Анаконда

Наталья прервала рассказ, плеснула вина в бокал и осушила его без тоста, видимо, поминая свою прошлую жизнь. Ирка отвела взгляд, ковыряясь вилкой в остывшем «горячем». Она не хотела мешать этим горьким воспоминаниям. Наталья закурила, жадно затягиваясь и пытаясь унять волнение, которое выдавали трясущиеся руки. Кабинка наполнилась дымом с каким-то ароматизатором. «Дым сигарет с ментолом…» Ирке почему-то вспомнились слова этой давно забытой песни из детства. Она и не догадывалась об этой привычке Натальи, но смолчала, размышляя о том, как мало она знает о подруге.

Выкурив сигарету до конца, Наталья продолжила рассказ:

– Я шла, крепко прижимая сына к груди, и каждый встречный, казалось, шептал мне вслед: «Ну, что, коза, допрыгалась? Так тебе и надо!» Я и не знала, что давно «носила рога». Муженёк изменял мне направо-налево, и не было той юбки, которую он не попытался бы задрать. Об этом знал весь гарнизон, все, кроме меня.

Я бы, наверное, так и дошла до вокзала раздетая, без денег, если бы не командир части Кандауров, который как раз ехал на службу из города.

– Наталья, садись в машину! – окликнул он меня, останавливаясь. – Ты куда это топаешь?

Я посмотрела на него невидящими глазами и зарыдала громко, не скрывая горечи разочарования, как рыдала только в детстве на груди у отца… Я ничего не скрыла и выложила как на духу всё, что произошло в нашей семье за последние полгода. Он внимательно выслушал, по-отечески погладил по голове, развернул машину и отвёз к себе домой.

– Поживёшь пока у меня, – сказал он не терпящим возражений тоном. Так говорят начальники. – Устраивайся. В холодильнике всё есть. Не стесняйся, я живу один. Год, как овдовел, – успокоил он, увидев в моих глазах тревогу.

«Поживёшь пока» затянулось на целых одиннадцать лет.

Генерал Кандауров был намного старше меня, даже старше моего отца. Поэтому я все эти годы называла его по фамилии и обращалась к нему исключительно на «вы». Он только посмеивался. Так я стала «генеральшей», как за глаза называли меня соседушки. Это прозвище прилипло ко мне на долгие годы. Даже сейчас, когда его уже давно нет, и я ещё дважды побывала замужем, меня продолжают так величать. Я не против. Уважали и уважают Кандаурова.

Позже я узнала, но не от генерала (он всегда всё держал в секрете), а от других, что моего бывшего уволили, и что с ним стало, и где он теперь, неизвестно. Остались только воспоминания да сын Толик, которого он не искал и отцовских прав не предъявлял.

Кандауров очень любил Толика и воспитывал по-военному строго, но уважительно. И Толик считал генерала своим отцом и очень им гордился. Он даже не обижался, когда в школе его обзывали «генеральским сынком». Дочь Кандаурова по возрасту старше меня и давно живёт в Америке. Поэтому всю нерастраченную отцовскую любовь он отдавал Толику.

Я все эти годы горя не знала, живя «как у Христа за пазухой». Генерал окружил нас такой заботой и вниманием, что словами не передашь. Мы никогда ни в чём не нуждались. Он был по-восточному гостеприимным, и у нас в доме всегда было полно людей: его сослуживцев, всевозможных родственников и друзей. Нам привозили тонны мяса, фруктов, коньяка и вин. На даче всегда жарили шашлыки, пели песни, рассказывали истории. Никто никогда не напивался, все знали меру и соблюдали культуру пития. Друзья Кандаурова любили подшучивать друг над другом, рассказывали анекдоты, что-то вспоминали из юности. Смех слышался день и ночь. Одиннадцать лет я прожила с ощущением нескончаемого праздника. Кандауров настоял, чтобы я поступила в институт, и только благодаря этому у меня появилась профессия психолога, которая позже очень пригодилась.

А потом он взял и умер.

В начале лета начал как-то худеть и очень осунулся. Я тогда подумала: «Сдулся мой Кандауров. Всегда был крепким и здоровым…» Окончательный диагноз так и не успели поставить. Но по всему было понятно, что он уходит. Только он один этого не понимал или не хотел понимать. Говорил о том, что на даче остались недоделанные дела, и надо бы укрыть осенью виноград и посадить саженцы смородины и малины каких-то удивительных сортов, которые он выписал по почте. Он ведь был прекрасным виноделом. Унаследовал рецепты от своих дальних предков. Это у них семейное дело —

виноградорство и виноделие. Обо мне он не беспокоился. Сказал, что я вполне самостоятельная и справлюсь. Казалось, что он вообще не переживал о себе, наверное, думал, что всё ещё будет хорошо. «Я какой-то толстокожий, Наталья, – сказал он как-то. – Не поверишь, но я совершенно ничего не чувствую: ни страха, ни тревоги». Чего нельзя было сказать обо мне.

На меня тогда напал страх, это был почти животный ужас. И теперь я с точностью могу описать, как на человека действует гормон страха. Кому-то он придаёт силы. У меня же он отнял всё.

Спазм сковал тело. Я не могла сделать даже глотка воды, впихивала через силу кусочки банана, чтобы не потерять последние силы и просто не сдохнуть: нужно было ходить в аптеку, в магазин за чем-нибудь, что он, возможно, захочет съесть. А в последние дни приходилось выносить судно. Он стал совершенно беспомощным, и это его особенно злило. Он стал несвойственно-раздражительным и капризным. Иногда отвечал резко и грубо. Все мои сосуды сузились, и сердце, пытаясь протолкнуть кровь через тонкие просветы, колотилось, не переставая. Я слышала своё сердцебиение постоянно, оно не давало уснуть, и ночью я просыпалась через каждые два часа, чтобы успокоить его валокордином. Я выпила кучу успокоительных, чтобы каким-то образом вывести себя из этого состояния. Но это было нереально. Источник страха лежал, почти не двигаясь, и только прислушивался к тому, что происходит внутри, быстро тая на глазах. Он почти не разговаривал со мной, только в промежутках между сном, который обеспечивали ему обезболивающие, смотрел свои любимые фильмы.

Он не мучился долго и не мучил меня: ушел достойно, как мужчина. Таким он был всегда. Я пыталась погладить его, когда жизнь покидала тело, но он запретил, не веря в происходящее. Тогда я накрыла ладонью его холодную руку и впервые назвала по имени. Он смотрел широко раскрытыми глазами куда-то высоко-высоко и был уже не здесь…

После его ухода жизнь резко поменялась. Нужно было учиться жить без него. Квартира, дача и машина отошли дочери, как единственной наследнице. Мы ведь с ним зарегистрировались буквально за два месяца до его болезни, хотя он и раньше всегда просил меня об этом. «Наталья (он всегда называл меня полным именем), если что-то со мной случится, пусть всё достанется вам с Толиком», – говорил он не раз. Я только отшучивалась: «Кандауров, живи долго!»

Мы остались с голой жопой: Толика он не успел усыновить, мне же из наследства досталась только его фамилия. Нужно было что-то срочно решать. В первую очередь с жильём, потом искать работу.

На похоронах ко мне подошёл давнишний друг генерала, полковник авиации Евгений Шахов, и предложил помощь. Оказалось, что они с Кандауровым разговаривали по телефону за три дня до того, как он покинул нас, и, видимо, что-то обговаривали, касающееся меня и Толика. Я, обессилев от разрушающего страха, схватилась за протянутую руку как за спасительную соломинку, и с этого момента начался новый этап моей жизни.

Я тогда подумала, что похожа на переходящее красное знамя, передаваемое из одних рук военного в другие. Но сил для того, чтобы всё как следует проанализировать, у меня не было. И я отдалась на волю судьбы.

Наталья снова закурила и долго сидела молча, уставившись в одну точку на стене. Было тихо, как бывает на поминках, и только струйки выпущенного дыма некоторое время витали в воздухе, постепенно растворяясь, но и они не нарушали затянувшегося безмолвия.

– Давай ещё немного выпьем, – словно очнувшись от чего-то пугающего, прошептала Наталья. – Может, коньяка? – она вопросительно посмотрела на опустошённую бутылку, потом на Ирку.

– Я – всё! Мне достаточно! Я, пожалуй, попрошу принести чая с лимоном. – Ирка замотала головой.

– Тебе чаю, а мне – коньяка! – Наталья выглянула из кабинки и одним взглядом подозвала официанта.

По всей видимости, его за это время так и не покормили: казалось, что он вот-вот выронит из худых и бледных не по возрасту рук разнос, и чайник, чашки и графинчик разлетятся в разные стороны.

– Возьми, это тебе на чай! – Наташка сунула парню в карман фартука сложенную купюру.

Тот только кивнул в знак благодарности и исчез в дверном проёме.

Наталье становилось говорить всё труднее и труднее. Она явно устала от этого возвращения в своё пошлое: за считанные минуты черты лица её заострились, и теперь перед Иркой сидела не молодая и очень привлекательная женщина, какой она узнала её в первый день знакомства, а профура, которая «прошла и Крым, и рым». Она вылила в фужер содержимое графинчика, и, припав к нему губами, как припадает к бьющей фонтаном крови из пульсирующей артерии хищник, выпила всё до капли.

Потом уронила голову на сложенные на столе руки и заскулила тихо, по-щенячьи.

– Может, отложим этот разговор? – Ирке было жалко эту женщину, которую судьба явно не баловала с самого детства и дала ей так много испытаний, что удивительно, как она вообще держится.

– Неееет! – сквозь слёзы протянула Наталья, пытаясь отогнать эту минутную слабость, и ей удалось протрезветь, не прилагая особых усилий. – Сейчас перекурю и расскажу, что было дальше. В другой раз я уже не смогу сделать этого.

И вновь по кабинке поползли лёгкие ментоловые змейки дыма, подруги же сидели тихо, чтобы ненароком не вспугнуть мысли друг друга.

– Женя помог нам с Толиком собраться и перевёз в Москву. Там он жил уже несколько лет после перевода по службе. В последнее время он работал в гражданской авиации, оставив карьеру военного. – Наташка немного взбодрилась, и в её голосе появились позитивные нотки.

«Этот человек, видимо, не причинил ей много страданий», – подумала Ирка, наблюдая, как Наташкино лицо вновь разгладилось и приобрело прежнее выражение. Она снова стала молодой и симпатичной. Только зелёные огоньки глаз потухли.

– В одночасье я стала умной и расчётливой: жить с ним не согласилась сразу, сказав, что нам с сыном нужно отдельное жильё. Он выполнял все мои требования безоговорочно, только чтобы я была с ним близка физически. Женя купил нам квартиру, небольшую, но по московским меркам довольно хорошую. В престижном районе. Обставил её. Устроил меня на работу в торговую фирму. Директор, протестировав меня и оценив внешние данные, остался вполне довольным и взял на должность менеджера по работе с кадрами.

Женя летал, Толик адаптировался в новой школе, я привыкала к новой должности, которая потребовала от меня дополнительных знаний и умений, и мне пришлось пройти несколько курсов. Московская жизнь захватила и вовлекла в круговорот дел, забот, новых знакомств и деловых встреч. С Женей мы встречались нечасто. Если только его выходные совпадали с моими. Я спала с ним только потому, что он этого хотел. Секс никакой радости не приносил, хотя Евгений был хорош собой, и лётная форма делала его просто неотразимым красавцем в глазах женской части аэропорта. Любая, я в этом не сомневаюсь, хотела оказаться в его объятиях и отдаться без стеснения. А я с каждым разом становилась всё фригиднее и безразличнее. «Какое удовольствие ему спать с таким бревном? – спрашивала я себя, глядя на него спящего после длительных и утомительных ласк, которые не приносили результатов. Никакого оргазма, даже наигранного, я ему не демонстрировала. – И сколько это ещё продлится? Ведь не могут же такие отношения длиться бесконечно долго. Когда-нибудь ему встретится та, которая подарит тепло и нежность. Нужно получить от него по возможности больше, чтобы обеспечить себе подушку безопасности на первое время в случае чего». И не смотри на меня так, Ирка! – Наталья явно пыталась оправдаться, заметив лёгкую укоризну во взгляде подруги. – Да, я стала стервой! А что мне оставалось?

Толик был вынужденно-самостоятельным, потому что я стала уделять ему минимум внимания. Допоздна пропадала на работе, готовя с шефом новые проекты. Служащих для пользы дела переставляла, как шахматные фигуры. Многие меня ненавидели, немногие уважали, но фирма день ото дня богатела, и мы с шефом имели хорошие дивиденты. Вскоре Женя мне стал, в общем-то, не нужен. Он это понимал, но какое-то время всё ещё по привычке делал дорогие подарки, устраивал полёты в любой город любой страны. Я могла беспрепятственно в субботу слетать в Милан, а назавтра, в воскресенье, быть уже в Питере. Все, начиная с диспетчеров, стюардесс и заканчивая пилотами, знали меня в лицо, потому что я была Женина.

Но мы виделись с ним так редко, что я на все сто была уверена, что в другом городе у него есть другая женщина, а, возможно, и не одна. Поэтому я получила от него по возможности всё, что мне было нужно, а потом отпустила на все четыре стороны.

Я далеко не святая, и у меня были кратковременные связи. Даже с шефом я пару раз переспала. Но по-прежнему оставалась холодной, как змея. А кому нужна такая женщина, от которой ласкового слова не дождёшься? Что бедному мужику делать? Любоваться только?! Поэтому и Женя как-то уж очень быстро исчез из моей жизни. Обрадовался, наверное, обретённой свободе… Сам-то он никак не решался сделать этот шаг, я это сделала за него.

Но однажды и на стерву сваливается что-то, что разрушает её. Я влюбилась.

– И в кого это ты влюбилась? И почему о любви говоришь с таким сожалением? – не выдержала Ирка и задала сразу два вопроса, впервые за время разговора прервав историю своей подруги.

– В последнего мужа и влюбилась! Влюбилась и дочку родила от него. Любимую… Викторией назвала. Она моя победа!

Ирка знала, что Наталья никогда надолго не задерживалась в спортзале или в кафе после тренировки: торопилась домой к дочери.

– Расскажи, расскажи… – совсем по-детски попросила Ирка. – Как вы познакомились? Сцены знакомства или первого свидания всегда такие романтичные! – И Ирка приготовилась слушать.

– Как раз таки романтики никакой и не было, – окончательно протрезвев, начала Наталья. Она снова закурила и смачно затянулась. – Наоборот, я перед ним, можно сказать, опозорилась.

– Как интересно! – Ирка отхлебнула чай и отставила чашку.

– Как-то раз срочно нужно было отнести документы, уже точно не помню куда, да это и неважно. Я буквально летела вниз по ступенькам лестницы. И, естественно, нога подвернулась, и мне грозило падение и, как минимум, перелом. А, возможно, и разбитая вдребезги голова. Я зажмурилась от ужаса и приготовилась к худшему… Но вдруг чьи-то сильные руки вернули меня в правильное положение относительно земли, и смешливый голос произнёс: «Девушка, вы, конечно, похожи на птицу, но надо же летать осторожнее…» Я открыла глаза: юбка задралась до самого пояса, открыв на всеобщее обозрение все мои прелести. Хорошо, что кроме охранника на первом этаже никого не было… Незнакомец поправил юбку, не выпуская меня из рук.

Так и познакомились. Он пришёл по каким-то делам в отдел связи с общественностью.

После моего падения мы встретились, чтобы отметить благополучное приземление. Он оказался прекрасным собеседником: рассказывал о бизнесе, который сам выстроил. Родители его были простыми людьми: отец – рабочим на заводе, мать вообще нигде не работала. С детства он мечтал о своём деле и направил все силы, чтобы эта мечта осуществилась. Бизнес был небольшим, но стабильным и приносил хорошую прибыль. Скажу тебе честно, впервые за много лет его прибыль меня вообще не интересовала. Он мне нравился, и это пугало.

– А что было потом? – Ирка, допив свой остывший чай, вернула Наталью к разговору, заметив, что та ненадолго задумалась.

– А дальше я узнала, где его можно найти, и начала бегать за ним, как собачонка. У него, как оказалось, на тот момент была девушка, и они собирались пожениться. Но я отбила его. Поняла, что не могу прожить без него и дня. Он был просто необходим мне физически. Всё моё естество ужасно страдало, даже болело, если я не видела его. Поэтому я встречала его возле офиса и дома, навязывала встречи, звонила по несколько раз в день на мобильный телефон, который добыла вместе с остальными данными в отделе, куда он приходил в тот день, когда я упала ему в руки.

Избавиться от этой «болезни» можно было только одним способом – отбить его. И в конце концов мне это удалось.

Потом мы поженились, потом продали две наши квартиры, и с помощью некоторых моих уловок нам удалось купить большую квартиру в центре и участок под строительство дома в Подмосковье – совсем недалеко от города. Потом родилась дочь. Она часто болела, и было решено, что работу я должна оставить. Так я стала домохозяйкой. Все время я провожу с дочерью, и только выделяю два часа на занятия в тренажёрном зале, где мы с тобой и встретились, дорогая моя.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.