Пропасть для свободных мужчин

Быть женщиной – так больно…

Девчонкой станешь, больно,

Любимой станешь, больно,

А матерью – как больно!

Но непереносимей

Боль женщины иной,

Что не узнала этих болей

Всех до одной…

– 

Я все вынесу, лишь бы с ребенком было все нормально, – пообещала Галя.

И вот этот радостный день настал. Бодрый и счастливый голос Миши известил Таню по телефону, что она может поздравить его с дочерью.

– 

Как с дочерью? Ты же сына хотел, – удивилась Таня.

– 

Ничего себе! Сама же нагадала, можно сказать накаркала, а теперь еще и удивляется.

– 

Ты рад?

– 

Конечно. И все-таки, как ты узнала, что будет дочь?

– 

Этот метод официальная медицина не признает. У мужчин кровь меняется через три года, у женщин – через четыре. У кого в момент зачатия кровь свежее, того пола и будет ребенок. Считать надо с рождения.

– 

Вот это да! Что же ты раньше-то не сказала?

– 

А кто спрашивал? Я понятия не имела, собираетесь ли вы заводить детей. Да и зачем тебе сын?

– 

Ты права. По мужской линии у нас плохая наследственность, – и Миша положил телефонную трубку.

Девочку назвали Юлей, и она по праву заняла свое место под солнцем. Галя, вернувшись домой, рассказала, что родила она быстро и легко, «только два раза охнула». Не было ни затяжных схваток, ни разрывов, ни кровотечения. По случаю рождения дочери Миша подарил-таки жене пианино, и Галя блеснула перед родственниками еще одной гранью. У зятя Луниных Сергея появилась соперница – сноха Галя. И они на всех семейных вечерах начали соревноваться в своих музыкальных достижениях.

– 

Интересно распорядилась судьба, – заметила Таисия Михайловна, – дети не играют, а зять со снохой – музыканты оба. Тут нам повезло.

Галя наметанным взглядом учительницы тут же заметила незаурядные способности Сергея к музыке и начала допытываться, почему он не продолжил занятия и не сделал музыкальной карьеры. Сергей уже знал, как на этот вопрос отвечать, потому что он обсуждался неоднократно.

– 

В музыкальное училище меня брали вне конкурса, – сказал он, – но тогда бы мы не встретились с Татьяной. И как бы я жил один?

– 

Почему один? – засмеялась Галя, – нашел бы себе какую-нибудь скрипачку.

– 

Другая не для меня, – категорично заявил Танин муж и посмотрел на нее с нежностью, – а уж скрипачка тем более. Двое музыкантов в одной семье – перебор.

– 

Ты разве не видишь, что у них полная гармония? – вступил в разговор Миша, – жена-красавица и умница, а муж-музыкант. Так что стрелка весов на нуле.

– 

Я всегда знал, что ты умный,– так ответил муж Тани на сомнительный комплимент брата.

К последним событиям в семье не остался равнодушным и восьмилетний Андрей. Его очень обрадовало рождение двоюродной сестренки, и он с удовольствием наблюдал, как ее кормили, купали и пеленали. Прошло два месяца, и сын сказал матери: «Ты помнишь, в какой большой семье воспитывался Владимир Ильич Ленин? Там было шестеро детей. Такой и должна быть семья. А у нас что, я один? Надо кого-нибудь завести – сестру или брата, а лучше сразу двоих».

Татьяна рассказала об этом мужу, и оба серьезно задумались над этим конкретным предложением.

Семейная идиллия.

Когда Юленьке исполнилось три месяца, Галя получила из Фрунзе радостное известие – к ней едет мама. Лунины вместе с Поляковыми начали весело готовиться к встрече долгожданной родственницы. Мама Гали работала поваром в ресторане, и Таня представляла ее полной добродушной женщиной. Однако Генриетта Ивановна оказалась стройной и строгой, модно одетой и красиво причесанной. Она редко улыбалась, мало говорила, но это вовсе не означало, что ей не понравилось в Москве. Просто такой у нее был характер.

Галина мама наставляла дочь по уходу за ребенком, скупо улыбалась зятю и очень хорошо отзывалась о семье Тани, где побывала в гостях.

– 

Мы рады, что у нас родилась внучка, – как-то сказала Таисия Михайловна за завтраком, – внук уже есть.

– 

А я хотела внука, – призналась Генриетта Ивановна, – но я довольна, если Галя вам угодила.

Однажды вечером теща Миши разоткровенничалась со свекровью дочери и поделилась своим горем. Оказывается ее муж и отец Гали Константин Карлович пять лет назад бросил ее и троих, правда, уже не маленьких детей, и ушел к другой женщине, помоложе. Он жил у нее года три, а потом вернулся домой.

– 

Можно представить, как я жила эти три года, – рассказывала Генриетта Ивановна, – но от отчаяния меня спасла Галя. У младшей дочери еще не было такого понимания, а сын с семьей живет отдельно. Моя старшая дочь нашла нужные слова, чтобы успокоить меня.

– 

Но он к вам вернулся – значит, победили вы, – предположила Таисия Михайловна.

– 

Да, я его простила, может быть, это неправильно…

– 

Почему неправильно? Столько лет вместе прожили. Я думаю, он признал свою ошибку и раскаялся.

– 

Раскаялся. Но моя душа болит до сих пор, – вздохнула Генриетта Ивановна.

Она подошла к зеркалу, поправила прическу, потом складки платья и добавила: «Как хочется счастья детям, кажется, все бы отдала, чтобы они не повторили наших ошибок. Я рада за Галю, пусть далеко от дома, но она нашла свое счастье».

Генриетта Ивановна уехала домой с легким сердцем, радуясь за дочь. Галя, в свою очередь, рассталась с ней без всякого сожаления – в Москве у нее были дом, любимый муж и дочка. Семья жила безбедно, поскольку Миша трудился в двух местах, а Таисия Михайловна, выйдя на пенсию, тоже продолжала работать. Через пару лет семья купила машину «Жигули», которую выделили матери как участнице войны. Простым смертным при тогдашнем дефиците купить автомобиль было сложно даже при наличии денег; по месту работы создавались очереди, но двигались они медленно.

Муж Тани тоже мечтал о машине и копил на нее деньги, но возможность приобрести автомобиль все не предоставлялась. Таню это не огорчало, ей было хорошо и без автомобиля. Но когда Миша пошел учиться на водителя, у нее возник вопрос: а можно ли ему управлять автомобилем? Она ему на это намекнула, но он резко ответил, что не видит причин отказываться. Она поняла, что ей лучше не вмешиваться, хотя внутренний голос подсказывал: ничего хорошего приобретение автомобиля в данном случае не сулит. Было бы лучше, если бы тогда машину продали ей.

– 

Не знаю, какой из него получится водитель, – сказала она Гале, – все-таки Миша- человек, далекий от техники…

– 

При чем здесь техника? – удивилась Галя, – все артисты водят автомобили.

– 

Так-то оно так…

– 

Ничего тут нет сложного, – заявила Галя, которой не терпелось прокатиться на собственной машине. То, что деньги, заплаченные за нее, были, в основном, сбережениями Мишиных родителей, ее не волновало. Она давно привыкла все в этом доме считать своим.

Таня решила не поднимать больше эту тему, тем более что у нее появились новые заботы. Она считала, что пора заводить второго ребенка, девочку, подружку для Юленьки, которой исполнилось два года. Нет, она не забыла о трудностях первых родов, но подумала, что это было давно, она тогда рожать не умела, а теперь все должно быть хорошо. Когда она забеременела, предварительно сосчитав, когда у нее родится непременно девочка, все родные очень этому радовались. Галя вообще пришла в восторг, и они с Таней часами обсуждали женские дела. Галя обещала не отставать и тоже родить в скором времени второго ребенка, только мальчика. Намечался целый детский сад, но судьба распорядилась иначе. Когда срок беременности подходил к четырем месяцам, Таня почувствовала себя плохо. Самостоятельные попытки облегчить состояние успеха не принесли, пришлось вызвать «скорую помощь». Таню увезли в больницу, где ей остановили сильное кровотечение, но ребенка сохранить не удалось.

Таня плакала и отказывалась от еды. Принесенные родственниками фрукты и другие гостинцы лежали в тумбочке невостребованными. Пришла Галя и, плача сама, начала успокаивать Таню. Она испекла какие-то изумительные лепешки, они так вкусно пахли, что Таня забыла об отсутствии у нее аппетита и решила попробовать. Съев пару лепешек, Таня начала выздоравливать. Все-таки у нее есть сестра, а это здорово! Галя внушала своей золовке, что у нее не все еще потеряно, но Таня знала, что надеяться больше не на что. Она попросила мужа объяснить сыну, что мама серьезно заболела, и у нее не будет больше детей. Единственной сестрой Андрея остается Юля.

Молодые семьи Поляковых и Луниных дружили и вместе встречали все праздники. А их дети просто обожали друг друга. Андрей всячески опекал Юлю, дарил ей игрушки и сладости, а она тянулась к двоюродному брату как к старшему и умному товарищу. На очередной Новый год папа Сережа сделал крутящуюся елку с мигающими огнями, которой восхищались все – и дети, и взрослые. Встреча новогоднего праздника у Поляковых стала хорошей традицией, которая еще больше способствовала сплочению семей Тани и Миши. Когда их малыши особенно задушевно беседовали друг с другом или же играли вдвоем, забыв обо всем на свете, родители шутили, что непременно поженят их, как только они вырастут.

А дети нисколько не сердились на такие шутки, а, напротив, считали женитьбу делом решенным. Недовольной при этом была только Танина свекровь, которая пыталась отучить своего единственного внука от общества двоюродной сестры.

Бывали случаи, что и Сергей, наслушавшись маминых наставлений, начинал сомневаться, нужна ли такая тесная дружба между двоюродными братом и сестрой, не приведет ли она в дальнейшем к каким-нибудь печальным последствиям. Но Таня сердилась, ругала свекровь, которая внушала своему сыну такие мысли, и все оставалось по- прежнему. Бабушка Римма не приглашала внука в гости вместе с Юлей, поэтому Андрей бывал у нее редко, предпочитал гостить у бабушки с дедушкой в Медведково. Родители нередко отправляли туда своих детей, чтобы сходить вместе в кино или театр, особенно зимой, когда других развлечений не было. Летом же Миша, который вопреки ожиданиям очень хорошо водил машину, вывозил всю компанию на природу.

Однажды в воскресенье намечался очередной поход в театр. Шла пьеса Г. Фигейредо «Эзоп». Все, конечно, слышали о таком философе –баснописце, у которого заимствовал сюжеты сам дедушка Крылов, но спектакля про него никто не видел. Для Тани с Галей посещение любого театра всегда было праздником, они начинали готовиться к нему уже с утра: выбирали наряды, принимали ванну, крутили прически и наводили макияж. Где еще женщине показать себя во всей красе, как ни в театре?

Спектакль смотрелся с интересом, а финал всех четверых просто поразил. Эзоп, который был рабом богатого господина, очень хотел стать свободным человеком, но такой возможности у него не было. Тогда он решил свободным умереть. Когда волею обстоятельств он попал в тюрьму и был приговорен к смертной казни, умные люди дали ему совет: «Скажи своим палачам, что ты- раб. Они не посмеют с тобой ничего сделать, а только отведут к хозяину. Если ты не скажешь, тебя сбросят в пропасть». И тогда Эзоп, выслушав совет, заявил тоном, не допускающим никаких возражений: «Где здесь пропасть для свободных граждан?»

– 

Зря он так, – сказала Таня, когда после спектакля все вышли на улицу, – от рабства можно было избавиться другим способом. Смерть не может дать удовлетворения.

– 

Я бы ни за что не стал прыгать в пропасть, – согласился с Таней Сергей, – хотя и не знаю способа освободиться от рабства. Единственное, что тут можно сделать, это сбежать.

– 

Он сбежал, а что из этого вышло? – возразил Миша, – уж лучше умереть, чем жить в рабстве.

– 

Ты серьезно так считаешь? – удивилась Галя, – по- моему, жизнь всегда лучше смерти.

– 

Смотря какая жизнь, – стоял на своем Миша, – если тебя засунут куда-нибудь за колючую проволоку и заставят выполнять чью-то волю, то, пожалуй, сразу задумаешься над смыслом жизни. Ты была когда-нибудь в психиатрической больнице?

– 

Я? – Галя удивилась еще больше, – зачем?

– 

Вот там людей лишают воли и разума. Стоит ли им после этого жить?

Таня вздрогнула и испуганно посмотрела на Мишу. Он был бледен, на лбу выступил пот. Что это на него нашло? Он давно уже не вспоминал психиатрическую больницу. Во всяком случае, с тех пор, как женился. Да и какие претензии могут быть у него к больнице, где его вылечили?

– 

Ну, так мы далеко зайдем, – сказала Галя, – психи-то здесь при чем? Если они буянят, надо же их как-нибудь успокаивать.

Вот и у Гали было превратное представление о психических больных, чем раньше грешила Таня. Жена Миши их никогда не видела и даже не догадывалась, что ее муж может быть одним из них.

– 

Да, надо, – ответил Миша жене, и больше эту тему никто не поднимал.

Шли годы, росли дети. Юленьке исполнилось уже пять лет, Андрею – тринадцать. И тут Галя начала жаловаться, что ее муж совершенно не хочет второго ребенка. Она плакала, рассказывая Тане, что Миша даже кричит на нее, называет ее набитой дурой, как только она начинает говорить с ним на эту тему. Что на это могла ответить Таня? То, что ее брат сам дурак набитый? Нет, этого она сказать не могла. Она знала, что Миша прав, много детей в данной ситуации ни к чему. Родился один нормальный ребенок – и слава богу. Но как объяснить это Гале, которая не видит причин такого поведения мужа?

– 

Ты не волнуйся, Галя, все еще впереди. Не торопись, не уговаривай его, пусть сам осознает необходимость иметь второго ребенка, – сказала золовка снохе, – может быть, он боится, что не прокормит такую большую семью? Не спеши с этим вопросом, ты еще не старуха.

Галя послушалась, но обида на мужа у нее осталась. Она выросла в большой по теперешним меркам семье, видела, как старшие дети помогают младшим, как все они помогают родителям. Семейство с единственным избалованным дитятей отнюдь не было ее идеалом. Однако свою Юлечку она баловала и ни в чем ей не отказывала.

Летом у Гали, как у всех педагогов, был большой отпуск, у Миши же – обычный. Поэтому мама с дочкой уезжали в город Фрунзе навестить родных уже в июне и с нетерпением ждали, когда к ним приедет папа. При этом связь опять же осуществлялась письмами, которые супруги писали друг другу. Галя скучала по мужу не меньше, чем когда-то по жениху.

«Хороший мой, самый любимый человек, Мишулька!

Как я по тебе скучаю, – писала она ему, – все тяжелее я переношу разлуку с тобой, и сердце мое ноет от тоски. Дочурка наша очень часто произносит слово «папа» и тоже скучает по тебе. Это наше маленькое чудо – каждый день я открываю в ней что-то новое. Тебе, наверное, тоже хочется к нам, правда? Ведь ты нас любишь, мы знаем. Приезжай скорее, мы тебя очень ждем».

«Галочка, любимая моя!

Вот уже два дня нет тебя рядом. Нет и маленькой озорной Юленьки, – вторил жене Миша, – дома тишь да гладь. Даже родители жалеют, что вы улетели и осиротили нас. Жду, не дождусь отпуска, когда смогу к вам приехать».

«Любимый мой суженый, Мишенька!

Мы считаем дни до твоего приезда. На улице очень жарко, поэтому сидим, в основном, дома и говорим, говорим, не можем наговориться, – в очередной раз писала Галя, – Маша завтра уезжает отдыхать на озеро Иссык-Куль, но к твоему приезду вернется. Подруга Аня, наоборот, собирается куда-то на Север к своему жениху. А я постараюсь достать путевки, чтобы мы с тобой тоже смогли отдохнуть на озере.

Мишенька, я очень по тебе скучаю. Несмотря на твои грехи. Вот ведь как бывает, когда мы рядом, нас преследуют какие-то мелочные обиды, а в разлуке ясно понимаешь, как это глупо, как надо беречь эти недели, дни, часы, минуты, когда мы вместе. Я тебя очень сильно люблю, я счастлива, что ты со мной. Приезжай скорее!»

Милая Галочка!

Время почему-то идет очень медленно. Вчера ходил заказывать билет до Фрунзе, а это значит, что до нашей встречи остается еще две недели. Потом прошелся по магазинам и набрел на дефицит, купил тебе юбку и блузку – все женщины прямо хватали этот товар, я надеюсь, что тебе понравится. Чувствуешь, как здорово я тебя люблю?

А дома, когда начинается программа «Время», я по привычке убавляю звук, чтобы не мешать Юленьке. Потом, входя в нашу комнату, стараюсь открыть дверь потише. Но в комнате нет ни Юли, ни тебя, – с грустью признавался жене Миша и в свою очередь считал дни до встречи, – не забывайте меня, я скоро приеду».

Возвращаясь из своего южного отпуска, Галя с Мишей привозили сувениры и большие красные яблоки сорта АПОРТ – каждое из них было размером с детскую голову и очень вкусное. Устраивался пир в честь того, что семья снова вместе – все очень любили эти минуты. Таня смотрела на Юлю, она любила ее как свою племянницу, но вместе с тем это чувство любви и заботы к близкой и младшей родственнице имело какое-то подводное течение – оно было глубоким, щемящим с оттенком вполне определенной жалости к этому ребенку, которого неизвестно что ждет в этой жизни. Таня гнала от себя грустные мысли, внушая себе, что в семье брата все может быть хорошо, но щемящее чувство не проходило. Во всяком случае, тетя Таня была готова признать Юлю своей дочерью, вырастить и воспитать ее, если этого потребуют обстоятельства.

Миша, определенно, любил свою семью, хотя не всегда вел праведный образ жизни. Случались беспричинные задержки на работе и пьянки с друзьями – спортсменами, хотя врачи в свое время запретили ему пить. Миша же любил застолья и уверял всех, что жить без этого нельзя, запретить русскому человеку выпивать в компании себе подобных – это все равно, что лишить его воздуха. «Иди ты!» – сказал он Тане, когда она пыталась напомнить ему о предостережении врачей, чему сама была свидетелем. «Отстаньте, я не маленький», – отвечал он на упреки родителей. Гале тоже не все нравилось в поведении мужа, и она старалась влиять на него своими методами – мягко и ненавязчиво.

– 

У нас в семье никто не пил, – говорила она Тане, – мне странно смотреть на это. Если уж совсем нельзя отказаться, так можно выпить чуть-чуть, чтобы никто не заметил, а не напиваться до свинского вида.

Галя была права, но Миша ее не слушал. К счастью, в стране сменилась власть, у руля встал М.С. Горбачев, и началась знаменитая трезвая кампания. Всем пьяницам закрутили гайки так, что они срочно протрезвели. Некоторые жены, хотя это и похоже на анекдот, впервые увидели своих мужей трезвыми. Кто выпивал в это время или, не дай бог, попадал в медицинский вытрезвитель, тут же лишался работы. Потом эту принудительную борьбу за трезвость много ругали, уверяя, что запретами ничего не добьешься. Но практика показала, что это не так: в стране сократилась преступность, уменьшилось количество разводов, люди стали меньше болеть и, как результат вышесказанного – увеличилась рождаемость. И всего этого добились именно запретами.

Галя, довольная своей семьей, решилась высказать родителям, что давно мечтает о своей, отдельной от них, квартире. Она готова экономить буквально на всем, чтобы собрать денег на первый взнос, который требовался для начала строительства кооперативного жилья. Квартиру для стариков она определила однокомнатную – зачем им больше? Начав копить деньги, она не сомневалась, что родители Миши отдадут в общее дело и свои сбережения, которые они всегда имели. А то, что потом им же, старикам, придется за квартиру расплачиваться, внося ежемесячно определенный взнос, ее не волновало вообще.

Миша сначала рассердился и не понял, чего хочет жена. Потом, рассердившись еще больше, предложил выселить ее из квартиры куда-нибудь на вокзал – пусть поживет одна. Но она твердила свое: «Я всегда буду мечтать об отдельном жилье». И родители, готовые ради Миши на все, уступили. Мама через свои связи добилась разрешения на строительство кооператива вне очереди, что в те годы было непросто. И сбережения работающих пенсионеров вместе с накоплениями молодой семьи положили начало строительству. Галя буквально сияла от счастья, а Миша еще долго ворчал.

Таня не знала, как правильно относиться к поступку снохи. С одной стороны она понимала ее – она сама тоже когда-то мечтала об отдельном жилье и была очень рада, когда его получила. Но она не была так напориста, как Галя, не стремилась что-то выиграть за счет других. Она терпеливо ждала, когда вопрос созреет сам, и никого не травмировала. А Галя? Ей буквально не терпелось выгнать родителей из их же собственного дома.

Нина Горлатых, которая хоть редко, но навещала Поляковых, все назвала своими именами.

– 

Вот и раскрылась ваша идеальная сноха, – сказала она, – приехала из какой-то Тму-Таракани с одним чемоданом, без гроша в кармане, а требует златых гор. Зря вы идете у нее на поводу, ничего хорошего из этого не выйдет. Она просто войдет во вкус – будете всю жизнь на нее вкалывать.

Сама Нина в этот период жизни была вполне счастлива – два года назад Федор Маховец женился на ней, и они обвенчались где-то за границей, кажется во Франции – там опять жили и работали родители Нины. Федор регулярно снимался на «Мосфильме», Нина работала в газете, а жили они, как и прежде, в Москве.

– 

Мой Федька совсем умом тронулся, – рассказала она Тане, – будешь, говорит, ребенка мне рожать – девочку. Это он имеет в виду, что мальчик-то, Олежка, у меня уже есть. Так мне его вполне достаточно, даже много. Сейчас вот одни проблемы с ним – двойки, сигареты…

– 

Но Федя-то тоже человек, потомство хочет иметь. Что тут плохого, если он с тобой желает создать настоящую семью? – возразила Таня.

– 

И ты туда же? У меня такие советчики уже были. Нарожай, говорят, ему кучу детей – и никуда он от тебя не денется. Но я услышала один глас, который выбивался из общего строя. Он провозгласил: бросит тебя Федор вместе с этой кучей, будешь сидеть на ней, милостыню собирать. Вот так! – и Нина с удовольствием щелкнула пальцами.

– 

Ты выходила замуж с такими мыслями? – удивилась Таня.

– 

Да! Люблю, пока любится, а там – хоть трава не расти! Артист – он и есть артист. Красиво, притягательно, недолговечно! В этом вся прелесть.

– 

Ты умна не по годам, – заметила Таня, – кстати, мой муж опять на тебя жаловался. Что это за история у газетного киоска?

– 

Твой муж – просто чудо природы. Красивая женщина, незаурядная, – такие, как я, на улице не валяются, – уделяет ему внимание, предлагает прогуляться, посидеть в кафе, поговорить… Заметь, больше я ему ничего не предлагала. А он бежит жаловаться жене, как будто я его ограбила или большую сумму денег в долг попросила.

– 

Он мне сказал, чтобы я с тобой больше не дружила – ты меня не уважаешь, подкапываешься… Кстати, что ты в нем нашла?

– 

Ну, как же… Ты же сама признаешь, что он похож на артиста В. Зубкова, который никогда не играл главных ролей и которого уже никто, кроме тебя, не помнит…

– 

Но фильмы с его участием еще идут. Это «Евдокия», «Над Тиссой», «Летят журавли», «Иваново детство», «Трое вышли из леса».

– 

Вот я и говорю, – Нина весело подмигнула подруге, – некоторое сходство тут действительно есть. Я неравнодушна к артистам.

– 

Я теперь поняла, что и со мной ты дружишь из корыстных побуждений. То тебе нравится мой брат, то муж.

– 

Ну и что? Тебе мой Федор не нравится, что ли?

– 

Федор вне конкуренции. Но давай поговорим о чем-нибудь другом.

– 

Кстати, я тебе не говорила, что ездила в Ригу? Нет? Получила от редакции задание изучить их клуб трезвости «Аметист». Аметист, оказывается, считается камнем трезвости, он отлучает от попоек.

– 

Камень? Не может быть!

– 

Может. Так вот, в Риге создан один из первых в стране клуб трезвости, еще до трезвой кампании. Там занимаются реабилитацией бывших алкоголиков. Отделали подвал дома, построили там камин, повесили фонарики, и собираются бывшие алкаши для культурного общения. Я беседовала с заместителем председателя клуба, это женщина – врач.