Базис. Украина и геополитика

Большее притягивает меньшее. Звезды притягивают планеты, Солнце – Землю, Земля – Луну. Бо́льшие географические объекты также влияют на формирования государственных образований. Мало того, ту же физику можно увидеть и в процессах взаимодействий между государствами и социумами. Есть центробежные силы, но есть и центростремительные силы. Баланс этих сил зависит от масс большего и меньшего тел и скорости их взаимодействия. И это платформа, на которой базируется геополитика с ее изоляцией и коммуникацией под влиянием технологий. Не будем уходить глубоко в философские причинно-следственные связи основ платформы. И, чтоб было понятней, перейдем к ее физическому аспекту как данности.

Геополитические платформы – это большие значимые географические объекты, которые своей величиной предрасполагают к образованию больших государств. На них накапливается антропологический опыт человека, он при концентрации предрасполагает к дальнейшему единению в одно государство.

Углубляясь в историю, можно увидеть множество примеров образования и распада государств на одних и тех же географических платформах. Долина Нила стала платформой для многих образований Египта во времени. Здесь произошла концентрация населения на узком плодородном месте вдоль реки, которая сформировала концентрированную культуру, превратившуюся в государство Древний Египет. Греция с ее изрезанными береговыми линиями и гористой местностью стала платформой для культурного преображения в Древнюю Грецию и города-полисы, раскинувшиеся по всей Средиземноморской акватории. В таких процессах играет роль место или география, климат, а далее население и его концентрация, возможности этого места с точки зрения баланса ресурсов и населения, коммуникаций. Италия, населенная различными племенами, стала платформой для их объединения в Римское государство. То есть племена объединяются в этносы, а этносы в народы, исходя из возможностей платформы. Так как люди не живут в море, то это понятие суши, и прежде всего касается сухопутных держав. Хотя морские державы также основаны на платформах, но важность платформы как суши более существенна для сухопутных государств. Соответственно, большие платформы для больших государств, а малые для малых.

С малыми всё просто, а вот большие платформы для больших государств требуют развитых внутренних коммуникаций. И, конечно же, не только географических, но и антропологических. Потому как центробежные, так и центростремительные силы действуют не только между, но в середине этих платформ. И чем больше платформа, тем сильнее эти силы.

Самый яркий пример – это образование и распад государств на самой большой такой платформе – территории Российской империи. Она многократно под разными названиями то объединялась, то распадалась на основе Дикой степи и лесной земледельческой зоны. И здесь, кроме географии и климата, играла главную роль концентрация населения и его антропологической общности. Китай как меньшая платформа, окруженная береговой линией, Тибетом и пустыней Гоби в относительно мягком климате, – это самая древняя большая платформа с древним и более или менее стабильным государством. То есть платформа – плоскость, окруженная какими-либо ограничителями. Каждое более или менее большое государство имеет платформу. У США это западное побережье с Великими равнинами, окруженное береговой линией и Кордильерами. У Индии – плато Декан с равнинами, упирающимися в Тибет и окруженное береговой линией Индийского океана. У Бразилии – Бразильское плоскогорье с долиной реки Амазонка, окруженное береговой линией океана и Андами. У Франции – Северо-Французская низменность с Центральным массивом, упирающимся в Альпы, на юге Пиренеи и далее береговую линию Атлантического океана. И Французская платформа – это крайняя западная часть гигантской Евразийской платформы, уходящей далеко на восток с сужением по линии Альпы – Бельгия, где и происходили множественные конфликты в истории, образовав там границу между Германией и Францией.

Чем больше платформа, тем сильнее центробежные и центростремительные силы в образованных на них государствах. Ранее упоминаемые опоры государств обычно служат и их ограничителями, хотя не всегда. Кордильеры для США – это одна из опор как для западного побережья, так и для восточного. А первичной опорой в самом начале государственной истории США были Аппалачи. Самыми важными с геополитической точки зрения для больших государств являются платформы с концентрацией населения и набираемой для единения антропологической мощью. Из-за больших платформ большие государства Евразии, большего материка, априори являются сухопутными. Потому как основные усилия они затрачивают прежде всего на преодоление центробежных сил, а далее, для дальнейшей морской экспансии уже в прошедшем историческом процессе, им уже этих сил не хватало. И только тут мы подходим к Бисмарку.

Именно звезда Бисмарка позволяет понять все вышесказанное. Потому как ранее было слишком мало информации из-за ее размытости в глубинах истории. Франция – это первое большое сухопутное государство и наглядное для Нового времени, то есть после эпохи географических открытий, Ренессанса и появления национализма и прочих политологических теорий. Конечно же, Россия тоже может быть примером, но ее пример будет крайне размыт с точки зрения аргументации, потому как она слишком велика, по сравнению с Францией, нестабильна из-за этой величины и слишком древняя с точки зрения смен государств на ее территории. Размытая аргументация будет из-за того, что возникнет вопрос, какую именно «Россию» имеют в виду? Скифов, сарматов, готов, Киевскую Русь, Орду, Московию, Российскую империю, СССР или современную Россию? И этот же вопрос демонстрирует, сколько раз собиралась и распадалась эта территория под влиянием геополитического фактора платформы, центробежных и центростремительных сил. И, естественно, что время России как самой большой в мире геополитической платформы еще не наступило. Потому как эта геополитическая платформа еще не набрала необходимой концентрации населения с достаточной антропологией. Но это обязательно случится. И этому подтверждение многократный распад и новое образование государства на этой платформе, причем с каждым разом государство на этой платформе становится все более и более стабильным, формируя все более и более объединящую как антропологию, так и политологию. Но вернемся к Франции и Германии.

Национализм и Наполеон продемонстрировали миру мощь подъема единого народа, прогулявшись вихрем по Европе. До наполеоновских войн национализм не был известен в континентальной Европе. Внешнеполитические, идеологические мысли людей крутились вокруг религии и сюзерена-правителя. Этому есть простое объяснение.

Низкий уровень образования у элит и почти полное его отсутствие у основной массы простых людей. Банально: люди не умели читать, а географические карты были доступны лишь тем из элит, кто интересовался войнами, захватами, а позже и мореплаванием. С появлением книгопечатания (1445) уровень грамотности постепенно начал увеличиваться. Очень постепенно, так как основной массе крестьянства (а она была подавляющим большинством) было, грубо скажем, не до этого. В той же самой Российской империи еще в 1917 году было до 80 % людей, которые и читать не умели. Такое же состояние было и в других странах. Естественно, на это влиял геополитической фактор морской парадигмы – скорость обмена информации в портах и затрудненность обмена на просторах суши. Соответственно, географические карты, грамотность, обмен информацией следовали тоже за портами и в столицах у элит. Неграмотным тяжело себя идентифицировать на карте, потому как массы неграмотного крестьянства и простых людей далеко не путешествовали, а были водимыми по войнам и походам своими сюзеренами. Поэтому внешнеполитические взгляды, если так возможно сказать, у 99 % населения сосредотачивались вокруг религии и сюзерена. Если упрощенно, то разделение шло по конфессиональному признаку: христиане, иудеи, «басурмане», «неверные» или по принципу принадлежности к сюзерену. Ты «чьих» будешь? Геополитический фактор, появление книг, а позже массово и карт породили идентификацию конкретного человека на местности. Человек начал осознавать, что на этой местности говорят так, едят то, верят в это, и самое главное: мог провести грязным ногтем по карте и показать примерную границу. Что человек больше всего любит? То, что он больше всего знает! Себя, детей, семью, свои увлечения, местность, где вырос. Так появилось осознание своей родины, которую можно увидеть на карте. И любовь к этой родине как к своей стала политическим национализмом. Здесь всё мне дорого, здесь все, кого я люблю, здесь все похожи, все мой народ, моя нация – и она превыше всего. Потому как там, за границей, на карте уже другое. Национализм. Где он родился, исходя из выше прочитанного о геополитике и доминировании морской парадигмы? Конечно же, в Англии с ее самыми большими коммуникативными связями в тот момент. Изначально национализм зародился в небольшой Англии во второй половине XVII – начала XVIII веков в противостоянии католиков и протестантов с переходом их к национальной идентификации. Английское большинство было протестантами (вспомним Генриха VIII), а ирландское – католиками. Англия уже была морской державой, и все прекрасно знали, где, кто находился на британских островах, как с картами, так и без карт. Потом национализм медленно перекочевал во Францию и уже более или менее массово распространился к Французской революции с идеями той же Английской революции. Появилась нация французов. На основе любви к родной Франции Наполеон прошелся вихрем по всей Европе, распространяя идеи Французской революции, одной из которых и самых понятной для масс был национализм. Немцы под властью французов, итальянцы под властью французов, испанцы под властью французов, поляки под властью французов, русские под властью французов, все народы, очутившиеся под властью французов, задумались о себе, почитали, посмотрели карты. Так национализм распространился по Европе и усваивался ей согласно геополитическим принципам – изоляции и коммуникации. Так, в Украине, которая была частью Российской империи, да и в самой империи, национализм массово был осознан лишь к концу XIX века – влияют просторы. Понадобилось около 70 лет, чтобы идеи в тех условиях пришли сюда. Наполеон пал, потому как это изначально было заложено геополитикой, но национализм, который он «разнес» по Европе с остальными идеями, остался и начал зреть. Немцы начали ощущать себя нацией. Но, глядя на карту, они видели множество мелких государств. Наполеон принес с собой не только национализм, но также идеи свободы, равенства и братства Французской революции, различные «эмансипации», которые подымают население и заставляют его задавать неприятные вопросы многовековой элите. Напомню читателю, что мы рассматриваем геополитику и не более. Так вот, в Германии создались условия для объединения. И взошла звезда Бисмарка. Через полстолетия после появления Наполеона.

Если вы посмотрите на карту Европы, то увидите, что Европа разделена линией гор: Альпами и Карпатами. Эта линия делит Европу на части, и вокруг этих гор до береговой линии образованы государства. Горы и береговая линия являются их опорами. В северной части континентальной Европы проходит геополитическая платформа, которая разделена на Польшу, Германию и замыкающую выход к Атлантике Францию, упирающуюся в Пиренеи. В постримском мире в средние века Карл Великий пытался объединить платформы по разные стороны гор в одно государство – Священную Римскую империю. Галлия, примерно нынешняя Франция, до этого была частью Римской империи (о которой позже). А население и его культурность в эпоху сухопутной парадигмы (до XV века) распространялось от Италии, Галлии, вокруг Альп, в Германию и далее в Польшу. Карл Великий создал Священную Римскую империю, но фактически не дошел, не закрепил ее границы по краям геополитической платформы на береговой линии Атлантики. Потом де-факто империя с переменным успехом распадалась, образовывая многочисленные мелкие государства, возглавляемые потомками элиты Карла. То есть здесь сыграл фактор величины платформы и недостаточного ее населения и идентичности антропологии. Но постепенно Франция под влиянием географии собралась в одно государство, закрепившись при Людовике XIV и преобразовавшись при Наполеоне. Польша, расположенная на сужении между Карпатами с Балтикой и остальной громадной равниной до Урала, развивала экспансию на восток и пыталась «переварить» Великое княжество Литовское, хотя в ней также происходили процессы борьбы центробежных и центростремительных сил, которые ее и погубили к концу XVIII века. Германия стояла разрозненной, но поглощала баронства, курфюршества и прочие феодальные образования более крупными. То есть и здесь происходили процессы борьбы центробежных и центростремительных сил. Но такой геополитической силы, какой была для Польши Российская империя, поглотившая ее в XVIII веке, против даже разрозненной Германии не было. Речь Посполитая была для нее буфером. Германия варилась в собственном соку, лишь пытаясь продвинутся вдоль береговой линии на Балтику в своем «Дранг нах Остен», естественным движением по платформе в сторону меньшей концентрации населения. Захвативший временно Германию Наполеон разбудил ее национализмом. А Бисмарк объединил ее. Как?

Бисмарк первый в истории больших сухопутных государств объединил геополитический фактор с усилением центростремительного процесса. Первый с точки зрения Новой истории и фиксации исторических источников. Можно сказать, что такие процессы были и в других странах вроде России или той же Наполеоновской Франции. Но, как говорилось выше, они будут размыты с точки зрения аргументации. Та же Франция досталась Наполеону уже почти целостной и была объединена на основе исключительно предрасполагающего геополитического фактора платформы и ведения боевых действий сюзеренами вроде Людовика XIV. В бисмарковской Германии четко видно объединение геополитического фактора политической идеей, оборотной стороной которой стала центростремительная сила. Бисмарк использовал национализм как центростремительную силу для объединения Германии на геополитической платформе. Мало того, четко просматривается то, что там, где геополитический фактор противостоял ему, это объединение не произошло. Австрия, тоже немецкая страна, не вошла в союз. Почему? Потому что находится в горной местности, а сопротивление центробежных сил (в данном случае местных элит) в горах всегда усиливается. Там воевать тяжелее и специфичнее. И контролировать завоеванное тяжелее. Ведь горы – это опора.

Не забываем, что Бисмарк даже при относительной поддержке и понимании населением своей идентичности, схожести антропологии столкнулся с центробежными силами. Этими силами были не желающие кому-либо быть подчиненными элиты мелких немецких государств, а также внешние силы. Железом и кровью – вот был лозунг Бисмарка. Но на самом деле ему способствовала геополитика, потому как он начал отталкиваться от большего к меньшему на геополитической платформе и закрепился на ее северных и южных границах. Бисмарк уменьшил значение центробежных сил тем, что провел войны, которые лишили центробежные силы поддержки. Центробежные силы прикрывались политически либерализмом, «эмансипациями» и прочими идеями, которые в тот исторический период для всей Германии были менее актуальны, чем национализм, к тому же страна населена немцами с большой антропологической идентичностью. То есть объединение произошло по этническому составу, разделенным границами владений сюзеренов. Германия этнически была одинаковой. Соответственно, национализм, идеи одного народа, одного государства стали объединяющим фактором.

И тут мы должны обратить внимание на геополитические основы объединения Германии – большую платформу мы увидели. Это равнина, простирающаяся с востока на запад, отделенная Балтикой, Альпами и Карпатами, ее опорами. Далее встают Австрия Габсбургов и Пруссия Гогенцоллернов. Обе, в принципе, на первый взгляд, могли стать локомотивом объединения Германии. Обе имеют существенные, достаточно равные опоры: одна на Альпы, вторая на Балтику. И Австрийская империя выглядит даже больше и значительней Пруссии. Но локомотивом стала именно Пруссия. Почему? Фактор геополитики. Люди, живущие в гористой местности, более консервативны, чем на равнине. Это факт, который можно видеть и сегодня. Потому как с другой стороны горы «кашу» готовят чуть по-другому. Горы менее коммуникативны. И чем выше горы, тем этот фактор сильнее. Самые консервативные этносы развиваются в горах. Тот же Тибет, Кавказ до сих пор населяют множество различных малых народов, народностей, этносов, различных тейпов и кланов. Горы – меньшая коммуникативность. Равнина с выходом на море – бо́льшая. И это влияет на все стороны их жизни. Пруссия, сформировавшаяся из-за продвижения немцев «Дранг нах Остен», тоже по геополитическому фактору – от более заселённых к менее заселенным землям по платформе, от более высокой культуры к менее – была более прогрессивна в плане «космополитизма» национализма. Странно звучит, да? Но это так. Хотя можно сказать по-другому: национализм пруссаков, более коммуницирующих с миром, был более ранним, чем у австрийцев. Особенно у правивших элит. И его более раннее появление в Пруссии, чем в Австрии, стало «космополитическим», объединяющим фактором национализма как идеи нации для раздробленной, но населенной немцами Германии. Почему так противоречиво сказал? Потому как национализм и космополитизм – это оборотные медали тех же центробежной и центростремительной силы. Их баланс служит для единения геополитических платформ, а космополитизм является необходимым условием объединения всего мира. Одна страна, один этнический народ, центростремительная сила – национализм, и тут он «космополитичен», единящий фактор. Космополитичен по отношению к небольшим разностям: диалектам языка, разностям в культуре, кухне, разностям, которые достались тем же немцам от ранних субэтносов вроде баварцев, саксонцев, франконцев, швабов и т. д. Но национализм является центробежной силой, если страна хоть немного размыта этнически, не говоря уже об антропологии (вроде России). Поэтому Германия сформировалась под действием национализма, а США – под действием космополитизма и прочих идей. Для акцентирования на этом внимания я и назвал именно тогдашний немецкий национализм «космополитичным», объединяющим.

Некоторые скажут: но как же, Австрийская империя в середине XIX века – это всего лишь четверть населения немцев, какой национализм! Я отвечу: разберитесь в процессе. Австрийская империя была воссоздана Габсбургами и элитами в 1804 году, но под давлением идей либерализма, свобод и «эмансипаций», катившихся от коммуникативной Англии по Европе, сменила название с Габсбургской на Австрийскую. Это завуалировало монарха, пытаясь консервативно сохранить старое. Но Наполеон уже разнес идеи национализма и народы, населявшие Австрийскую империю Габсбургов, стали мощнейшими центробежными силами. Габсбурги и окружавшая их элита были немцами и проводили жесткую политику сдерживания прогрессивных тогдашних идей, которая вылилась в революцию 1848 года. Правящая элита была старого формата, устаревших на тот момент идей – абсолютизма, монархии, но при этом она была немцами. Меттерних, главный столп политики, был закостенелым консерватором, поклонником абсолютизма, брезгливо относившимся к новым идеям, а сама элита и слабый император были немцами. Хоть они и не являлись открытыми приверженцами национализма с его «нация превыше всего», но они были немцами, которые правят по праву рождения, что считалось еще более консервативным. Хотя революция и носила оттенок демократизации социума, но именно венгры и национализм прочих народов играли самую весомую роль, и они стали самыми активными участниками сопротивления габсбургской элите. Австрийская империя превратилась в Австро-Венгерскую в 1868 году, включив венгров как нацию в название своей империи, открыв им частичный доступ к правлению.

Габсбурги, как и немецкая элита империи, не успевали найти баланс между национализмом и космополитизмом. Именно усматриваемый в них фактический национализм как немцев, но старого политического монархического формата, светскости порождал противоречие. Или же старые взгляды монархической австрийской элиты по линии сюзерен-чернь противоречили новым идеям либерализма, свободы, равенства и национализма. При этом данная элита была немцами и воспринималась уже носителями новых идей разных национальностей: как немцами – угнетателями не только идей свобод, но и других народов. То есть в глазах венгров, сербов, чехов, словак и прочих народов империи с точки зрения появившегося среди них в XIX веке национализма габсбургская элита являлась «немецкой националистической тиранией, которая угнетала все их свободы». Конечно же, это было не так, потому как немцы и габсбургская элита с почти тысячелетней историей правила исходя из предыдущего исторического процесса до возникновения национализма. Просто это была элита старого формата, но в новых реалиях это воспринималось народами как махровый национализм с подавлением свобод. Что-то вроде того, как в 1991 году независимая Украина резко «забыла», что Советский Союз украинцы возглавляли на протяжении свыше 30 лет, а в Компартии Украины на тот момент было 3,5 млн человек, живших в Украине, и перенесла весь негатив СССР на Россию относительно национализма. Обычные люди не разбираются в историческом процессе, а однозначно и быстро находят «виноватых». Таким же образом виноватыми стали сербы в Югославии. Поэтому с точки зрения новых взглядов XIX века габсбургская элита Австрийской империи была махровыми немецкими националистами, которые чуть ли не тысячу лет «угнетали другие народы», хотя это ложно. Этот псевдомахровый взгляд национализма, а также реальное желание немецкой элиты править остальными народами империи, ее нежелание и невозможность сгладить такой взгляд и привели к тому, что почти за столетие империя Габсбургов превратилась просто в Австрию. И эту историю на протяжении столетия можно рассматривать в качестве примера того, как национализм разрушает многонациональное государство в его нежелании или невозможности найти необходимый баланс. Была ли возможность сохранить империю Габсбургов именно в том столетии? Скорее всего, нет. Прежде всего, из-за геополитического фактора местности. Венгрия имела свою мини-платформу, свои опоры на Карпаты, остальные народы также населяли гористые, малокоммуникативные местности со своими мини-платформами, а немецкая габсбургская элита не имела технологий для преодоления центробежных сил, как технических, так и политологических. Элиты Австрийской империи до 1848 года и после значительно отличались, но их развитие, градация были слишком консервативными и не успевали за политическими взглядами масс, а чего-либо кардинально нового они не предлагали.

Появившийся массово в континентальной Европе национализм в XIX веке для Австрии стал центробежным фактором, а для Пруссии центростремительным, и основание этому геополитическое положение. Точно так же, как в средние века протестантизм в католицизме стал для стран с небольшими платформами центростремительным фактором, а для больших – центробежным; для Англии, Швеции, Голландии, Швейцарии – центростремительным фактором, а для Франции с ее Варфоломеевской ночью, Германии (Священной Римской империи) с ее 30-летней войной за доминирование католических Габсбургов против протестантского севера побережья Балтики – центробежным. И тут тоже вы увидите геополитические факторы изоляции и коммуникации. Копнув глубже, можно заметить, почему более «свободный» протестантизм появился именно там и как на это повлияла география.

Бисмарк проявил всё это. Он на основе нового национализма объединил Германию. По сути, на основе новой идеи он объединил Германию на ее западной части Евразийской геополитической платформы между Францией и Польшей с опорами на Балтику и Альпы. При этом Бисмарк подавил центробежные силы раздробленности однородных по этническому и антропологическому принципу немецких земель, а также внешние силы, подогревавшие эту раздробленность, провел Датскую войну (1864 г.) и уменьшил влияние Дании на близлежащие немецкие земли, спровоцировал войны с Австрией и Францией, которые также влияли на немецкие земли и которым была выгодна раздробленность Германии. То есть убрал внешне влияние на разрозненные государства Германии. «Владычице морей» – Британской империи было геополитически выгодно не вмешиваться в процесс объединяемой Германии, так как своим появлением она уравновешивала и ослабляла Францию и разношерстную Австрийскую империю на континенте. Вспомним прагматизм, заложенный Питтом и Палмерстоном. Ослабив внешнее влияние на центробежные силы и усилив центростремительное влияние национализмом, Бисмарк в Версале, в побежденной Франции (тоже из-за геополитики) основал в 1871 году Германскую империю. В основе ее расположились Пруссия с династией Гогенцоллернов, немецкая часть геополитической платформы, опирающаяся на Балтику и Альпы с противоположных сторон, и национализм, единящий немецкую нацию.