Средневековая история. Граф и его графиня

Вот ей пятнадцать лет. Сейчас она одна из девочек, подающих ноты, нитки, разные мелочи королеве и может часто бывать при дворе. Тем более что ее мать, Алисия, приближена к королеве.

Эдмон проходит по коридору мимо нее. Амалия тоже его не «замечает», хотя паренек с карими глазами, следующий за принцем, смотрит восхищенно. Но тоже молчит.

Это происходит совершенно случайно. Амалия поскальзывается – и падает. Она ничего не планировала, не кокетничала… она просто поскользнулась…. Кто-то неудачно бросил огрызок.

Девочка падает, коротко вскрикнув. И Эдмон возвращается.

– Что с тобой?

Амалия упала очень неудачно. Плашмя, так что «дух вышибло». И Эдмону приходится ею заниматься. Поить вином, тереть грудь, чтобы она смогла вдохнуть…

Она постепенно приходит в себя. Но прежней неприязни уже не получается. Эдмон тщательно скрывает свои чувства, но общается с Амалией без негодования.

Очень медленно, шаг за шагом, они приближаются друг к другу. В объятия первой юношеской любви.

И все время рядом с ними лучший друг Эдмона.

Питер Ивельен.

Вечный третий, верный друг и товарищ Эдмона, хороший и надежный парень. И тоже с восхищением смотрит на синеглазку…

А спустя пару месяцев…

– Твоя шлюха…!

– Вон!

Эдмон выходит из кабинета короля. И идет куда-то… Амалия и сама не поняла, зачем бросается за ним. И обнаруживает парня в саду.

Юноша сидит в затянутой плющом беседке. Голова опущена, руки свисают между колен… плечи чуть вздрагивают…

Амалия медленно подходит, опускается рядом на колени…

– Эдмон?

– Убирайся! Ты такая же, как и твоя тетка! Шлюхи! Дряни!!!

На щеках парня блестят две светлые полоски от слез. И Амалия не выдерживает. Подается вперед, обнимает юношу…

– Не плачь. Я люблю тебя…

Эдмон сверкает глазами, но сказать ничего не успевает. Его весьма неловко и неумело целуют – и не остается ничего другого. Только ответить на поцелуй.

И начинается другая жизнь.

На людях двое прячут свои чувства. Рядом всегда крутится Питер Ивельен, и отец поговаривает, что надо бы заключить помолвку… молодец, дочка, не зря ко двору вывозим!

А Амалии все равно.

Ей нет ни до кого дела, у нее есть Эдмон.

Сияние серых глаз, тусклое золото волос, нежная улыбка…

– Я думал, что буду всегда ненавидеть Иртонов…

– У меня всегда есть возможность перестать быть Иртон.

– Я бы женился на тебе, но сейчас не могу пойти против воли отца. Ты подождешь?

– Я подожду.

– Хотя нет! Мы поженимся! Я не могу тебя потерять.

– И я тебя. Лучше умереть сразу.

Их венчает патер в заброшенном храме. Молодой, честолюбивый, он отлично понимает, что Эдмон станет следующим королем… зачем же упускать случай? Альдоны всегда опираются на королей.

Они счастливы.

А потом…

Эдмон забывается и при всех называет Джессимин – девкой.

Когда ненависти много – она выплескивается наружу, из всех щелей… ее не удержать. Но в этот раз Эдоард гневается всерьез.

– На год! На границу!

Потом он успокоится и вернет сына, потом… а пока любимый муж уезжает. Они пока не могут объявить о своей любви.

Брак против воли короля?

Это не игрушки.

Могут заточить в Ройхи или Стоунбаг, могут выслать из страны, отправить в монастырь, казнить… яды и кинжалы тоже никто не отменял… Амалия молчит.

Чтобы упасть в обморок спустя пару недель.

Старая кормилица приводит ее в чувство. И госпожу начинает рвать.

– Ты в тягости, – произносит старуха спокойно. Амалия вскидывается – и понимает: это правда…

– У меня будет ребенок от любимого?

– У незамужней девицы…

– Я замужем!

– Ну-ну…

Хвала Альдонаю, в столице остается Питер Ивельен. К нему и бросается Амалия, чтобы услышать от юноши:

– Дело плохо. Нам надо пожениться.

Амалия едва не падает в обморок.

– Питер, я уже замужем.

– Тайно. Лия, если все откроется, что будет с тобой? С Эдмоном?

– Не знаю.

– Мы просто объявим о своей свадьбе. Я влюбился, ты не смогла мне отказать, мы сбежали и поженились.

– А твой отец?

– У меня есть знакомый… он может подделать что угодно. И документы о нашем браке тоже.

– Нет, я попробую поговорить с королем. Если не получится – тогда…

– Я буду ждать тебя. Лия, я понимаю, что ты любишь Эдмона. Я тоже люблю его, он мой лучший друг, почти брат… И я ни на что не претендую. Я просто хочу быть рядом.

Лия опускает голову.

– Я все же попробую…

– Я буду ждать. И всегда помогу тебе…

***

Амалия и правда пыталась поговорить с королем. Но… плохую роль сыграла привычка подслушивать и подсматривать. В тот вечер Эдоард напился с Джайсом и высказался в том духе, что Эдмон его уже достал до самых печенок. Ей-ей, с таким наследничком дешевле нанять для него убийц – и сделать трех новых. Проспавшись, он об этом разговоре и не вспомнил. Тоже мне… ну, пожаловался человек другу на судьбу, так мы все на детей жалуемся…. Но что-то не торопимся их убивать.

Козе понятно, он бы так не поступил, но то – коза. Животное умное и интеллектуальное.

А это – сопливая девица в токсикозе, у которой гормоны устроили парад, а мозгов на месте не оказалось. То еще сокровище.

Результат предсказуем?

Более чем.

Амалия в полном шоке отправилась к Питеру, дала согласие на «тайное венчание» – и через сутки перебралась в поместье к супругу.

Лоран Ивельен, пока еще ни о чем не зная, отправил «поганцев» в поместье, подальше от скандала. А поганцам того и надо было.

Из поместья они и Эдмону отписали.

Принц приехал, услышал рассказ Амалии – к тому времени уже изрядно расцвеченный подробностями – и кивнул. Мол, все правильно. Питер, друг, спасибо тебе за жену… но раз пошла такая пьянка, я ее признать не смогу. Пока…

Нет, документы-то все будут по правилам, а Амалия поживет пока под личиной маркизы Ивельен. Пока я чего получше не придумаю, хорошо?

Питер согласился, а что ему еще оставалось?

Идиллия продолжалась несколько лет. Эдмон крутился, как уж на сковородке, избавляясь от помолвок, но когда вопрос встал ребром – махнул рукой.

Джесси к тому времени уже умерла, у отца с сыном получалось разговаривать, не сбиваясь на безобразную ссору… да и лучше начинаешь понимать родителей, оказавшись в той же ситуации. Намного лучше.

Эдмон решил поговорить для начала с Джайсом Иртоном. Почему нет? А если уж он воспримет нормально, тогда…

Результат известен?

Более чем.

Джайс действительно был в ужасе. А хорошо вы соображаете, когда отключаются все мозги? Вот и результат. Два трупа в башне.

Амалия была…

Амалии уже не было. Она умерла вместе с Эдмоном. И единственным ее желанием стало – отомстить! А еще…

Джес, ее мальчик. Он заслуживает трона отца. Даже не так.

Джес должен стать королем.

Потому она и берегла ребенка, потому он и рос, как яйцо в золотой шкатулке, потому и… дети вообще-то видят такое отношение. И мигом распоясываются до свинства.

Что и произошло.

Эдоард слушал эти откровения с каменным лицом. И думал, что… каким же он был слепым дураком.

– Когда обо всем узнал Лоран Ивельен?

– После рождения третьего ребенка. Она же копия Имоджин.

Эдоард подумал, что Ганц был прав. В груди жгло.

– Ясно. Дети знают?

И понял по проблеску в синих глазах: да. Знают. Обо всем. И о своем происхождении, и о своих правах… пол опасно пошатнулся, но Эдоард нечеловеческим усилием взял себя в руки, развернулся и вышел.

Разговаривать?

О чем?

Да, это его дочь. И в то же время… она безумна. Это видно в каждом движении, каждом жесте, каждом…

Это уже не человек, но опасная ядовитая гадина. И выход тут только один.

Ганц встретил короля встревоженным взглядом.

– Ваше величество?

– Ганц, ордер у тебя. Ивельенов – выпотрошить и казнить. Без боли.

– Всех?

– Можешь оставить в живых близнецов. Они еще слишком малы.

– А…

– Я же сказал – всех. Лорана, Питера, Амалию, троих старших детей. Что неясного? – рявк пробуждает боль в груди.

– Ваша воля закон, Ваше величество.

– И чтобы ни звука за пределы Стоунбага не уплыло, ты понял?

Ганц молча поклонился. Подошел к камину, зачем-то разожженному летом, достал из-за пазухи бумаги, свидетельствующие о браке Амалии Иртон с Эдмоном Ативернским. И только пламя чуть жарче полыхнуло.

Эдоард одобрил это кивком.

– Заговор раздавить. Ты сможешь, полномочия у тебя есть, а ко мне вечером с докладом. Тех, кто в столице, начинай брать без шума и пыли. Тех, кто вне столицы… разберемся.

Ганц поклонился.

– Слушаюсь, Ваше величество.

Эдоард кивнул еще раз и отправился к выходу.

Больно?

Ничего, ему еще надо дойти до кареты. И домой.

Его гнал инстинкт зверя. Каждое больное, раненое животное стремится спрятаться в своей норе. И короли тут не исключение.

***

Лиля случайно задержалась во дворце. Ее атаковали принцессы. Девочкам было скучно, и Лиля оказалась подходящим средством эту скуку развеять. Алисия посмотрела на эту идиллию – как Лиля рассказывает ее подопечным о путях водяной капли в природе – и отправилась к королевским покоям. Если король уехал в карете, то на обратном пути он прикажет остановиться у Розового подъезда. Оттуда ближе всего и удобнее всего добираться обратно.

Для старой жительницы дворца встретиться с человеком несложно. Алисия дождалась короля – и ахнула.

Выглядел Эдоард так, что краше в гроб кладут.

Алисию заметил, кивнул ей, мол, иди за мной – и прошел в свои покои, не откликаясь ни на чьи поклоны.

А у себя в спальне рухнул на кровать как подкошенный.

– Что-то мне нехорошо. Алисия, кликни докторусов.

Алисия закивала. И бросилась бежать… не к придворному докторусу, коего почитала как болвана и шарлатана. А к Лилиан Иртон.

– Лиля, милая….

– Что случилось? – вскинулась Анжелина.

Алисия сделала реверанс.

– Король срочно вызывает графиню Иртон.

Лиля кивнула, раскланялась с принцессами и вышла. Но – далеко не ушла. Алисия схватила ее за руку.

– Лиля, вызови Тахира! Королю плохо…

– Что с ним?

– Не знаю… жалуется…

Лиля схватилась за сумочку. Да-да, она вводила их в моду, и сегодня все было при ней. Платок, кошелек, еще кое-что… и самое главное – мини-аптечка, без которой ее сиятельство и из дома не выходила. Несколько порошков в пакетиках.

– Алисия, я пошлю за Тахиром, дай только пару слов ему черкануть. А еще мне надо осмотреть короля.

– Ты с ума сошла?

– Алисия, не спорь со мной. К нему можно пройти? Веди!

И такой командный тон звучал в голосе графини, что Алисия повиновалась.

А вдруг и правда поможет?

Камердинер, ломавший руки у королевской спальни, и слова не сказал против. Приказал король пропускать графиню Иртон, он и будет пропускать. И держать оборону от придворных. Король занят государственными делами. И никак иначе.

Лилиан Иртон?

Ее бы не пропустили. Но… графиня была допущена ко двору, графиня дружила с ханганским лекарем, графиня могла помочь. А придворные докторусы… давно известно – высокие посты занимают далеко не самые знающие. Скорее – самые пробивные.

Да и можно ли допускать к королю людей, которые его сильно не любят за указы о гильдиях?

Лучше уж Лилиан Иртон. Слухи-то о ней ходят хорошие…

***

Ровно через десять минут Лиля опустилась на колени перед Эдоардом. Его величество открыл глаза.

– Вы?

– Ваше величество, молчите, – приказала Лиля. – Вам сейчас вредно говорить. Дайте пульс послушать.

Больше всего Лиля боялась инфаркта или инсульта. Чай, не мальчик. Хряпнет по сердцу – и привет семье. А что тогда начнется в стране?

Сказала бы она это слово, да пульс считает.

Но пульс порадовал.

Сто десять.

Это, простите, не инфаркт. Не-ет, там хуже было бы. А такой и у нее бывал перед экзаменами.

Это – нервы. А вот что болит?

Выясним. Главное, чтобы пациент в процессе не померши.

Работайте, графиня. Расстегнуть чертовы крючки камзола, развязать все завязочки, осторожно раздеть больного – и заниматься делом.

Вы – справитесь. Определенно.

Эдоард сначала пытался сопротивляться, но…

Когда нам плохо – разве мы разбираем, кто есть кто? Эдоарду было плохо и душевно и физически – и он приоткрылся. А Лиля… сейчас она, прежде всего, была врачом, который видел перед собой больного человека. И вела она себя соответственно.

Король? Крестьянин? Вирманин?

На горшке и операционном столе – все вы одинаковы!

И Эдоард доверился графине Иртон. Тем более она была абсолютно уверена в себе и действовала, как опытный врач.

Страшно тебе? Тошно?

А пациенту страшнее. А потому…

Лиля уверенно проводила пальпацию, перкуссию – и все чаще вздыхала с облегчением. И расспрашивала короля.

– Нет, не говорите. Если согласны – опустите веки. Если нет – не опускайте. Говорить вам пока будет больно.

Вот с этим король был полностью согласен.

– Больно вот здесь и здесь. И боль меняется при вздохе, движении, при надавливании, она не постоянная, не статичная….

Эдоард моргал. И чувствовал, как становится спокойнее.

Это ведь не смерть? Ему сейчас никак нельзя умирать.

Да и Лиля становилась спокойнее. Когда будет время – она сделает тонометр, пусть даже примитивный. Рива-Роччи, например.5 Она справится. История медицины у них была хорошо представлена. И сама она интересовалась когда-то.

А вообще, больше всего симптомы были похожи на межреберную невралгию. А это – лечится.

Хотя тоже болячка не лучшая. Прямой опасности не несет, зато несет косвенную. Легко спутать с инфарктом, да и поди, выдержи столько боли… неприятно. Более чем неприятно.

Лиля расспрашивала и все яснее понимала, что – да. Это оно.

Простуда была? Была, и раньше спину ломило, сквозняки есть, а бани-то тут нет, с прогреваниями швах…

Все становилось ясно.

Да и лечение… это она сможет, у нее есть и мази, и обезболивающее… есть все необходимое.

Так что король был осмотрен, напоен лекарством, разведенным в горячем вине, укутан одеялом, а сама Лиля осталась сиделкой у его постели. Нет уж. Этого пациента она никому не доверит.

Эдоард, услышав о том, что дней через десять он встанет на ноги, а потом и бегать будет, вздохнул с облегчением. И тут же получил горькую пилюлю: только при полном покое в начале лечения. Нравится, не нравится – за чудесами к Альдонаю, а на земле их никто творить покамест не выучился.

Ругаться король не стал. Просто вызвал секретаря – и приказал на ближайшие пять дней отменить все приемы, а документы приносить к нему в спальню, о чем тут же был отдан приказ камердинеру.

Старик, кстати, смотрел на Лилиан с уважением, когда понял, что это не просто очередная титулованная баба, а почти лекарь – и знает, что делает.

Сам король собирался принимать придворных в спальне. В небольшом количестве, чтобы видели, что король просто приболеть изволил, но скоро выздоровеет – и еще всем головы поотрывает.

Тут Лиля не возражала. При единственном условии – с обезболивающим, и желательно, чтобы она далеко не уходила.

Король тоже не возражал. Алисия смотрела на все это – и все чаще на нее накатывали сомнения и даже ужас. Так – не могла себя вести домашняя девушка. Даже если она училась у известного докторуса, но так – не могла.

Это было неправильно, не так, не то…

Что-то было в Лилиан такое, непонятное, странное, разумное… хотя не враждебное, спасибо и на том. И Алисия боялась. Но другой надежды не было.

Если Эдоард умрет сейчас, пока Рик в пути, при раскрытом заговоре… не-ет, король должен быть на троне, иначе вспыхнет бунт. А кто сможет его предотвратить?

Альдонай, помилуй…

Лиля думала примерно о том же.

Она попросила у Алисии какой-нибудь свиток из дворцовой библиотеки – и сидела у постели короля.

Приехал Тахир, и был радостно встречен. Лиля реквизировала у него несколько мазей и пару обезболивающих – и кивнула.

– Сойдет.

– Ваше величество, – поскребся в дверь камердинер. – Разрешите?

Эдоард кивнул.

– Ваше величество, тут докторус…

Эдоард посмотрел на Лилю.

– Хотите – послушайте. – Лиля усмехнулась. – Только на кровопускания и клизмы не соглашайтесь. При вашей болезни от них больше вреда, чем пользы. Да и вообще – кому это серьезно помогало?

Эдоард пожал плечами, но камердинеру дал знак – впустить. И в спальню короля влетел… попугай?

Это было нечто такое… зеленая туника расшита диким количеством камней, нежно-голубые штаны отделаны чем-то вроде лент, на шее большой розовый бант… плюс еще волосы, засыпанные мукой и увенчанные чем-то вроде большого желтого банта… жуть!

– Ваше величество, я узнал – и примчался к Вам! Обещаю! Через день Вы будете уже на ногах!

Лиля удобно спрятавшись за пологом кровати (а пыли-то, пыли…), ухмыльнулась. Ты бы хоть узнал, чем пациент болеет…. Умник!

Умник ухватил с поклонами короля за руку и принялся изучать ногти. Потом перевернул – и так же уставился на ладонь.

Попросил показать язык. Плюнуть ему в ладонь. Эдоард все это проделывал стоически. Лиля пока терпела.

После изучения плевка, мужчина глубокомысленно изрек:

– Цвет слюны неровный, синеватый. Это свидетельствует о нарушении функции главной мозговой железы. Полагаю, необходимо кровопускание.

Ага, неровный, синеватый…. Болван!

Черникой короля напоили! Отваром с добавлением ягод черники! Лиля сама же и добавила, на всякий случай. Королю только запора сейчас не хватало, при невралгии, когда каждое усилие – уже боль. Нет уж. Пусть хоть в туалет ходит без напряжения. Его бы еще на диету, а то знает она, что короли едят.

Неправильное питание – залог болезни. Запоры, поносы, проблемы с кишечником – а там и все остальное ждать себя не заставит.

– Мне не нужно кровопускание, – Эдоард был вполне уверен.

– Ваше величество! Но железа! Она явно воспалена! Давайте тогда я Вам дам промывательное! Великолепная вещь!

И что самое печальное – кому-то поможет. Если обожрался или прокакаться, пардон, не можешь. Но при невралгии добавлять еще и рвоту? Когда ни охнуть, ни вздохнуть… каз-зел!

– Засуньте его себе в…

Лиля едва не присвистнула. Какие слова наш король знает?

– Вон из моей спальни. И со двора. Вы уволены!

– Ваше величество, воспаление…

Лиля выступила призраком. Не удержалась. А еще жалко Эдоарда стало. И так мужик на последних каплях воли держится, куда тут спорить с этим дураком?

– Спорить с волей короля? Ах ты дрянь!

Докторус аж подпрыгнул. И заверещал что-то о безмозглых бабах и их происках.

Лиля марать руки не стала. Хлопнула в ладоши.

Камердинер не заставил себя ждать.

– Его величество изволил выгнать этого болвана, – проинформировала графиня уж вовсе злорадно.

Слуга перевел взгляд на короля, поймал подтверждающее движение век – и истошно затрезвонил в колокольчик.

Пара гвардейцев возникла как из воздуха. Докторус был подхвачен под руки – и выкинут взашей, а Лиля подсела к королю

– Все будет хорошо, Ваше величество. Обещаю Вам, Вы поправитесь. Только на кровопускание не соглашайтесь…

Эдоард еще раз согласно опустил веки.

– А теперь Вам бы поспать. А вечером я Вас разбужу, обещаю. Часа за три до заката.

Эдоард кивнул.

Сильные руки подхватили его, помогли принять положение, в котором он мог лежать и не ощущать боль так сильно, чуть поддержали, поправили подушку, чтобы было удобнее.

Эдоард прикрыл глаза.

– Вы… здесь?

– Обещаю никуда не уходить, пока Вы не проснетесь. – Лиля посмотрела на кресло. Удобное. Сойдет. – Спите, Ваше величество. Все будет хорошо… Спите….

Ну, с хорошо – она явно погорячилась. Но хоть бы выздороветь.

Эдоард сомкнул веки – и провалился в тяжелый сон без сновидений.

– Пусть его величество выспится, – Лиля повернулась к Алисии. И вздрогнула. Та смотрела так…

– Кто ты?

Лиля все поняла, но сдаваться не собиралась.

– Лилиан Иртон. В девичестве – Брокленд.

– Не верю. Ты другая, ты какая-то странная…

– Мы еще поговорим об этом. Я та же Лиля. Я могу описать, что Вы мне сказали, когда мы венчались с Джерисоном, я могу припомнить все, что на Вас было, да и мой отец не признал бы самозванку, разве нет?

– Но ты…

– Я – Лилиан. А то, что я изменилась… кто бы не изменился, побывав практически в гостях у Альдоная?

Алисия покачала головой. Но настаивать не стала. Расскажет. Никуда не денется. Действительно, не при людях…

Эдоард просыпался пару раз. Лиля напоила его травяным чаем с медом – и король опять провалился в тяжелый сон.

А вечером с докладом заявился Ганц.

Лиля, которая спала прямо на кушетке в королевской спальне, встретила его сама.

– Ганц, рада Вас видеть…

Лэйр поцеловал ей руку.

– Графиня…. Что с его величеством?

– Если Альдонай смилуется – скоро будет здоров.

Лиля не понимала, почему ее спокойно пустили к королю. А ларчик просто открывался. С больными королями не спорят, особенно когда во дворце что-то непонятное, а гвардия выглядит очень… недружелюбной. Больные короли сносят головы ничуть не хуже здоровых. Да и камердинер дал нескольким людям подсмотреть в щелочку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ома́р аш-Шари́ф (10 апреля 1932), Александрия, Египет) – египетский актёр. Известен, главным образом, по работам в американском и европейском кино. Двукратный обладатель премии «Золотой глобус» (1963 и 1966 годы) и номинант на премию «Оскар» (1963 год).

2

«Золотой мой, что-что, а право-то вы имеете». «Гараж» – советский комедийный фильм Эльдара Рязанова 1979 года.

3

Законы Менделя – это принципы передачи наследственных признаков от родительских организмов к их потомкам, вытекающие из экспериментов Грегора Менделя. Эти принципы послужили основой для классической генетики и впоследствии были объяснены как следствие молекулярных механизмов наследственности

4

Вообще-то могли, но генетику в мединститутах изучают не слишком углубленно, поэтому простим Лиле небольшой ляп, на уровне задачек ее логика вполне удовлетворительна, прим. авт.

5

Шипионе Рива-Роччи (1863–1937) – итальянский патолог, терапевт и педиатр. Окончил медицинский факультет Туринского университета в 1888 г. С 1894 года доцент кафедры патологии. С 1900 года был главврачом больницы в г. Варезе.

В 1896 г. разработал метод неинвазивного измерения артериального давления. Современные сфигмоманометры (тонометры) иногда называют в честь Рива-Роччи.