А в Сочи ночи тёмные. Повести и рассказы

– Ты не понимаешь что ли, как опасно ночью даже в городе, а мы уже за городом…? Разные люди болтаются…, – занервничал Ашот.

– Нет, – упрямо сказала Лида и в упор посмотрела на кавказца.

– Хорошо, только помни, упрямство до добра не доведет.

Последних слов Лида не слышала. Хлопнув дверкой машины, она очутилась в кромешной темноте южной ночи. Соображая, в какую сторону идти, женщина мстительно смотрела вслед удаляющимся огонькам иномарки, за рулем которой сидел человек, в которого когда-то была влюблена. Оглядевшись, она поняла, что в такой темноте трудно определить место нахождения. Но, должны же, здесь люди жить, а значит, есть дома и улицы. Хотя, судя по тому, какая стояла тишина, и не было видно, ни огонька, ни строения, можно думать, что люди здесь не живут. Поворачиваясь вокруг себя еще и еще раз, кроме сплошной черной стены мрака, женщина не видела ничего. И все равно, Лида не испытывала чувства раскаяния в том, что отказалась от услуг Ашота. Ей не было страшно. Наоборот, оставшись одна в тёмной ночи, решила, что свободна, и может идти куда хочет. Никто её не преследует, значит, некого бояться. Небо было сплошь усеяно крупными яркими звёздами. Лида подумала, что вчера она звёзд не видела, хотя, они так же сияли на небосклоне, а не видела потому, что было не до звёзд, был страх и опасность. Сейчас у Лиды не было страха, и она не чувствовала опасность. Она думала, что свободна от всего и всех.

Чувствуя под ногами асфальт, она медленно пошла по дороге в противоположную сторону той, куда только что уехала машина с ее другом. Постепенно глаза привыкли к темноте, и она начала различать кое-какие очертания предметов, а, пройдя метров двести, и повернув, вместе с дорогой, за какие-то высокие густые кусты, она заметила вдалеке чуть видимый свет фонарей. Пойду туда, решила она и сошла с твёрдой дороги. Спотыкаясь о невидимые кочки, метров через триста, она вновь почувствовала под ногами твердое дорожное покрытие и уже, более уверенно, направилась к освещённой территории. Это оказался небольшой сквер с двумя бледно светившими фонарями, где, видимо, в дневное время отдыхали люди из близстоящих домов. Сейчас здесь было пустынно и тихо. Пройдя до конца сквера, Лида обрадовалась, увидев женщину. Та, съёжившись, сидела на спинке скамейки, встав ногами в кроссовках, на сиденье.

– Скажите, это какой район Сочи? – спросила Лида, обратившись к незнакомке.

Вопрос прозвучал немного по-идиотски, но Лида не смутилась, а с надеждой уставилась на женщину, как будто, от ее ответа зависело, очутится Лида дома прямо сейчас или это произойдет чуть позже. Женщина, не скрывая удивления, внимательно осмотрела полуночницу и спросила:

– Тебе какой нужен…? Заблудилась что ли?

Лида поёжилась от взгляда незнакомки и пробормотала:

– Я плохо ориентируюсь на местности, к тому же, ночь…

– С другом поссорилась? – снова поинтересовалась женщина, не меняя позы, и добродушно засмеялась. – Нас с тобой судьба свела. Я вот тоже со своим разругалась в пух и прах, теперь здесь кукую. А ты откуда будешь?

Лида, боясь, что неожиданная собеседница уйдет, и она вновь останется одна, поспешила сообщить:

– Я отдыхать приехала, ну, и получилось так, что потерялась.

Незнакомка с еще большим интересом стала рассматривать Лиду. Казалось, она озаботилась судьбой заблудившейся и намерилась ей помочь.

– Понятно. А отдыхаешь где? В каком районе остановилась? Может, в санатории?

– Нет, в частном секторе. Хостовский район…

– Ясно. С мужем поссорилась?

– У меня нет мужа. Мы приехали с подругой… – Сказав это, Лида запоздало подумала, что уж очень разоткровенничалась.

А незнакомка, успокаивающе, произнесла:

– Далековато забрела, но ничего. Рассветет и уедешь на автобусе, а пока вот что. У меня возникла идея. Уж если нас с тобой судьба свела, то пойдем куда-нибудь, где тепло, светло и приятно время проведем. Не сидеть же до утра здесь. Когда город оживет, то и все проблемы сами собой рассосутся. Ну что, пойдем? Я сейчас только звоночек сделаю, предупрежу.

Она направилась к телефонной будке. Женщина вела себя уверенно, и ей хотелось верить. Лида заметила, что незнакомка где-то ее лет и одета просто, можно даже сказать, что бедно. Старые застиранные джинсы и такая же поношенная кофта с длинными рукавами, под темным платком на голове угадывалась короткая стрижка.

Поговорив по телефону, она предложила:

– Давай знакомиться, я – Зара.

Лиде ничего не оставалось, кроме того, как назвать своё имя.

– Пошли? – спросила Зара и первой шагнула в сторону боковой аллеи.

Лиду охватило беспокойство. Внутри её что-то противилось и отговаривало идти за незнакомой женщиной неизвестно куда, нужно остановиться, и вернуться в сквер. Как вчера, что-то кричало внутри, что не надо садиться в машину к незнакомым людям, а она села и что из этого вышло? Так и сейчас кричит, что не надо идти с незнакомкой неизвестно куда, но Лида не слушала внутренний голос и шла. Неожиданно Зара обернулась и, улыбаясь, заверила:

– Не бойся. Идти осталось совсем чуть-чуть, скоро придем, уже совсем рядом. – Внимательно взглянув на Лиду, поинтересовалась: – Ты здесь как очутилась? Подруга-то где?

Лида понимала, что не стоит откровенничать и рассказывать о себе, но язык, не спрашиваясь, говорил и говорил, выдавая всю интересующую женщину информацию.

Запыленные фонари, повешенные на приличном расстоянии друг от друга, плохо освещали частный сектор жилых домов, ни в одном из которых не было света. Лида не заметила, когда свернули в какой-то совсем темный проулок. Зара постучала в черное окно, за которым тут же вспыхнул свет. Из дома кто-то вышел, а, что происходило дальше, Лида уже не видела, и не слышала, что говорила Зара. Оглушенная чем-то тяжелым, она лежала на земле.

– Ты что, Гиви, с ума сошел? А если убил? – Зара наклонилась над лежащей женщиной, ища на запястье пульс. – По-другому нельзя было?

– Как по-другому? Она что добровольно полезет в яму? – Высокий, очень смуглый кавказец хрипло засмеялся и, осветив фонариком лежащую женщину, поцокал языком. – Красивая стерва.

– Даже не думай. – Зара подошла к кавказцу вплотную и, уткнув ему в грудь указательный палец, прошипела: – Если хоть волос упадет с ее головы, то ты меня знаешь.

Гиви, тряхнув давно не стрижеными черными волосами, возмущенно зашептал:

– Что с ней сделается? Не убудет.

– Я сказала. Ты не понял? И хватит дискуссий, кладите ее в машину и везите, пока не очухалась. Где Самвел?

– Я здесь.

Высокий худощавый паренек лет семнадцати вышел из салона автобуса и, подойдя к Заре, поклонился.

– Ты отвечаешь за женщину головой. У меня на нее есть планы, поэтому береги ее. Матрас постели.

– Всё готово ещё с прошлого раза.

– Тогда в путь и смотрите, женщину не трогать.

Гиви сплюнул и сел за руль, а Самвел расположился в салоне рядом с лежащей на матраце Лидой.

Ехали, молча, до тех пор, пока пленница не стала приходить в сознание. Повернув голову, она застонала от резкой боли в шее.

– Очухалась, вот и хорошо, – обрадовался Самвел. – Скоро приедем.

– Что со мной? Где я? – прошептала Лида, и хотела было подняться, но тут же, опять опустилась на вонявший затхлостью матрац. – Болит шея и голова, – пожаловалась она и потерла больное место.

– Заживет, – успокоил Самвел. – Скоро приедем, и станет лучше.

– Ты прямо, как мамка, – осклабился Гиви. – Я вот сейчас ее полечу, и все сразу заживет. У меня знаешь, какой лекарь хороший. Всем помогает…

Он заглушил мотор и, несмотря на большой рост, махом очутился в салоне автобуса.

– Ты бы вышел пока, – обратился он к Самвелу, – а я мадам полечу.

– Гиви, не дури, поехали. Ты слышал, что сказала Зара?

– Не слышал и слышать не хочу. Да и кто такая Зара? Не хватало еще, что бы она мне приказывала, кого любить, а кого нет. Выйди из автобуса.

Голос у кавказца зазвенел от злости.

– Ты ее не тронешь, если только через мой труп. – Парень самоотверженно заслонил собой женщину.

– Ну что же, сам напросился. Можно и через труп, надоел ты мне. – Гиви выхватил нож.

– Уйди по-хорошему. Зарежу.

Неожиданно, Самвел резким движением пальцев ударил в то место, где у Гиви должны были находиться глаза.

– А-а-а, – раздался вопль в ночи. – Шакал, ты выколол мне глаза.

Он зажал лицо руками и вывалился в открытую дверь автобуса. Падая, он рукой зацепил ремень ружья, лежавшего на сиденье и принадлежавшее Самвелу, которое упало вместе с ним.

– Поедем без него, придет пешком, – без сожаления проговорил Самвел и пересел в водительское кресло. Автобус вновь тронулся по грунтовой дороге. Все, что произошло в салоне, повергло Лиду в ужас. Опять двадцать пять, – подумала она. – А может это сон? Она дважды ущипнула себя за руку, но существующая действительность не пропала. Лида не понимала, что происходит? Не понимала, где она и кто рядом с ней? Голова продолжала болеть и кружиться, соображалось туго. Единственное было понятно, что на дворе темная ночь и ее куда-то везут. После сцены в автобуса она боялась спрашивать и молчала, дожидаясь продолжения истории.

А дальше было еще более непонятное. Немного проехав, автобус остановился и паренек, говоривший с сильным кавказским акцентом, приказал ей выходить. Шатаясь, Лида вышла из салона автобуса и прислонилась к его боку. На улице, как-будто, посветлело, видимо, наступало утро. Оглядевшись, Лида поняла, что она на пустыре, у подножия горы, и, кроме дощатого сарая, возле которого она находится, других строений нет. К Самвелу, который в это время дергал большущий замок на двери сарая, подошел крупный мужчина с ружьем. Они обнялись, здороваясь, и стали разговаривать по-армянски. Сильно жестикулируя, Самвел что-то объяснял мужику. Тот достал из кармана ключ и только подошел к двери, как раздался выстрел. Пуля пролетела совсем близко от Лидиной головы и пробила стенку автобуса. Вторая пуля ударилась об автобус рядом с Лидиной ногой.

– Ложись, – закричал Самвел и, подбежав к Лиде, дернул за руку. Она упала на жесткую землю, больно ударившись боком и коленом.

– Не жить вам, всех перестреляю, как бешеных собак, а первой эту овцу.

К сараю с ружьем в руках приближался Гиви. Мужчина, которого Самвел называл Михась, по всей видимости, прятаться не собирался и, молча, дожидался разгневанного кавказца. Тот пока больше не стрелял, целенаправленно направляясь к автобусу. Михась понял его намерение и, опередив, мощным ударом кулака свалил высоченного кавказца с ног. Тот рухнул, выронив ружье, а подбежавший Самвел, его подхватил.

– Тебя связать что ли? Ты чего бесишься? – Михась наклонился над поверженным Гиви.

– Мы здесь на работе и ты тоже. Сейчас тебя свяжем и отправим к Заре, пусть она решает, как с тобой поступить. Ты ставишь под удар наше дело.

Гиви повернулся на бок и просипел:

– Михась, прости, не надо связывать. Вспылил, проклятый характер…

– А если бы ты нас перестрелял? Что видно в темноте? – Самвел встал около головы поверженного Гиви. – Сейчас мы тебя отпустим, но Заре доложим. С тобой работать стало невозможно. – Повернувшись, к сидящей на земле Лиде, парень махнул рукой. – Вставай, иди сюда.

Из распахнувшейся двери сарая в лицо Лиде ударила волна спертого воздуха. Самвел осветил внутренность помещения, остановив луч фонаря на большом отверстии в земляном полу.

– Вот по этой лестнице спустишься.

Он взял около стены длинную, узкую лесенку и только намерился опустить ее, как в проеме двери показался Гиви.

– Спустится хорошо и без лестницы. Эй, вы там, принимайте…

Он с силой толкнул Лиду в спину, которая стремительно полетела вниз.

– Ты что, шакал, совсем сдурел, да?

Самвел коршуном обрушился на грузина, но тот был сильнее и опытнее. От его удара парень отлетел куда-то в угол. На помощь парнишке пришел Михась. Он скрутил Гиви, связав ему руки и ноги, а затем вытащил на улицу и бросил у стены на землю. Прихрамывая и потирая ушибленное плечо, Самвел подошел к лежащему грузину и несколько раз ударил его ногой.

– Ишак, ты и есть ишак.

Повернувшись к Михасю, попросил:

– Помоги закинуть этого ишака в автобус, отвезу к Заре. Пусть решает, как с ним быть. Дальше так работать нельзя. Он товар портит и завалит все дело.

Мужик, молча, кивнул и легко поднял кавказца, ухватив за ремень брюк. Затем втащил его в салон автобуса и бросил на матрац, на котором только что лежала Лида. Повернувшись к наблюдавшему Самвелу, спросил:

– Мне-то, что делать? Вторую смену здесь сидеть? Кто сменит и когда?

Самвел пожал плечами.

– Должен был остаться этот шакал, но теперь придется тебе еще немного подождать. Зара кого-нибудь пришлет.

– Когда этих заберут? – Михась кивнул на сарай. – Подохнут с голоду и от вони. Да и я жрать хочу.

Самвел махнул рукой.

– Заберут, не переживай. Если не сегодня, то завтра и еды привезут. Зара сама хотела днем подъехать и все вопросы решить.

Михась недовольно вздохнул и, прощаясь, махнул рукой.

Лиду подхватили чьи-то сильные мужские руки. Она вместе с мужиком упала на дно ямы, ощутив под собой солому.

– Что это? Где я? – спросила она первое, что упало на язык.

– В яме, – ответил мужской голос, вытаскивая из-под нее свою руку.

– А вы кто?

Лида спрашивала осипшим от страха и волнения голосом. Она поняла, что снова попала в историю, и историю скверную. Мужчина, спасший ей жизнь, иначе бы, падая, она свернула себе шею, успокоил:

– Такие же, как и ты, моральные уроды…

– Я не урод, – возразила Лида и заплакала, пожалуй, впервые за последние два года.

– Вот только этого не надо, – распорядился невидимый сосед. – Слезами не поможешь, да и вообще, вряд ли чем-нибудь поможешь.

Лида затихла и, прислонившись к глиняной стене, закрыла глаза, из которых продолжали капать слезы.

Наверху, через узкий лаз, можно было разглядеть тонкую дощатую стену сарая, сквозь неплотные доски которой, чуть виднелся рассвет. Темнота не только посинела, но и на глазах белела. Вытерев слезы и приглядевшись, Лида различила рядом с собой силуэтов пять или шесть, которые потихоньку шевелились и даже перешептывались.

Яма, в которой она находилась, была метров шесть в длину, и около четырех в ширину, и глубиной около трех метров. Все дно устлано соломой. Одна из глиняных стен была не только сырая, а, можно сказать, мокрая и узники избегали прижиматься к ней, съёжившись, сидели у стены напротив. Потолок был заложен досками, на которые сверху накидана солома и только широкий лаз соединял сидельцев с внешним миром.

Молчание неожиданно нарушил Лидин сосед.

– Может, расскажешь, как тебя угораздило…? По пьянке что ли?

– Сама не знаю как, но только не по пьянке…, – всхлипнула Лида.

– Без памяти, что ли была? – не отставал мужик.

– Не без памяти, а сама пришла…

Сказав это, Лида ужаснулась. Действительно, ведь, пришла сама, добровольно, по собственной глупости. Что теперь будет? Какая ее ожидает участь. Она повернулась к спрашивающему. Тот, прислонившись к стене, задумчиво смотрел вверх, где начинался новый день, для кого-то, возможно, очень счастливый. Она дотронулась до его руки и прошептала:

– А что теперь с нами будет?

Сосед неожиданно улыбнулся то ли своим мыслям, то ли наивному вопросу.

– Не знаю, но наверняка, ничего хорошего.

– Зачем мы им нужны? – еще сильнее заволновалась Лида.

Мужик вздохнул, и вяло проговорил:

– Меня сюда приволокли в драбадан пьяным, Леха попал тоже по пьянке, а вон тех двух красавиц пригласили ублажить кого-то, они жрицы любви, а ту воркующую парочку в дальнем углу взяли под наркотическим опьянением, а как попала ты, нам не рассказываешь? Может, тебя посадили с какой-нибудь коварной целью?

– Ну, что вы, – возмутилась Лида. – Какая цель? Я ночью заблудилась и случайно встретила женщину, которая меня пригласила в дом, где можно переждать до утра.

Мужчина снова глубоко вздохнул.

– Да уж, что тут скажешь! Разве только то, что ты, оказалась еще большей дурой, чем мы. – Мужчина судорожно вздохнул, как будто ему не хватало воздуха, и добавил, – раз сама пришла, так вот и сиди тут, в дерьме, ожидай своей участи.

Наверху раздались голоса. К лазу подошел Михась и спустил на веревке алюминиевую трехлитровую банку с водой.

– Пейте, кто хочет, еда будет опосля.

– Я в туалет хочу, – выкрикнула одна из жриц.

– И я тоже, – присоединилась к ее голосу наркоманка.

– Щас, ведро спущу, и валите в него, а выпускать не велено.

Около отверстия появился еще один человек.

– Это Гиви, – в ужасе прошептала Лида и уткнула лицо в ладони.

– Ну и напугал же он тебя, если в каждом мужике тебе этот грузин мерещится, – посочувствовал сосед и, взяв спущенную банку в руки, стал с жадностью пить.

Лида облегченно вздохнула, поняв, что обозналась. Пить она не хотела. Она вообще ничего не хотела, кроме того, чтобы все это было сном. В яме запахло человеческими испражнениями, видимо жрица любви, и наркоманка действительно сильно захотели в туалет. Лида зажала нос пальцами и уткнулась себе в колени, боясь, что ее начнет рвать.

– Ничего, ничего, привыкнешь, – успокоил сосед. – Вот посидишь тут денька два, и чувствовать перестанешь. Я здесь уже третьи сутки. Когда меня сюда доставили, на соломе валялся один Леха, а потом посыпались остальные. Мне Михась тихонько поведал, что до нас здесь сидели человек около двадцати.

Не разжимая нос, Лида гнусаво поинтересовалась:

– Зачем здесь людей держат?

– Ты что, с луны свалилась? Не понимаешь, зачем тебя в яму бросили?

Лида молчала, боясь сказать, что догадывается, но не хочет верить и надеется на лучшее. Остальные тоже молчали.

– Не слышала, что пропадают люди? Так вот я уверен, что нас похитили с целью продать.

– Как это продать… – пискнули в углу, где сидели наркоманы.

Лидин сосед вздохнул и равнодушно проговорил:

– Очень просто. Продать, как товар, кого на органы, кого для работы на свинарнике, а кого заниматься проституцией, да и мало ли еще на какие нужды может востребоваться человек.

– А убежать отсюда нельзя? – с надеждой в голосе спросила, пододвинувшаяся ближе, одна из жриц.

– Эй, там, вытащи парашу, дышать невозможно, – крикнул молчавший доселе Леха.

Наверху у дыры появился человек и, дернув за веревку, стал поднимать благоухающее зловонием ведро.

Неожиданно Леха глубокомысленно изрек:

– Шанс на спасение есть всегда, только надо хорошенько всё обдумать.

Лидин сосед хмыкнул, но ничего не сказал.

– А вас, как зовут? – почему-то шепотом, то и дело, поглядывая наверх, спросила Лида.

Сосед шевельнулся.

– На самом деле, давайте знакомиться. Сколько тут просидим, неизвестно, а жизнь-то идет. Меня зовут Виктор, Леху уже знаем, а тебя? – Он толкнул плечом Лиду.

Когда все себя назвали, каждый стал рассказывать, как и почему попал в эту злосчастную яму. Оказалось, что всех интереснее попалась Лида. Похитителям не доставила никаких хлопот, вот только разозлила грузина.

– Увидите, он скоро здесь объявится. – Неожиданно заявил малоразговорчивый Леха. – Видать, мстительный, собака. Не простит себе, что не поимел Лидку. Все сидящее здесь бабье прошло через его член. Так что готовься, краля!

– Вот еще! – возмущённо вспыхнула Лида. За изнасилование предусмотрен немалый тюремный срок…

Все сидельцы дружно и невесело рассмеялись.

– И за похищение людей тоже предусмотрен срок, – ехидно заметил Виктор, – но, тем не менее, ты тут сидишь и неизвестно, что они с тобой сделают. Ты, девочка, очнись и осознай, наконец, что с тобой происходит, и, где ты находишься?

– Эх, и дурак же я! – тоскливо воскликнул Леха. – Не жилось по человечески. Как жена убеждала, чтобы бросил пить. Так нет, с женой развелся, а пить не бросил.

– За что боролся, на то и напоролся, – глубокомысленно изрёк Виктор и поинтересовался: – Ты местный или приезжий?

– Какое местный, к свояку в гости приехал. Думал отдохнуть, в море покупаться, какую-нибудь бабенку подцепить. У него собственный дом на самом берегу. Как в сказке, про рыбака и рыбку. Сначала, как приехал, три дня с ним пили. Свояк – то меньше принимает, не выдержал, слег, видно печень прихватило, а я ничего, привычный. Сидел дома, сидел, скучно стало, пошел прогуляться, с городом познакомиться, ну и, возможно, еще кое с кем. Вот и познакомился!

– Все-таки женщина замешана? – заинтересовался Виктор.

– В том-то и дело, что была. Сама ко мне подошла, когда я у пивного ларька пиво с водкой пил. Такая смугленькая, худенькая, словом, я люблю таких.

Леха завозился, шурша соломой.

– И что дальше? – продолжал любопытствовать Лидин сосед.

– А ничего хорошего, – угрюмо проворчал Леха. – Ничего не помню. Даже о чем говорили, не помню. Вспоминаю только, как начал пиво пить, а остальное, словно отрубило. Очнулся вот в этой яме.

Пока Леха рассказывал, наверху началось какое-то движение. Двери сарая распахнулись, и около люка нарисовался согнутый под тяжестью ноши силуэт мужчины. Он положил то, что нес, рядом с отверстием и стал обвязывать веревкой. Подошел еще один человек с перекинутым через плечо автоматом. То ли прокуренным, то ли простуженным голосом просипел:

– Эй, там, принимайте!

Не церемонясь, они, можно сказать, уронили груз на дно ямы и осиплый вновь скомандовал:

– Отвязывай, да поживее.

Виктор с Лидой, сидевшие ближе всех к люку, стали быстро развязывать веревочные узлы. Лида сломала два ногтя, прежде чем развязала один узел. С двумя другими справился Виктор. Завернутая в дерюгу женщина лет тридцати пребывала в наркотическом сне. Виктор, оценивающе оглядев ее, констатировал:

– Ну вот, еще одна муха-цокотуха попалась в лапы паука.

Ближе к вечеру яма пополнилась еще двумя «квартирантами», представителями сексуального меньшинства. Лиду уже ничто не удивляло, она единственное не понимала, почему никто не возмущается, не требует свободы. Как скинули в яму, так и сидят, робко поглядывая наверх, ждут своей участи, словно приговоренные рабы. Так ведь и я тоже так сижу и жду, с ужасом подумала она и взглянула на своего соседа. Тот сидел ко всему безучастный, похоже, спал. Она тихонько потрогала его за плечо.

– Вить, ты спишь?

Он пошевелился.

– Дремлю, а что здесь еще делать?

– Как что? Думать, как убежать?

– Хорошо, давай думать.

– А чего тут думать, не убежишь отсюда, – подал голос Леха, разминая затекшие от долгого сидения ноги. – Выход один – через верх, а они там все с автоматами. Застрелят, не задумываясь, им свидетели не нужны. Так что выбора у нас нет, сидите тихо и ждите.

Виктор неопределенно пожал плечами.

– Будем ждать, может, чего дождемся и снова закрыл глаза.

В яму еще раза два спускали туалетное ведро и банку с питьевой водой. Еды не давали.

– Вот увидишь, – Лёха обратился к Лиде. – Вечером Гиви явится. Он свое не упустит. Такие, если что задумают, обязательно сделают.

– И что? – разозлилась Лида.

– Как что? Изуродует тебя. – Леха как-то ненатурально захихикал. – Может, сначала нас осчастливишь? Кто знает, что они с тобой сделают? А так, хоть оторвешься напоследок и нас порадуешь!

Не ожидая подобного предложения от товарища по несчастью, Лида растерялась и замерла. Не отвечая, уткнулась лицом в колени, до боли вонзившись ногтями в собственную ногу. Зато откликнулся Виктор.

– Ты что, совсем одубел?

– А что? – осклабился мужик. – Вон она, какая аппетитная. Сиськи, попка, все на месте. Зачем добру пропадать.

Сидельцы замерли в ожидании скандала. На улице наступал вечер, и в яме с каждой минутой становилось все темнее, но привыкшие к темноте глаза все еще хорошо различали предметы и даже лица присутствующих. Лехины глаза, казалось, горели от вожделения, и был он весь напряженный и колючий. Виктор, оценив ситуацию, решил, что драку затевать не стоит, не те обстоятельства. Он похлопал мужика по жесткому плечу.

– Уйми свой пыл и аппетит, друган! Забыл, где находишься? Ты не в борделе, а в плену. Не усугубляй и без того сложную обстановку.

– А ты евнух что ли? – не унимался Леха. – Сидишь рядом с красивой бабой, и ничего не шевелится, сердце не стучит?

– Нет, не стучит и мыслей, подобных твоим, в голове тоже нет. Успокойся и жди.

– Чего ждать то? – Леха оглядел крепко сбитую фигуру Виктора и решил пока не связываться. Потрогав бицепс на правой руке неуступчивого соседа, спросил:

– На воле кем работал?

– Молотобойцем, – усмехнулся Виктор.

– А всё-таки? – не отступался Лёха.

– Да так, – отмахнулся Виктор. – Работал всяко-разно, без работы не был.

– Понятно, – промычал Леха и, чтобы как-то наладить отношения, снова спросил:

– А живешь в Сочи?

– Нет, в Москве.

– Вот это да… – Леха хлопнул себя по худой коленке. – Выходит не только мы – провинциальные дурачки попадаемся, но и москвичи хороши. Да что тут толковать, все приезжают сюда оторваться по полной программе, попить да погулять.