Полная версия
Вниз по кроличьей норе
11
Это был самый обычный обход, вот и всё. Вполне рутинное дело в ходе следствия по делу о преступлении сексуального характера, когда нужно пообщаться со всеми местными насильниками и приставалами, имеющимися в базе данных. Хотя ни одна подобная история из серии «полицейских страшилок» никогда не начинается со слов «мы шли по следу кровожадного серийного убийцы, вооруженного бензопилой», поскольку в таком случае всегда знаешь, как все может обернуться.
Практически ничто не застанет тебя врасплох.
Всегда нужно заглядывать вперед. Я ведь это уже вроде говорила, верно? Стараться быть готовым к любым непредвиденностям, но никакие приготовления, должная осмотрительность или просто здравый смысл не помогут, когда жизнь вдруг просто повернется и со словами: «Ну не повезло, дружок!» – харкнет тебе прямо в физиономию.
Когда мир опрокинется вверх ногами.
Превратит тебя в кого-то еще.
Того, кого мы с Джонно разыскивали тем утром, не было дома, но его сосед по квартире вроде как был только рад впустить нас и ответить на несколько вопросов. Это была квартира над магазином электротоваров в Майл-Энде, и с лестничной площадки она выглядела довольно прилично. Приличнее, чем мы ожидали, по крайней мере. Не какая-то там грязная дыра, которых мы за предыдущие пару дней навидались предостаточно.
Ну да, я сразу углядела, что этот мужик чем-то обдолбан, так что мы с Джонно моментально переглянулись. «Справимся?» Помню, что вроде как закатила глаза, или подняла брови, или еще чего, и он понял, что это значит. Типа, да это же просто обычный торчок или ширяла, который наверняка и двух слов связать не сможет, так что давай поскорей со всем этим развяжемся и разыщем поблизости какую-нибудь забегаловку, чтобы наконец перекусить.
Я уже говорила: у меня было чувство, что волноваться нам не о чем и что все пройдет пучком, но, если честно, это было не совсем так. Скорее, у меня не было чувства, что волноваться как раз стоит.
Должно было быть, но не было.
Я спросила у этого мужика, спокойно и вежливо, не возражает ли он, если я по-быстрому осмотрюсь в квартире, а Джонно тем временем присядет с ним на диванчик и задаст несколько вопросов касательно его отсутствующего приятеля. Мужик – худой как палка, малость какой-то скользкий, что и неудивительно – ответил, что ничуть не возражает, но лучше бы нам пошевеливаться, поскольку ему скоро уходить на какую-то встречу.
Мы с Джонно опять переглянулись. Дилер, скорее всего.
Я прошла в спальню того человека, которого мы разыскивали, и начала осмотр. Надела нитриловые перчатки, выдвинула несколько ящиков, заглянула в шкаф и под кровать. Привычное дело, но никогда не знаешь, на что можешь наткнуться, так что я действовала осторожно, как и всегда.
Из гостиной до меня доносился голос Джонно.
«Вы знаете, где сейчас может быть ваш сосед? Знаете, когда он вернется? Вы, случайно, не в курсе, где он находился вечером четыре дня назад?..»
Похоже, что ловить нам тут было особо нечего.
Едва подняв матрас, я сразу увидела несколько DVD-дисков, примотанных к раме кровати матерчатой изолентой, и только потянулась к одному из них, как услышала крики того мужика. Не помню, что конкретно он орал, и, вообще-то, если сейчас подумать, это был просто крик. Хриплый и пронзительный, словно от боли.
Метнувшись в гостиную, я увидела, как они борются на диване, и когда Джонно поднял голову и крикнул мне, чтобы вызывала подкрепление, я бросилась ему на помощь. И вот тут-то этот мужик ударил его.
То есть тогда я подумала, что это был просто удар кулаком.
И лишь когда этот тип, шатаясь, поднялся с дивана и бросил на пол монтажный резак, я и увидела, что произошло.
Кровь на выдвинутом скошенном лезвии.
Кровь, толчками выбивающаяся между пальцев Джонно и брызгающая на ковер.
Рисунок на нем – эти мерзкие сине-зеленые завитки – иногда по-прежнему оказывается у меня перед глазами, стоит мне их прикрыть.
Все остальное малость смешалось у меня в голове, если честно, – словно прошло всего каких-то несколько секунд и при этом целая вечность. Мужик что-то бурчал и целеустремленно двигался к выходу, словно ничего такого не произошло и его уже достало, что мы его так надолго задерживаем. Я пыталась нащупать тангенту рации и при этом крепко прижимала руки к шее Джонно. Эти дурацкие перчатки, скользкие от крови, и его рубашка изменили цвет.
Что-то орала насчет «Скорой» и что-то шептала Джонно.
Просила его не двигаться, держаться.
Чувствовала, как его ноги барабанят по ковру под нами, и понимала, что лишь зря трачу время.
Зная, что обоих нас уже нет.
* * *На этом стоп. Все это не для того, чтобы оправдать тот факт, что я делала кое-какие глупости и что до сих пор время от времени их делаю, – просто чтоб вы знали…
* * *Как мы уже установили, «в пределах непосредственного доступа» располагается на самом говенном конце лестницы статусов наблюдения. Статус, который на самом деле означает, что у вас нет никакого статуса вообще, в первую очередь социального. Но для привилегированного меньшинства, для тех немногих избранных, что наглядно продемонстрировали свою благонадежность, в Акте о психическом здоровье от одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года предусмотрено отдельное VIP-приложение, где их ожидает настоящий король всех статусов наблюдения за принудительно госпитализированными гражданами. Я сейчас про тот пятизвездный статус бизнес-класса, который именуется… «право на прогулки без сопровождения»!
Угомонись, мое бьющееся сердце!
Хотя скорее тарахтящее как пулемет, благодаря антипсихотическим препаратам…
Короче говоря, всё ур-ра и супер-р!!!
Может показаться, что пятнадцать минут – это всего ничего, но уж поверьте: ты смакуешь каждую долбаную секундочку из них, потому что ты вне этих сраных стен. Сам. По. Себе. Можешь сколько угодно обонять воздух, который на самом-то деле пахнет как обычный воздух – насколько это вообще-то возможно на северо-западе Лондона, без помех наслаждаться относительно лишенным собачьего дерьма клочком живой зелени, имеющимся на больничной территории… Это то, что тебе, натурально, еще нужно заслужить, и ты должен продемонстрировать ясное понимание того, что если выйдешь за территорию больницы, то на твои поиски в момент отправят полицию, которая быстренько притащит тебя назад, после чего ты можешь распрощаться со всем несопровождаемым на неопределенно долгий срок.
Да-да, ну, конечно же, я все понимаю! Полиция, то-сё… Усекла.
Как я уже сказала Бэнкси пару часов назад, последнее время я была просто-таки образцовой пациенткой. По крайней мере, вела себя гораздо лучше, чем несколько предыдущих недель, это уж точно. Чем заслужила определенную степень доверия, как объявила мне доктор Бакши, и теперь мне, мол, нужно сделать все возможное, чтобы это доверие сохранить.
– Обещаю, – заверила я. – Это много для меня значит.
Джордж выпустил меня через тамбур незадолго до девяти. Глянул на часы и сказал, что мне нужно вернуться ровно в четверть десятого.
– Секундочка в секундочку, – заверила его я.
– Буду ждать, – сказал он.
Для начала я выкурила сигаретку у главного входа в корпус – просто на случай, если Джордж или кто-нибудь еще вдруг спустится вниз проконтролировать меня или следит за мной из окна.
Заодно поразмыслила о наркотиках, которые нашли в комнате Кевина.
Их ему принес кто-то, кто приходил его навестить? «В довольно серьезном количестве», – сказал Бэнкси. Ладно, пронести пузырек-другой – это не вопрос, но более крупные объемы трудно себе представить. Хотя Кевин, должно быть, пытался продавать их кому-то за пределами этих стен, где бы он ими ни разжился. У него определенно имелся рынок сбыта, и у меня было чувство, что он занимался этим еще до того, как попал сюда.
Хотя я так и не смогла придумать какого-нибудь более-менее правдоподобного объяснения тому, как эти наркотики к нему попали.
Стырить упаковку-другую арипипразола[42] с оставленной без присмотра тележки не так-то сложно, но на дверях кладовок с лекарствами – надежные замки, так что раздобыть рецептурные препараты в больших количествах – это надо исхитриться. Да, есть у нас в отделении отдельные неполадки, вроде картофельного пюре на камерах, но насчет лекарств тут реально строго.
Равно как и насчет попыток наложить на себя руки.
Так где же Кевин надыбал наркотики и почему хранил их у себя в комнате?
Я все еще размышляла над этим, быстро шагая к одной хорошо знакомой точке неподалеку от одних из больничных ворот. Билли уже поджидал меня возле мусорных контейнеров на колесиках, играя в какую-то дурацкую игру на своем телефоне.
– Давненько тебя не было, – заметил он.
Я вручила ему двадцатифунтовую банкноту, а он передал мне пакетик. Этого будет более чем достаточно. Плюс он заранее скрутил мне косячок в качестве бесплатного приложения, что было очень внимательно с его стороны.
– У нас там небольшая заморочка, – сказала я.
Сложив купюру, Билли убрал ее в изрядно набитый бумажник и принялся прокручивать сообщения на своем телефоне.
– Что, опять какая-то заморочка?
– Не такая, как в прошлый раз, – ответила я, и он сразу двинулся в сторону главной дороги за воротами.
Ровно в девять пятнадцать я нажала на кнопку звонка и увидела через стекла обеих дверей, как к тамбуру направляется Джордж. Он кивнул и полез за ключами, а я прислонилась головой к стеклу и объявила: «Секундочка в секундочку, старина!», надеясь, что при этом не ору во весь голос и не ухмыляюсь как идиотка, сама того не сознавая.
Сообщила Джорджу, что собираюсь сегодня лечь пораньше, и подмигнула Донне, маршируя прямиком к своей комнате.
– Приятных снов, детка! – крикнул мне вслед Джордж.
Хотя всё он учуял, а как же иначе?
Ровно через десять минут они с Маркусом постучались в мою дверь, и не сильно-то много я могла с этим поделать. Пока они выворачивали мою комнату наизнанку, я несколько минут стояла за дверью в коридоре и рыдала, держа Малайку за руку и выслушивая, как она называет меня «дурочкой». Я прекрасно знала, что «травку» они найдут – я затолкала ее в носок одной из своих кроссовок, – но по пути сюда успела скрутить пару косячков и заныкала их понадежнее, так что хоть что-то должно было остаться.
Думай наперед и держи пальцы крестом, точно?
Позже, вдоволь наоравшись и попинав дверь, пока не заболела нога, я улеглась и постаралась заснуть. Я думала, что «травка» поможет, поскольку обычно так и происходило, но сейчас слишком уж много всего крутилось в голове. Завтра на утренней летучке в ординаторской мое имя наверняка будет упомянуто первым, и наверняка ничего хорошего мне это не сулило, но я решила, что это того стоило.
Короткая поправка душевного здоровья, я прекрасно это сознаю, но это было как раз то, в чем я нуждалась.
12
Здесь у нас вообще мало что утаишь – хватает и пациентов, и сотрудников со слишком длинными языками, – так что меня ничуть не удивило, когда сразу несколько моих сотоварищей по принудительной госпитализации выразили горячее желание присоединиться ко мне за завтраком, дабы вызнать подробности моей вчерашней эскапады из первых рук. Все так или иначе встревали в разговор или задавали вопросы. Я объяснила им, что речь идет всего лишь о малюсеньком пакетике «травки», что все это не стоит выеденного яйца, да и вообще не похоже, чтобы я тут единственная пыталась пронести в отделение наркотики – хотя, по моему мнению, если хоть что-то нарушает тут монотонное течение жизни, то это просто замечательно.
Глядя на меня в тот момент, вы бы решили, что я Пабло Эскобар[43] или типа того.
Лорен лыбилась так, словно я подняла ей настроение на весь день.
– Надо было сразу прийти ко мне, и вместе мы бы все обстряпали.
– Ну извини уж… – Я подняла руки и дурашливо поклонилась, словно бы с глубоким сожалением. – В следующий раз буду знать.
– Да пошла ты, – бросила она.
– Надо было использовать старый добрый «тюремный бумажник», – посоветовал Ильяс. – Засунуть «траву» себе в жопу. Не думаю, чтобы они туда полезли.
Я поблагодарила его за науку и сказала, что тоже буду держать это в голове.
– Не думаешь, что кто-то на тебя стукнул? – спросила Лю-Косячок.
– Я никому не говорила, – ответила я. – За полную дуру меня держишь?
Если б я так поступила, кто-нибудь из них почти наверняка шепнул бы на ушко Маркусу или еще кому-нибудь из санитаров – Донна, потому что пыталась бы помочь мне; Ильяс, поскольку, по его мнению, это повод позабавиться; Лорен, ибо она просто сука.
– Тебя опять посадили под наблюдение в поле зрения? – спросил Тварь.
– И это если повезло, – добавила Люси.
– Они мне еще не говорили.
Но обязательно скажут, как только закончится утренняя летучка. Впрочем, меня это особо не волновало, поскольку пусть даже прогулки вне стен отделения мне в ближайшее время не светили, я достаточно быстро вновь окажусь под обычным ежечасным наблюдением. Я уже знала, как вести себя, чтобы опять обрести доброе имя в глазах доктора Бакши – не говоря уже о том, что у них тут просто не хватает персонала, чтобы постоянно не сводить с кого-то глаз.
– Следи за тем, с кем общаешься, – предостерег меня Тварь. – Я все еще подозреваю, что одна из этих санитарок и есть Тварь. Типа как эта шотландочка.
Грэм, который до сих пор не раскрывал рта, похлопал меня по плечу. Шепнул: «А все равно классная попытка!», после чего подхватил под мышку почти полную тарелку овсянки, явно намереваясь проделать обычную процедуру с камерами наблюдения.
Лорен затянула «Вновь скованы одной цепью»[44].
Лю-Косячок и Ильяс оба спросили, не дам ли я им телефончик своего дилера.
* * *Десять минут спустя, возле окошка для выдачи лекарств, едва только Феми передала мне бумажный стаканчик с моими таблетками, как я сразу сунулась к ней и спросила:
– А в последнее время у вас тут не пропадали какие-нибудь наркотические препараты?
– Чего-то я не понимаю…
– Отсюда. – Я ткнула подбородком ей за спину. – Чего-нибудь недосчитались?
– Нет, насколько мне известно. – Она протянула мне стаканчик с водой, уже улыбаясь какому-то «добровольцу», стоящему позади меня, но я не сдвинулась с места.
– Так что, ты бы знала? – Я немного выждала. – О таком всему персоналу сообщили бы, верно?
– Откуда такой интерес? – Феми явно начала испытывать озабоченность или смущение, я так и не смогла понять.
– Это часть моего расследования смерти Кевина, – объяснила я.
Она покачала головой, все еще помахивая передо мной стаканчиком с водой, а потом взмахом руки предложила «добровольцу» обойти меня сбоку.
Я повернулась к нему и улыбнулась.
– Мы скоро закончим.
– Полиция уже задавала нам эти вопросы, – сказала Феми.
– И что вы им ответили?
– Боюсь, что мне не разрешено обсуждать такие вещи с пациентами.
– Вполне возможно. – Я просунула голову практически в окошко. – Но кто-то все-таки убил Кевина, причем наркотики явно имеют к этому какое-то отношение…
– Тебе нужно отойти в сторонку, Алиса…
– …и я собираюсь выяснить, где он их брал.
«Доброволец» у меня за спиной что-то буркнул, отступая назад, чтобы уступить дорогу размашисто шагающей по коридору Донне. Повернувшись, я подмигнула ему, когда она без остановки прошкандыбала дальше. Объяснила:
– Она сжигает калории после завтрака.
– Забирай свои таблетки и ушлепывай. Не видишь, другие пациенты ждут? – Феми слегка повысила голос. – Ты вообще собираешься уходить?
Я опять повернулась к ней.
– Это как посмотреть.
– Хочешь, чтобы я Маркуса сюда позвала?
На миг мне подумалось, уж не попросить ли ее именно об этом. Я уже давно размышляла, не лучше ли первым делом расспросить о наркотиках в комнате Кевина как раз Маркуса, но в итоге решила, что прямой ответ, скорее всего, получу от Феми. Однако пока пришла к выводу, что нет смысла втягивать менеджера отделения, пока мне это не понадобится.
Еще раз улыбнувшись, я взяла стакан с водой. Заглотила вначале оланзапин, потом вальпроат натрия, проследила, как Феми ставит птичку в моей карте и самым коповским своим тоном произнесла:
– Спасибо за помощь.
* * *В тот же день после полудня я сидела в музыкальной комнате с Большим Геем Бобом, болтая о том о сем и – как водится, – об этом самом, когда возле сто тридцать шестой палаты вдруг началась какая-то заварушка.
– Я как-то трахался с полисменшей, – грузил мне в тот момент Боб.
– Да?
– На заднем сиденье патрульной машины.
– Как мило. А она включила синюю мигалку?
– Клянусь, я всегда думал, что женщины в форме играют за другую команду… Без обид, но сама знаешь, об чем я. А эта сама не своя оказалась до этого дела – такое, блин, вытворяла!
– А она сняла с тебя твою комбинашку?
Как всегда, Боб совершенно не просекал, что я над ним просто прикалываюсь, так что гордо ухмыльнулся и прогнал еще что-то про свою «толстую морковку», когда нашу возвышенную беседу прервал натуральный бедлам в коридоре.
Крики, вопли… Голос мы не узнали.
Сто тридцать шестая палата – это место, куда сажают всех доставленных полицией (согласно разделу 136 Акта о психическом здоровье, отсюда и неофициальное название). Так называемое «безопасное место», в которое полиция обязана помещать задержанных на улице/в пабе/где угодно, если есть подозрение, что им требуется экстренная психиатрическая помощь и их необходимо держать под наблюдением.
Правда, в тот момент это место было трудно назвать особо безопасным.
Позже я выяснила, что этот парнишка – вряд ли старше семнадцати – был задержан после того, как кто-то из публики звякнул в «три девятки»[45], заметив, как он выплясывает прямо в потоке несущихся машин на Северной Кольцевой. Одному богу известно, зачем ему это понадобилось или что привело его в такое возбужденное состояние, но санитары уже носились взад-вперед с мрачными лицами, огрызаясь друг на друга, в то время как бедный мудила, запертый в палате, орал как резаный и бился головой о стекло.
Вроде какую-то хрень про пауков орал…
По вполне понятным причинам персонал не очень-то любит зрителей, когда творится нечто подобное, так что мы с Большим Геем Бобом, как воспитанные люди, не стали туда соваться и держались у стеночки. Равно как Ильяс, Лю-Косячок и все остальные, кто вылез поводить жалом. Донна даже прервала свою безостановочную ходьбу на несколько минут, чего я никогда раньше не видела.
Если серьезно, то «сдерживающее вмешательство», как это именуется в регламентирующих документах, – не та часть работы, которая доставляет кому-либо из медперсонала особое удовольствие, пусть даже некоторые из них и больше подходят для нее, чем остальные. Никто не любит этим заниматься, а меньше всего любит писать после этого всякие объяснительные и принимать участие в обязательных «разборах полетов», но когда есть непосредственная угроза безопасности персонала или потребителей медицинских услуг и требуется быстро разрядить ситуацию, быстродействующие успокоительные препараты – обычно единственный вариант.
Что, в общих чертах, означает, что нужно завалить буяна на пол и нашмыгать его по уши седативами.
Я смотрела, как Малайка пытается угомонить парнишку словесно, в то время как Джордж с Маркусом обсуждают, как лучше всего подойти и обездвижить его. Феми уже строчила что-то на компьютере, а Дебби и Миа убежали готовить необходимые медикаменты – бодяжить проверенный коктейль из лоразепама и арипипразола.
Тот упомянутый быстродействующий транк.
Это было чертовски впечатляющее зрелище.
Работали они на редкость слаженно и четко, как единая команда, и если б не оглушительные вопли – мне даже пришлось заткнуть уши – и выражение ужаса на лице несчастного парнишки, смотреть на все это было бы одно удовольствие.
Хотя это сразу подстегнуло мою мыслительную деятельность.
– Полезная штука, – заметил Боб. – Пара флакончиков этой транквилизирующей фигни. Понимаешь, когда не хочешь, чтобы дамочки начинали отбиваться.
– Что?
Он еще что-то сказал, наверняка столь же пакостное, но я на самом деле его уже не слушала. Я прислушивалась к воплям новенького, смотрела, как он размазывает слюну по стеклу, и думала, что если – чисто для обсуждения – этот парнишка просто… устраивал спектакль, то такой классной актерской игры я еще не видела. Я сложила все вместе, и – на тот момент, по крайней мере, – вдруг все обрело смысл.
Я стала отходить, оставляя за спиной Джорджа с Маркусом, которые готовились ворваться в сто тридцать шестую, словно полицейская группа захвата, так что не видела, что произошло потом. Хотя, наверное, все прошло без сучка без задоринки, поскольку парнишка явно угомонился, а на следующее утро его выписали. Понятия не имею, что с ним дальше сталось. Наверное, его направили к психотерапевту, или, может, он по-прежнему продолжает устраивать пляски на автострадах где-нибудь еще, но в любом случае он заронил мне в голову одну важную мысль.
Хотя прямо тогда, когда они закачивали ему в задние ворота полный шприц седативов, мне требовалось как можно быстрее оказаться в собственной комнате и сделать один телефонный звонок, пока эта мысль не успела выветриться из головы.
* * *– Итак, есть новости?
– Блин, Алиса, да имей же ты совесть! – Бэнкси понизил голос, словно не хотел, чтобы его подслушали. – Я ведь только вчера у тебя был!
– Кто не успел, тот опоздал, братан.
– Насколько мне известно, они до сих пор ждут отчета криминалистов.
– Ну да, а куда спешить-то? Одним психом больше, одним меньше – какая разница?
– Знаешь ли, по-моему, дело просто в том, что там очередь, согласна? А потом, не думаю, чтобы они возлагали на это особо большие надежды.
Я хорошо понимала, что он имеет в виду. Это все равно что обрабатывать номер в отеле, где буквально все свободные поверхности этими отпечатками и ДНК уделаны, замучаешься снимать. Если говорить про комнату Кевина, то там наверняка успел отметиться весь медперсонал и большинство пациентов.
Я начала излагать ему истинную причину звонка, рассказывать о том, что недавно видела.
– Здесь постоянная ротация «добровольцев», – сказала я. – Кто поступает, кто выписывается…
– Так…
– Равно как и тех, кто поступает по пункту сто тридцать шесть.
– Так что?.. – Голос у Бэнкси был далеко не убежденный.
– Так что предположим, что Кевин связался с какими-то отмороженными наркоторговцами.
– Да они все отмороженные, – заметил Бэнкси.
– Ну, совсем уж отмороженными, годится? И предположим, у Кевина что-то не срослось. Предположим, ему заплатили, а поставку он задержал, или, может, Кевин решил выйти из дела, а они сочли, что он слишком много знает. Это просто превосходный способ избавиться от него.
На несколько секунд наступило молчание. Я слышала на заднем плане шумы полицейской дежурки, звонки телефонов и какие-то переговоры. Чувствовала себя как та, что потеряла ребенка, а потом вдруг увидела другую женщину с новорожденным на руках. Ладно: может, я слишком уж сильно выразилась, но, короче, вы поняли.
– Давай дальше, – потребовал Бэнкси.
– Кто-то поступает в отделение, изображая из себя добровольного пациента, понимаешь? Чтобы понять ситуацию с камерами, много времени не надо, так что этот человек ждет, пока Грэм не вырубит нужную, делает то, ради чего пришел, и как можно скорее выписывается обратно.
– Так вот запросто?
– Да, так вот запросто. Послушай, я уверена, что смогу легко выяснить, кто выписался в тот день, когда убили Кевина, или на следующее утро.
Опять молчание. Потом:
– Это малость притянуто за уши, Лис.
– Ты даже это как следует не обдумал!
– Я сейчас как раз над этим думаю. Ты хочешь меня уверить, будто какие-то гангстеры наняли наемного убийцу, чтобы он притворился сумасшедшим… А они обычно не заморачиваются такими сложностями. Если кто-то их кинул, то такая публика просто угрожает родственникам такого человека, либо поджигает ему дом.
– Но таким способом они не привлекли бы к себе внимания!
– Вдобавок, разве персонал не обучен распознавать симулянтов?
– Иногда они ошибаются.
– С тобой они тоже ошиблись?
Теперь наступил уже мой черед немного помолчать.
– Они регулярно ошибаются.
Я вслушивалась в этот чудесный гомон в дежурке еще несколько секунд. Крепко прижимала телефон к уху, но все равно не могла расслышать, о чем говорят, или различить знакомые голоса.
– Это малость притянуто за уши, – повторил Бэнкси. – Ты должна это понимать, и, как я уже тебе как-то говорил, вообще-то я далеко не убежден, что это пойдет тебе на пользу, так что…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.