезда, останавливаюсь возле охраны.

‒ Нику в вип-кабину перевести и какое-то время не выпускать оттуда, ‒ это будет ее новый дом, а квартиру сдать! ‒ прорычал я.

Меня аж колотит от злости, проучу Юльку. Сбежать от меня захотела, Акмаль понравился, я всю дурь из нее сегодня повыбиваю, чтобы только обо мне думать могла.

Сам сажусь в машину и со всей силы давлю на газ, тороплюсь к моей любимой малышке ‒ Черному Ангелу.

Часть 9 Юля

Я сидела в машине, ожидала Пашу, за рулем сидел Мамед.

‒ Куда повезли Нику? ‒ обратилась я к Мамеду.

‒ Паша дал распоряжение ‒ ее домой отправить, ‒ проговорил он, не поворачиваясь.

‒ Значит ей влетит позже, ‒ проговорила я в пустоту.

Я смотрела через окно машины на двери ДРАЙОРА, мне казалось, что время ожидания Паши тянется очень долго, хотя уже через пять минут он показался у выхода из клуба. Он вышел вместе с Сашей и остановился неподалеку от машины, так, что его можно было разглядеть. Они о чем-то спорили между собой и в это время он смотрел на меня. Я видела его злобный, пронзающий взгляд и я знаю этот взгляд, он не предвещает ничего хорошего. Я давно поняла, что боюсь нынешнего Пашу и самое обидное ‒ я не могу себя защитить, он сильнее меня. Иногда мне кажется, что, когда Паша поднимает на меня руку, его злоба затуманивает его рассудок. И он просто не понимает, что творит.

Я захотела выйти из машины и объяснить, что происходило. Я понимала, что потом, он просто не даст мне высказаться. Дергаю за ручку машины и понимаю, что она закрыта.

‒ Мамед, открой, ‒ произношу, дергая ручку двери.

‒ Не положено, ‒ даже не посмотрев в мою сторону, ответил он.

‒ Мамед, ты чего? Я сказала, открой эту чертову дверь! ‒ перехожу на строгий тон.

И через окно машины я вижу, что Саша один движется к нам, а Паша садится в мою машину и, как бешеный, срывается с места.

Дверь автомобиля открывается и в салон рядом со мной садится Саша и машина трогается с места.

‒ Саш, что такое? Куда он поехал? ‒ спрашиваю, повернувшись к нему.

‒ Не знаю, Юль, ‒ пожимает плечами. ‒ Пашка очень зол, пусть остынет малость.

‒ А мы куда?

‒ Домой. Паша передал тебе, чтобы ты его ждала в комнате и не выходила никуда. Юля, он в бешенстве, ‒ смотрит на меня, а по взгляду видно, что нервничает. ‒ Юльчик, а давай, сегодня я от греха подальше тебя спрячу, пока он не отойдет, тебе будет лучше побыть у себя на квартире.

‒ Спрячешь? ‒ удивленно произношу. ‒ Саш, а что я такого сделала, чтобы мне стоило бы прятаться? Я просто подписала контракт, который он давно хотел. Да, мне это вообще все надоело! ‒ прикрикиваю.

‒ Он приревновал тебя к Акмалю, ‒ нервно произносит.

‒ Акмалю? Но, почему? ‒ и понимаю, что моё лицо начало гореть пламенем, только от одного его имени.

‒ Ты Акмалю очень понравилась, в его взгляде можно было все прочесть. Даже я заметил это, что уж говорить о Паше, вот, он и злится. А если Акмалю что-то очень приглянулось, то он забирает себе.

‒ Я что вещь какая-то, что меня можно взять и забрать? ‒ возмущаюсь я. ‒ Как мне все это надоело, я больше так не могу, ‒ слезы начали непроизвольно стекать по моему лицу.

‒ Юль, давай мы с Мамедом тебя отвезем на квартиру? ‒ переходит на ласковый тон Саша.

‒ Да, Юль, давай, ведь Павел Эдуардович, когда в гневе, не понимает, что творит, ‒ к разговору присоединился Мамед.

‒ Нет! ‒ твердо ответила я, вытирая слезы. ‒ Домой, так домой, моей вины нет, я ничего постыдного не сделала. Я не буду его бояться больше. Все, надоело! Пусть я и не сильна перед ним, зато, словом, я могу дать отпор. Я не его собственность и, пора ему это принять.

‒ Юль, ты же знаешь, что Пашка не слушает объяснения, когда в гневе.

‒ Пусть, мне уже все равно, убьет, так убьет, плевать.

‒ Не говори так, Юль, ‒ нервно произнес Сашка.

За разговором мы не заметили, как подъехали к резиденции. Я вышла из машины, вдохнула свежего воздуха, а на душе так было плохо, мне не хватало кислорода. Я медленным шагом подошла к дверям дома, размышляя о происходящем. Саша с Мамедом остались возле машины. А мне захотелось, отведённое Пашей мне время, побыть наедине со своими мыслями. Я зашла в дом, в котором царила полная тишина и был полумрак. Никогда в этом доме я не чувствовала себя уютно, а последнее время вовсе, специально загружала себя делами, чтобы реже появляться здесь.

Я поднялась по лестнице и зашла к себе в комнату, они у нас с Пашей были разные, вот уже, как год, точно. Я сама этого не заметила, как постепенно отдалилась от него, нас связывал просто секс, в котором удовольствие получал только Пашка.

Решила принять душ, может он поможет, хоть как-то расслабиться, но мысли меня не покидали. Я постояла под прохладной водой, обтерлась полотенцем и надела домашнее платье. Села перед зеркалом расчесывать волосы и мне вспомнился взгляд Акмаля. Такой пронзающий, как будто он видит человека изнутри, читает его мысли. Под его взглядом я не могу пошевелиться, думать ни о чем, кроме него. Сразу хочется почувствовать его красивые руки на себе, вдохнуть его запах парфюма и пропитаться этим запахом навсегда. Боже, о чем я только думаю, так нельзя. Немного тряхнула головой, чтобы прогнать такие мысли, но они не прогоняются. Как только я представила, что его руки скользят по моему телу, сразу свело низ живота, по телу пробежали приятные мурашки. А ведь, это он только посмотрел на меня.

И тут меня из мыслей выводит шум, подъезжающий машины. Подхожу к окну и вижу разъярённого Пашу, он что-то кричит Сашке с Мамедом, но я не могу разобрать, что именно. Я отошла от окна, положила расчёску на комод и не успела подойти к гардеробной, как дверь моей комнаты открывается с ноги. Я вздрагиваю и поворачиваюсь, вижу Пашку. Его взгляд бешеный, он подлетает ко мне, с двух шагов преодолевая расстояние и хватает меня со всей силы за голову.

‒ Ну что, суч…ка, уйти от меня думаешь?! Хахаля себе нового приглядела? Власти большой захотела и меня мало стало? ‒ он трясёт меня, я пытаюсь вырваться, а он все кричит. ‒ Трахаюсь я плохо?!

И тут он со всей силы ударяет меня головой о стенку. Я его бью, ногтями царапаю, но все без толку.

‒ Пусти, мне больно! ‒ кричу. Слезы стекают по моему лицу.

Но он меня не слышит и тут прилетела мне пощечина, которая обожгла мою щеку.

‒ Я из тебя всю дурь выбью сейчас и отымею так, что встать не сможешь. Я тебя все жалел, думал особенная! ‒ кричит.

‒ С чего ты это все взял? ‒ плачу.

Он сильнее наматывает мои волосы себе на руку и начинает тащить меня по комнате. Я кричу изо всех сил, он останавливается, поднимает меня, как пушинку и, я снова получаю по лицу.

‒ Пусти, чудовище, мне больно, не надо! ‒ на что получаю еще удар. Я реву от боли, пытаюсь его царапать, брыкаюсь.

Пашка швыряет меня так, что я отлетаю в конец комнаты, ударяюсь о пуфик. Еле-еле приподнимаюсь.

‒ Твоя подруга рассказала, ‒ смотрит на меня.

А я не узнаю его взгляд.

‒ Не может быть, ты врешь, ‒ кричу сквозь слезы, сама не понимаю, откуда силы у меня говорить, болит все, что только может.

Паша от злости смахивает рукой все, что стояло на столике и все мои баночки разбиваются вдребезги. Начинает подходить ко мне.

‒ Твоя Ника скачет на мне уже, как год. Проститутка она. И все про тебя сливает мне. Про то, как ты жаловалась на меня и про Акмаля. Убью су…ку! ‒ кричит.

‒ Не могла она, ты врешь, не правда, ‒ плачу, не хочу верить в то, что она так поступила со мной. А ведь мы подруги детства. ‒ Ты мне с ней изменял?! ‒ кричу

Он подходит ко мне, а я сама не понимая, подрываюсь и просто налетаю на него, начинаю колотить, что есть мочи.

‒ И ты после этого, предъявляешь мне что-то? ‒ сквозь слезы произношу.

Паша хватает меня за горло и начинает душить, при этом, мне дает пощёчины.

‒ Запомни раз и навсегда. Я тебя никуда не отпущу, ты моя собственность. И Акмалю не отдам, а если все-таки уйдешь к нему ‒ грохну обоих.

Паша отпускает моё горло, прижимает меня к стене и разрывает всю мою одежду полностью. Впивается в губы, которые болят от ударов, до боли трогает моё тело. Я пытаюсь его оттолкнуть, но не могу, сил больше не осталось. Он силой ставит меня на колени, сжимая горло, чтобы я открыла рот. И, когда я открываю, он резко и больно входит в него своим агрегатом, дышать не могу, горло начинает гореть, а он двигает им так быстро, как сумасшедший. Слезы текут, не переставая.

‒ Смотри мне в глаза и запоминай, я твой хозяин жизни! ‒ рычит, стукая меня по щеке.

Все это продолжалась, как будто целую вечность. За что он так со мной? Я начинаю задыхаться и начинаю колотить Пашу, он резко останавливается, и я чувствую, как его жидкость стекает мне по горлу. Меня начинает подташнивать, но он заставляет меня проглотить все, без остатка.

После он прячет свой агрегат, накручивает мои волосы на руку и начинает тащить меня к выходу из комнаты, через осколки разбитых баночек, которые начали впиваться в моё тело. Паша накручивает мои волосы еще сильнее и совершенно голую тащит вниз по лестнице. Я пытаюсь высвободиться, но чувствую, силы меня покидают. Я кричу, если это можно назвать криком.

‒ Ты чудовище, су…ка, ненавижу тебя, чтоб ты сдох! ‒ пытаюсь зацепиться за его руку, но не получается, он меня все еще тащит.

‒ Да, лучше быть с Акмалем, чем с тобой!

И тут, он резко останавливается и поднимает меня за волосы, бьет пощёчину со всей силы. Дергает меня сильно за волосы, боль адская, как я держусь, я не знаю. Слезы просто льются.

Он в бешенстве кричит:

‒ С Акмалем захотела! Посидишь у меня на цепи, буду трахать тебя, как шлюху. А там, может вся дурь у тебя из башки выйдет. Никакой больше власти тебе, будешь только рядом со мной, властвовать моим членом.

Дальше, тащит меня из дома на улицу. Я совершено голая, тело все ноет от боли, из ран, которые нанесли осколки, течет кровь. Он тащит меня по двору, как тряпку, сил сопротивляться больше нет. Я начинаю терять сознание, слышу лишь какие-то крики вдалеке.

‒ Паша стой! ‒ вроде голос Саши, но я не могу разобрать. Только чувствую, что Паша притормозил. У меня все расплывается перед глазами, слышу только крики. Боль во всем теле и, я отключаюсь. Наверное, это и есть моя смерть.

Часть 10 Паша

После слов Ники я злой поехал домой. Она завела меня не по-детски, я так давно не злился, что и не заметил, как добрался до самого дома. Я заезжаю во двор, где меня встречают Мамед и Саня.

‒ Где она?! ‒ кричу им.

‒ Успокойся, она у себя в комнате, ‒ пытается меня остановить Сашка.

Мамед еще встревает:

‒ Павел Эдуардович, может не надо?

А я срываюсь еще сильнее:

‒ Вы что все, ох…ли?! Все вон, чтобы никого в доме не было и на территории тоже!

‒ Паш, ты не в себе, ‒ продолжает Сашка, а я злюсь еще сильнее. ‒ Она ведь ничего не сделала.

‒ Я сказал, все вон! ‒ смотрю ему в глаза. ‒ Я со своей бабой сам разберусь.

Толкаю его и захожу в дом, в два счёта поднимаюсь по лестнице и вот, я уже возле ее комнаты, долго не думая, вышибаю дверь с ноги. Юлька стоит возле гардеробной, испуганно смотрит, а дальше злость затмила мне глаза, и планка моя сорвалась. Все происходило, как в тумане, я орал на нее, бил по лицу, все швырял вокруг и ее тоже, отлюбил Юльку.

Хотел на цепь посадить, тащил ее за волосы в подвал, но тут Сашка с Мамедом сзади меня бегут и кричат.

Сашка оббежал меня и перегородил мне путь, толкает, орет:

‒ Пашка, ты чего творишь?! Отпусти, она же без сознания!

Я разматываю волосы, поворачиваюсь и правда, она лежит голая, без движения. Лицо все опухшее, тело в крови, много порезов и гематом по всему телу.

Стою в шоке, Мамед снимает свой пиджак и прикрывает ее:

‒ Су…ин сын, Пашка, ты что натворил!? ‒ толкает меня злобно, кричит. ‒Ты вообще, с катушек слетел что ли?!

Я, как вкопанный стою, смотрю на ее неподвижное тело. В этот момент Мамед пульс ей нащупывает.

‒ Пульс слабый, дыхание прерывистое, ‒ говорит.

‒ Руки свои убрал от нее! ‒ рычу я.

Хватаю ее на руки, Сашка меня за плечо берет.

‒ Пашка, не надо ее в подвал, она же умереть может.

Я не отвечаю и несу ее быстрым шагом домой, в комнату.

Да, я погорячился, сорвался, как я себя теперь за это ненавижу. Хотя, пусть теперь знает, что даже смотреть нельзя ни на кого.

Захожу в комнату, ложу ее на кровать аккуратно, она вся истекает кровью. Смотрю на нее, лежит такая беззащитная, словно побитый ангел.

Я достаю телефон и звоню своему врачу.

Идут гудки, снимают трубку и я говорю:

‒ Анна Николаевна, надо срочно подъехать.

‒ Хорошо, скоро буду.

Врач долго ждать себя не заставила, приехала быстро. Поставила капельницу, обработала Юле раны, намазала гематомы мазью и прописала лекарство.

‒ Она какое-то время будет находиться в бреду, надо будет ее поить бульоном и растворять лекарство, обрабатывать раны. Может через три дня или через пять она начнет приходить в себя полностью. А пока, отдых.

‒ Вы будете этим заниматься. Я сейчас распоряжусь и вам выделят комнату, ‒ грозно говорю ей.

‒ Хорошо, как скажете. И мы вышли из комнаты.

Я отправился к себе в кабинет, присел, стук в дверь, наверное, Сашка пришёл. Дверь открывается, заходит, по лицу вижу, что злится, сейчас нотации читать будет. Самому хреново на душе.

‒ Ну, как ты?! ‒ злобно произносит. ‒ Доволен? Девчонку избил ни за что.

Меня охватывает сильная злость, но пытаюсь сдержаться, говорю сквозь зубы громко:

‒ Ни за что? Она другого мужика захотела, Акмаля видите ли, трахаю ее плохо, уйти надумала. Су…ка такая!

‒ Вот я не пойму, откуда ты это все берешь? ‒ смотрит на меня.

‒ Ника рассказала. Власть Юльке нужна была, понимаешь, а сейчас мало стало, вот она на Акмаля переметнуться и решила.

‒ Бред, какой же бред ты несешь, Пашка! ‒ чуть ли не кричит. ‒ Ей ничего от тебя не надо было, ты сам ее втянул во все. Ты знал, что она будет среди мужиков. А сейчас что, ревность твои глаза затмила?! ‒ прям перешёл на крик. ‒ Юлька всегда все для тебя делала, повода не давала, хотя подкатов было столько, мать его. А ты?

‒ Что я? ‒ прищурил я глаза.

‒ Ты как Нику трахать начал, так Юльку ревновать стал. Не кажется тебе странным? Эта шмаль тебе в уши ветер дует, а ты введешься, как лох.