Не ходите, девки, в Африку гулять

Из авто мы вывалились не шумной ордой, а заспанной и уставшей от долгой дороги компанией. Но вид нашего будущего крова разбудил, взбодрил и поразил каждого из нас в самое сердце, потому что возгласы и всхлипы восхищения не заставили себя долго ждать.

– Вот вы и на месте, – без сомнения, довольный произведенным эффектом, улыбался пан Петар, когда мы выбрались из нашего авто и, попрощавшись, с Драганом, столпились вокруг него. – А это мой приятель и даже, можно сказать, друг. Прошу любить и жаловать, Стефан Иванович. Он хозяин кафе и он-то и будет вашим кормильцем и поильцем.

Пан Петар засмеялся над собственной шуткой, а мы разом повернули головы к новому знакомому.

Представший нашему взору мужчина не был таким высоким, как те черногорцы, с которыми нас уже свела судьба. Пан Стефан был значительно ниже пана Петара и круглее (словно шар), с огромной плешиной на голове в виде круглого блина, обрамленного волосами, как бахромой, и пышными рыжими усами на лице. «Кухонный объевшийся таракан какой-то», – отметила я, разглядывая хозяина кафе.

– Иванович – это отчество? – осмелилась заговорить Ирина, озвучив общий интерес, застывший немым вопросом в глазах у всех.

– Нет. Это фамилия. У нас отчеств нет, – ответил ей тоже на русском языке друг пана Петара.

– А очень похоже на отчество, – почему-то возмутилась Ирина.

– Если вы не против, – обратилась я к «таракану». – Мы вас так и будем называть «Стефан Иванович». На русский манер. Вроде, как по имени отчеству. У нас так принято обращаться к старшим. Да, и нам запомнить легче.

– Называйте хоть горшком, главное в печь не ставьте, – согласился, проявив познания в наших пословицах, Стефан Иванович.

Синхронно с ним согласились и его усы, уголки которых, как мне почудилось, на миг опустились в подтверждение слов их хозяина и тут же вернулись в первоначальное положение.

– Ну, вот и познакомились, – дружески похлопал друга по плечу пан Петар, – А теперь можете осваивать апартаменты. Таня, – приблизился он ко мне, когда все остальные, подхватив рюкзаки и сумки, с восторженными возгласами направились в дом. – Вот ключи от дома. А про регистрацию, которую должны сделать все туристы, прибывающие в нашу страну, вы осведомлены?

– Нет, – искренно удивилась я. – Про это мы ничего не знаем.

– Значит, давайте так. Завтра днем, в районе двух часов, я заеду за вами, чтобы помочь вам с этим вопросом. Будьте готовы. И еще, – пан Петар осёкся. – Таня, у меня к вам будет просьба. Пусть вам это покажется старомодным, но предупредите, пожалуйста, девочек, чтобы не надевали шорты, когда пойдут в кафе к Стефану.

– А что? Побить могут? – испугалась я, мгновенно пожалев о выборе этого места в качестве пункта отдыха.

– Да, ну, что-о-о-о вы, Таня, – прижал пан Петар свою руку к груди в области сердца. – Русских у нас любят. Знаете, как говорят черногорцы: « Нас и русских сто пятьдесят миллионов, а без русских – два грузовика и тележка». Просто у Стефана кроме дочери, сын есть. Он немного странный молодой человек, нелюдимый и с женщинами у него не получается. Когда-то гонками увлекался, попал в аварию. Серьезную аварию, горел даже. У него шрамы и следы от ожогов остались и на лице и на руках. Вот с тех пор ходит с бородой и всегда в перчатках. Мне так ни разу и не удалось поговорить с ним. Он избегает всех, а на дам по-особому реагирует, злобно, словно в каждой падшую женщину видит. Ну, вы меня поняли.

– Поняла, – кивнула я, – Спасибо, пан Петар. Учтем и «в чужом монастыре устав» менять не будем, – поблагодарила я его.

Черногорец протянул мне для прощания руку.

– Пан Петар, – вдруг, вспомнила я о загадочной машине. – А вы не заметили, что за нами кто-то следил, пока мы сюда добирались?

Через рукопожатие я почувствовала, как вздрогнул пан Петар. Но уже через секунду, вернув себе самообладание, тем же радушным тоном проговорил:

– Ну, что вы, вам померещилось. Это же напарник Драгана ехал. Вы просто не узнали его автомобиль.

Ничего так сильно не режет слух и не сводит судорогой челюсть, как очевидная ложь, о которой ты пребываешь в курсе. Очень, очень и очень необычная реакция пана Петара породила во мне твердое убеждение, что не все уж и так просто в данном деле, как он хочет показать. Поэтому (видимо, благодаря шестому чувству) я не стала сообщать ему, что машина была чужая, и ездил на ней совсем не напарник Драгана, а кто-то другой, для которого преследовать нас в темноте стало первостепенной задачей. И если этот кто-то между сладким сном, с посапыванием и причмокиванием в мягкой, уютной постели и ночной слежкой выбрал слежку, то это порождает не просто массу вопросов, но и будит подозрение размером с пятиэтажный дом. Что, собственно, и произошло со мной. Мысленно взвалив на свои хрупкие плечи представляемую махину, я повернулась, чтобы, наконец, ступить ногой на территорию двора нашего жилища. Но вспомнив еще об одной вещи, я развернулась в обратном направлении.

– Пан Петар, а как же трость? – крикнула я ему, когда он уже закрывал дверцу авто. – Вы забыли трость.

– Ничего, – откликнулся он. – Пользуйтесь пока. Мне она не к спеху.

Пан Петар захлопнул дверцу, и машина сорвалась с места. На меня же навалилось четко осознание происходящего. Осознание того, что нас втягивают, если уже не втянули, в какую-то скверную историю, которая еще только крадется за нами, выискивая нюхом наши следы, но уже скоро, когда она, наконец, разыщет их, то непременно начнет наступать на пятки, а потом и хватать за горло.

Глава 10

Еще немного постояв во дворе, я вошла в дом. В тот момент времени, когда друзья уже успели почти освоиться, я напоминала гостя, впервые перешагнувшего порог неизвестного обиталища с шумными хозяевами.

– Шикарный дом, – подлетела ко мне Света, захлебываясь от восторга. – Ты даже не представляешь, насколько он шикарный.

– Мы тут без тебя все решили. Извини, – избегая прямого взгляда, подошла и Марина. – В доме пять спален, ну, мы и подумали, что три из них занимают семейные пары, одну Ирина с Софочкой, а последнюю Люда с тетей Галей и ты. Если ты не хочешь делить комнату с ними, спи здесь, в зале. Тут имеется диван, большой и весьма удобный.

– Не суть, лишь бы, – не успела я договорить, как послышались крики и на лестнице, ведущей со второго этажа, что-то загрохотало, точно оттуда сходило стадо слонов, гнездо которых разворошил, изгнав этих слонов с насиженного места, кто-то из друзей.

– Что это? – от неожиданности и со страха вжала голову в плечи сестра.

– Господи, – вырвалось у Марины. – С лестницы кто-то навернулся. Я так и знала!

Мы кинулись бежать и рванули с места так, словно сдавали «стометровку» на значок ГТО. На площадке второго этажа собралась остальная часть моих попутчиков и, чем-то недовольная, оттого и возмущенная Софочка. На первом же этаже, у основания лестницы возлежал ее желтый чемодан.

– Что случилось? – спросила я, успев вставить свой вопрос в момент паузы, в течение которой Софочка набирала воздух в легкие, готовя себя для продолжения.

Ответить мне никто не успел, потому что легкие пришли в норму, и Софочка заголосила с новой силой. Понять ее претензии было нелегко, в силу простой причины. Торопясь высказаться обо всем, что у нее наболело, Софочка просто недоговаривала окончания слов. Что так расстроило маму Ирины и довело до такого состояния, понять не представлялось возможным. Оставалось только ждать очередной паузы, связанной с дефицитом кислорода в органах дыхания женщины. Все молча взирали на Софочку, послушно стоя рядом. Я, Света, Марина и, подоспевшие на шум Люда с тетей Галей, наблюдали ее «концерт» с первого этажа. На втором не сводили с нее глаз Ирина, пытающаяся успокоить маму, регулярно дергая ее за руку, Наталья с Вячеславом и Алексей с Иваном. Лицо Вячеслава, в отличие от безмятежных лиц собратьев по несчастью, было пунцовым то ли от злости, то ли от волнения. И я, еще раз взглянув на мужа Наташи, догадалась, что конфликт, который разгорелся таким неожиданным образом, касался именно его.

Я, дождавшись, когда Наталья сделает оборот головы в нашу сторону, махнула ей рукой, давая понять, чтобы она спустилась. Наташа, аккуратно, стараясь обойти и не задеть Софочку, успешно преодолела спуск. После чего, я, Марина, Света и она зашли в гостиную.

– Судя по багровому оттенку лица Вячеслава, это он причастен к этому выступлению? – обратилась я к ней, как только голос Софочки зазвучал приглушеннее. – Что между ними произошло?

– Ой, – выдохнула Наталья и ухнулась на диван, как будто ее ноги отказались ее удерживать. – Софочке больше понравилась наша спальня, чем та, которая досталась им.

– Опять? – хором возмутились Света и Марина, выпучив на Наталью глаза.

– Что значит «опять»? – не поняла я их.

– Да, мы с ними уже все менялись, – забегала и замахала руками Света, расплескивая свои эмоции на нас. – И мы с Ваней, и Леша с Мариной. То ей цвет стен не нравится, то туалет и душевая далеко, то матрас на кровати слишком мягкий, то зеркало не на нужном месте повесили. Достала уже.

И сестра, провела ребром ладони по своему горлу, наглядно показывая, до какой степени Софочка встала всем «поперек горла».

– И мы уже менялись, – продолжила Наташа. – Только ей снова, что-то там не понравилось. Слышишь, как голосит? А Слава только и сказал, что таскать ее чемоданы и сумки по всему дому больше не намерен. Что это был последний обмен.

– Ясно, – изрекла я и с решительностью носорога, спешащего на свет костра, чтобы втоптать его в землю, бросилась на амбразуру под именем «Софочка».

Взбежав по лестнице, я прошла в спальню, где находились оставшиеся вещи Ирины и ее мамы. Подхватив все сумки и чемодан Ирины, я вышла из их комнаты и, бесцеремонно оттолкнув Софочку с дороги, начала спускаться по лестнице. Крик сначала захлебнулся и, побулькав секунд десять, смолк. Меня, уверенно шагающую к входной двери, резко, как плотным покрывалом, накрыло тишиной. Открыв дверь, я сгрузила весь этот багаж на лужайку и вернулась за чемоданом у лестницы.

– А что такое происходит? – глядя на меня сверху вниз испуганными глазами, уже намного тише заговорила Софочка, перевалившись через перила.

– Ничего, – спокойно подняв с пола ядовито-желтый чемодан, собралась я повернуть опять к выходу.

– А-а-а, как это ничего? – не зная, что сказать, промямлила она же. – А наши сумки? Зачем ты их туда?

И Софочка кивком указала на дверь.

– Я так поняла, что тебе не нравится ни одна из спален. Значит, располагайся во дворе. Там и места много и зеркал нет и перина травяная, жесткая. А уж цвет стен м-м-м, лучше и придумать трудно. А, если и они не понравятся, то все претензии к матушке Природе, – ответила я ей, глядя прямо в глаза, и развернулась, чтобы вынести последний чемодан.

– Не надо, – вновь завопила мама Ирины, бегом спускаясь на первый этаж. – Я поняла. Меня все устраивает. Я уже люблю эту спальню. Нет, я все спальни просто обожаю, без исключения.

Она выхватила свои пожитки из моих рук и с визгом: «Ирина, чего окаменела, как истукан», выскочила на улицу.

Друзья, как один, (и даже Ирина) взглянули на меня с благодарностью, а Вячеслав еще и расщедрился на «воздушный поцелуй», сопроводив его улыбкой от уха до уха.

Я, Люда, Марина и тетя Галя вернулись в гостиную.

– Девчонки, – передвигаясь следом, упрекала нас тетя Галя, . – Зачем вы так-то? Она же человек пожилой. Старше вас. Можно же было как-то и по-другому.

Мы втроем переглянулись и, не сговариваясь, хмыкнули, очевидно, подумав об одном и том же. Слышала бы сейчас Софочка, что ее назвали «пожилой», не миновать бы новой бури.

– Можно же было объяснить все, растолковать.

Продолжала наставлять нас тетя Галя, не замечая, что ни мне, ни Марине с Людой это не интересно, потому что, уж в чем, в чем, а в мнении, что Софочка понесла заслуженное наказание, мы были солидарны.

Марина прошла на кухню и открыла холодильник, который оказался заполненным до отказа продуктами и даже выпивкой.

– О, гляньте-ка, как нас встречают. Пан Петар постарался, – не вслушиваясь более в упреки тети Гали, проговорила она.

– Когда это он успел? – еще интенсивнее ощутив, как все сильнее и сильнее набирает во мне обороты подозрение, я удивленно воскликнула. – И почему нам столько внимания?

– Это тот самый Стефан Иванович по его просьбе все привез и, пока ты с паном Петаром на улице разговаривала, он в дом занес и в холодильник уложил, – разъяснила мне Люда, которая оказалась единственной свидетельницей хлебосольности нашего кормильца. – И объяснил еще, как к нему таверну пройти.

– Таверну! Надо же! – мне настолько понравилось звучание слова, что я невольно восхитилась. – А за продукты ты ему заплатила?

– Нет, – ответила за сноху Марина, которая, по всей видимости, тоже присутствовала при взаимообмене любезностями Людмилы и черногорца. – Стефан Иванович сказал, что запишет на наш счет.

– А у нас и счет свой уже имеется?

Границы предела моего удивления продолжали расширяться. Я настолько была поражена гостеприимством черногорцев, что мне непреодолимо захотелось ущипнуть себя и убедиться, что это не сон. Но преодолеть желание нанести урон своему организму мне помогли подруги.

– Теперь есть, – кивком головы подтвердила сноха наличие у нас кредита.

Гостиная, в которой мы сейчас находились, плавно перетекала в кухню, разделяясь меж собой лишь широкой аркой, красиво выложенной из камня, поэтому все, что происходило на кухне, было обозримо теми, кто в это время расположился в зале гостиной. Кухня была оборудована всем необходимым, в чем нуждалась бы хозяйка, соберись она приготовить любое из блюд. Тут имелись и современная кухонная плита с духовкой для выпекания, посудомоечная машина, кондиционер, большой и вместительный, как шкаф холодильник и масса мелочей в виде тостера, блендера и микроволновой печи. Стойка-бар, протяженностью во всю длину кухни, имела специальную подставку для бокалов и, как необходимое к ней приложение, высокие, трехногие стулья с железной, витой спинкой, из разряда авангардных, которые строго гармонировали со столешницей, дополняя в меблированный ансамбль кухни нюанс современности и даже какого-то бунтарства.

Дом оказался немаленьким, а стало быть, подходящим для заселения таким количеством народа, как наша толпа, с благословенной возможностью разбрестись поодиночке по углам, в случае усталости друг от друга.

Первоначально, при входе, визитер попадал в холле, откуда на второй этаж вела деревянная лестница, ступени которой были застелены ковровой дорожкой сочного, зеленого цвета. Продвинувшись на пару шагов вперед, слева, он мог пройти, по желанию, в гостиную. Следуя же дальше по коридору, с этой же, левой, стороны, можно было через отдельную дверь попасть на кухню, напротив которой был вход в столовую, где стоял огромный деревянный стол, готовый приютить не менее двадцати человек сразу, изнывающих от желания отобедать. Изготовлен стол был из темного, по всем признакам, натурального дерева. Стулья смотрелись, как его малые дети и соответствовали столу по дизайну. С высокими спинками, они в большей степени напоминали трон и выглядели такими горделиво-строгими, что садясь на них, чувствовалась важность и торжественность предстоящего вкушения яств. Над столом парила лампа-абажур темно-бордового цвета с окантовкой нитью золотистого цвета, которая придавала комнате особый уют и шик.

Продвигаясь чуть дальше, визитер или гость упирался в дверь спальни, где обрели приют Люда и тетя Галя. Их спальня состояла из двухспальной кровати и небольшого диванчика, который в любой момент могла бы занять я. Но я приняла решение ночевать в гостиной, так как гостиная имела одно необходимое для меня преимущество, телевизор. И хотя из него доносились речи на непонятном мне языке, я, по привычке, могла уснуть только при шуме и звуках, низвергающихся с «голубого» экрана. В спальне Люды и тети Гали имелся балкон и отдельный выход в сад, что служило предметом «черной» зависти со стороны основной части нашего общества. Санузел и ванная располагались рядом, и ими мог воспользоваться любой, кто в это время находился на первом этаже. Все комнаты были увешаны картинами, и повсюду расставлено множество разнообразных светильников и торшеров. Шкафы же в спальнях своей масштабностью вселяли веру в то, что в момент нападения бандитов и грабителей, в них (в шкафах), вне всякого сомнения, можно было бы укрыться и затеряться в пожитках, не опасаясь, что тебя обнаружат.

В гостиной наличествовал камин, что меня особенно обрадовало (всю жизнь я мечтаю иметь дома камин, но, увы, так и не соорудила). Кладка камина была из светлого кирпича, а сам он размещался в противоположном входу углу комнаты, поэтому сразу бросался в глаза, стоило только войти в гостиную. В холодную погоду наблюдать, как всполохи пламени «пожирают» поленья дров, и наслаждаться этим зрелищем, завернувшись в уютный, шерстяной плед, можно было и с дивана, который удачно и удобно водворили в центр зала. Диван, кстати, тоже отличался от всех, ранее мною встречаемых. Будучи солидным по размеру, он легко мог вместить, если его разложить, человек шесть. Но такая честь была оказана лишь мне, и я собиралась четырнадцать спокойных, наполненных радужными сновидениями, ночей провести в его «объятьях» в одиночестве.

– Вы же взрослые, должны понимать, что нельзя так со старшими, – никак не могла успокоиться тетя Галя.

Люда и Марина, которая вслед за Людой прошла на кухню, набив рты, молчали, погруженные в процесс поедания колбасы и хлеба.

– Ну, и как теперь ей в глаза-то смотреть? – после этих слов тетя Галя вздохнула, а я не удержалась и поднялась с дивана, чтобы присоединиться к подругам.

От запаха колбасы, который уже проник и в зал, закружилась голова, и заурчал желудок. Я прошла к девчонкам и села на один из стульев рядом с Людой.

– Будешь? – протянула она мне уже готовый бутерброд. – Такая колбаса вкусная. Чувствуется, что домашняя, настоящая.

– Вина налить? – спросила Марина, держа в руках откупоренную бутылку с красным вином. – Тоже вкусное. Местного производства, наверное.

– Ты что? Забыла? – перебила ее Люда. – Стефан Иванович сказал, что это вино их национальная гордость. «Вранац». Его изготовляют из местных сортов очень сладкого винограда.

– Ну, тогда тем более наливай, – протянула я Марине бокал для вина. – Иначе Бог черногорского виноделия обидится, что я его не попробовала. Не дай бог, конечно. Извините за тавтологию. Но нам сейчас не до конфликтов. Тем более, с небожителями.

И я, соблюдая правила суеверий, три раза поплевала через левое плечо, надеясь, что этот мой жест там, наверху, оценит тот, кто отвечает за суеверия тут, на Земле.

На лестнице послышались многочисленные шаги, по приближающемуся звуку которых можно было определить, что к нам кто-то спускается.

– Ого, – громко воскликнул Вячеслав, заглянув на кухню одной головой, – Гляньте-ка на них. Чем они тут занимаются? – теперь он вошел весь. – Едим, значит. Что едим? Я тоже хочу.

– Они еще и пьют без нас, – возмутился Алексей, тоже решивший посетить кухню. – А чего нас не позвали? Мы тоже голодные.

Мужики плюхнулись на соседние стулья. А Наталья, открыв холодильник, достала еще мясную нарезку и сыр.

– А это, – обратила наше внимание на мясо Марина. – Пршут. Вяленая свинина. Стефан Иванович рассказал, что для того, чтобы его приготовить, требуется целый ритуал. А рецепт приготовления передается из поколения в поколение. Вот! А еще, мясо вялится высоко в горах, на солнце и чистом воздухе.

– Тоже гордость нации? – ухмыльнулась я, одновременно, поражаясь способности Марины запоминать информацию и незнакомые названия с первого раза.

– Судя по тому, как он это преподнес, еще какая гордость! – ответила она, не обратив внимания на мой сарказм. – Он еще колбаски какие-то принес. Сейчас достану.

И Марина, спрыгнув с высокого стула, вновь широко распахнула холодильник, выставив на обозрение все продукты. В гостиной, не замечая, что рядом никого нет, продолжала отчитывать нас тетя Галя.

– Да. Большую работу этот Стефан Иванович среди вас провел, – отметила я вслух нескрываемое преклонение Марины перед черногорцем. – Прямо, вербовка какая-то. Вы теперь за колбасу и сыр Родину продадите?

– Не неси чушь, – отмахнулась Марина, зарывшись в свертки и упаковки.

– Мне он тоже понравился, – услышала меня сноха. – Правда, таракана мне напомнил.

Я засмеялась, припомнив свое первое впечатление от встречи с усатым черногорцем.

– О-о-о, пиво! – воскликнул обрадованный брат, заметив жестяные банки с напитком. – Марин, подай, пожалуйста.

Марина, прихватив пиво, добралась, наконец, и до таинственных колбасок:

– Вот они. Только Стефан Иванович сказал, чтобы мы их с луком пожарили.

– А давайте, – предложила я, разглядывая продукт, взяв одну колбаску в руки. – Народу много. Кушать хотят все.

– Странный сыр какой-то, – сосредоточила свое внимание на бутерброде Наталья. – С виду на брынзу похож.

– А ты его зубками, зубками, а не глазками, глазками, – ввернул довольный собой или хорошим настроением Вячеслав, хлебнув из кружки пива. – А пиво ничего. Да, Лех?

– «Ни-кши-чко», – прочитал по слогам Алексей этикетку на банке. – Приличное. Пить можно.

Я и Мариной приступили к приготовлению ужина. Нужно сказать, что заботу о наших желудках Стефан Иванович проявил диковинную. «Диковинную» в том плане, что учел почти все наши вкусовые предпочтения. В нашем распоряжении, кроме мяса и сыра, очутились еще овощи, зелень и молоко с каким-то кисломолочным продуктом, по многим признакам, напоминающим сметану.

Когда колбаски, скворчащие на раскаленной сковороде в обрамлении золотистого лука, были готовы к употреблению, к нам присоединились Света с Иваном (вероятно, спустились «на запах»).

– Ух, ты! А чего нас не зовете? – немного с обидой в голосе проговорила Света, пытаясь влезть на пустой стул.

– А чего вас звать? Есть, пить захотите, сами придете, – бросила я на нее взгляд. – Мы, если откровенно, вообще никого не звали, все сами приперлись.

– Пивцо! И м-я-я-со, – намного быстрее и ловчее оседлал сидячее место Иван, поэтому уже потирал ладони в предвкушении гастрономического удовольствия.

Колбаски не подвели и оказались необыкновенно вкусными. Рубленое мясо, перемешанное с неизвестными нам специями, таяли во рту, не нуждаясь, порой, в разжёвывании. С виду они напоминали Купаты, но значительно превосходили их по вкусу, предвосхитив все наши ожидания. Друзья сразу замолчали, уткнувшись в свои тарелки. И только чавканья разбавляли тишину и нарушали таинство поглощения пищи, которую наши вкусовые рецепторы провозгласили бы «царской», если бы умели говорить.

– Вспомнила, – посмела дерзновенно вторгнуться и разрушить мир нирваны Марина. – Стефан Иванович их Чивапчичами назвал.

– Мы ели Чивапчичи, которые у нас продаются, – изрек Вячеслав, цепляя кусочек порезанной колбаски вилкой. – Они даже рядом с этими не стояли. Да, Наташ?

Он обернулся к жене, которая, как под гипнозом наслаждалась пережевыванием продукта, поэтому лишь кивнула головой в подтверждение его слов.

– Люд, – чавкнула я в сторону снохи, поглядывая одновременно в гостиную. – Может, тетю Галю пора позвать? Я думаю, что она уже выдохлась от изречения нравоучений.

Не успела я договорить, как за спиной зазвучал грозный голос тети Гали:

– И кому я это все говорю, скажите, пожалуйста? Кто-нибудь, хоть, краем уха слушал меня?

Я резко развернулась и взглядом уткнулась в упертые в бока руки женщины.

– Да, – опасаясь оскорбить и обидеть маму Люды, оттого виновато улыбаясь, выдавила я из себя. – За остальных не ручаюсь, я же все услышала и сделала соответствующие выводы.

– Хорошо. Потому что для тебя это и было говорено, – сразила меня тетя Галя своим аргументом.

– Мам, присаживайся. Я помогу, – потянула ее за рукав к себе Люда, – Покушай. Марин, подай, пожалуйста, тарелку.

– Да, Марин, и пива нам еще подай, – подал голос и Алексей, потряхивая пустой банкой из-под пива.

– Так, мужики, – не зная как выпустить пар от злости на тетю Галю, буркнула я. – Завтра нам предстоит регистрация. Мы должны быть в форме и без посторонних запахов. Так что не увлекайтесь. Еще по баночке и на боковую.

Я вылезла из-за стола и вернулась на диван в гостинной.

– Чего это она? – удивленно заметил брат. – Все же нормально только что было.

– А что за регистрация-то? – выкрикнула Наташа, не поддержав тему Алексея. – Зачем она нам?

– Так положено, – прокричала я ей в ответ. – Все туристы обязаны ее пройти. И налог заплатить.

– А как мы ее пройдем? Мы же не знаем ничего? – вмешалась Света.

– Нам пан Петар поможет. Он в два часа за нами заедет, – успокоила я ее.

– А налог-то большой? Денег-то хватит? – стараясь перевести все в шутку, пробасил Иван.