Невеста Ноября

Торопливо привязываю Ягодку к ближайшему дереву, не решаясь вести животное дальше. Я никогда не видела изморозь, хоть и читала о таком явлении, но что-то подсказывает, что я совсем близко к владениям колдуна. Беру с собой только кинжал и вешаю бурдюк через плечо.

Я совру, если скажу, что мне не страшно. Сердце скачет как сумасшедшее, бьётся где-то в горле, сбивая дыхание. Я нервно сжимаю и разжимаю кулаки, разгоняя кровь в онемевших пальцах, но без всякого сомнения иду вперёд, завороженно любуясь необычным пейзажем.

Трава, тонкие ветки и стволы деревьев местами покрыты белыми кристаллами. Морозный воздух кусает лицо, щиплет нос и, попадая в лёгкие, обжигает незнакомым огнём. Я углубляюсь в пугающую сказку, пока не подхожу к полосе вечнозелёных елей. Они стоят, раскинув ветви, создавая живую стену, предупреждая, чтобы путник дважды подумал, стоит ли ему туда соваться. Теперь я не мешкаю, а раздвигаю руками игольчатые ветви, желая увидеть то, что люди уже позабыли. Рвусь вперёд, когда одежда цепляется за кусты, пытаясь удержать меня от опасности. Отчаянно стремлюсь увидеть то, что видела моя мама во сне, но теряюсь, наступив ногой на нетронутый белый покров.

Снег.

Нога в сапоге моментально проваливается до середины голени, и я наклоняю голову, с изумлением оценивая произошедшее. Небо на востоке стремительно светлеет. Проникая сквозь утренний туман, жёлтый солнечный свет блекнет, становясь бесцветным. Да и сам туман необычный – морозный, кусачий, царапает кожу, будто сам воздух полон мелких кристаллов льда. Даже тишина здесь другая. Чистая, успокаивающая, стирающая все звуки точно так же, как и снег, что толстым слоем укрывает землю и еловые ветви, стирает цвета.

Ноге в снегу становится холодно. Делаю ещё шаг, но опять проваливаюсь, не успеваю удержать равновесие и падаю лицом вперёд. Жмурюсь, ожидая боли, но толстый покров смягчает падение. Глупо смеюсь сама над собой, опираюсь на снег, как на землю, пытаясь подняться, но и руки проваливаются, заставляя меня глупо барахтаться. Стираю влагу с лица, ощущая жжение холода. Сжимаю в руках ледяную крошку и улыбаюсь, жадно рассматривая, как та стремительно тает у меня на ладони.

– Так вот она, живая вода, – бормочу я, стряхиваю капли и моментально вспоминаю зачем пришла.

Вначале неуклюже, но всё-таки поднимаюсь на ноги. Пытаюсь игнорировать красоту и волшебство пейзажа, устремляюсь вперёд в поисках поляны, о которой говорил Всеслав. Но идти по снегу оказывается тяжелее, чем по земле, и я в смятении из-за того, что такое простое занятие, как ходьба, может отнимать так много сил. Иногда я проваливаюсь по колено, а иногда иду почти без усилий, руками трогаю ветви елей, наблюдая, как снег падает с них на землю. Лес становится смешанным, вновь появляются лиственницы, их голые ветки покрыты снегом, и я изумляюсь тому, как он умудряется не падать на землю даже с самых тонких прутьев. Мне хочется глупо смеяться, наблюдая, как сверкает белый покров под солнечными лучами, словно усыпанный серебром вперемешку с драгоценными кристаллами. Хоть каждый вдох обжигает нос и горло, но я всё равно завороженно верчу головой, дивясь чуду.

Я иду не дольше пятнадцати минут и выхожу на просторную поляну. Деревьев тут мало, а белое покрывало не тронуто, как если бы никто здесь не ходил. Вскидываю взгляд, слыша знакомый щебет. Улыбаюсь при виде десятков красногрудых птиц на ветках. На фоне белого снега они выделяются ярко как никогда. Некоторые заинтересованно смотрят на меня, а другие склёвывают замороженную рябину. Ягоды, похожие на драгоценные рубины, гроздьями сверкают на ветках.

Встряхиваю головой, приказывая себе не отвлекаться. Может, пока мне просто везёт, и колдун не знает о моём присутствии. Падаю на колени прямо в пушистый снег, сжимаю его в ладони и собираю образующуюся воду в бурдюк. Процесс проходит медленно, но я не сдаюсь. Меняю правую руку на левую, когда ладонь начинает гореть от холода, а пальцы становятся белыми и трясутся. Даю себе передышку после того, как и вторая рука замерзает. Тру ладони друг о друга и дышу на пальцы, стараясь их согреть. Продолжаю наполнять ёмкость живой водой, напоминая себе об отце. У меня получилось войти на территорию колдуна, эта живая вода обязательно сработает, и отец поправится.

Я невольно улыбаюсь, слёзы счастья собираются в глазах, а надежда расцветает в груди, грея меня словно солнце. Я упрямо продолжаю растапливать онемевшими пальцами снег.

– Столетия всё идут, а смертные, как я погляжу, особо не меняются. Так ведь, воровка? – обрывает мои мысли мужской голос.

Глава 10

Я громко вскрикиваю, услышав прорезавший здешнюю тишину скрипучий голос. Он оглушает меня, как гул надтреснутого колокола. Я вскакиваю на ноги, роняя бурдюк, неловко заваливаюсь назад и приземляюсь спиной в пушистый снег. По телу проходит дрожь, я устремляю взгляд вперёд. В четырёх шагах от меня, на небольшом камне, на корточках сидит мужчина, чей возраст сразу и не определить. Он согнулся как леший на насесте, одна его кисть покоится на коленях, а во второй руке он сжимает длинный деревянный посох с вытянутым бледно-голубым кристаллом на конце. В основном его одежда чёрная, кроме верхнего плаща. Возможно, когда-то он тоже был чёрным, но неравномерно выцвел за годы, местами дырявый и рваный. Заметно, что его не раз зашивали, но залатанные места выглядят так, будто работал ребёнок, впервые державший иголку. Да и сам плащ такой длинный, что скорее всего тянется за мужчиной при ходьбе.

– Так что, смертная, будешь клясться, что не воруешь мой снег? – колдун чуднó, по-птичьи наклоняет голову. Капюшон слегка смещается, вперёд выпадают его длинные волосы странного угольного оттенка, который на свету превращается в обычный серый.

Внешне ему нельзя дать больше двадцати пяти, но веет от него чем-то совсем старым, почти древним. Кожа неестественно бледная, лицо гладкое, без единого намёка на щетину. Прямой, аккуратный нос, чёткие скулы, каждая линия выглядит ненатурально идеальной, совершенной. И эта безупречная красота пугает до дрожи, точно так же, как и его абсолютно белые глаза. Там нет ни зрачка, ни радужки, только белок. Он слеп. Но всё равно чувствует меня, глаза перемещаются, следят при каждом моём движении.

– У тебя языка нет? – его голос скрипучий, как у человека, пытающегося говорить после недельного молчания. Хотя этот колдун, возможно, молчал столетия.

Меня всю трясёт, взгляд мечется между мужчиной, бурдюком и стороной леса, откуда я пришла.

– Хочешь сбежать, – словно читает он мои мысли, губы растягиваются в оскале, лишь очень отдалённо напоминающем улыбку. – Рискнёшь?

– Да.

Я прикусываю язык, не понимая, зачем это сказала. Торопливо принимаю сидячее положение, пытаюсь перестать барахтаться в снегу и встать. Ухмылка мужчины ширится.

– Язык у воровки есть. Думаешь, можно так просто у меня что-то украсть, смертная?

– Я…

Он стремительно бросается ко мне. Правой рукой вначале толкает в грудь под ключицей, отчего я вновь заваливаюсь назад, а затем наклоняется, обхватывает моё горло пальцами и с лёгкостью поднимает меня вверх. Я хриплю, цепляясь за его руку. Хватка крепкая, точно останутся синяки. Стою на носках, с трудом балансируя, чтобы не начать задыхаться в его захвате. Силюсь разогнуть чужие пальцы, но они словно каменные. С ужасом понимаю, что колдун не собирается меня душить. Ему это не нужно, он одним движением способен сломать мне шею. Однако держит так высоко, явно не осознавая нашу разницу в росте. Слыша мои хрипы, колдун слегка опускает, позволяя мне встать на ноги, но руку с шеи не убирает.

– Пожалуйста, – жалобно прошу я. – Мне нужно лишь немного снега.

Он наклоняет голову, будто не понимает услышанное. Придвигается ближе и неожиданно прижимается своей щекой к моей. Она у него удивительно тёплая, но я вся цепенею, когда он втягивает носом воздух у моего виска.

– Кто ты, смертная?

– М-меня зовут Яра, – со свистом из-за его захвата выдавливаю я. – М-младшая к-княжна ренская.

– Что-то в тебе не так, княжна. Кому ты принадлежишь? – спокойнее интересуется он. Лицо колдуна оказывается напротив, он хмурит серые брови.

– Ч-что з-значит «кому»?

– Месяц. Какому месяцу ты принадлежишь?

Он отпускает мою шею. Это шанс броситься прочь, но я боюсь шевельнуться. Колдун хватает мою косу и перекидывает вперёд через плечо. Ведёт длинными пальцами вниз, пока не натыкается на вплетённую ленту. Я бы никакому мужчине не разрешила прикасаться к моей косе, если он мне не жених. Но я в проклятом лесу, передо мной колдун, поэтому честь и гордость – последнее, что меня тревожит. Тело всё трясётся, я боюсь даже моргнуть. Колдун слишком близко, полшага, не больше.

– Ноя…брь. Я родилась в ноябре.

Колдун морщится, его пальцы на какое-то время застывают на ленте.

– Какого цвета твои волосы?

– Каштановые, – вру я, молясь, чтобы он действительно был слеп.

Мужчина отдёргивает пальцы, не скрывая неприязнь, задумчиво жуёт нижнюю губу и внезапно отходит на пару метров. Задержанный воздух шумно, одним потоком вырывается из моих лёгких.

– А ты смелая, княжна. Не помню уже, когда говорил со смертными, – насмешливо бросает колдун. – Обычно они умирали до встречи со мной.

– Разве ты сам их не убиваешь? – не подумав, выдаю я.

Он резко поворачивается ко мне с таким оскорблённым выражением на лице, что я непроизвольно отступаю на шаг.

– Я? – Колдун тычет пальцем себе в грудь, как если бы помимо него здесь мог быть ещё кто-то. – Я убиваю?

– Р-разве н-нет? – неуверенно лепечу я.

– Чем? – только больше изумляется он.

– Не з-знаю… посохом?

Колдун морщит нос, обнимая свой посох, словно тот живой, а я и его успела оскорбить.

– Или руками? – вновь с сомнением предлагаю я.

Да что со мной?! Я ему ещё и идеи подаю, как можно меня убить!

– Ты, княжна, думаешь, что я убиваю всех, кто сюда заходит?

Он несколько раз моргает слишком быстро, когда я продолжаю напряжённо молчать, а потом смеётся. Начинается всё с лёгкого смеха, перерастающего в какой-то нездоровый, почти болезненный хохот. Несмотря на свой молодой вид, издаваемые колдуном звуки похожи на смех старика с болезнью в лёгких. Он опирается рукой о ближайший ствол, сгибаясь от хохота, который не может остановить. Держится за живот, на его лице появляется болезненная гримаса. Я стремительно хватаю бурдюк, закрываю и вешаю через плечо, надеясь, что собранной воды будет достаточно. Осталось убежать.

Неожиданно колдун осекается. Щебечущие птицы умолкают вместе с хозяином леса, из-за чего окружающая тишина начинает напряжённо звенеть. Мужчина переводит взгляд на свою тень, которая идёт рябью на белоснежном покрове. Та извивается, корчится и дёргается, будто продолжает хохотать, хотя её хозяин уже остановился. Колдун резким движением протыкает тень концом своего посоха, словно пригвождая к земле. Сумрак нервно замирает, прекращая трепыхаться.

– А вот тебе не над чем смеяться, – тихо шипит хозяин леса на свою тень, справившись со сбитым дыханием после продолжительного смеха.

Я с недоумением наклоняю голову, не успеваю даже испугаться, потому что не понимаю увиденного. Колдун, похоже, и вовсе сумасшедший, раз говорит с сумраком у себя под ногами. Сколько же столетий он провёл здесь один?

– Для чего тебе мой снег, княжна?

– М-мой отец болен, он умирает, – признаюсь я. – Мне сказали, что снег – это живая вода и что она способна излечить его.

– Способна, – спокойно отвечает колдун.

– Пожалуйста, разреши мне в-взять немного, – молю я.

– Ты уже взяла, разве нет? – сухо отвечает он.

Колдун не опускает слепых глаз на бурдюк, однако я уверена, что он о нём знает. Цепляюсь пальцами и сжимаю шершавую кожу, боясь, что он отберёт собранную воду. Тело продолжает трястись, я не понимаю, дело в страхе или я так сильно замёрзла.

– Тогда, пожалуйста, от-т-тпусти меня.

Хозяин леса сжимает губы в тонкую линию, откидывает капюшон, открывая волосы. Они действительно все темно-серого, угольного оттенка. Красивые и длинные, достают ему до груди. Я внимательнее оглядываю его одежду, частично скрытую под старым плащом. Штаны заправлены в высокие сапоги, чёрная косоворотка с серебряной вышивкой по вороту и на груди. Распахнутый кафтан достает до колен. Заметно, что наряд был дорогим, из тёмной парчи с шитьём стального оттенка. Но местами ткань протёрлась, пока не до дыр, но узор едва заметен. Одежда в целом выглядит опрятно, но изношена. В самом ужасном состоянии плащ.Неужели он сам его зашивал?

– Отпущу, – выносит свой вердикт колдун, а я вскидываю изумлённый взгляд к его лицу, гадая, не ослышалась ли, – при трёх условиях.

– К-какие условия?

– Первое: ты отдашь мне прядь своих волос. Второе…

– Зачем? – перебиваю я, но тут же закрываю рот, когда на его красивом, но холодном лице мелькает гримаса раздражения. – Извини.

– У твоего дома есть колодец?

– Есть.

– Вода чистая?

– Да, мы все из него пьём, – я отвечаю моментально, боясь, что колдун может передумать, если замешкаюсь.

– Тогда второе условие. Ты должна набрать в этот бурдюк столько же чистой воды, сколько украла, и вернуть сюда.

– Я должна вернуться?!

Колдун протяжно выдыхает, а его лицо приобретает страдальческое выражение.

– Да, глупая княжна. Ты должна вернуть, что украла, а не нравятся условия – оставь, что набрала, и проваливай с моих земель.

– Прости, – прижимаю бурдюк к груди. – Я верну, обещаю. Возьму из нашего колодца и верну украденную воду. Она снова станет снегом?

– Да. Ты выльешь её здесь, и она замёрзнет.

Я поспешно киваю, но осекаюсь, вспомнив, что он меня не видит.

– А третье какое?

– Не знаю, ещё не решил, – скучающим тоном отвечает колдун, пальцами ощупывая свой посох.

Я нервно закусываю губу, понимая, что иду на огромный риск. Вообще, нельзя заключать сделку с колдуном. Мнусь на одном месте, ощущая, как болят онемевшие от холода ноги в сапогах. Его приказы кажутся простыми, но кто знает, что он велит мне сделать в качестве третьего условия. Что ещё может потребоваться владеющему колдовством?

– Я согласна, если в качестве третьего желания ты не попросишь жизни и души никого из моих родных и близких.

Он презрительно морщится, оскорблённый поставленным мною условием. Но я полагаюсь на удачу и удивительно миролюбивое настроение хозяина леса. В конце концов, он мог вообще убить меня прямо на месте. Даже руки марать не пришлось бы. Мог меня заморозить, наслать метель или превратить в лёд. Однако ничего из этого колдун не сделал. Может, он не способен сотворить холод? Может, снег и мороз – действительно не более чем проклятие после смерти Декабря в этих землях, а колдун здесь просто живёт, потому что ему некуда податься?

Тело не может долго существовать в страхе, поэтому напряжение исчезает само собой. Силы покидают меня, от внезапной слабости хочется сесть.

– Вы, смертные, слишком высокого мнения о своих душах и жизнях. Будто они всем так нужны, хотя у большинства внутри гниль да обман. А если не так, то малодушие или тщеславие, – хозяин леса растягивает губы в снисходительной усмешке.

Я моргаю от слепящего солнца, поднявшегося выше. В морозном пейзаже оно кажется белым в жёлтом ореоле. Снегири щебечут, продолжая лакомиться ягодами с веток. Я смотрю с недоумением, когда одна из птиц без какого-либо страха садится на посох колдуна. Тот наверняка чувствует это, но и бровью не ведёт, не пытается её прогонять.

– Принимаешь мои условия, княжна?

– Принимаю.

– Тогда выполни первое.

– Насколько длинная прядь тебе нужна?

– Мне нужно немного.

Я перекидываю косу вперёд, вытаскиваю свой кинжал и срезаю в самом конце прядь длиной и толщиной с палец. Убираю лезвие и подхожу поближе к колдуну. Он молча вытягивает раскрытую ладонь, и я нехотя отдаю то, что он просил.

– Хорошо, – заключает колдун. – А на второе условие я даю тебе пять дней.

– Пять?!

– Да, ты должна принести сюда воду из своего колодца в течение пяти дней, – с пугающе довольным оскалом он сжимает пальцы вокруг моих отрезанных волос. – Тебе лучше поторопиться, княжна, а не то пожалеешь.

Глава 11

Колдун не врёт. Он не дёргается, не следует за мной и даже ничего больше не говорит, пока я медленно пячусь, боясь повернуться к нему спиной. Ещё несколько раз неловко оступаюсь и чуть не падаю, а потом убегаю так быстро, как позволяют замёрзшие ноги и снег. Я даю себе возможность передохнуть, лишь добравшись до ноябрьской части леса. Хватая ртом воздух, не успеваю остановиться и всем телом врезаюсь в ствол дерева, к которому привязана Ягодка. Лошадка пугается моего резкого появления и недовольно фыркает, бьёт ногами землю. После Зимнего леса осенний воздух вокруг кажется согревающим, тёплым, будто апрельский.

Солнце всё выше поднимается над горизонтом, значит, мне нужно торопиться. Я забираюсь в седло и пускаю лошадь спокойным шагом. Страх прекращает сковывать грудь, как только я покидаю пределы леса. Ягодка набирает скорость, унося нас как можно дальше от колдуна, а я часто нервно оглядываюсь, не веря, что тот так просто меня отпустил. Я держусь до первого привала через пару часов, а там сползаю со спины лошади на землю. Ноги меня не держат, и я падаю на колени, заливаясь слезами от пережитого ужаса. Меня колотит, все мысли путаются в голове, но я пытаюсь сосредоточиться, убеждая себя, что всё произошло на самом деле, что мне удалось достать живую воду. Напоминаю себе о главной цели, и это приводит меня в чувство.

Ощупываю рану на щеке и кожу вокруг, всё лицо кажется сухим и стянутым после мороза. Обе щеки и нос болят. Морщусь, понимая, что сглатывать тяжело. Синяки от пальцев колдуна надо будет как-нибудь скрыть.

Я возвращаюсь в Ренск после заката. Всё тело болит из-за целого дня в седле, в глаза как песка насыпали из-за бессонной ночи, желудок время от времени отзывается спазмами, и болит голова после всех пролитых слёз. При виде дома вдалеке из лёгких вырывается вздох облегчения.

Четверо стражников моментально хватаются за оружие, когда я слишком резко останавливаю Ягодку в темноте перед приоткрытыми воротами.

– Кто идёт?! – строго спрашивает один из них, а я со стоном сползаю с лошади.

– Это я, Олег. Яра, – устало улыбаюсь старшему брату Ильи, радуясь, что сейчас именно он среди стражи. Можно попытаться его уговорить не докладывать отцу сразу. Даже в слабом свете ближайшего факела вижу, как глаза Олега шокированно распахиваются.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Notes

1

Украшения в форме подвесок, крепятся с двух сторон к головному убору. (Здесь и далее прим. авт.)

2

Сбитень – горячий напиток, сваренный из мёда, пряностей и трав. Употребляли в холодный период.

3

Человек, отвечающий за продовольственные запасы. Владеет ключами от хранилищ.

4

Хоромы – это весь комплекс: жилые и служебные помещения, соединённые переходами. Главное здание в хоромах – это «терем» (княжеский дом).

5

Повалуша – в русской архитектуре башня, в которой располагалось помещение для пиров. Соединялось с жилой частью сенями (крытый переход).

6

Ендова – вид древнерусской посуды для подачи алкогольных напитков на стол при пирах.