Раднесь

– Хм… Ну ладно. Только, знаешь, я уже могу и без них в транс входить. Ты во мне что-то настроил так, что я силу чувствую огромную.

– Ну вот и славненько! – Артём решил отложить до поры до времени вопрос с амулетами, надо было ему самому ещё понять, какую роль играют эти две вещицы сейчас, в текущий момент его жизни.

– Артём! – после непродолжительного молчания позвал вогул, расслаблено ковыряясь деревянной щепкой в зубах.

– А?

– А расскажи мне что-нибудь про себя.

– В смысле? Что рассказать?

– Ну, ты до сих пор мне не рассказал, кто ты, откуда, чем занимаешься…

– Ты и не спрашивал.

– Я стеснялся.

– Чушь какая!

– Ну расскажи!

– Что конкретно тебя интересует?

– Всё!

– А теперь не стесняешься?

– Очень интересно просто, – хихикнул Иван.

– Набил брюхо, теперь развлекай тебя? – ехидно пробурчал голос в голове вогула. – Ладно, задавай вопросы. Так легче будет. Неохота мне прям всё тебе рассказывать.

– Что ты делаешь по жизни?

– Я – преподаватель.

– Как это?

– Ну, учу людей.

– Чему?

Тут Артём запнулся. Надо было как-то на образах объяснить вогулу предмет своей профессии, так как лесной отшельник, скорее всего, имел смутное представление об экономической теории.

– Науке о различных способах ведения домашнего хозяйства, предпринимательству и о том, как государство вмешивается в торговлю и производство товаров.

– У-у-у, – восхитился вогул, – ты шибко умный, да?

– В наше время большого ума не требуется для преподавания. Всё есть в книгах. Читай, вникай да рассказывай потом.

– Много книг прочёл, наверное, да? Ты, кажись, седой старец у себя там дома?

– Да кого там! Мне вот только недавно исполнилось двадцать шесть лет.

– Да ну? В таком возрасте ещё учиться да учиться! А ты других людей учишь, хм! – не поверил Иван.

– Да уж, – согласился с ним Артём и мысленно почесал затылок, – в моё время всякие несуразицы происходят.

– А оленей у твоего отца сколько?

– Чего, оленей?! – переспросил Артём. – Нисколько.

– Да вы бедняки, что ли?

– Чего это? А-а-а! Понимаешь Иван, в наше время богатство не количеством оленей измеряется.

– А чем же?

– Ну, по-разному. В основном, деньгами. А оленей ни у кого вообще нет там, где я живу.

– О как! А как же вы питаетесь? А шкуры? А упряжки что, только на собаках?

– Ну, во-первых, город, в котором я живу, находится намного южнее ваших мест. Там не водятся северные олени. В двадцать первом веке у людей жизнь совсем иная. Основные потребности значительно проще удовлетворяются. Нам не надо охотиться или возделывать огород, держать скотину. Городской житель за продуктами ходит в магазины, ну и за одеждой там и всем необходимым. Мы живём в больших домах, в них тепло и чисто. Для перемещения мы используем машины, нам не нужны для этого собаки, олени, лошади.

– Чудеса-а-а! – восторженно протянул Иван.

– Хм, знаешь, вогул, если честно, для меня чудеса – как вы живёте, выживаете, я бы сказал. Ни один человек, кого я знаю из моего времени, не протянул бы в ваших условиях и дня.

– Если вам не надо ходить на охоту, пасти оленей, шить одежду и заниматься земледелием, то чем же вы там все занимаетесь? Вы что там все – шаманы, волшебники какие-то?

– Не-е-ет, – рассмеялся Артём. – Ты не понял. Просто каждому человеку этими вещами заниматься не надо. Есть такое понятие – разделение труда, каждый занят своим делом. Есть специальные люди, которые пашут землю, а есть те, которые выращивают скотину.

– А-а-а, понял, понял! – прервал его вогул. – Слышал я от русских как-то, есть у них в их России помещики такие. На них холопы трудятся, а господа только жрут, пьют и холопских девок портят. Ты из таких, что ль?

– Да бог с тобой, Иван! Нет у нас такого. Уж сотню лет как барство всё это извели. Никто ни у кого на загривке не сидит. Каждый занимается своим делом – тем, которое ему по душе, так сказать.

– Ерунда какая-то! Это ж если каждый будет делать что захочет, то тогда хаос будет вселенский. Никто работать не захочет!

– Жить-то на что-то надо! Чтобы жить, нужны деньги, чтобы были деньги, надо работать.

– Фу-у-у, совсем ты меня запутал, пришелец.

– Знаешь что, вогул? – надоело объяснять Артёму. – Я тут подумал. Ты мне про водку и шамана так увлекательно рассказывал. У тебя ведь нет ничего такого, а?

Вогул мысленно кивнул, настораживаясь.

– Исключительно в научных целях, ты не думай! Необходимо изучить влияние крепкого спиртного на наши с тобой способности.

– Не понял, а что ты хочешь?

– Собирайся, вогул, пойдём к твоим соседям, к староверам твоим Казанским. Выменяем у них чего-нибудь на водку да закуску какую-нибудь! А то мы тут с тобой раньше времени духовного просветления достигнем, а похмелье так и не познаем.

Поход в Казанцевский скит

Почти каждый вогул с момента рождения и до конца жизни впитывает опыт и умения своего народа. Мальчики учатся охотиться, заботиться о ездовых собаках и управлять ими в пути, нехитрым ремёслам – таким, как выделка кожи, шкур, а из разноцветных камушков, которые можно в изобилии находить в древних Уральских горах и предгорьях, мастерить нехитрые украшения, которые незатейливым орнаментом отличали каждый семейный род друг от друга.

Иван по прозвищу Хоза Лей, Волк, по-мансийски, был истинным сыном своего народа. Он умел всё, чему за многие сотни лет научился этот народ, пытаясь выжить и приспособиться к условиям сурового северного края, куда выпала судьба попасть и Артёму. За более чем три года отшельничества у Ивана было достаточно много времени, чтобы оттачивать и совершенствовать племенные ремесленные умения, заполняя одиночество.

Прошлым летом, охотясь в тайге, чтобы добыть себе пропитание на зиму, Иван набрёл на расколовшуюся скалу, обнажившую на свет божий свои внутренности. Там вогул нашел ярко-зелёные камушки, а чуть глубже и целый пласт этого легко обрабатываемого минерала. Тяга к творчеству всегда отличала манси, и Иван не был исключением. Он набрал этих камушков и, сидя в лачуге, освещаемый исходящим от очага тусклым светом, долгими осенними и зимними вечерами обрабатывал эти камушки нехитрыми инструментами, превращая их в гладко отполированные предметы, которые становились благодаря умелым рукам и творческому таланту вогула красивыми украшениями.

Артём, как только увидел эти поделки, сразу смекнул, что украшения эти – малахитовые и ценность имеют огромную, тем более что выделаны они были весьма искусно. Вогул, как истинный гений, талантлив был во всём.

Достаточно познакомившись с жизнью вогульского шамана-отшельника, пребывая в теле Ивана, Артём решился-таки уговорить вогула отправиться в скит Казанцевский. Уж больно любопытно было Артёму глянуть хоть одним глазком на древних родоначальников своих, про которых читал он в записях деда Игоря.

Путь предстоял нелёгкий: хоть и был конец апреля, в тайге только-только стали появляться лишь намёки на наступление весны.

На севере Урала тайга – это непролазные еловые заросли. Лесные великаны растут вплотную друг к другу, и у самого основания каждого дерева еловые лапы самые большие. Они наглухо переплетаются друг с другом вперемежку с буреломом, старыми ветками и сучьями. Пройти такой лес невозможно, люди вынуждены перемещаться лишь вдоль рек, речек и ручьёв да по тайным звериным тропам, которые ведомы только искусным охотникам.

На открытых участках тайги в это время года снег начал подтаивать, и даже в специальных таёжных снегоступах пройти по нему невозможно.

До Казанцевского скита примерно километров восемьдесят, естественно, за один день такой путь пройти нельзя. Ивану предстояло раза четыре переночевать в тайге, что ещё более усложняло поставленную задачу. Но рождённому в оленеводческом стойбище вогулу было не привыкать путешествовать по тайге, хотя Иван и предпочитал без нужды особо не высовываться из своей лачуги, особенно зимой.

Накануне Иван привычными движениями собрал себя в поход, а под чутким руководством Артёма сложил в походную сумку и «товар» для обмена со староверами: бусы и серьги из малахита, несколько выделанных куньих шкурок да десяток маленьких фигурок разных лесных зверей из глины, дерева и кости для детишек. Весь нехитрый скарб был аккуратно уложен в салазки, которые Иван собирался тянуть за собой по снегу, впрягшись в кожаную упряжь.

С первыми лучами солнца Иван уже затворял за собой грубо сколоченную дверцу своей лачуги, и, немного полюбовавшись восходящим весёлым весенним солнышком, направился в сторону реки Пелым, чтобы пойти вдоль неё на юг.

Вогул отлично ориентировался в тайге, знал все звериные тропы вокруг, поэтому спокойно тянул салазки со скарбом, неторопливо шагая лыжами-снегоступами. Ему предстояло идти всё то время, пока в небе солнце. Длительных остановок делать нельзя, надо экономить время. Лишь изредка Иван, заметив подходящий пенёк, накидывал на него еловых веток и позволял себе пять минуток, чтобы попить воды да пожевать строганины. Двигаться надо медленно и плавно, чтобы не перегреться, дабы исключить бессмысленную трату сил и энергии.

Поэтому Артём, подключивший сознание к слуху и зрению вогула, мог максимально глубоко погрузиться в красоты таёжной жизни. Река постоянно петляла, её путь пролёг между древними скалами и холмами – отрогами Уральских гор, сплошь поросшими стоеросовыми елями, отчего казались синими. И до сих пор люди, живущие в горнозаводской части Урала, зовут эти горы «синими».

Выдался ясный солнечный день, что для этой местности и времени года относительно редкое явление, поэтому зверей и птиц по пути следования попадалось огромное множество.

Живность не обращала внимания на одинокого путника, даже несмотря на то, что Иван всё ж таки сильно шумел снегоступами и салазками, хоть и старался как можно меньше издавать звуков.

Животный мир отчаянно радовался солнцу и приближающейся весне. Эта радость передавалась и Ивану, а вместе с предвкушением скорой интереснейшей встречи просто-таки ошеломляла душу Артёма.

Каждый раз, когда солнце повисало над холмами, почти касаясь своим оранжевым брюхом сине-дымчатых холмов, Иван-вогул начинал озираться по сторонам в поисках места для ночлега. Дабы экономить силы и время, он искал такое место, чтобы в нём сочеталось укрытие от ветров и удобство в плане обогрева. Первое достигалось за счёт бурелома, среди которого можно оборудовать себе лежанку так, чтобы поваленные и засыпанные снегом деревья укрывали путника от ветра. С другой стороны, перед лежанкой должно быть достаточно места для костра.

Ночи хоть уже и становились заметно короче дня, но греться надо было довольно продолжительное время, поэтому весьма важно соорудить правильный очаг. Валежника всякого валялось огромное множество окрест, проблем с этим у Ивана не возникало, но вот с удобным местом в плане костра было сложнее.

Чтобы греться всю ночь, Иван сооружал нечто вроде так называемой «нодьи» – два бревна вместе, у которых в ложбинке между ними кладутся раскалённые угли, а сверху прикрывается третьим бревном. Брёвна для нодьи подбирались длиной примерно в человеческий рост, чтобы можно было греться лёжа. Иван искал такие смолистые еловые или сосновые брёвна вблизи от удобного нагромождения валежника, чтобы поменьше рубить топором и таскать потом подходящий горючий материал к месту ночлега.

Не спеша, со знанием дела вогул вырубал три бревна для нодьи, собирал валежник для костра, затем, несколько раз шоркнув огнивом, поджигал сухой мох, которым запасся в дорогу. Разведя огонь и подвесив котелок со снегом над ним, Иван обкладывал будущее место для ночлега пушистыми еловыми лапами.

К этому времени становилось совсем темно, длинные северные сумерки заканчивались, уступая место холодной и суровой таёжной ночи. В костре появлялись раскалённые угли, которые вогул перекладывал в нодью. В котелке уже булькала нехитрая похлёбка, откушав которую, Иван ложился на еловые ветки, водрузив третье бревно на нодью, и дремал до самого утра, согреваемый её равномерным тлением.

В самый разгар ночи – часа в два-три – приходили волки. Если смотреть от костра, то можно было заметить горящие во мраке огоньки – это волчьи голодные глазищи отражали тусклые огоньки нодьи. В основном волков влекло к стойбищу любопытство. Превозмогая страх перед человеком и огнём, волки до утра бродили чуть поодаль, беспокойно втягивая ноздрями дух человеческий.

В третью такую ночь случилось удивительное происшествие.

Перед тем как окончательно предаться дрёме, Иван всегда оплетал вокруг себя энергетический кокон. Он представлял себя огромным пауком, что значительно облегчало задачу сосредоточиться над процессом управления тонким энергетическим полем – опыта у вогула ещё было маловато. Паутина скрывала мерцание ментального тела вогула, а нарушение её целостности моментально сообщало бы хозяину об опасности.

Вот и в эту ночь, основательно подготовившись, Иван заснул, согретый потрескивающими раскалёнными углями нодьи и сладким чаем, который всегда заваривал и выпивал кружку-другую после ужина. Вдруг энергетическая сетка натянулась и резко лопнула под натиском какого-то существа прямо перед лицом вогула. Дух Артёма, пребывавшего в безмятежном обдумывании произошедших за последнее время событий, резко встрепенулся и тоже ощутил присутствие чего-то живого в опасной близости от Тела.

Иван открыл глаза и первое, что увидел, – это огромное чёрное пятно с двумя горящими угольками волчьих глаз прямо у лица. Волк, увидев, что человек живой и смотрит на него, немного отпрянул, что позволило Ивану лучше рассмотреть зверя. Теперь благодаря отблескам от костра видно было, что это огромный, относительно молодой волк абсолютно чёрного цвета.

Бестелесная сущность Артёма в ужасе затрепетала и, задействовав всю имеющуюся в распоряжении связь с вогулом, послала тысячи тревожных импульсов Телу. Несмотря на это, Иван был недвижим, он спокойно изучал зверя, следя за ним чуть приоткрытыми и без того узкими своими монгольскими глазами.

То же самое делал и волк. Сначала несколько опешив, он замер и стал, не мигая, изучать нежданного гостя своих таёжных владений. Несколько секунд такого противостояния взглядов показались перепуганному до смерти Артёму бесконечной вечностью, но на все призывы что-то предпринять уже, в конце-то концов, Иван никак не реагировал. На мгновение Артёму показалось, что он вообще утратил какую-либо связь с Телом, но это было не так. Иван знал, что делал, и отвлекаться на панические вопли Артёма ему было некогда.

Во-первых, волк был молодой, ведь вогул отлично разбирался в фауне тайги, тем более в волках, недаром его прозвали Хоза Лей. Стало быть, волк неопытный, и скорее всего им движет не желание загрызть человека, а элементарное любопытство.

Во-вторых, даже несмотря на то, что от костра было крайне мало света, вогул заметил, что у волка необычная окраска – он был абсолютно чёрный, в то время как волки в основном серые. Это значит, что в жилах этого волка течёт собачья кровь, которая позволила ему перебороть генетический волчий страх перед огнём и человеком. А раз так, то у стоящего в отблесках огня от нодьи зверя должно быть совершенно собачье отношение к людям.

В-третьих, Иван, бывалый охотник, прекрасно понимал: на то, чтобы выхватить и применить ни ружьё, ни даже нож, зверь, у которого степень реакции по сравнению с человеческой в разы выше, времени не даст. Поэтому выйти победителем в этой ситуации можно было лишь с помощью хитрости и тактики.

Теперь надо было «переглядеть» волка, и, учитывая его возраст, опытному охотнику это не составит труда. Зверь первый отвёл взгляд, как бы показывая признание превосходства человека.

В ту же секунду всё вокруг запылало адским пламенем, как будто бы волк и человек находились в центре огненного кольца. Волк взвизгнул, затравленно озираясь, стал метаться по маленькому пятачку, где не было огня. Остальные волки из стаи, находящиеся неподалёку, в ужасе бросились врассыпную вон.

Иван встал, спокойно подошёл к волку, безвольно припавшему к земле, взял за холку и потащил сначала упиравшегося зверя к вдруг открывшемуся в окружающем огне проходу. Через мгновение зверь понял, что человек помог ему найти спасительную лазейку в страшном огненном кольце, и бросился стремглав в спасительную темноту.

А ещё через секунду огонь исчез так же внезапно, как и появился. Тонкий мир задрожал, завибрировал, энергетическое поле Ивана в тон этим вибрациям затрепетало, и этот трепет неожиданно сложился в отчётливую и понятную мысль: «Это друг твой и всего рода твоего! Должен знать ты это…»

На миг привиделось Ивану, будто бы в чёрной ночной мгле, в которой скрылся волк, сверкнули два уголька волчьих глаз. Превозмогая весь тот ужас, что пришлось пережить ему, зверь обернулся напоследок в сторону человека, указавшего спасительный путь из пламени.

Прошло всего несколько секунд, прежде чем Иван пришёл в себя и оправился от сильнейшего впечатления, которое произвели слова, прозвучавшие в тонком мире и заставившие трепетать душу. Он вернулся к лежанке, спокойно лёг и как ни в чём не бывало закрыл глаза, собираясь продолжить пребывание в дремоте до восхода солнца.

Отчаявшийся было получить хоть какую-то реакцию от Тела, Артём вновь решил попробовать достучаться до сознания вогула. Начал он с простого – сформировал мысленный образ вопроса.

– Я очень устал, – вдруг ответил вогул.

– А, ты слышишь меня?! – мысленно воскликнул Артём, не веря своим ощущениям.

– Да. Я с тобой утром поговорю, – жёстко прервал всяческий намёк на разговоры Иван.

– Скажи хоть, стоит ли беспокоиться или уже вся опасность миновала?

– Всё хорошо, хорошо…

Правда от Артёма

Сине-чёрная тайга стала сереть, и верхушка самой высокой ели окрасилась в оранжево-зелёный цвет утреннего северного солнца. В этот же момент окончательно погас последний уголёк в нодье, и Иван открыл свои узкие глаза. Ему было холодно и голодно, но на душе радостно и тепло от пережитого прошлой ночью. Он быстро развёл огонь, накидал чистого снега в котелок, поставил на огонь, полез в походный мешок за чаем.

– Поговорим? – наконец не выдержал Артём.

Он совершенно истерзал душу вопросами, на которые без помощи вогула никак не мог получить какие-либо внятные ответы.

– Сейчас, горячего чая глотну, а то у меня зуб на зуб не попадает от холода.

– Ты издеваешься, что ли?! – воскликнул непрошеный гость в голове вогула. – Как ты можешь оставаться совершенно спокойным, думать о каком-то там чае, когда ночью мы чуть не сгорели заживо, а до этого тебя чуть не съела какая-то кошмарная зверюга?!

– Это всё не так важно! Со мной ангел поговорил – вот что замечательно!

– Что-о?! Подожди, про это ты мне чуть позже расскажешь. Давай по порядку. Ты что, хочешь сказать, что даже не испугался волка?

– Это почти волк. У него течёт собачья кровь в жилах.

– О да! Это, конечно же, меняет дело! – с нотками истерического сарказма обрушился на вогула Артём.

– Я уже давно научился проживать каждый день так, будто завтра никогда не наступит. Я не боюсь умереть, – спокойно парировал вогул.

Сознание Артёма оторопело от удивления.

– Артём, тебе сложно это понять, поверь на слово. Когда ты всю жизнь проводишь в тайге, смерть всегда рядом, за ближайшей от тебя елью. Тем более я с рождения вижу тот мир, куда я попаду после смерти. Я много раз видел волков в опасной близости от себя, я знаю, как постоять за себя, но и отлично знаю, что надо делать, чтобы избежать открытого столкновения. Тем более, открыв глаза, я определил, что зверь подчинится человеку, если показать отсутствие страха перед ним, потому что это собака, а у всех собак особое отношение к человеку. Это идёт из тьмы веков, даже не стоит пытаться понять причины некоторых вещей, я просто знаю.

Вскипела вода в котелке, Иван заварил чай и с наслаждением сделал несколько горячих глотков бодрящего напитка.

– Надо поторапливаться, солнце уже встало, – деловито заявил вогул и стал собираться в путь.

– Хорошо, допустим, я это принимаю. Я из двадцать первого века, а ты из девятнадцатого, я живу и вырос в большом городе, а ты всю жизнь провёл в тайге, – несколько успокоившись, продолжил Артём, совершенно не обращая внимания на торопливые сборы в дорогу Тела. – Ты жутко крут, вогул. Я бы точно в штаны наложил от такого зрелища. Да что там, я и так от ужаса чуть из тебя не выпрыгнул!

– Не понял, что бы ты наложил в штаны? – впрягаясь в салазки с аккуратно уложенными вещами, рассеянно спросил вогул.

– Не обращай внимания! – затараторил мысленными образами Артём. – Поехали дальше. Откуда огонь взялся, как это понимать?

– Огонь – это я сделал. После того, как зверь отвёл взгляд, признав моё превосходство, его надо было оглушить и лишить поддержки стаи. В одиночку волк в тысячу раз слабее, поэтому я создал фантом огненного кольца вокруг нас, чтобы отсечь его от остальных волков из стаи.

– Так это ненастоящий огонь был? Нам он лишь привиделся, включая всех волков вокруг?

– Ну да. Легче лёгкого, – хитро усмехнулся Иван. – Я с детства пользуюсь этим приёмом. Меня считали странным, и многие не могли устоять перед соблазном поиздеваться надо мной. Приходилось выкручиваться: кому волосы на голове «подожгу», кому – всё тело. Зависело от моего настроения. Задиры в ужасе разбегались и потом обходили меня стороной. Закончилось тем, что все люди в моём кочевье стали избегать меня, поэтому я решил и вовсе их покинуть – стал отшельником.

Артём ещё больше проникся уважением и восхищением этим лесным самоучкой «видящим». Такие штуки проделывал и дед Василий в то непродолжительное время, пока он был у старика под контролем. Но тот добивался цели, скажем, более изощрённо. Усилием воли он вызывал у жертвы паническое чувство ничтожества. Объект воздействия подавлялся, для такого человека исчезал весь мир вокруг, а всё пространство заполнял лишь он, дед Василий, всецело властвуя над ним.

В щадящей форме дед пользовался этим приёмом и в отношении Артёма, когда строптивый характер молодого человека окончательно выводил его из себя. А один раз Артём получил шанс в полной мере лицезреть могущество инициатора. В подворотне, недалеко от жилища Василия, к ним пристали хулиганы, сразу пять человек. После первого же их грубого окрика, дед Василий прошипел: «Пшли вон!» И они в ужасе разбежались, а старик как ни в чём не бывало пошёл дальше своей дорогой.

Артём «увидел» причину их стремительного отступления, вернее, старик позволил ему это видеть. В доли секунды Василий у всех пятерых отморозков просканировал их самые жуткие воспоминания и страхи. Ну а потом весьма реалистично каждому из хулиганов их материализовал.

Несколько минут Артём даже жалел их, ведь немногие люди окружают себя такими жуткими образами. И не от хорошей жизни у этих маргиналов в голове творилось такая страшная жуть.

А на все расспросы по этому инциденту дед Василий молчал, скорее всего не видел особого смысла в пояснении произошедшего. Что было причиной для такой демонстрации могущества, Артёму было неизвестно, он мог лишь гадать. Но тот факт, что старику не составило сколько-нибудь значительного усилия сотворить с людьми такое, насколько незаметно и как бы походя Василий уделал сразу пятерых наглых, вполне физически здоровых бугаев, говорило о многом.

Артёму было страшно подумать, на что был способен старый пердун, какой властью и силой обладает этот человек. Вероятнее всего, Василий этого и добивался, надо было показать нерадивому пареньку, насколько серьёзен человек, взявшийся за его инициацию.

Иван научился добиваться тех же целей, но как-то однобоко, что ли. В его мире во власти человека была лишь одна страшная стихия – огонь, этим он и воспользовался, чтобы ограждать себя от всяких недобрых людей и всяких других опасностей. И прошлой ночью он, не задумываясь, призвал на помощь способности, чтобы огнём, хоть и выдуманным, но таким страшным для любого лесного жителя, показать зверю своё превосходство и спасти себя от смерти.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Здесь дед Архип вводит в заблуждение своих слушателей. Патриарх Никон жил и учинял реформы церкви намного позже, чем Иван Грозный. Раскол русской церкви произошел за несколько лет до начала царствования Петра Первого. Верно, однако то, что при Иване Грозном, после присоединения Казанского ханства, многие русские семьи поселились на территории нынешнего Татарстана и потом, не желая подчиняться нововведениям Никона, бежали дальше на восток, к Уралу.