Тот, кто меня сломал

Арсений, задумчиво почесав бровь, сложил руки на столе. Я нутром чувствовала: ничего хорошего он мне не скажет, но чтобы то, что я услышала дальше… Нет, о таком я и подумать не могла.

– Ну гарантировать ты ничего не можешь, – сказал Карельский, – к тому же, мне нравится ваша фирма. Мы сделаем вот как: ты уговоришь Маркелова переписать фирму на тебя, потом разведешься с ним, причину обеспечим, не переживай. Фирма отойдет мне, а ты немного поработаешь в ней, приведешь в нужное состояние.

Он говорил так, словно это уже решенный вопрос, словно и сомнений быть не может, что я соглашусь. Я слушала, стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие, а перед глазами плыло.

Гнев, страх, жалость, боль – эмоции охватили меня одновременно, и я держалась из последних сил, чтобы сохранять ясность ума, которая сейчас мне была нужна как никогда.

– Я не пойду на это, – сказала, когда Карельский замолчал.

– Ты не поняла, Карина, это не предложение. Ты знаешь цену вопроса, так что решай.

Все-таки не выдержав, я поставила на стол локти, зарывшись пальцами в волосах, спрятала за ними лицо. Думай, думай, черт возьми, должен быть какой-то выход. Но я не видела его.

– Почему так сложно? – наконец подняла на Карельского глаза. Он пожал плечами.

– Можно и проще. Нанять киллера, например. Я играю на опережение. Твой муж сейчас многим, как кость в горле, со своим успешным бизнесом. Некоторые не привыкли договариваться, как я, действуют по старинке. Пока ситуацию еще можно разрулить без крови. Я обеспечу безопасность твоему мужу, если ты примешь мои условия.

– А потом? Что будет потом? – вопрос, наверное, прозвучал беспомощно и как-то слишком абстрактно, да и не Карельскому отвечать на него.

Что будет потом с моей жизнью, со мной, что от меня вообще останется после этой истории – это никому не интересно. Кашлянув, я добавила:

– Я отработаю на вас, и что дальше?

– Будешь свободна, – он равнодушно пожал плечами. – Надеюсь, понимаешь, что с Маркеловым ваши дороги разойдутся навсегда? – Я криво усмехнулась. – Пойми меня правильно. Это вначале будут обиды и ненависть, но жизнь такая штука… Окажетесь в одной постели, ты в сердцах во всем покаешься, и вы придумаете гениальный план мести всем обидчикам. – На это я снова усмехнулась. – Всякое бывает. Мне-то плевать, потому что ничего у вас не получится. Однако моя репутация пострадает, а я беру сейчас ответственность на себя. И вот это мне совсем не нужно.

Я только покачала головой. Как забавно, у него страдает репутация, а у меня рушится вся жизнь. Вот прямо сейчас, в этот самый момент от нее уже отлетают куски, разбивая вдребезги мой привычный мир. В груди стало не хватать воздуха, появилась тупая боль.

Нет, я знала: это еще не боль, так, слабые предвестники. Боль будет потом, и ее будет так много, что она заполнит меня с ног до головы, будет переливаться изо дня в день и разъедать, как серная кислота. Я должна отдать всю свою жизнь, всю себя ради того, чтобы Стас остался жив. Что ж, для меня это равноценный обмен.

И в тот же момент я словно услышала, как в голове тикают секунды, обратный отсчет нашего со Стасом счастья уже пошел. И мне захотелось бежать, бежать к нему, чтобы забрать себе каждое ускользающее мгновение.

– Я сделаю все, как вы хотите, а вы должны гарантировать безопасность моему мужу, – сказала, посмотрев Карельскому в глаза, он ответил внимательным долгим взглядом, а потом кивнул.

Убедить Стаса переписать на меня фирму оказалось совсем несложно. Кроме того, что он не особенно разбирался в юридических аспектах, еще и доверял мне на сто процентов. И если я сказала, что так будет лучше, значит, так будет лучше.

Врать в вопросах бизнеса было просто, не то что в личных отношениях. Зная о скорой разлуке, я стала сгустком нежности и любви, урывала каждое мгновение, стараясь проводить со Стасом все свободное время.

Конечно, муж заметил всплеск чувств, но был ему только рад, отдавал мне себя, а я впитывала его, рисовала в памяти, прятала внутри, зная, что кроме этих воспоминаний мне ничего не останется.

Все оборвалось в один миг. В апреле я «застукала» его с другой. Накануне на фирме был небольшой корпоратив, на который я не пошла, сославшись на головную боль. Стас не приехал ночевать, а утром я накрыла его в номере отеля с какой-то девицей в обнимку.

Стас не понимал, что вообще происходит, пытался оправдаться, но выходило так себе. Я уехала на свою старую квартиру и подала на развод. У нас был заключен брачный договор, по которому при разводе каждый оставался с тем, что принадлежало ему, включая нажитое во время брака. Машина, квартира – все осталось за Стасом, мне отошла фирма.

Бракоразводный процесс прошел быстро, хотя и с шумом. Если вначале Стас оккупировал меня с целью оправдаться, то очень быстро в его голове наступило просветление.

Все-таки идиотом он не был, да и не так сложно сложить два и два. Понял, откуда росли ноги у измены, какова истинная цель развода, и как ловко бедная девчонка с окраины вдруг стала завидной невестой с отличным приданным. Безусловно, этот факт любви ко мне не прибавил.

Карельский к тому же почти сразу забрал меня жить к себе, потому что внимание Стаса к моей персоне было чрезмерным, и он боялся, что я могу дать слабину. Естественно, Стас и это все свел к простой формуле: Карельский мой любовник, с которым на пару я решила провернуть всю эту аферу.

Никогда не забуду, как он смотрел на меня в день подписания последних бумаг. Мы оба были с адвокатами, а мне, кажется, еще и охранник бы не помешал.

– Тварь, – кинул коротко Стас, я сжала под столом кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

Держись, Карина, осталось немного. Все закончится, и можно будет пойти и сдохнуть. Я улыбнулась и произнесла:

– Иногда может не повезти, Стас.

Он раздул ноздри, убивая меня взглядом.

– Странно, что я не понял сразу, что ты обычная шлюха, которая ляжет под любого, кто предложит больше. Думаешь, с Карельским ты надолго? Он выкинет тебя за порог, как только ты ему надоешь.

– А я еще кого-нибудь найду, – держала я улыбку, все сильнее впиваясь ногтями в ладони.

Стас резко встал, громко отодвигая стул, адвокаты вздрогнули, напрягаясь, я продолжала сидеть без движения. Пусть ударить, пусть, мне все равно.

Но Стас только молча вышел, закрыв за собой дверь в кабинет и в мою жизнь заодно.

Мужчины переглянулись, адвокат Стаса заметил:

– Что ж, все вопросы решены.

Поднявшись, я кивнула, попрощавшись, медленно вышла из кабинета. Коридор был пуст, я почти побежала в сторону туалета. Меня вырвало, душили слезы, которые я больше не могла сдерживать.

Не знаю, сколько времени я там провела. Встав у раковины, посмотрела на свое отражение. Бледное лицо с пустыми глазами, размазанная косметика. Открыла кран, подставляя под него ладони, на каждой было по четыре красных метки от ногтей. Я стояла, глядя на бегущую воду, ни о чем не думая, пока не раздался стук в дверь.

Удивленно заморгав, перевела на нее взгляд, внутрь заглянул мой адвокат.

– Карина Константиновна, – сказал, кашлянув, стараясь не смотреть в мою сторону, – у нас еще есть дела.

Я только кивнула, он прикрыл дверь. Быстро умывшись и приведя себя в порядок, я вышла.

Приехали мы домой к Арсению. Вот у кого был праздник, так это у него. Кроме Карельского нас с адвокатом встретил Коновалов Вячеслав Семенович, зам Арсения, он мне не нравился.

На вид лет пятидесяти, лысый, с маленькими глазами, взгляд которых всегда кажется липким, и улыбкой на губах, которая, не знаю, кого могла бы обмануть. Скользкий тип, я бы не стала вести с ним дела, но Карельскому, безусловно, виднее, с кем связываться, а с кем нет. И если держит возле себя такого человека, значит, выгоду имеет. В том, что Арсений неплохо разбирается в людях, я не сомневалась.

Я мечтала только об одном: закрыться в выделенной мне комнате и не выходить оттуда без необходимости, однако Коновалов чуть ли не с порога стал совать мне в руки бокал с шампанским. Взяв его, я тут же поставила бокал на стол, решив, что адвокат и без меня все расскажет, двинула в сторону комнаты, но Арсений схватил меня за запястье. Не глядя, кинул:

– Останься.

Руку отпустил, а я только зубы сжала. Взяв бокал, села в кресло, Коновалов весело заметил:

– Дал бы девочке отдохнуть. Развод такое изматывающее дело. Сам разводился три раза, и все три, кстати, удачно.

Он сам засмеялся своей шутке, адвокат растянул губы в улыбке, Арсений никак не отреагировал, я сделала большой глоток. Раз уж мне так необходимо находиться здесь, расслабиться не помешает.

– Нет, серьезно, – заметил снова Коновалов, – Карина что-то бледновата.

Ну надо же, какая забота. Карельский соизволил повернуть в мою сторону голову. Прошелся равнодушным взглядом по лицу, не остановившись ни на секунду, и снова отвернулся.

– Как все прошло? – задал вопрос адвокату.

Я сделала еще один большой глоток, допивая шампанское. С утра я почти не ела, плюс пережитый стресс, так что алкоголь резко ударил в голову, расслабив мышцы. Наконец мне стало плевать на происходящее. Пусть ненадолго, но все же.

Адвокат, поправив очки, покосился в мою сторону и заметил:

– В целом, неплохо. Без оскорблений не обошлось, но Карина Константиновна держалась хорошо.

Я невольно хмыкнула, видимо, слишком громко, потому что присутствующие покосились в мою сторону.

– Отлично, – заметил Арсений, – документы по передаче фирмы готовы, как я понимаю?

– Да, они со мной.

– Тогда предлагаю не тянуть.

Мы прошли в кабинет Карельского, Коновалов остался в гостиной допивать шампанское. От меня требовалось немного – поставить подписи. Пробежав глазами по тексту, я расписалась, Арсений тоже, и все было кончено.

Когда адвокат и Коновалов уехали и Карельский закрыл за ними дверь, я поинтересовалась с легкой язвительностью:

– Теперь я могу пройти к себе?

Карельский молча сверлил меня взглядом, стоя на пороге гостиной. На этот раз он осмотрел меня с ног до головы, и хотя платье на мне было более чем скромное, я почувствовала себя неловко и обхватила за плечи.

– Отдохни, – кивнул Карельский, – с завтрашнего дня начнем работу. Введешь меня в курс всех дел. Я уже говорил, я хочу, чтобы эта фирма стала дочерним предприятием «Прованса», способным существовать самостоятельно. Твоя задача полностью поменять штат и наладить рабочий процесс.

– Почему ты не наймешь для этого какого-нибудь профессионала? – все-таки спросила его.

– Ты и есть профессионал. Ты подняла фирму с нуля, не взирая на высокую конкуренцию. К тому же, я буду рядом, так что всегда помогу в сложных моментах.

Он замолчал, мы снова уставились друг на друга. Как звучит-то, а. Всегда помогу. Сначала ворвался в мою жизнь, разрушил ее, сломал меня, а потом говорит такие слова. Да не пошел бы ты куда подальше вместе со своей помощью?

Но ничего такого я не сказала, молча кивнув, развернулась и ушла в комнату.

Глава 5

Сначала, когда Арсений велел переехать к нему, я даже немного испугалась. Все-таки он мужчина, я женщина, и мало ли что ему придет в голову. Но спустя небольшой промежуток времени поняла: мои страхи были глупыми.

Карельский никогда не смотрел на меня как на женщину, более того, даже как на человека не смотрел. Для него я была пустым местом, рычагом для достижения собственных целей.

Но когда входила в его квартиру с сумкой в руках, немного волновалась. Жил он рядом с центром, в небольшом зеленом районе, который за последние годы сплошь зарос малоквартирными домами для обеспеченных граждан.

На удивление, квартира Карельского была не очень большой, меньше, чем Стаса, например. Но при этом в ней чувствовалась обжитость, даже какой-то уют, если подобное слово можно вообще применить к Арсению.

Это было странно еще потому, что сам мужчина появлялся тут только, чтобы ночевать. Уезжал рано, возвращался поздно, и таким образом мы могли с ним даже не встречаться, к чему я лично стремилась.

Отведенная мне комната была гостевой спальней. Кроме нее была еще одна – хозяйская, кабинет, гостиная, кухня и два санузла, на этом, собственно, все. И хотя в первые дни я проявила любопытство, осмотревшись, после основное время проводила в своей комнате, выходя лишь по необходимости.

Пока шел развод, Карельский не нагружал меня делами, но после того, как фирма перешла под его начало, меня закружило работой. Из школы я уволилась, когда только все ещё начиналось, не могла представить, как на меня будут смотреть и шептаться за спиной. Да и репутация такого учителя явно так себе.

В общем, ничего не отвлекало меня от рабочего процесса, и я погрузилась в него с головой. Это помогало отвлечься от всего случившегося, забить мысли разными бумагами, цифрами, объектами, чтобы не вспоминать о той боли, что ежесекундно грызет внутренности.

Наверное, в другое время работать было бы даже интересно, азартно, но сейчас эмоций не наблюдалось.

Теперь с Арсением мы общались куда чаще. Хотя он и дал мне добро самой заниматься делами, я все равно считала необходимым советоваться с ним. Ведь эта фирма в итоге отойдет к нему, а значит, и работать должна так, как ему удобно.

Карельский слушал всегда внимательно и безэмоционально, но ни разу не высказал недовольства, что я его достаю, даже если так и было. А было или нет – не возьмусь сказать, этот мужчина оставался для меня закрытой книгой.

Вечерами я занималась проверкой документации, сначала сидела в своей комнате, пока однажды Арсений не заглянул и не обнаружил меня на кровати в ворохе бумаг. С тех пор я переместилась в его кабинет.

Сам он периодически тоже был там, сидел в кресле с ноутбуком в руках. В первый раз при его появлении я почувствовала себя крайне неуютно. То и дело поглядывала, словно сидеть в тишине было как-то… неприлично, что ли.

Но когда пыталась найти хоть какие-то вопросы или темы для разговора, ничего не выходило. Карельский, впрочем, чувствовал себя вполне комфортно, все время что-то печатал или читал, даже ни разу не повернув в мою сторону голову.

Со временем я привыкла к его присутствию, смирилась с тем, что он рядом со мной, всегда рядом. Наверное, причина была еще в том, что Карельский не проявлял ко мне ну никакого внимания, и я расслабилась.

Оказалось, зря.

В один из вечеров он пришел в кабинет позже обычного, сначала сидел с ноутбуком, а потом, отставив его, просто смотрел перед собой, о чем-то думая. Я как раз заканчивала работать, часы показывали десять вечера.

Мои внутренние часы начали отсчет последних двух недель из озвученных трех месяцев, дел было еще достаточно, но надежда внутри росла, хотя я и пыталась не особенно радоваться, неизвестно, что еще придет в голову Карельскому.

Откинувшись в кресле, я собрала бумаги и потерла глаза руками. Пожалуй, пора в ванную и спать. Взяв документы, сделала пару шагов, когда Арсений вдруг, переведя на меня взгляд, похлопал рукой по подлокотнику своего кресла. Периодически за это время мы обсуждали дела, и я подумала, что сейчас именно такой момент.

Приблизившись с прижатыми к груди бумагами, замерла возле кресла, а Карельский потянул меня за локоть. Бумаги чуть не рассыпались, пришлось присесть на подлокотник.

– Что? – спросила его, хмурясь.

Арсений прикоснулся пальцами к моей руке и, едва касаясь, повел вверх. Я замерла, как каменное изваяние, чувствуя, что по коже бегут мурашки. Что он делает? Что. Он. Делает?!

На мне были домашние просторные штаны и обычная майка на тонких бретельках. Лето в этом году было жаркое, и я с удовольствием бы надела шорты, но не решалась. Сейчас и майка казалась мне слабым прикрытием.

Пальцы Арсения достигли лямки и замерли, а я напрягла плечи до боли. И почему-то не могла перевести на мужчину взгляд, сидела, прижимая к себе бумаги и смотрела в пол. Пальцы скользнули по плечу и опустились вниз по спине, а через мгновенье касания пропали, Карельский поднялся и, бросив:

– Ты слишком много работаешь, – ушел из кабинета.

Я же еще сколько-то времени сидела, не двигаясь. Что это было? Что он хотел показать? На что намекал? Зачем касался? Вопросы сыпались на меня так быстро, что я не успевала их осмысливать. И только одна мысль билась в голове все время: а если он захочет… захочет меня?

На следующий день, чтобы не провоцировать Арсения, я надела просторную футболку с узким горлом и рукавами три четверти. Был выходной, когда я появилась на кухне, мужчина уже сидел с чашкой кофе в руках.

– Доброе утро, – буркнула я, беря чашку и вставая возле кофемашины.

Она была моей головной болью. За три месяца наши отношения слабо двигались вперед, сварить нормально капучино с первого раза была победа, причем редкая. Черт знает, почему мы не ладили, тем более что у Карельского таких проблем не наблюдалось. Правда, он пьет эспрессо.

Машина шипела, фыркала, а я наблюдала, как она почти выплевывает из себя мой кофе. И почему-то в спине зрело напряжение. Мне казалось, что Арсений сейчас за мной наблюдает, смотрит этим своим привычно равнодушным взглядом, сканирует.

На счастье, кофе получился с первого раза, мысленно порадовавшись, я аккуратно вытянула свою чашку, но не успела больше шевельнуться, потому как на столешницу по обеим сторонам от меня легли крепкие мужские ладони.

Я застыла, нервно сглотнув, руки предательски дрогнули, кофе, выплеснувшись, лужицей начал растекаться по столу. Дыхание Арсения оказалось на моей шее, хотя сам он не касался моего тела, но разделяли нас сантиметры.

– Думаешь, если я захочу, то одежда мне помешает? – произнес он тихо и насмешливо.

Я не двигалась, смотрела на растекающийся кофе, он был уже на краю столешницы, мгновенье, и я почувствовала, как стало горячо коже. Я вжималась животом в столешницу, только вряд ли это помогло бы мне спастись от Арсения.

Глубоко вздохнула: не размякать, Карина, не время. Повернись и дай ему отпор. Но одно сознание того, насколько близко я окажусь перед ним, не позволяло шевелиться.

И вдруг руки исчезли со столешницы, и сразу стало легче дышать. Я слышала, как Арсений отошел, как сел на стул, но все еще смотрела на лужицу кофе, не двигаясь.

Наконец, отставив кружку, резко развернулась, Арсений сидел, уставившись в телефон, и на меня никак не отреагировал. Обведя глазами кухню, я быстрым шагом ушла в комнату.

Стянув футболку, надела вчерашнюю майку, но тут же стянула и ее. Что за чертовщина? Он же просто издевается надо мной. Увидел, что я среагировала на вчерашний жест, вот и… Я видела его равнодушный взгляд, и не стоит переоценивать его отношение ко мне.

Карельский красив и богат, если у него возникнет желание с кем-нибудь переспать, проблем найти подходящую девушку не будет. И все его жесты и слова – просто насмешки надо мной, желание в очередной раз показать свою власть.

Пнув ногой ни в чем не повинную кровать, я вытащила новую футболку, натянув ее, сделала пару шагов в сторону двери, а потом слабовольно подумала: подожду, пока Арсений уйдет из кухни.

Ждать пришлось недолго, минут через десять Карельский ушел в свою комнату, а еще через полчаса и вовсе уехал. Ну и отлично, надеюсь, он не появится до позднего вечера.

Последние две недели пролетели незаметно. Большую часть времени я проводила в офисе, проверяя работу всех и вся, мне хотелось, чтобы все было идеально, и Карельский не смог бы ни к чему придраться.

Я продолжала верить в то, что все это скоро кончится, и что я буду свободна. Что я буду делать с этой свободой – тогда я не думала.

После последнего совещания с моим присутствием, мы остались с Арсением вдвоем. Он сидел во главе стола, я рядом, ожидая, когда мужчина заговорит.

– Я доволен, – наконец заявил Карельский, – ты отлично справилась с работой.

Против воли стало приятно, а еще внутри вспыхнул огонек надежды. Арсений усмехнулся.

– Глаза-то уже загорелись, – заметил мне, – представляю, где у тебя все это уже сидит.

– Не представляешь, – ответила я, он только сощурился, продолжая смотреть. Потом выдал:

– Красивое платье, тебе очень идет.

Я даже хмыкнула, качая головой и складывая на груди руки. Арсений снова усмехнулся.

– Ты ждешь от меня особого распоряжения? – спросил, склонив голову набок. Я посмотрела на него. Ну да, выходит, жду. Он кивнул. – Ты свободна.

И все же это звучало странно. То есть я так долго этого ждала, что сейчас просто не могла поверить: неужели правда?

– Вот так просто? – спросила глупо.

– Хочешь, красную дорожку постелю?

– И со Стасом все будет в порядке? – не обратила я внимания на его шутку. Карельский на этот вопрос только поморщился.

– Если не будешь нарушать условия, я гарантирую его безопасность, я уже говорил. Свое слово всегда держу.

Кивнув, я поднялась и почему-то затопталась на месте. Карельский, посмотрев, сказал:

– Ну чего стоишь? Иди уже.

Я зачем-то кивнула и неуверенно двинула к двери. Возле нее остановилась, взявшись за ручку, попыталась проанализировать свои чувства, но так и не поняла, что испытываю. Обернувшись, произнесла:

– Прощай, – звучало, скорее, вопросительно, но Карельский, вперив в меня тяжелый взгляд, бросил уверенное:

– Прощай, – и не оставалось ничего другого, как уйти.

По улице я шла в эмоциональном раздрае. Вроде бы я должна радоваться, все кончилось, я свободна, Стасу ничего не угрожает, надо мной не довлеет Карельский, а было почему-то тяжело.

– Ну и дура же ты, Карина, – пробормотала сама себе, доставая телефон, чтобы вызвать такси.

Наверное, я должна была ненавидеть Карельского, но я чувствовала только усталость, а ещё страх, который и заставил вести себя, как идиотку, в кабинете Арсения.

Это был страх перед новым прыжком в неизвестность. Хотя я уже догадывалась, что там: пустота и одиночество. С которыми надо будет как-то жить. Я никогда не считала себя сильным или слабым человеком, просто жила, принимая события жизни. И вот это конкретное мне только предстояло переварить.

В свою квартиру я уехала еще до того, как Арсений вернулся домой. Входила в нее с какой-то даже опаской, давно я тут не была, однако. После квартир Стаса и Арсения она казалась теперь совсем маленькой. Усевшись на край кровати, я вздохнула. Что ж, вот она – новая жизнь, будем учиться жить в ней.

Глава 6

Медленным шагом я вошла во двор дома. Дрянной вечер с привычным завершением: буду лежать на кровати и пытаться не думать.

Первое время после возвращения сюда это было мое обычное времяпрепровождение. Потом стало понятно, что надо что-то делать, просто для того, чтобы не загнуться на этой же кровати от безысходности. Такой одинокой, как тогда, я не чувствовала себя даже после смерти тети.

Я подала заявление в несколько школ в своем районе, но мне ответили отказом, не знаю, правда ли не нуждались в учителе математики или моя слава дошла… Хотя после развода я сменила фамилию обратно на девичью.

В итоге мне нашлось место в одной из школ города, добираться до которой надо было около сорока пяти минут. Но мне было все равно, чем меньше свободного времени – тем лучше.

Я с трудом дождалась сентября, а когда начались занятия, погрузилась в них с головой, с радостью взяв классное руководство, не отказывалась и от организации различных мероприятий, короче, хваталась за все, что давали.

Это помогало, по крайней мере, днем я действительно меньше думала о случившемся и о прошлом. К ночи обычно была такая усталая, что валилась с ног. Выходные я не любила, потому что не знала, куда себя деть, и волей неволей начинала думать.

О жизни Стаса я ничего не знала и не узнавала целенаправленно. Я отлично уяснила, что его не должно быть в моей, и лучше не бередить раны, не выяснять, как он живет. А я знала, начну – не смогу остановиться. Могла уехать, но не сделала этого, мое присутствие казалось мне самой неким гарантом безопасности Стаса.

Словно находясь рядом, я держу ситуацию под контролем, хотя головой понимала: ничего это не значит. Если Карельский захочет избавиться от Стаса, никакое моё присутствие и данное обещание не спасёт. И все равно рядом, хоть и относительно, мне было спокойней.

Так и шло время, боль постепенно притуплялась, не уходила, но пряталась в дальние уголки сердца, позволяя себе выныривать на поверхность и немного дышать воздухом. И хотя меня по-прежнему мало что интересовало, я все же начинала походить на человека, а не на робота, как было все это время.

После нового года я начала заниматься репетиторством и познакомилась с Людкой, которая чуть ли не первая за это время стала мне подругой. Мы не были очень близки, но общались часто, могли сходить в кино или кафе. Жизнь таким образом постепенно вытаскивала меня из ямы, пока не вытащила настолько, что мне захотелось опять вернуться туда.