Ночь империи

Мортем Жестокий был правителем слишком умным и расчётливым, чтобы в посмертном указе поставить кого-то, кто просто был с ним несколько лет до смерти знаком и приглянулся характером. Хоть иди к какой-нибудь ведунье, да проси её заглянуть на ту сторону, чтобы спросить у правителя, что решил натворить под конец жизни.

С другой стороны, валакх не лежал у них на руках кучкой пепла, не принятый Венцом, а это что-то, да значило. Тех, кто править был недостоин, главная регалия сжигала заживо. Такой уж её создали в древние времена, потратив на это немало сил и живого металла.

Вынырнув из омута собственных мыслей, Самаэль понял, что его о чём-то спрашивали. Пришлось возвращать всё внимание обратно Первородной и извиняться за то, что не слушал предыдущие пару минут. Ждал чего угодно, вплоть до предложения подумать ещё раз как следует над обращением в веру, но Санбика обрушила все ожидания: ей была интересна жизнь в столице.

Судя по тому, что она повторила вопрос в третий раз, выражение лица у тави было слишком неясным.

– Как жизнь в столице?– Самаэль почувствовал себя выходцем из Дома Особенных, вынужденный по десять раз переспрашивать одно и то же.– Вы же были там на похоронах, неужели не видели?

– Вы в Пантеоне уже некоторое время,– с едва заметным ехидством ответила Санбика.– Расскажете, как у нас тут?

– Богато,– не сдержал он смешка.

– Так и в столице тоже богато. Дворец местами и нас переплюнет.

Коротко вздохнув, она стала нервно заламывать руки.

– Я лет тридцать в столице не была, чтобы посмотреть, как простой народ живёт. Чем занимаются, чем интересуются.

– Да… Все тем же, что и тридцать лет назад.– Самаэль передёрнул плечами.– Крестьяне в полях, кто позажиточнее – на рынках. Палачи всё так же рубят головы и жгут останки, а за охоту посреди бела дня всё так же сажают в клетку на главной площади.

– Тридцать лет назад не сажали.

– Сажали, дорогая моя, ещё как. Я лично одного за шкирку туда кидал.

Санбика хотела спросить что-то ещё, но, посмотрев в сторону, заметно погрустнела. Взгляд её был направлен на дверь, возле которой женщина и остановилась – они пришли, и о фривольных разговорах стоило на некоторое время забыть.

5.

Проходя по коридору, который ещё не успела изучить, хотя последние несколько дней провела исключительно бродя по Тааффеитовой крепости, Офра слегка поёжилась от холода. Подобное было неестественным в преимущественно жаркой Геенне, но девушка смирилась с тем, что в этой стране все было иначе.

Иблис не просто запретил ей выбираться за пределы комплекса без его ведома и должного сопровождения – лично постарался оповестить каждого солдата, что они не имеют права выпускать принцессу в одиночестве.

Не имея никаких развлечений под рукой – играть в криш самой с собой было не интересно, а книги быстро надоели наряду с вышиванием – Офра решила исследовать все доступные ей территории.

Сады Лилит выпали из списка посещений сразу же: в присутствии девиц в лёгких полупрозрачных платьях и супруг властителя Офра чувствовала себя уродливой нищенкой. Непосредственно крепость оказалась огромной, но многие помещения были недоступны, а рисковать проникнуть в них она прекратила после того, как об одну из дверей едва не сожгла собственные ладони.

Дни проходили в прогулках по коридорам и попытках по ощущениям понять, есть ли шанс войти в ту или иную комнату, и в какой-то момент она даже почувствовала азарт. Стало интересно, сколько помещений окажутся для неё доступны, и что такого важного находилось в закрытых.

Дверь, от которой тянуло холодом, приоткрылась, и Офра только теперь заметила роспись цветами на чёрном дереве. Увлёкшаяся изучением скрупулёзно выполненных рисунков, она не сразу заметила вышедшего – лишь тогда, когда он закрыл створу и с едва слышным стоном потянулся.

Этот молодой мужчина был принцессе не знаком, хотя так или иначе она постоянно сталкивалась с одними и теми же представителями знати ифритов, которые проводили дни и ночи на территории крепости. Стоявший у двери был строен и одет неброско, в чёрный жилет поверх белой рубахи и светлых штанов; волосы собрал в небрежный пучок, из которого выбились несколько прядей, теперь свободно спадавших ему на лицо. Если бы не последнее, Офра бы так и осталась в неведении, но она помнила, что только у одного ифрита во всей крепости пряди, изначально угольно-черного цвета, местами светлели до серого и белоснежного оттенка.

– Сударь Белет?..

В первые несколько раз, когда они сталкивались, Офра все никак не могла заставить себя поверить, что говоривший ласково, изящно двигавшийся огненный был всё-таки мужчиной, но теперь все изменилось.

Услышавший своё имя, Белет вскинулся, отступая от двери на пару шагов. Обычно уверенный, способный ехидничать даже с самим Иблисом, он, казалось, растерялся, и если поначалу принцесса не поняла такой реакции, то потом смогла сложить две простых составляющих: она ни разу не видела, чтобы ифрит ходил по крепости настолько домашним. Без лишних украшений, без скрывавших очертания тела цветастых одежд и без забранных в простую, но элегантную причёску волос.

В этот момент он выглядел обычным, пусть и несколько женственным, молодым человеком.

– Простите,– сдерживая улыбку, Офра поклонилась.– Я Вам, наверное, помешала.

– О чем ты, дорогуша?

Подступив к девушке, Белет с улыбкой взял её за руки, слегка разводя их в стороны.

– Я даже рад компании. Но с чего вдруг супруга нашего дражайшего Князя гуляет одна в этом крыле?

Высвободив руки из слабой хватки чужих пальцев, Офра вскинула ладони к щекам.

– Сюда что, запрещено заходить?!

Подобное выглядело настолько забавно, что Белет при всем уважении не смог удержаться от смеха. Вид пунцовеющей то ли от стыда, то ли от испуга принцессы в какой-то мере впечатлил его, привыкшего к своим девицам, жеманничавшим и изображавшим смущение только для вида. Глава легиона суккуб и инкубов и сам был таким, бесстыжим и не видевшим ни в чем никаких ущемлений для себя и собственной свободы, а потому за годы жизни в Геенне успел отвыкнуть от тех, кто боялся сделать лишний шаг по запретной территории.

– Когда я проверял последний раз, было можно,– все ещё посмеиваясь, ифрит чуть наклонился, упираясь руками в бока.– Просто не думал, что кто-то решит гулять от одного конца крепости к другому. Здесь ничего особенного.

Он посмотрел на расписанную цветами дверь. Нахмурившись, потёр подбородок указательным пальцем и вдруг снова вспомнил о наличии собеседницы.

– Умеете рисовать?

– Только вышивать,– чувствуя себя неожиданно виноватой, пробормотала Офра.– С рисованием всегда не складывалось.

Глядя на вновь отвернувшегося к дверям огненного, ворчавшего себе под нос что-то о начавшей выцветать краске, она не смогла не задуматься о прошлом. Отец был в Геенне, когда ему исполнилось около четырех сотен, и в те года он должен был встречаться с Белетом. Становилось не по себе при мысли о том, что Владыка Мортем с тех пор успел состариться и умереть, а ифрит оставался все таким же, неизменным в своей внешней молодости и привлекательности.

– Можно… не скромный вопрос?

– О чем речь, дорогуша,– махнул рукой Белет.– Спрашивай. Должен же хоть кто-то рассказать тебе, как тут все устроено.

– Ну…– Офра замялась, начав сомневаться в правильности совершаемых действий.– Нет.

Замотав головой, девушка отошла от ифрита, слегка удивившегося подобному.

– Не надо, я только все испорчу этим.

– Если это о внешнем виде, то я привык,– Белет хохотнул, снова упираясь руками в бока.– Вообще-то, обычно я так дальше своих покоев не выхожу.

– Не про это,– замотала головой Офра.– Я просто… Я всегда думала, что мы, имперцы, живём крайне долго. Я думала, двести лет – это слишком, и всегда жалела тех, кто мог прожить дольше, но…

– Но потом тебе рассказали про нас,– понятливо улыбнулся Белет.– Неужели я кажусь настолько старым, что ты только сейчас решила спрашивать?

– Просто вдруг задумалась о том, что Вы знали ещё батюшку. И выглядели так и тогда, и сейчас, – Офра опустила взгляд, нервно заламывая руки.

Ей казалось, стоит только поднять голову, и она увидит усталый взгляд пережившего несколько Эпох существа, но глава легиона суккуб и инкубов, когда она на него взглянула, все так же улыбался. Возможно, он был превосходным притворщиком, но это не отменяло того, что Офра начала успокаиваться и постепенно перестала корить себя за недостойные вопросы.

– Наверное, если однажды мне дадут выбор – смерть или бессмертие,– произнёс Белет, пригрозив указательным пальцем,– я выберу первое. Только не надо думать, что мы тут поголовно несчастные, сидим и скучаем от жизни из года в год.

– Именно этим бы я и занималась,– тихо хмыкнула Офра.

– Хотелось бы, но у нас всегда найдутся дела. Особенно у меня,– наклонившись к принцессе, Белет с ласковой усмешкой щёлкнул её по носу,– народ ублажать, знаешь ли, не так и легко.

Принцесса вскрикнула, дёрнувшись в попытке отступить, но причиной этому был не её собеседник, а внезапно возникший позади него ифрит, который был высоким даже в сравнении с Иблисом. Облаченный в чёрную мантию, этот наклонился, кладя узкие длинные ладони на плечи Белету:

– Не легко всем, кроме главной потаскухи всей Геенны. Не принижай себя, змейка.

– Сколько раз мне извиняться, Азарет?– картинно вздохнул Белет, поворачивая голову к мужчине и прикладывая ладонь к сердцу.– Говорил же, я бы с радостью тебя отымел, но твоя рожа все желание отбивает. Вини природу, а не меня.

Не сдержавшись от оскорбленного вида новоприбывшего, Офра тихо прыснула в ладонь – Азарет бросил на неё испепеляющий взгляд. Тут же замолкнув, принцесса опустила голову, но под нос ей неожиданно сунули свиток.

– Это Вам, из империи.

Не дожидаясь ничьего разрешения, она разломила печать на бумаге и отошла в сторону, вчитываясь в содержимое письма. Слишком увлёкшись, перестала контролировать сама себя, позволив губам растянуться в излишне воодушевлённую улыбку.

Последнее не укрылось от Белета, который тут же пригрозил Азарету пальцем.

– Сам небось начеркал?

– Если бы,– неожиданно серьёзно отозвался глава легиона магов, убирая обе пары рук за спину.– Забрал у мальчишки-прислуги.

– Ваше Сиятельство,– Белет белозубо улыбнулся, протягивая к девушке руку в попытке дотронуться до её плеча, но Офра вдруг шагнула в сторону.– Простите..?

– Нет, это вы простите,– принцесса виновато улыбнулась и быстро кивнула,– я пойду, это письмо от Мадлены… Надо прочитать без лишних глаз.

Впервые солидарные хоть в чем-то, Белет с Азаретом проводили девушку недоумевающими взглядами, после чего глава легиона магов вновь наклонился к знакомому. Сделав вид, что две левые руки, указательными пальцами которых назидательно пригрозил ифрит, были ему интереснее, Белет выслушал замечание о том, что понимал и без лишней помощи.

Пара свободных часов заканчивались именно в этот момент, уступая место поискам властителя огненных земель.

6.

Белет навсегда запомнил тот день своей беззаботной и наивной молодости, когда с гордо поднятым по ветру носом убеждал Иблиса, что является, если исключить будущего владыку Геенны, самым высоким из их окружения. Тогда ещё носивший иной титул, собеседник смотрел на него со снисходительной усмешкой со своих двух с небольшим метров. Белет и не подозревал, что все это во время за спиной был тот, от кого впоследствии он предпочитал стоять на почтительном расстоянии.

Тогда, обернувшись и увидев рослого светловолосого Всеотцовского советника, Белет подумал, что поседеет от страха – именно так он позже оправдывал двойной цвет собственной шевелюры. Асторет обычно не возражал, только тихо хмыкая себе под нос.

При всей внушительности, Асторет никогда не возникал не по делу – он вообще был поразительно спокойным и тихим созданием, в своё время даже снисходившим до милых посиделок с людьми, которым давал ответы на все вопросы, если просили как следует. Как он делал это, продолжая яростно ненавидеть все, что могло называться человеком, оставалось для окружающих загадкой.

Первый раз оставленный за главного наряду с четырьмя королями, он показался всем лёгкой добычей – Азарет и Ашмедай, потирая руки, готовы были забрать власть себе, но встретили достойный отпор, а Белет понял, что не зря в своё время решил наладить отношения.

– Он в библиотеке,– заметила одна из служек, когда увидела мявшегося у дверей главу легиона инкубов и суккуб.– С самого утра.

Это несколько облегчало задачу: рядом с книгами Асторет был осторожен и принимал облик человеческий. В таком виде он был выше лишь на полголовы, и Белет не чувствовал себя совсем карликом каждый раз, как приходилось разговаривать.

Проскользнув в помещение библиотеки, где каждый шаг отдавался эхом от тянувшихся ввысь стен и рикошетил звуком от многочисленных стеллажей с собраниями произведений прошлых Эпох, Белет осмотрелся.

Сумев определить лишь примерное направление, он сделал четыре неправильных поворота, поддался своей ошибавшейся интуиции на пятом и сбил стопку книг. Один из особо тяжёлых талмудов пролетел немного и с грохотом приземлился на пол, продолжив свой путь уже в скольжении по инерции.

Глава легиона инкубов и суккуб готов был поклясться, что в момент, когда он только наткнулся на книги, где-то неподалёку раздался вздох. На ходу собрав тома и унеся часть с собой, так как не было времени укладывать их обратно в ровную стопку, он завернул туда, где услышал чье-то присутствие, и в этот раз удача ему улыбнулась.

– Волосы.

Замерев с поднятой для следующего шага ногой, Белет через книги посмотрел на пол и заметил кончик косы платинового оттенка. Топтать шевелюру старого знакомого не было никакого желания, и потому ифрит осторожно перескочил в сторону, где точно бы не задел и волоска. В его сторону тем временем протянули, не отвлекаясь от чтения, руку.

– Подай красную, будь добр.

Асторет соизволил поднять голову, глядя на своего гостя, о котором был в курсе ещё в момент, когда тот переступил порог, и Белет на пару минут замер, бездумно глядя в хризолитовые глаза с сузившимся до толщины нитки на свету зрачком.

В то время, как у всех них вид человеческий и настоящий имели общие сходства – взять того же Ориакса, всем напоминавшего льва – Асторет оказывался вне правил. Белет подозревал, что он какими-то ухищрениями не просто приблизил себя к изначальному облику, но сохранил его в человеческом теле, просто несколько упростив. Такие глаза сложно было забыть, и Белет помнил, как они глядели насквозь и пугали в темноте заполнявшим всю радужку зрачком.

– Князя у себя нет,– присаживаясь на пол рядом с мужчиной, Белет отдал ему все книги вместо одной запрошенной.– И в крепости нет. И в садах. И в моем легионе. И-…

– Я понял, понял. Он ненадолго уехал,– заметил Асторет, открывая красную книгу на середине и начиная листать страницы дальше.– Если бы надолго, то предупредил бы.

– Я знаю,– обозлённым котом зашипел Белет, придвигаясь к мужчине.

Ифрит искоса посмотрел на показавшиеся из-под длинных – длиннее нужного – синих широких рукавов пальцы карминного цвета. Глава легиона инкубов и суккуб призван был стать исключением в их жизни: одевающийся так, чтобы нельзя было отличить – женщина или мужчина, в балахонистые яркие кафтаны, с волосами двухцветными и этой красно-коричневой кожей. Глядя на него, Асторет каждый раз невольно вспоминал раскалённую пустыню, зацелованную солнцем – Белет был таким же. На него можно было сколько угодно любоваться, но окажись в его власти, и погибал также, как брошенный посреди пустыни путник.

– Смотри, я буквально недавно был у Елизадры,– подняв указательный палец, произнёс Белет,– Если что, Князь про это явно в курсе, вот только важно совсем другое. Когда я вышел, встретил нашу имперку.

– Это ту, которая пятая жена?

– Да!– шёпотом воскликнул Белет, растопыривая пальцы приподнятых рук.– Мы с ней разговорились, и она начала меня убеждать, что мы тут все печальные старики, а потом…

Минусом ифрита при всей его привлекательности была болтливость. В официальной обстановке Белет был сдержан и разговорчив в меру, но наедине мог пытать собеседника тоннами лишней информации, не имевшей отношения к теме.

– Ближе к делу,– со вздохом потёр висок Асторет.

– Так я и говорю! Пока мы с ней там стояли, появился этот четырёхрукий фокусник и отдал принцессе письмо, якобы из империи. Она его взяла, при мне начала читать, но потом придумала отговорку дурацкую совершенно и – ты подумай только – сбежала, не соизволив отдать мне послание.

– Белет,– вздохнул глава легиона кесэфов,– я бы больше удивился, если бы она отдала тебе письмо. Девочка вдали от дома, в не самой приятной компании. Конечно, она будет цепляться за каждую весточку из Эрейи.

– Да ты не понимаешь что ли? Азарет мне заявил, что не в курсе, что там написано. Азарет! Эта любопытная сволочь, которая все и всегда пытается узнать! И поэтому мне нужен ты,– Белет ткнул собеседника пальцем в грудь.– Мы сделаем вид, что Князь уехал надолго, ты вместо него, и ты выяснишь все о письме.

Нахмурившись, Асторет предпочёл часть сомнений оставить при себе, высказав вслух лишь половину. Белет выслушал его, не перебивая, только для того, чтобы в конце смести все доводы против, как мелкие сошки.

Опасения стали вполне ясны – в последнее время Азарет слишком уж откровенно выказывал свои недовольства действиями Князя. Ему не нравилось всё, начиная от того, с какой частотой Иблис обращал своё внимание на любовниц, заканчивая государственными делами. Перед отъездом из империи Эрейи главу легиона магов видели, беседовавшего о чём-то наедине с новоиспечённым Владыкой, и с того самого дня Князь поручил следить за ним в два раза усерднее. С четырёхрукого сталось бы искать себе союзников, которые бы, как и он, выиграли от свержения законного хозяина огненных земель.

Азарет мог бы умирать, но не упустил бы шанса узнать, что именно написали принцессе. Любое слово в её письме можно было использовать ради того, чтобы, к примеру, втянуть империю и Геенну в войну: все потому, что в нынешние времена убедить Иблиса без весомого довода было нельзя.

Властитель Геенны устроился удобно для себя и страны, но неудобно для главы легиона магов. Брак с принцессой обеспечивал его союзником в лице империи, желавшей для своей сударыни Офры только лучшего. Ставя под угрозу существование принцессы, Иблис при желании поставил бы империю и Владыку на колени.

– Притворишься, что чем-то в Его политике недоволен,– перешёл к объяснению плана Белет,– и поссоришься со мной так, чтобы он это слышал. Да на ту же тему свадьбы и союза! Скажешь, что ты бы быстрее в войну ввязался с эрейцами.

Асторет хотел ответить, но вдруг уставился за спину собеседнику, захлопнув рот так резко, что послышался стук зубов.

За ворот кафтана потянула чья-то крепкая рука, и Белет оказался насильно поставлен на ноги лицом к тому, о ком они говорили буквально пару мгновений назад. Будь это Азарет, глава легиона инкубов и суккуб чувствовал бы себя гораздо уютнее.

– Князь!– всплеснув руками, молодой человек широко улыбнулся,– а мы вот как раз тут… ничего такого не обсуждаем.

– Неужели?– хмыкнул Иблис, скрестив руки на груди.– А мне кажется, я слышал очень плохой план по добыче информации у Азарета.

– Нет, нет, мы не-…– прекратив оправдываться на середине, Белет недоверчиво прищурился.– Стойте, что значит «плохой»?

На пару мгновений отвлёкшись, чтобы пожать руку чуть приподнявшемуся со своего места Асторету, Иблис мельком глянул на книги, которыми занимался глава кесэфов. Вместо ожидаемых экономики и прочих наук, связанных с деньгами и, как следствие, казной, мужчина просматривал историю отверженных.

Под руку, улыбаясь хитро, и напоминая зерд, имевших от природы окраску мордочки, создававшую иллюзию улыбки, скользнул Белет, и Иблис вернулся мыслями к услышанному ранее.

– Он плох, потому что Азарет сказал мне о письме, и он действительно в него не заглядывал,– назидательно пригрозил молодому человеку пальцем правой руки Иблис.– К тому же, кто вообще поверит, что Асторет чем-то во мне недоволен?

Белет бросил взгляд, в котором засквозила жалость, на сделавшего вид, что книга интереснее, главу кесэфов.

Асторет не просто так на протяжении сотен и тысяч лет оставался верным псом, готовым снести все ради того, чтобы Князь был доволен. Правитель принимал все жертвы своего подопечного и, сколько помнил их обоих Белет, ни разу не расщедрился даже на небрежное «спасибо». Ему каждую неделю, если не каждый день предлагали свои развёрнутые, оголённые сущности люди, бессмертные, ифриты и многие другие – для каких-то Иблису стоило постараться, заставить открыться, чтобы появилась возможность запустить свои когти как можно глубже. Многие шли к нему в руки добровольно, как Асторет, но и многие в результате такой открытости оказывались за бортом – просто, потому что охота теряла все своё очарование, когда дичь выходила к тебе и ждала стрелы.

Впрочем, даже небольшой намёк на отчаяние в глазах преданного подчинённого вызывал у Князя садистский восторг, и Белет порой задавался вопросом, как сам ещё не стал объектом подобных игр. Главу легиона инкубов и суккуб Иблис воспринимал как данность, позволяя использовать себя в вечной игре в двоякость и бесконечный флирт со всеми окружающими.

– Но и не мне ведь ворчать на Вас,– хмыкнул Белет, отводя взгляд прежде, чем Асторет на него взглянул.– Я раньше не был замечен за чем-то подобным.

Иблис помолчал, внимательно глядя, как показалось сначала, в глаза собеседнику. Потом, когда взгляд мужчины скользнул вниз, и властитель Геенны подхватил цепочку украшения в волосах пальцем, Белет понял, что все это время интерес был направлен исключительно на побрякушку.

– И не будешь. Ни один из вас не будет,– Князь ощутимо дёрнул за украшение и тут же пригрозил поморщившемуся от неприятных ощущений Белету когтистым пальцем.– Пока нет чёткого понимания, что четырёхрукий себе придумал, я его трогать запрещаю. Форас за ним следит.

– А Офра?– недоверчиво прищурился Белет.– Что это за странные письма из-за моря?

– А это, дорогуша,– Иблис поддел его за кончик носа, и Белет поспешно отступил, закрывая пострадавшую часть лица ладонями,– оставь уже мне. Займись лучше чем другим. Хоть книжки почитай.

Глава 10. Семейный ужин.

1.

Когда он последний раз впадал в состояние, в котором сложно отличить лёгкую панику от полноценной истерии, Айорг не помнил. Возможно, оно происходило где-то в период правления Фикяра, но время, проведённое в качестве регента при слабоумном Владыке давно превратилось в месиво. Что-то конкретное о тех годах память не выдавала, и валакх в большинстве своём был ей за такой подарок благодарен.

Да и в целом, когда его жизнь не была чередой паник и истерий? То родственники что-то выкинут; то сам натворишь такого, чего в планах не было даже на ближайшее тысячелетие; то дети крутят нервы и заявляют: «Знаешь, папенька, я хочу увидеть мир и поэтому решил на ближайший век засесть в Геенне!». Отметивший не так давно свою семь тысяч-чёрт-её-знает-какую-зиму по счёту, нынешний Владыка империи Эрейи жил в искренней уверенности, что ничего не выбьет его из колеи настолько, чтобы не смог и слова сказать в качестве комментария.

Жизнь любила рушить надежды в самые нужные моменты. К примеру в нынешний.

До пира, который решили закатить Первородные, оставалось не больше получаса. Если бы только это было проблемой, он бы и думать о таком не стал, но на кушетке лежал, бездумным взором уставившись в потолок, его первый тави.

Поначалу, оказавшись в покоях, валакх этому значения не придавал – бывает, задумался, мало ли. Потом он решил присмотреться и понял, что большую часть времени, что провёл у Гринда, говорил сам с собой о довольно важных вещах, а сударь великий генерал беспардонно спал. Пришлось его разбудить, но дело это не поправило, а только ухудшило – Самаэль явно ощущал себя так, как будто последние шесть веков бессонницы, наконец, обернулись для него жутчайшим недосыпом.

Проблема была и в Гринде, и не в нём одновременно: в светлые девять или десять лет он, будучи на тот момент, как и все суламаррэ в юности, крайне чувствителен к сарпиде, рявкнул матери, что лучше не будет спать вообще, чем ляжет сразу после заката. Мироздание расценило детское возмущение по-своему, а природная предрасположенность к тому, чтобы буквально перестраивать действительность под себя, этому поспособствовала. С тех самых пор тави во сне не нуждался. Айорг всегда задавался вопросом, устаёт ли друг при этом, но так ни разу и не спросил – к слову не приходилось.

– Звёздный мой, говори со мной, ну?– валакх упёрся в подлокотник кушетки по обеим сторонам от головы тави и посмотрел ему в лицо.– Тебе нельзя засыпать.