Знаете ли вы, что самая распространённая фамилия в Америке – Смит, а самая редкая – Глухов? Но именно обладатели этой «уникальной» фамилии, проживающие в городе Нью-Йорке, пригласили меня сегодня на ужин. Молодые супруги Женя и Катя, эмигрировавшие в Америку из безумно далёкого отсюда Пермского края, ведут меня в экзотический ресторан «Гонконг» в нью-йоркском районе Бруклин. Вместе с нами едет в коляске их первенец Андрюша, по-американски – Эндрю. На пороге ресторана нас, как родных, встречает метрдотель. Его не смущает детская коляска. Дети в Нью-Йорке – привилегированный класс, им разрешён въезд на собственном транспорте не только в рестораны, но в банки и супермаркеты, в почтовые отделения, прачечные и офисы. Даже если молодая мама или рассеянный дедушка с коляской ненароком выедут на красный свет – поток машин замирает. И при этом – ни одного недовольного гудка!

Вот и сейчас метрдотель освобождает место у стола для детской коляски, помогает гостям раздеться и сесть поудобнее. Тем временем в ресторане появляется ещё одна семейная пара, приглашённая на ужин. Игорь и Ольга Калинины до переезда в Америку жили в маленьком российском городке на границе Европы и Азии. А к нам уже подходит официантка, восточная красавица с раскосыми глазами, и приветствует нас, как ни удивительно, по-русски! Правда, словом «Здравствуйте!» её запас русских слов и исчерпывается. Но факт примечательный – нас, русских, узнают с первого взгляда даже за океаном.

В меню – нагромождение иероглифов, и даже имеющийся перевод на английский мало что проясняет. Вижу английское слово «fish» и тыкаю в него пальцем. Пусть у меня сегодня будет рыбный день. А ещё замечаю чем-то знакомые слова «суши» и «сакэ» и заказываю их тоже, хотя смысл слов знаю нетвёрдо. Хозяева в английском более сильны, поэтому в их разговоре с официанткой я больше не участвую.

Пока кухня готовит наши заказы, мы переходим на русский. Супруги Калинины, можно сказать, старожилы Нью-Йорка, приехали сюда в самом конце 20-го века. Игорь был в молодости сильным спортсменом, уехал в США на соревнования, да и остался здесь навсегда. Позднее сумел «вытащить» в Америку жену и детей. Пока Калинины жили в США «нелегалами», натерпелись немало. Низкая, по американским меркам, зарплата, высокая квартплата, незнание языка – всё это пришлось им преодолеть, пока Америка не дала Калининым политическое убежище. Спрашиваю Игоря, от кого же он сюда убежал – тот отшучивается, что в «перестройку» уехал из России от преследований «демократов». Хотя основания для некоторой обиды на родину у Игоря действительно были. Его отец был в СССР передовым рабочим и собирался по очереди, через профсоюз купить «Жигули». Но ещё больше, чем папа, ждал этого момента 17-летний Игорь, только что получивший водительские права. Но когда очередь на покупку машины подошла, выяснилось, что «Жигули», предназначенные папе Игоря, забрал себе какой-то профсоюзный чиновник. Чтобы ещё лучше защищать права трудящихся.

Сегодня Калинины смогли решить большинство проблем, стоящих перед эмигрантами. Они снимают пятикомнатную квартиру в Бруклине, все члены семьи говорят по-английски. Правда, младший, первоклассник Алёша (по-американски – Алекс), говорит по-русски неохотно. Английский язык для него стал уже более родным, чем родной русский.

Тем временем официантка приносит заказанные деликатесы. Суши оказывается рыбной закуской, вкусной, но острой. Рыбное жаркое, которое я, оказывается, заказал, буквально тает во рту. А я интересуюсь у Ольги: а зачем это ей приносили большого страшного живого рака со связанными клешнями? Оказывается, она, единственная из нас, заказала блюдо из омара, которого и приносили живым, чтобы клиентка решила, годится ли для её блюда данный экземпляр. И вот, после кулинарной обработки, этот бедолага лежит в её тарелке.

Но ещё более неожиданным оказалось для меня знакомство с сакэ. Оказывается, эта японская водка значительно слабее русской, но пить её следует в подогретом виде! Ощущения – очень необычные. Сначала лёгкий запах деревенского самогона, затем мягкий и тёплый вкус напитка. И почти сразу по телу разливается приятная нега и истома. Это мне настолько понравилось, что я тут же захотел повторить. Правда, Женя с Катей пытались меня отговорить. Мол, от горячего алкоголя можно быстро опьянеть. Но они ошиблись. Видимо, что японцу – смерть, то русскому – хоть бы что.

А застольные разговоры, подогретые сакэ, продолжаются. Организаторы «банкета» Женя и Катя живут в Нью-Йорке меньше, чем Калинины, но беженцами себя не считают. Женя в своё время с «красным» дипломом закончил Пермский пединститут. Но когда в Перми ему предложили работу с зарплатой менее 250 долларов в месяц, трудовой энтузиазм у отличника поугас. Примерно такая же история и у его жены Кати. Главная причина, по которой они покинули Россию – не поиски политического убежища, а та нищенская зарплата, которую предлагает своим молодым гражданам любимая Родина. Сегодня те 250 долларов Женя зарабатывает на установке электрики и сигнализации в домах американцев за одну смену.

Тем временем в своей коляске просыпается Эндрю, таращит голубые глаза и, кажется, требует продолжения банкета. Андрюша Глухов пока не догадывается, что именно он хозяин этой жизни, а не те, кто его сюда привезли. Потому что он, рождённый в Америке, считается коренным жителем страны. И уже имеет синий паспорт гражданина США. А вот его родителям, как и другим эмигрантам, надо ещё много работать, чтобы получить этот желанный документ. Но и родина родителей Андрюши – Россия – тоже выдала ему свой паспорт. И теперь он может без визы приехать почти в любую точку мира. В том числе и в Пермский край, где много лет жили его предки, где у него и сегодня немало родственников, с которыми он пока не знаком. Но непременно познакомится. Только позже.

6 КАРТИНКИ С БРАЙТОН БИЧ

В нью-йоркском районе Брайтон Бич, где арендует квартиру семья моего сына, проживает наибольшая по численности русскоязычная община Америки. А началась история общины ещё в конце позапрошлого века. Как пишут справочники, первыми эмигрантами в этом районе были семьи одесских евреев, бежавшие сюда от погромов, разразившихся в царской России в конце XIX века. В связи с чем этот «микрорайон» Нью-Йорка долгие годы носил ещё название «Маленькая Одесса». Со временем ряды русскоязычных жителей здесь сильно расширились за счет эмигрантов других национальностей со всех регионов нашей необъятной Родины, и сейчас этот район более известен в Нью-Йорке под названием «Маленькая Россия на океане».

Русская речь на улицах Брайтон Бич слышна гораздо чаще, чем английская или любая другая. По-русски говорят здесь в магазинах и кафе, в парикмахерских и прачечных, в медицинских, туристических и адвокатских офисах. Даже в знаменитом «Bank of America», филиал которого расположен вблизи Брайтона, я увидел надпись: «Мы говорим по-русски». Многие вновь прибывающие сюда эмигранты быстро понимают, что, живя на Брайтоне, знать английский язык совсем не обязательно. И некоторые из них не прилагают никаких усилий, чтобы выучить государственный язык страны, куда они приехали на постоянное жительство. Наверное, эти люди и придумали довольно остроумный анекдот:

«На Брайтон Бич авеню останавливается автомобиль. Из него выходит американец и пытается что-то спросить у двух мужчин, мирно беседующих на тротуаре. Но мужчины только разводят руками – ни тот, ни другой английского языка не знают. Раздосадованный американец садится в авто, хлопает дверью и уезжает. И тогда один из мужчин, глядя вслед удаляющейся машине, говорит другому по-русски:

– И шо, Мойша? Помог-таки ему его английский?»

Америка – страна индивидуумов. Если ты переехал сюда жить, то только от тебя самого будет зависеть, сумеешь ты продвинуться здесь или нет. Только твои способности, твои умения и желание трудиться помогут тебе сделать карьеру, добиться успеха в США. Эмигрантам, несмотря ни на какие заслуги и дипломы на родине, здесь придётся начинать с нуля. Эмигранты-начальники Америке не нужны. Начальников здесь хватает своих. Америке нужна дешёвая рабочая сила, чтобы обслуживать «белую расу» – коренных американцев. В США около 12 миллионов нелегальных эмигрантов, которые выполняют самую чёрную и тяжёлую работу. Мужчины из Мексики, Доминиканской Республики и прочих гондурасов подметают улицы, занимают должности подсобных рабочих и уборщиков в супермаркетах, вкалывают на стройках. Женщины из России, Украины и других стран Восточной Европы работают домработницами и няньками в семьях тех же американцев или более продвинутых и удачливых своих бывших соотечественников.

Однако: в Китае проживают китайцы, на Новой Гвинее – папуасы, основное же население Америки – автомобили. Утром и днём они сплошным потоком несутся по скоростным дорогам, создают пробки у светофоров на городских улицах, толпятся у въездов и выездов перед многочисленными в Нью-Йорке мостами и туннелями.

Прямо из автомобиля ведутся деловые переговоры по смартфонам и ноутбукам, посылаются эсэмэски и даже факсы. Статистики подсчитали, что до 30 процентов водителей, как мужчин, так и женщин, успевают позавтракать в автомобиле, и либо побриться, либо навести макияж…

По вечерам и ночам автомобили выстраиваются бесконечными вереницами по обеим сторонам нью-йоркских улиц всюду, где разрешена парковка. Но и тогда автомобили не простаивают без дела, о чем свидетельствует американский анекдот:

«Взрослый сын с подругой приходит вечером домой и говорит отцу:

– Папа, можно мы с Нэнси воспользуемся твоей машиной?

– О кей, – отвечает отец. – Вот ключи. Только имей в виду, в машине совсем нет бензина.

– А нам и не надо!»

Во многих американских семьях, однако, имеется по машине на каждого члена семьи. Стараются не отставать от коренных жителей и эмигранты. Автомобиль здесь не роскошь, а средство передвижения. И купить это средство здесь можно гораздо дешевле, чем в России.

Многие американские автомобили имеют ещё одну особенность, которая отличает их от российских и любых других. Ты сам можешь придумать номер для своей машины. Транспортной полиции важно только, чтобы в нем было не более 8 цифр или букв, можно меньше. И, если до тебя эту комбинацию букв и цифр никто не придумал, тебе за небольшую дополнительную плату зарегистрируют машину под этим номером. Вот и ездят по Нью-Йорку автомобили с именами, профессиями или названиями мест, откуда приехали их владельцы. Мне приходилось видеть номера KLAIPEDA и TBILISO, ANITA и ANIKA, NIKOLAY и STEFANY. Номер RLESTATE означает, что владелец машины торгует недвижимостью, а водитель THDOCTOR, скорее всего, работает зубным врачом. Однажды я был в гостях у американской семьи в маленьком городке, где мы с хозяином увидели машину с номером THNKSDAD, который легко расшифровывался как «Спасибо, папа». За рулём сидела молодая девица, и я с удивлением заметил американцу, что вот, мол, какая хорошая дочь, даже номер себе выбрала с благодарностью отцу. Американец расхохотался и сказал, что этот номер, скорее всего, сам папа и придумал. Чтобы дочка не забывала, кто ей купил машину.

Номер оптимиста

Нередко владельцам таких автомобилей в номере машины удаётся выразить свое мировоззрение или отношение к окружающим. Например, увидев номер EVA4EVA, я в первый момент не понял, что это значит. Но, прочитав цифру 4 по-английски как «фор», я понял суть. Потому что получилось «Ева форева», что переводится на русский как «Ева прежде всего». За рулём шикарной машины сидела с надменным видом, надо полагать, сама Ева…

А вот номер другой машины, которую я увидел на Брайтон Бич авеню, просто заставил меня вздрогнуть. И не потому, что эта машина резко затормозила в метре от меня, когда я переходил улицу. А потому, что на её номере было написано русское нецензурное ругательство. Точнее, это выражение получалось, если английские буквы eks, i, pi, bi, ei, em прочитать по-русски. Молодой брюнет, наш бывший соотечественник, который разъезжает по Америке на авто с «нецензурным» номером, обладает весьма сомнительным чувством юмора.

Нравятся мне американские аптеки, похожие на небольшие супермаркеты. Там я могу напечатать фотографии, купить бритвенные принадлежности и зубную пасту, поздравительные открытки, прохладительные напитки, печенье и даже свежие круассаны к чаю. Единственное, чего я не могу там купить, – это… лекарства. Потому что лекарства продаются строго по рецепту. А рецепта у меня, нелегального гостя Америки, конечно, нету. Чтобы его получить, я должен пойти на приём к врачу. Чтобы он меня принял, надо заплатить ему, как минимум, 75 долларов, а то и больше. Да и не факт, что доктор выпишет мне те таблетки, которые я хочу. Он вполне может назначить вместо таблеток какие-нибудь процедуры, за которые тоже надо будет платить.

Словом, если я здесь заболею – хоть ложись и помирай. Впрочем, если до этого дойдёт – помереть всё же не дадут. Увезут на «скорой помощи» в госпиталь и там быстро поставят на ноги – квалификация у здешних медиков высокая. Ну а потом, при выписке, госпиталь предъявит солидный счет за лечение. Но если я его оплатить не смогу, мне за это ничего не будет. Только, как здесь говорят, у меня будет испорчена кредитная история.

Большинство жителей США, в том числе и бывших россиян, имеют медицинские страховки, которые полностью или частично компенсируют их расходы на медицину. Но есть и такие граждане, которые страховки не имеют, а болеть – болеют. Недавно прочитал в местной газете историю о малоимущей американке, больной сахарным диабетом, но не застрахованной. Так вот, её уже много раз привозили на неотложке в местный госпиталь с обострениями диабета, в результате чего она задолжала госпиталю за лечение около 200 тысяч долларов. Заплатить эти деньги она не в состоянии, и все убытки ложатся на госпиталь. А если в лечебное учреждение поступает много таких некредитоспособных больных, госпиталь может и разориться. Такие случаи нередки даже в «столице мира» городе Нью-Йорке.

Однажды мне понадобилось лекарство от повышенного давления. Чтобы получить рецепт, я обратился к знакомому американцу и попросил поговорить с его лечащим врачом, чтобы тот выписал нужные мне таблетки на его имя. Американец испуганно замахал на меня руками:

Что ты, что ты! Это невозможно! Все рецепты, которые предъявляются в аптеку, заносятся в компьютер. И если со мной, не дай бог, что-то случится, и обнаружится, что доктор выписал мне «неправильное» лекарство, у него будут большие неприятности. Могут лишить лицензии или вообще отдать под суд. Так что, извини…

Проблему удалось решить простым способом. На Брайтоне мне показали старушку, которая часто сидит на раскладном стульчике как раз напротив входа в аптеку. Я сказал ей, какие таблетки мне нужны, и они немедленно нашлись в её хозяйственной сумке. Таблетки были российские, а не американские. Но заплатить за них пришлось не 150 рублей, как в Перми, а 20 долларов. Но это уже мелочи. Здоровье дороже.

Напротив дома, в котором живут мои сын и внук – школа. Обыкновенная средняя общеобразовательная школа №225 города Нью-Йорка. Огромное, в пять высоченных этажей и занимающее целый квартал, здание похоже на средневековый замок, хотя построено «всего лишь» в 1928 году. Каждое утро сюда подкатывают десятки ярко-жёлтых школьных автобусов, парализуя движение остального транспорта на близлежащих улицах.

Потому что, пока высаживаются юные безбилетные пассажиры, ни одна машина не имеет права проехать мимо – таковы здесь правила. За их соблюдением строго следит специальная «школьная гвардия» – энергичные тётеньки в зелёных жилетах. И никто, даже самые отчаянные лихачи, не пытаются проскочить мимо школьного автобуса, пока он стоит у входа в школу.

А сами здешние школьники мало отличаются от российских. Такие же шумные, озорные, жизнерадостные. Отличаются разве что внешностью – очень много чёрных, коричневых и просто смуглых лиц. Почти не видно светловолосых детей. Всем известно, что Америка – это страна эмигрантов. А в последние десятилетия это стало особенно заметно. Потому что рождаемость в семьях коренных американцев падает, а население США растёт за счёт эмигрантов из стран Азии и Южной Америки.

Но мой внук Андрюша в школу пока не ходит. И говорить учится пока только на моём родном языке. Потому что дома родители общаются с сыном исключительно по-русски, хотя английский язык знают оба. Ведь по-английски они говорят с заметным русским акцентом. И если будут сами учить Андрюшу английскому языку, то и он заговорит с акцентом. Чтобы ребёнок овладел правильным английским, его должны обучать носители языка, т. е. коренные американцы. Но это у моего внука ещё впереди.

Интересно, что в этот дом напротив школы, в которой будет учиться мой внук, семья моего сына переехала совсем недавно, в начале 2005 года.

Моя американская семья

Потому что с рождением сына и приездом деда из России в той однокомнатной квартире, которую тогда снимали мой сын Женя и его жена Катя, стало тесновато. Собственной машины в тот год у сына ещё не было, расстояние до нового места жительства было небольшим, не более 500 метров и мы с Андрюшей и его мамой перевозили часть имущества прямо на его детской коляске. Что дало повод моему внуку не раз задавать мне вполне обоснованные вопросы:

– Деда, а куда мы едем? Это твой дом, деда? Мы теперь будем жить у тебя?

Новая квартира, которую сын арендовал в старом кирпичном доме, построенном ещё во времена Чарли Чаплина, моему внуку понравилась. Там ему была выделена отдельная детская комната, где на полу, застланном ковром, можно было играть с дедом в мяч или в домино, собирать конструкторы «Лего» или просто дурачиться и «ходить на голове». Однажды Андрюша сумел добраться до копилки, куда едва ли не со дня его рождения складывались одноцентовики. Открыл копилку, высыпал монетки на ковёр, долго их перебирал, а потом убеждённо заявил:

– Деда, а у меня руки деньгами пахнут!

Весна в Нью-Йорк приходит рано, и мы с Андрюшей с наступлением тёплых деньков всё чаще идём гулять на Брайтонский пляж. Там на океанский берег уже вышли Мусороуборочные машины, похожие на сеялки. Они сгребают верхний слой песка и отсеивают его от накопившегося за зиму мусора. Мусор увозят, а чистый песок остаётся. В этом песочке в солнечные дни любим покопаться и мы с Андрюшей.

Младший внук

А ещё нам с внуком нравится наблюдать за самолётами, которые летят над нами на посадку в международном аэропорту имени Кеннеди, что в десятке километров от Брайтона. Но сегодня эти самолёты не снижаются, а наоборот, набирают высоту над нашими головами. Вот один из них прямо над брайтонским пляжем делает разворот на запад. Полетел, наверное, в Сан-Франциско или в Лос-Анжелес. Через минуту появляется следующий лайнер, но никуда не поворачивает, а летит на юг и исчезает в синем небе там, где находятся Мехико, Буэнос-Айрес и Рио-де-Жанейро. А вот этот огромный аэробус, накренившись, медленно разворачивается на восток и берёт курс, наверное, на Европу. А может, даже на Москву? Когда-нибудь и мы с Андрюшей увидим брайтонский пляж с борта такого лайнера и вместе полетим в Россию, в родные пермские края по которым я уже соскучился за длинную нью-йоркскую зиму…

Старший внук в Перми

7 ЗА ВИТРИНАМИ АМЕРИКИ

Известно, что лето – пора путешествий. Тем летом мне в очередной раз удалось побывать в США. Вот о том, что я там увидел, я и хочу рассказать сегодня.

Считается, что в США расизма нет, что там все равны, независимо от цвета кожи. Там даже само слово «негр» запрещено, как ругательное. Вместо него используется более политкорректное слово «афроамериканец». Явных проявлений расизма действительно не видно, но разделение по цвету кожи – сплошь и рядом. Например, в многоквартирном доме в Нью-Йорке, где снимает квартиру семья моего сына, не живёт ни одна негритянская (пардон – афроамериканская) семья. Не имеют таких соседей и другие мои нью-йоркские бледнолицые знакомые. Зато в школе и даже в классе, где учится мой внук, полно чернокожих ребятишек. Но их привозят туда на школьных автобусах откуда-то из «чёрных» микрорайонов города.

Однажды я забрёл в такой район и получил массу впечатлений, от которых мне до сих пор не по себе. Едва я пересёк незримую границу, как обнаружил, что все прохожие вокруг меня вдруг стали чёрными. За витриной магазина к чёрным кассиршам выстроились очереди чёрных покупателей. За окном парикмахерской чёрные мастера постригали чёрных клиентов. На стоянке жёлтых такси чёрные водители поджидали чёрных пассажиров. А чёрные пешеходы, идущие навстречу, глядели на меня, как мне показалось, с удивлением и подозрением. Если бы я увидел это во сне – проснулся бы в холодном поту. Но это была реальность.

Когда вечером я рассказал об этой прогулке сыну – тот меня отругал:

– Не суйся больше никогда в тот район! Мы туда не ходим, и тебе не советую. Чёрные подростки запросто могут шарахнуть по голове бейсбольной битой. Хорошо, если жив останешься, а уж кошелька лишишься точно!

И напомнил, что чернокожие в США составляют всего 12% населения, но в числе заключённых в американских тюрьмах их уже 50%. Справедливости ради хочу заметить, что хулиганства на американских улицах всё же немного и Нью-Йорк считается одним из самых безопасных городов США. Полиция здесь работает эффективно. Да и далеко не все чёрные жители США имеют криминальные наклонности. Мне пришлось убедиться в этом самому.

Искал я однажды остановку электрички в нью-йоркском районе Ямайка. А это – как раз один их из тех районов, которые нью-йоркеры считают «чёрными». И, к своему ужасу, заблудился в том районе. Пришлось обратиться за помощью к местному жителю – пожилому афроамериканцу. К моему удивлению, тот охотно и доброжелательно объяснил, что остановка совсем недалеко. Более того, он лично проводил меня туда, помог купить билет в автомате и даже попросил дежурного на платформе подсказать гостю из России, когда придёт моя электричка.

В США существуют не только чёрные и белые районы, но даже «разноцветные» города. В соседнем с Нью-Йорком штате Нью-Джерси живёт в городке Колдвилл семья моих друзей, бывших жителей Перми. На улицах городка – идеальная чистота, нарядные дома, безупречный асфальт, приветливые лица прохожих. Возле каждого здания – цветущие сады, ухоженные клумбы, изумрудные газоны. А по дороге в Колдвилл я проезжаю через такой же по числу жителей город Патерсон. Там – пыльные витрины, обшарпанные дома, вытоптанные газоны, кучи мусора. Угадайте с трёх раз: в каком из этих городков живут чёрные американцы, а в каком – белые?

Большая редкость – в штате Нью-Джерси выпал снег

Колдвилл и Патерсон находятся в одном штате, расстояние между ними всего 30 км. А это значит, что они имеют одинаковое финансирование на благоустройство, на содержание дворников, мусорщиков, полицейских. Однако, в городке Колдвилл живут, в большинстве, белые американцы, а в Патерсоне я видел исключительно только чёрные физиономии. Разница – в психологии жителей. Там же, в США я услышал поговорку:

«Нет хуже хозяина, чем бывший раб». И потомки чёрных рабов, живущие в Патерсоне, блестяще её подтверждают. Свободу, которую им дала Конституция США, они восприняли как возможность не работать или выполнять свои обязанности спустя рукава. Как возможность мусорить и не убирать за собой, не следить за состоянием своего дома и своего города.

А я, глядя на Патерсон, вспоминаю мои родные замусоренные, особенно по весне, после таяния снегов, российские города и веси. Вы, мои земляки, рабами никогда не были, почему же вы иногда относитесь к своему городу так же наплевательски, как американские негры? Не к лицу нам с вами уподобляться эти людям, которых в Америке по-прежнему, и не без оснований, считают людьми второго сорта. Я уверен, что большинство моих земляков гораздо выше по интеллекту и уровню культуры, чем потомки вчерашних американских рабов. Или я ошибаюсь?

8 ТАМ, ГДЕ ХОРОШАЯ ПОГОДА

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

3 из 4