Одержимые наследники. Дамасский жасмин. Книга третья

После того, как хотя бы за меню Мадлен была спокойна, расставив многочисленные заготовки по холодильникам, появились другие поводы для беспокойства… И сейчас, за пару минут до выхода к гостям, они все больше и больше нарастали… Повернулась критически, боком к зеркалу. Посмотрела на свое бедро… Она уже совсем и забыла, что кого- то может шокировать ее татуировка… Фиктивные отношения с Анваром, интенсивная работа на износ, беременность и роды, полностью изменили ее жизнь… Мадлен, теперь и не помнила, когда в последний раз надевала купальник… Раньше факт наличия тату ее ничуть не смущал… При семье она умело шифровалась, избегая погружений в воду и загораний, прикрываясь тем, что не любит загорелую кожу. В компании друзей ее экспрессивное творчество на бедре скорее восхищало, полностью коррелируя с ее ярким, эксцентричным образом, но вот теперь… Она жена уважаемого человека, мать… В гости к ним едут отнюдь не ее друзья- бонвиваны… И ей предстоит предстать перед ними в купальнике… Красивая, извилистая ветка жасмина оплетала ее бедро, зацепляя тоненькими побегами ягодицы и даже пах, скрытый за бикини, маленькие аккуратные цветочки, немного подкрашенные в беловато- желтовато- зеленые тона, изящным каскадом рассыпались по ноге, создавая красивый контраст со светлой кожей…

«Когда- то все цветы на Земле были белыми, но однажды появился художник с набором ярких красок и предложил окрасить их в разные цвета, какие они выберут сами. Жасмин был ближе всех к художнику; он хотел быть золотистого цвета, цвета его любимого солнца. Но художнику не понравилось, что жасмин встал в очередь раньше розы, королевы цветов, и в наказание он оставил его ждать до самого конца, взявшись за раскрашивание всех остальных цветов. В результате, облюбованная жасмином желто- золотая краска почти вся досталась одуванчикам. Жасмин не стал снова просить художника раскрасить его в желтый цвет, а в ответ на требование поклониться, чтобы тот все же нашел- таки для него заветные цвета, сказал, что предпочитает сломаться, но не согнуться. Так он и остался белым хрупким жасмином.» Мадлен, как вчера, помнила эту старинную легенду, рассказанную ей няней, когда, ее непростой характер, в очередной раз, привел к семейной стычке… Для всех в семье, будь то с материнской или отцовской сторон, она всегда была «костью в горле», бунтаркой, проблемной девочкой, белой вороной… Сколько слёз она выплакала в свою подушку, не желая подчиняться несправедливым, на ее взгляд, решениям родителей… И только добрая, по жизни сопровождавшая ее няня Маджида понимала без слов, за закрытыми дверями детской не раз нашептывая на ушко девочке слова утешения… Маджида говорила, что характер Мадлен-  отнюдь не недостаток, а достоинство… Что она сильная, волевая девочка, и многого добьется в жизни… Сколько раз она рассказывала эту красивую легенду о любимом цветке дамасчан- жасмине… Маду знала ее наизусть, могла воспроизвести, даже с той же интонацией, какую использовала няня… Когда старушки Маджиды не стало, Мадлен не плакала, хоть ее сердце и разрывалось… И пусть няня давно ушла в другую семью, а Маду выросла в красивую девушку- бунтарку уже в Париже, за тысячи километров от родины, особая связь с добродушной сирийкой осталась навсегда… Она точно знала, что няня бы не приняла ее слез и нашла бы их бессмысленными… Сильные девочки не плачут… Сильные девочки-  побеждают… В день смерти старой няни, когда Мадлен было восемнадцать лет, она пошла и набила себе на бедре ветку жасмина, одной из извилистых отростков которой стала прописанная красивыми завитками на латыни фраза «Сломаться, но не согнуться» … Это был ее секрет, ее тайна, ее скрытная, внутренняя сила… Лозунг ее жизни, лозунг ее страсти, лозунг ее профессии…

Мадлен моргнула… Снова вернулась из воспоминаний к реальности. Выдохнула решительно. Запахнула черное парео, откинула пышные волосы назад, уверенным шагом направилась к гостям. Анвар уже был на улице, она зашла по пути в комнату Удея, взяла малыша на руки и с дежурной, идеальной улыбкой выпорхнула из стеклянной двери, к гостям у бассейна…

– Мадлен, у Вас восхитительный дом, –  проворковала Нина, жена Пьера, одного из гостей-  Я не первый раз в Турции, но такой современный, интересный проект вижу впервые… Кто архитектор?

– О, архитектор-  удивительная женщина, работающая между Америкой и Дубаем, она, далеко не первый раз, делает проекты для нашей семьи, кстати, русская по происхождению[1], –  вежливо ответила Мадлен, заметно расслабившаяся. Вечер клонился к завершению. Все, как ей казалось, шло более чем гладко.

Гости от души покупались, позагорали, после чего по достоинству оценили богатый стол, накрытый Мадлен. Общение было легким и непринужденным, преимущественно на французском, что невольно вызвало в девушке ностальгическую восторженность. Они вспоминали любимые места в Париже, обсуждали новые популярные рестораны, секретные локации для уединения или, напротив, шумных тусовок. Всегда приятно вот так, за тысячи километров, встретить кого- то из города, где ты жил, воздухом которого дышал… Это всегда объединяет…

– И неужели Вы не скучаете по всему этому здесь, в Стамбуле? –  Спросил Орхан, второй мужчина, посетивший их дом. В отличие от француза Пьера, он пришел без жены. Высокий, статный, очевидно, до сорока. Он являл собой образ идеального турка с обложки-  тонкие черты лица, яркий контраст темных волос и светлой кожи, горячий, глубокий взгляд. Он был интересным мужчиной… Но главное, Мадлен отчетливо, даже чрезмерно отчетливо, читала интерес в его глазах… Он наблюдал… Очень умело наблюдал, по- мужски, и в то же время деликатно, ненавязчиво…

– Я полюбила Стамбул, –  искренне ответила Мадлен, откидываясь на шезлонге. Ее парео, в очередной раз за день, не вовремя слезло с ноги, оголив бедро, что не осталось незамеченным его опытным взглядом. Мадлен тут же поправила ткань смущенно. Все- таки стоило замазать эту чертову татуировку… Она даже в воду сегодня залезать в итоге не решилась из- за нее, не хотела оголяться… И в то же время, его мужской интерес отразился в ней приятным всполохами внизу живота… Давно она этого не испытывала…

– А Стамбул, судя по всему, полюбил Вас… Это ведь Вы знаменитый редактор женского журнала, от которого все потеряли покой?… Вы знаменитость, Мадлен, в нашей стране… Должно быть, это подкупает…

– Мне не привыкать к славе, Орхан. Она давно не тешит мое самолюбие, если точнее, еще с детства… Поэтому я так и полюбила Париж… Там я могла быть, просто Маду, простой школьницей, потом студенткой, потом рядовым журналистом…, и никто не дрожал, лишь только расслышав мою фамилию…

– Да, а Вы, ведь и правда, настоящая Принцесса жасминов…– растянул губы в многозначительной улыбке Орхан, снова полоснув острым взглядом по ее бедру, на этот раз, прикрытому черной тканью…–  Кто бы знал, что нужно объездить полмира, чтобы найти самый ароматный, экзотический цветок в родном городе…– он говорил чувственно, смущающе. Мадлен непроизвольно отвела глаза, хотела было встать, чтобы нарушить эту неуместную интимность. В этот момент, на ее лежак опустился Анвар. Мадлен невольно вздрогнула от неожиданности.

– Что такое, жена, –  усмехнулся, накрыв по- собственнически лодыжку Мадлен своей пятерней. На секунду по ее телу пробежал восстающий протест, но она вовремя себя одернула… Он ведь ее муж… В их глазах… Нужно выдохнуть и играть свою роль дальше… Какого черта, только, он себе позволяет, зачем…–  ты так вздрогнула, хабибти, словно Орхан предлагал тебе сбежать, от меня, на закате, а я вас поймал с поличным…

– Что ты, Анвар, я бы не посмел… У вас чудная семья… Малыш-  просто очаровашка, копия отца, но глаза у него от матери… Они сражают наповал… Ты счастливчик, Диб… Знал бы, каким богатством обладаешь, помимо миллионов твоей компании, никогда бы не связался с тобой… Просто из- за зависти…

– Перестань, Орхан, –  деланно улыбнулся Анвар.– Все мы знаем, семья – это далеко не то, что вдохновляет тебя… Ты ведь заядлый холостяк…

Орхан усмехнулся…

– Не совсем холостяк… Скорее, разочаровавшийся семьянин… У меня правда не сложилось, –  пояснил, обратившись теперь к Маду, –  Мы разошлись с женой еще семь лет назад. Двое дочерей. Прекрасные девочки, мы все дружим и считаем себя семьей, но с классическим браком я завязал… Разочаровался в его институте… Предпочитаю легкие, свободные отношения… Мне кажется, супружество убивает всю романтику, но вот глядя на вас, начинаю сомневаться в своем решении…– снова этот мимолетный, но такой характерный, зрительный контакт с Мадлен. Девушка буквально чувствовала, как горят щеки… Может быть, это она оголодала по мужскому вниманию, или перегибает палку в своих оценках происходящего, превратно трактует поведение гостя… И в его действиях вовсе нет определенного, обращенного на нее подтекста…

Рука на лодыжке Мадлен снова сжалась. Не больно, скорее чувственно, но все равно, инстинкты ее предали… Она невольно одернула ногу… Тут же, однако, опомнилась, не желая допустить, чтобы гость почувствовал, что между ними что- то не то… Сама привстала и поспешила приобнять мужа, непринужденно и чувственно, коснувшись его щеки губами.

– Хабиби, Пьер со спутницей уже уехали, а мне надо идти укладывать Удея спать… Вы ведь не будете возражать, если я оставлю вас наедине?

Орхан вежливо встал.

– Мне тоже пора, дорогие друзья. Засиделся у вас. А мне казалось, что после Парижа я едва ли найду место по душе в консервативном Стамбуле… Теперь знаю точно-  это ваш дом! Отдельное спасибо Вам, Мадлен… Вы подарили нам сказочный день. Даже представить не смел, что можно получать такое удовольствие от скучных семейных, воскресных посиделок… Еще раз, рад знакомству. Надеюсь, скоро снова встретимся… И добро пожаловать в Турцию, если я вообще как давно покинувший ее пределы французский иммигрант имею право говорить…

Она одарила мужчину улыбкой вежливости и упорхнула домой, почему- то инстинктивно избегая встречаться глазами с Анваром. И только захлопнув за собой дверь, почувствовав себя в спасительной прохладе собственной спальни, осознала, наконец, что удалось по- настоящему выдохнуть с облегчением только тогда, когда оказалась один на один с самой собой…

Малыш уже спал, мирно посапывая в своей комнате, и Мадлен с чистой совестью легла в постель, тут же погрузившись в сон, накрывший ее с головой. День выдался во всех смыслах непростым, поэтому спасительные объятия Морфея настигли ее чуть ли не раньше, чем голова коснулась шелка и мягкости подушки…

Она почувствовала его прикосновения сначала сквозь сон…Странное, разливающееся по телу тепло близости, кожа к коже, настырные пальцы, умелые… Горячее дыхание у щеки, хриплое, насыщенное алкогольными парами… Именно последнее, судя по всему, и вернуло ее вовремя к реальности. Мадлен растерянно разлепила глаза и тут же отпрянула, понимая, то происходящее –реальность, а не сон….

– Анвар, сдурел? Что ты здесь делаешь? –  Горячо воскликнула, группируясь и отодвигаясь к изголовью кровати.

– Как что? Что муж может делать, в постели законной жены? –  Снова притянул ее к себе за лодыжку, настырно, даже грубо. Его тон был издевательским и почему- то нетерпеливо- раздраженным.

– Мы не муж и жена! –  воскликнула она в ответ.

– Да ну! Ты так мастерски играла роль любящей супруги весь сегодняшний день… Что я даже поверил…

– Это была игра. Ты сам просил меня исполнять эту роль, ради твоих интересов!

– Я не просил тебя строить глазки моему партнеру по бизнесу! Понравился турок? Решила хвостом перед ним покрутить? Хотя нет, не хвостом, своей блядской татуировкой, от которой у всех глаза на лоб полезли!

Ударил по самому больному… Сволочь…

– Пошел вон…

Анвар порывисто откинул одеяло и умело задрал ее ночной пеньюар.

– Покажи мне ее… Она новая? Почему я ее не видел раньше? – Трогает бесцеремонно украшенную витиеватыми узорами ногу, преодолевая ее сопротивление, – Ты ее сейчас набила?

Наконец, удалось вывернуться, Мадлен быстро подскочила с кровати, отойдя на относительно безопасное расстояние. Закрылась руками, запахивая пеньюар на груди как можно плотнее.

– Она у меня с восемнадцати лет, Анвар…–  ответила как- то горько, с печальной усмешкой.

– Как же я… не заметил? – Растерянно посмотрел на нее мужчина, –  Мы ведь были вместе…

– А вот так! – резко воскликнула Мадлен, – Потому что ты никогда и не был со мной, никогда не смотрел на то, кто я, что я! Меня у тебя никогда не было! Перед твоими глазами никогда меня не было! Уходи отсюда немедленно, Анвар! Не унижай меня своими нелепыми приставаниями! Все будет так, как и было… Ничего не изменится… Я готова притворяться приличной, любящей женой при посторонних, но для нас с тобой это ничего не меняет! Твои приставания, уже не первый раз, ущербны и бессмысленны! Я не хочу животного секса с тобой… Хватит с меня животного секса… Чем так, лучше ни с кем!

Анвар встал с кровати. Его глаза горели от света освещения снаружи. Подошел к ней вплотную, посмотрел пристально.

– Запомни, Мадлен, пока ты моя жена, секс у тебя может быть только со мной… Животный он будет, механический, бездушный – это второй вопрос, но рогоносца я из себя строить тебе не позволю! Если не со мной, то ни с кем!

– Я не твоя рабыня, Анвар! Это ты запомни, что я всегда могу с тобой развестись… Так что полегче на оборотах!

Анвар хмыкнул, посмотрел колким взглядом и оставил ее последнюю реплику без ответа.

– Никакого флирта с Орханом, ты поняла? Держись от него подальше, жена…

– Уходи, Анвар, –  ответила решительно и снова отвернулась от него…

[1] Историю этой девушки- архитектора можно прочитать в дилогии «Падая за тобой»

ГЛАВА 7

Карим

– Успокойтесь, Юлианна, мы на высоте десяти тысяч метров и уже над территорией другого государства, на борту частного самолета, который не был зафиксирован ни одним радаром Эмиратов, ни при посадке, ни при взлете. Здесь Вас Макдиси не достать, –  его тон был ироничным, хоть и довольно уважительным. Карим прекрасно понимал, сидящая напротив женщина сейчас явно не в том состоянии, чтобы над ней подтрунивали, хотя, справедливости ради, вся ее ситуация казалась ему трагикомичной. Кариму вообще все общечеловеческие переживания казались нелепыми и надуманными… Впрочем, для людей его рода деятельности такой подход был характерен. Таких, как он, часто называли бездушными аппаратами…

Она курила уже пятую сигарету за последние сорок минут. Красиво курила. Он не любил курильщиков. Очередное бессмысленное, глупое пристрастие слабых людишек. Но ей шло. Шло то, как тлела и немного дрожала сигарета между тонких, наманикюренных пальцев. Как она изящно, но рвано выпускала клубы дыма меж пухлых, от природы и искусанных, от нервов губ…

– Что будет дальше? –  сказала хриплым голосом, отводя от него глаза, смотря в иллюминатор, на мирно плывущие мимо облака, искупанные в нежных солнечных лучах. Идиллию, гармонию, счастье – вот, что должна была вызывать картина за окном… Только этот вид не успокаивал… Внутри все кипело и переворачивалось…

Карим вздохнул. Подошел ближе, полуприсел на стол прямо перед ней. Не было смысла ходить вокруг да около…

– Юлианна, послушайте, давайте начистоту… Я вижу Ваше состояние. Вижу Ваш недоверчивый, растерянный взгляд… Знаю, что Вы ожидали несколько другого, когда шли к Амаль за помощью, но нужно реально отдавать себе отчет в оценках происходящего… Ваше предложение, с вовлечением в игру моего отца, изначально было мертворожденным. Оно означало бы одно-  войну… Конечно, не в буквальном смысле, в образном, но от этого не менее деструктивном… При всем уважении, Юлианна, едва ли Васель согласился бы вступать в конфронтацию с Макдиси из- за Вас, с учетом всей политической подоплеки и фактора Амаль с Фахдом. И согласитесь, его трудно в этом упрекать.

– Хорошо, зачем тогда Вы ввязались в это дело? И вообще…–  она сделала паузу, подбирая слова, но ей не нужно было завершать свою мысль, Карим и так понял, что она хотела сказать. Усмехнулся, опять как- то снисходительно.

– Честно хотите? Лично Вам у меня не было совершенно никакой причины помогать, не ищите в этом персонифицированные моменты… Просто мне,–  он все- таки снова сел в кресло, вальяжно развалившись напротив,–  забавно…

Юлианна снова закурила. И только после того, как сильно затянулась и нервно выдохнула дым, продолжила.

– То есть Вы находите мою ситуацию забавной? –  В ее глазах снова проявилась недоверчивость и даже враждебность.

– Поймите, опять же, ничего личного… Просто я, в целом, нахожу подобного рода житейские дрязги забавными… Все эти страсти, интриги, любовь и ненависть… Знаете, это как смотреть на деятельность муравьев с человеческого роста… Куда- то бегут, что- то строят, важные, деловые, а на поверку, в масштабах Вселенной, их деятельность ничтожна…

– И тем не менее, не было бы муравьев, не было бы Вселенной… Они ее часть… Иногда важное складывается из комплекса тысячи мелочей.

Он улыбнулся. На этот раз иначе, не так, как улыбался до этого, подавляя иронию, а искренне, с интересом.

– Я заранее попрошу за себя прощения, Юлианна… Я уже, наверное, наговорил много глупостей и еще наговорю… Я бываю груб, неспециально… Просто я такой… Немного иначе оцениваю действительность, чем большинство окружающих… Людей может выбивать из колеи моя прямота и даже иногда бестактность… Я и дома- то поэтому с годами выработал восхитительное качество-  абстрагироваться и молчать, никогда не участвовать в этих бессмысленных спорах, раздраях и обсуждениях…

Юлианна тяжело вздохнула. Ей, явно, было сейчас не до философских бесед о превратностях характеров других… О себе надо было думать, в буквальном смысле этого слова…

– Карим, Вы прекрасный молодой человек, как и все дети Увейдатов, но, простите, раз уж мы заговорили начистоту, раз уж Вас, как Вы сказали, забавляет моя ситуация, то можно встречную откровенность? Я не просто боюсь и нервничаю сейчас, как Вы заметили, я просто в ужасе… Понимаете, я лечу неизвестно куда, в самолете, с почти мальчиком, и уже битый час пытаюсь получить хоть какой- то вразумительный ответ, а все, что до сих пор услышала-  это то, как я жалка и смешна и, что мой вариант спасения собственной шкуры был изначально провальным… Да, соглашусь, жалкой я и сама сейчас в собственных глазах выгляжу-  прежде всего потому, что необдуманно согласилась на встречное предложение Амаль вовлечь Вас… Моя вина, я не спросила подробностей, не обговорила все там, на земле, просто реально времени не было, но… Что прикажете мне думать сейчас? Что прикажете делать? Я в самолете, лечу в неизвестность… И речь о моей жизни…

– Что прикажете делать? –спародировал, приподняв бровь, –  Для начала, потушите шестую сигарету за последний час… В салоне уже дым коромыслом…

– Вы считали? Надо же…– нервно закинула ногу на ногу и сгруппировалась. Держать себя в руках и сохранять мнимое спокойствие было все сложнее и сложнее…

– Если хотите, считал… Вы шесть раз закурили, пятьдесят три раза поправили волосы, пятнадцать раз нервно постучали пальцами по столу…

Она смотрела теперь на него ошарашенно… Он это серьезно или шутит?

Карим поймал ее взгляд.

– Не смотрите так удивленно… Нет, я не псих, хотя кто- то бы, наверное, смог назвать меня и так… Из людей старой формации… Но таких, как я, сейчас немало… Дело в том, Юлианна. Что мой мозг работает несколько иначе, чем у большинства… Если хотите сравнения, чтобы было легче понять, то это как поставить на старт «Феррари» и грузовик… Так вот, я мыслю несколько быстрее, чем обычные люди… Это хорошо для меня… Отчасти… Так это помогает мне получать, –  посмотрел на часы на руке, –  в среднем за каждые полчаса по несколько десятков тысяч долларов. Но это и плохо, потому что большая часть вещей, которые делаете вы, обычные люди, меня раздражает… Мне непонятна…

Девушка продолжала ошарашенно на него смотреть, пытаясь вникнуть в его слова…

– Я хакер, Юлианна. Ну, не тот хакер, который сидит в засаленной комнате и не видит белого света, это тоже устаревший стереотип. Я человек, который способен так же легко писать и считывать алгоритмы, как Вы, например, читаете обыкновенное письмо… Для меня весь мир составлен из алгоритмов…

– Я, кажется, слышала, что Вы занимаетесь IT от Амаль, но… не знала, что…

– Никто особо ничего не знает, Вы, можно сказать, первая… Из близкого семейного окружения, –  усмехнулся, –  по понятным причинам, я не афиширую всей своей деятельности семье, выдаю им только то, что на самой поверхности. Так, ширма, созданная для прикрытия. Вам бы я тоже, естественно, ничего не сказал, но понимаю, что стоит хотя бы немного прояснить ситуацию, чтобы Вас успокоить… Как я уже сказал, Васель бы Вам не помог, но я могу… Я бы даже сказал, уже помогаю… И поверьте, проанализировав ситуацию, могу сказать, что мое появление в Вашей жизни – это, как бы Вы сказали, чудо… Едва ли кто- то бы смог сделать то, что сделаю я…

– И что… меня ждет? –  Она закусила губу, и это не осталось им незамеченным.

Карим встал, подошел к минибару, налил себе и ей по роксу виски, небрежно кинул по кусочку льда.

Вернулся с напитками к Юлианне, протянул бокал, внимательно посмотрев на синяк под глазом, который хоть и был тщательно замаскирован консилером, все равно проглядывал…

– Мы сотрем Ваш алгоритм, Юлианна… И напишем новый… Он Вас не сможет достать, больше никогда…–  его слова на этот раз прозвучали искренне, глубоко, как- то мужественно, по- мужски…–  Мы на пути на Кипр. Это одна из моих локаций, где работают мои люди, где люблю зависать и я, умело внушая родителям, что якобы в Великобритании, на стажировке… Но на суше, пусть и островной, какое- то время находиться будет небезопасно… Как только Макдиси обнаружит пропажу, он постарается найти Вас… Поиск по горячим следам может быть весьма эффективен, особенно, пока мы не заметем следы… Так что сразу по прибытии мы отплывем… Читали в детстве про «корабль- призрак»? Вот, это будет про нас… Придется поторчать в море, покачаться на волнах, пока история Юлианны не закончится… А потом Вы будете свободны… Во всех смыслах этого слова…

– Что… что означает, «история Юлианны закончится»? – Она спрашивала дрожащим голосом… Ловила каждое его слово, каждое движение. От всех этих деталей теперь зависела ее жизнь… И не образно, реально…

Карим осушил свой бокал залпом до дна. А Юлианна так и не притронулась к содержимому… Крепко сжимала холодный хрусталь дрожащей рукой, отчего льдинки какофонично, невпопад, то и дело постукивали по краям.

– Юлианна должна будет умереть. Да, не смотрите на меня так… Юлианна Макдиси, ушла сегодня утром из дома, и после нанесенного визита Амаль, не получив ее поддержки и помощи в желании бежать, покончила с собой…

Юлианна

Как только они приземлились в аэропорту Ларнаки, прямо к трапу за ними подъехал внедорожник. Водитель услужливо уступил место Кариму, оставшись на взлетно- посадочном поле, а тот, в свою очередь, молча махнул головой Юлианне, приглашая ее сесть на пассажирское сидение рядом.

Они ехали вдвоем. Карим явно знал дорогу, чувствовал себя расслабленно и непринужденно. Очевидно, был здесь далеко не первый раз, потому что даже не воспользовался навигатором. Юлианна впивалась глазами в пейзаж за окном… Город быстро сменился природными пейзажами, их дорога проходила вдоль моря. Все те же пальмы, все та же большая водная гладь на горизонте, но все иначе, чем в ее прошлой жизни, даже воздух другой… И речь даже не о температуре. Речь именно о самом воздухе-  он здесь более расслабленный, более мягкий и приятный… Нет этой жуткой, давящей, удушающей влажности Эмиратов, которая у нее стойко ассоциировалась с приторной роскошью и невыносимостью собственного брака… Откинулась на сидение, прислушиваясь к своим эмоциям. Пока кошки скребут внутри от неизвестности, и в то же время, волнение без отчаяния, без того тяжкого, испепеляющего чувства обреченности, какое испытывала с Макдиси рядом… На остров тихо, крадучись, опускалась ночь. Удивительно, на Кипре она ей показалась еще более черной и насыщенной, чем в Эмиратах. Юлианна вдруг подумала, что эта непроглядная вуаль темноты скрывала их двоих ото всех, и на душе стало почему- то спокойнее, хоть этот путь по широкой магистрали, освещенной линиями высоких, строгих фонарей, напоминал ей погружение в полную неизвестность, медленное падение в бездну, когда не знаешь, что тебя ждет на дне…

– Куда мы едем? – Нарушила она тишину салона автомобиля не своим, звенящим из- за непокидающего нервного озноба, голосом.

– В Айя- Напу, на Кипре я обитаю там. Но пока, убиваться вместе с пятнадцатилетками на местных дискотеках [1] не будем, не время, нам надо сразу в порт. Оттуда отплывем и позависаем некоторое время в море…– Карим отвечал так, словно говорил о самых незначительных, обыденных вещах. Словно речь шла не о попытке спрятать жену правителя Эмиратов, а о походе в магазин за продуктами.