Базис. Украина и геополитика

• Евразийскими Балканами Бжезинский также тонкой смысловой параллелью (как «Величие» и «Искупление» Франции и Германии) подчеркивает роль южной части Евразийской платформы, примыкающей к Ближнему Востоку. И тут он во многом прав. Потому как в регионе преобладает политическая государственная раздробленность по этническому, религиозному и государственным признакам.

Хотя если присмотреться к физической карте, то бо́льшая территория региона находится на южной части всей Евразийской геополитической плиты, а также вокруг древних геополитических регионов, образовывавшихся в бассейнах рек, водоемов, и по разные стороны других значимых геополитических опор – хребтов гор, разделяющих регион. (Данный регион необходимо рассматривать прежде всего геополитически, начиная с физической географии. Тогда становится ясным его геополитическая суть, на которую наслоились различные этнические, религиозные и исторические факторы. Дело в том, что часть этого региона часто была подвержена объединению и распаду под влиянием геополитических факторов в истории. Но тогда геополитика в регионе велась интуитивно и по принципам экспансии. Мало того, смена парадигм ярче всего на планете перевернула значимость региона как транзитного сухопутного до XV века – на морскую парадигму после. Регион до XV века был достаточно богатым и коммуникативным, пока по нему проходил Великий шелковый путь. После смены парадигмы регион угас, так как утратил значительный поток грузов, который в морской парадигме пошел по морю и стал приходить в упадок. Последним правителем, объединившим регион, был Тамерлан (1336–1405). Далее, после смены парадигмы, регион распался по геополитическим признакам – по разные стороны геополитических опор, разделителей хребтов и гор, рек и водоемов и на него наслоились исторические религиозные, этнические и политические факторы. Кстати, очень показательно то, как живет население и работает экономика региона, особенно для южной части евразийской геополитической платформы в условиях доминирования противоположной им парадигмы (они ярко сухопутные державы) и политической раздробленности. Это, кстати, и продвигает Бжезинский, пытаясь сохранить доминирование морских держав. Морская парадигма для этого ярко выраженного сухопутного региона – прежде всего отсутствие значимых торговых путей, которые сместились в Средние века на море, низкая цивилизационная коммуникативность, а далее исходящие отсюда уровень образования и науки, малограмотность населения, архаичность взглядов, экономическая отсталость и жизнь элит за счет добычи ресурсов, а не производства высоко ёмких товаров и услуг конечного потребления. Фактически информационно здесь случился сдвиг лишь с появлением интернета и новых технологий коммуникаций. А так «Белое солнце пустыни». Бжезинский присоединяет к Средней Азии по смыслу беспокойности Балкан и Кавказ. Но страны вокруг Кавказа также необходимо рассматривать в первую очередь с физической картой, исходя из основ геополитики, и тогда станет всё ясно. Роль Афганистана в Среднеазиатском регионе – это прежде всего плацдарм с его коммуникацией и изоляцией между Индийской и гигантской Евразийской геополитической платформами. Но удержать Афганистан очень тяжело из-за его места, ландшафта и пока еще отсутствующих технологий контроля. А главное, такой контроль можно осуществить только гуманитарным и образовательным методом, а не военным. Также, по моему субъективному мнению, Бжезинский непоследовательно и немного преувеличивает роль Азербайджана как территории в регионе в условиях морской парадигмы. Потому как Каспийское море размывает его исключительные коммуникативные возможности лишь временно, хотя здесь особую роль играет география расположения природных ресурсов. Роль Грузии как страны Закавказья и выводящей этот регион к морским коммуникациям в условиях морской парадигмы более значима, хотя здесь также играет роль фактор размещения природных ресурсов в регионе. Вообще, Евразийские Балканы Бжезинского представляют собой регион как, с точки зрения геополитики, «сборную солянку» пограничья различных геополитических платформ, их опор и территорий. Поэтому к изучению взаимно связывающих факторов его «Евразийских платформ» необходимо подходить дифференцированно, поменяв взгляд исходя из самих платформ, географических факторов, коммуникативных и ресурсных, затем только накладывать исторические, религиозные и политические. Тогда картинка этой мозаики станет прозрачной. Поэтому я и говорю, что у Бжезинского слишком много политики, которая вуалирует геополитические предрасположенности и уводит от них в область политической демагогии, меняющейся под давлением короткого времени, укрывая суть. Хотя роль части Ближнего Востока, Средней Азии и Кавказа им очень тонко подмечена – нестабильные «Евразийские Балканы» на пересечениях геополитических платформ).

Работы и взгляды Бжезинского очень политизированы и из-за этого наполнены политическими «хотелками». Притом его пожелания исходят прежде всего из того, что он долгое время был у руля внешней политики США. В работах геополитика четко прослеживается желание сохранить за США статус мирового гегемона, а это уводит его оценки в сторону и часто заставляет автора вступать в противоречия с самим собой и с основами геополитики. Кажется, что еще чуть-чуть – и он перейдет от геополитики к политическому пропагандизму и популизму. Но в то же время в его работах есть ценный взгляд на некоторые аспекты региональных противоречий, исходящих из геополитического фактора. Поэтому труды заслуживают внимания и прочтения.

Работы современных геополитиков рассматривать не будем, потому как это вызовет сугубо политический спор и хейт. Мало того, многие работы современников несут в себе больше политики, чем геополитики. Также там много уловок, в расчете на прочтение которых авторы надеются подвигнуть политиков на ошибочные решения. Политикам, которые интересуются геополитикой, прежде всего необходимо помнить о физической карте мира, карте ресурсов, карте распределения населения, карте транспортных коммуникаций, ведь геополитика – это наука о месте и его влиянии под изменяющими значение этого места технологиями коммуникаций.

3. Уникальные события в геополитике

Подводя итоги истории, вышеуказанные геополитики проявили в своих работах четкие взаимосвязи между географией и многими историческими процессами. Место во многом влияет на государства и население территорий. Связь между местами государств и территорий – это коммуникации, которые можно рассматривать с точки зрения возможностей изоляции и коммуникации. Эти возможности влияют на жизнь территории, потому как можно ограничить или увеличить транспортные, ресурсные, торговые потоки, информацию, а значит науку и образование, движение армий и флотов. Все государства можно рассмотреть с точки зрения геополитики: их места, величины, платформы, опор, населения, ресурсов и коммуникаций.

Я родился, живу в Украине, здесь жило большинство моих предков. Поэтому в данном опусе информативная база подведена для понимания геополитического положения именно Украины. Но для этого необходимо понимать все основные аспекты геополитики, потому как они составляют базу и развивают глубину анализа этого вопроса. Чтобы рассматривать геополитическое положение современной Украины, нужно еще больше рассказать о геополитике.

Перейдем к уникальным событиям в геополитике. Почему уникальным? Потому, что они очень яркие, показательные и часто даже футурологические или пророческие.

3.1. Великий шелковый путь

Из истории мы знаем, что население планеты увеличивалось и концентрировалось прежде всего в тех местах, где были максимально удобные для человека территории развития. Фактор географии и климата, наличие рек и плодородной земли давали рост населения с точки зрения удобства и легкости его жизнедеятельности. Египет, Месопотамия, Инд, Китай, позже Средиземноморье с Грецией и Римом, Индия, Китай. Там формировались сначала очаги цивилизации, которые развивались в большие государственные образования. Вокруг этих очагов формировались региональные центры цивилизации: Европейский регион вокруг Средиземного моря, Среднеазиатский, Индийский, Китайский. С переменным успехом они существовали около тысячи лет и были ограничены географией, но не полностью замкнуты. Между ними шла торговля и обмен всем уникальным, чего не было у соседей. Эти отдельные региональные цивилизации связывал Великий шелковый путь до момента, когда навигация на море технологически стала выгодней на море в XV веке. Великий шелковый путь – это тысячелетняя дорога, трафик между цивилизациями Евразии. Важность в том, что он был прежде всего сухопутный и прибыли от торговли оседали в государствах по его пути, в Евразии. По сути, это был путь, связывающий Запад и Восток Евразии – центрального и самого большого континента в мире. Он и сейчас такой. После XV века прибыли вместе с коммуникациями перешли к морским державам. Соответственно, чем меньше было морской парадигмы в стране, тем больше она теряла. Пока не был достигнут пик гегемонии морских держав в XIX веке, то есть все бонусы, как финансовые, так и торговые, транспортные, информационные, цивилизационные, перешли к морским державам. Сегодня эти бонусы более всего получают США, при этом не находясь на континенте Евразия. По сути, Евразия дает значительную долю экономики стране, которая не находится на самом континенте, а использует морскую мощь для контроля и отжима ресурсов с самого большого континента Евразии. Фактически США сегодня во многом контролируют (посредством моря) значительную часть ресурсов разделенной на противоречащие государства Евразии. Поэтому там лучше, чем здесь. И элиты об этом знают. Мы же читаем геополитиков.

Попытки вернуть товаропоток на континент велись множество раз со времен Средних веков. Но как показало время, это вопрос технологий. Как только 20-футовый (даже в названии английская система мер, как и правила ведения морской торговли) контейнер (TEU) массово, быстрее и дешевле из Шанхая достигнет Роттердама, мировая морская парадигма перевернется на сухопутную. А значит, Евразия вернет себе прибыли от трафика грузов. Трубопроводы, дороги, линии электропередач и прочие коммуникационные структуры уже ослабили гегемонию морских держав. Это сегодняшний факт. Но всё равно первенство, а соответственно, и прибыли от торговли вокруг Евразии во многом еще питают морские державы.

Кстати, одним из самых амбициозных проектов Гитлера по преодолению просторов Евразии, направленным также на преодоление морской силы Великобритании, было создание линии железной дороги с широкой колеей. Цель – транспортировать в одном железнодорожном составе количество грузов, равное среднему торговому судну. Это связало бы империю фюрера коммуникативно и позволило бы ему перевозить по суше быстрее, чем морем, бо́льшие грузы по территории рейха. Нацисты, исходя из возможного единения континента под своей властью, понимали важность сухопутных транспортных артерий.

Так разрабатывалась новая железная дорога (проект по личному приказу Гитлера «с») с трехметровой колеей, которая в условиях технологий 30-х годов позволяла помещать двенадцать 40-футовых или двадцать четыре 20-фу-товых контейнера (500 т.) в грузовой вагон и транспортировать его со скоростью 200 км/ч. То есть поезд с 60 вагонами мог транспортировать сразу 720 шт. 40-футовых контейнеров или свыше 1400 шт. 20-футовых. Всего 30000 тонн разовым проездом поезда, что уравнивало поезд со средним и самым распространенным кораблем по перевозке грузов. Разовое перемещение такого количества контейнеров по суше с высокой скоростью (за неделю из Шанхая в Амстердам) уже само по себе создает значительную угрозу гегемонии контроля торговли на морских коммуникациях, если не ставит смысл ее под вопрос со всеми исходящими. Представьте себе, как повлияет на мировую экономику то обстоятельство, если значительная часть грузов вернется к сухопутной транспортировке с большей скоростью без учета глубин, осадок, муссонов и множества других рисков. И это исходя из технологических разработок нацистов 1930-х годов.

Современные технологии в принципе также позволяют достичь таких целей еще дешевле и эффективно, но главнейшей проблемой являются межгосударственные преграды пути следования. Автобанами Гитлер связал Германию, а проектом с железнодорожной сверхширокой колеей хотел объединить всю Европу и Евразию.

Сегодня, когда отношения России и Китая более строятся на экономическом базисе и отошли от идеологического, такой проект мог бы связать Европу и Китай, положив конец гегемонии морских держав. К этому, кстати, предрасполагает сама гигантская евразийская платформа. Вместе с остальными современными технологиями трубопроводов, дорог и прочего реализация такого проекта смогла бы восстановить экономическое равновесие в Евразии и вернуть ей прибыли, которая она теряет на море. Также это помогло бы объединить Евразию экономически вместо вывода за океан средств, которые США, ранее имевшие эти бонусы, тратили на себя, а не на реальное продвижение объединения мира в условиях нарастания проблем цивилизации. Новый «Шелковый путь» в стезе современной доктрины Китая «Один пояс – один путь».

В любом случае Евразия будет вынуждена реализовать такой проект геополитически, потому как существует необходимость улучшения транспортных коммуникаций и к этому предрасполагает география.

3.2. Римская империя и Карфаген

Все геополитики обращают внимание на Римскую империю, которая просуществовала дольше всего в истории и стала основой Европейской цивилизации. Более всего они обращают внимание на причины столь длительного и успешного (в историческом плане) существования. Конечно же, геополитики, которые видят успех только с точки зрения морской парадигмы развития, называют ее морской и доминирующей державой Средиземноморья, отсюда выводят стремления к гегемонии морских держав. Но мне кажется, что вопрос, прежде всего, в уникальности случая – один из ярких и единичных примеров в истории, когда морская и сухопутная парадигмы объединились в одном государстве-регионе. Это объединение создало новый мир, новую цивилизацию, влияние которой мы испытываем и сегодня. Кстати, оно очень показательно и может быть транспортировано на историю в будущем, конечно, прежде всего геополитически.

Рим вырос из города-государства на четко очерченной геополитической платформе Апеннинского полуострова. Опорой этой платформы была береговая линия самого Апеннинского сапога-полуострова, а с севера его ограничивала и защищала одновременно гряда высоких Альп. Этот полуостров находится в центре внутреннего Средиземного моря с соответствующим субтропическим климатом, а сама метрополия, столица Рим – в центре полуострова на реке Тибр, которая впадает недалеко в это же Средиземное море. Место! Центр в центре с возможностью развития территорий на платформе до закрепления на ней и дальнейшей экспансии. Так выглядит геополитическая предрасположенность развития. Спокойное внутреннее море служит изоляцией для слабо организованных набегов, но и коммуникацией для своих кораблей. Рим развился на своей небольшой платформе в центре большего региона. Связав дорогами весь Апеннинский полуостров, город-государство Рим в центре этой платформы основал стабильное государство, прикрытое геополитическими опорами. Именно дороги увязали Рим-город с Римом-Италией. Это было оценено элитами, которые получали прибыль и возможность перебрасывать значительно быстрее армии по всему полуострову. Дороги стали коммуникативной опорой Рима и позже. И сегодня многие восхищаются сетью древнеримских дорог.

Сформировав государство в Италии, Рим жестко связал части этого полуострова-геополитической платформы. Важно то, что Рим при объединении Апеннинской платформы был качественно сухопутным государством и использовал для контроля своей платформы именно дороги. Сохранившиеся до наших дней участки Аппиевой дороги и некоторых прочих возведены в ранг музейных предметов истории в современной Италии, подчеркивая их значение и технологический прогресс для античности.

После этого Рим уперся в доминирование морской державы Карфагена. Карфаген в это время занимался морской торговлей среди множества своих и не своих городов-колоний, разбросанных по всему Средиземному морю.

Также Карфаген не имел такой платформы, как Рим – достаточной для того времени, удобоваримой и осваиваемой. Карфаген находился в Африке, и его географическое положение было ограничено плодородными территориями нынешнего Тунисского залива, а сам залив и море были всего лишь его опорой. То есть геополитическая платформа Карфагена была значительно меньшей римской, а основой его могущества были морские коммуникации и колонии, разбросанные в выгодных местах по Средиземному морю. Римская апеннинская геополитическая платформа уперлась в ограничение Карфагена на море.

Пунические войны стали результатом противостояния сухопутного Рима и морского Карфагена. При этом оба государства находились в центре Средиземноморья. Но Рим имел бо́льшую базу в виде апеннинской платформы, связанной дорогами, чем Карфаген, который был более мощным на море. Что это означало? Что у сухопутного Рима имелось больше ресурсов, как природных, так по численности населения. При этом данные ресурсы были связаны на самодостаточной платформе дорогами. Рим полностью контролировал циркуляцию ресурсов на своей большей платформе. А Карфагену приходилось коммуницировать со своими городами-колониями через море со всеми исходящими. И всё это происходило в маленьком, относительно всего мира, цивилизационном регионе.

Для победы над морским Карфагеном Рим на базе своей платформы создал мощный военный флот, который разрушил морские коммуникации Карфагена и подчинил море Риму. А сухопутный поход Ганнибала через нынешнюю Испанию и Францию в Северную Италию продемонстрировал значение величины растянутых коммуникаций. Каким бы ни был гениальный Ганнибал, он не смог преодолеть растянутости коммуникаций и достигнуть победы. Потому как большее всегда значимее меньшего при остальных равных. Потери Ганнибала половины армии в пути показывают значимость коммуникаций и геополитических опор (Альп). Это значение по фактору влияния растянутости коммуникаций можно сравнивать с походами Наполеона или Гитлера в Россию и многими прочими неудавшимися походами в истории (вроде причерноморских походов Петра Великого и др.). Поражение Карфагена было предопределено геополитически.

В Пунических войнах Рим объединил морскую и сухопутную парадигму впервые в истории как единственный пример этого единения до сегодняшнего дня. После Пунических войн изначально сухопутный Рим объединил в себе сухопутную и морскую парадигму в отдельно взятом историческом регионе мира. И находясь в центре этого исторического региона мира, находясь на самой большой центральной населенной платформе этого региона, на основе полного контроля над коммуникациями создал цивилизационную империю, которая подчинила весь геополитически доступный регион. Римская платформа как геополитический центр региона подчинила окружающие и менее заселенные и развитые территории этого региона: бывший Карфаген, Грецию, Испанию, Галлию (Францию), часть Великобритании до сужения береговых опор (Валы Адриана и Антонина), нынешнюю Венгрию до Карпат, Причерноморье до Дуная, упершись в Дикую степь, Боспорское царство (Крым), Малую Азию (Турцию), Иудею (Израиль), Египет. В центре империи лежала апеннинская платформа и морская мощь коммуникаций Средиземного моря. Это предрасположенность, выросшая из геополитики, суши и моря, большего и меньшего, платформ, изоляции и коммуникации и произрастающих из этого технологий.

Кстати, падение Римской империи тоже было предопределено геополитикой, географией в произрастании мира (общего роста мирового населения и расселении в других регионах) от отдельного региона к большему и утратой значения апеннинской платформы как центра.

Римская империя – это уникальный эпизод в истории, который объединил морскую и сухопутную парадигмы геополитики в отдельно взятом историческом регионе. Главную роль здесь сыграл геополитический фактор места и времени. Многие позже пытались повторить блестящее значение Рима, но всегда безуспешно. Потому как к этому не было геополитической предрасположенности. Никому в мире больше не удавалось добиться такого же цивилизационного скачка Рима и объединить морскую и сухопутную парадигмы.

Политики прошлого, как и современные геополитики, пытаются обосновать исходя из геополитических предрасположенностей будущее мира. Мэхэн и прочие геополитики видят Рим морской державой, сухопутные политики Евразии, вроде Наполеона, Гитлера или даже Ивана Грозного, стремились подогнать Рим под кальку исключительно сухопутных держав. Да, история повторяется, но повторяется на новом цивилизационном витке технологий и знаний. Сегодня геополитики морских стран пытаются обосновать геополитически доминирование гегемона США в мире как державы, которая может объединить в себе морскую и сухопутную составляющую. Этим они обосновывают стратегию США (по кальке с римской), с их точки зрения, морской империи, для «вырывания» и контроля регионов Евразии. Но по кальке «Рима» он был сначала сухопутной державой в центре того мира на самой большой и центральной геополитической платформе, а не в Испании или Великобритании. А после стал морским, после Пунических войн. Но не просто морским: сухопутные коммуникации имели в нем уравновешивающее значение. Поэтому на роль Рима США не подходят, ведь они относительно меньшие и не в центре мира, они больше морские, нежели сухопутные и т. д. Но и думать о том, что, собравшись в единое пространство, Евразия станет Римом для мира, мне кажется, тоже слишком наивно и просто. Для футурологического интереса: как ни странно, будущий Рим во всем мире (красиво звучит) предсказан еще древними с центром где-то в Израиле и на Синайском полуострове. И основой для этого служат, конечно, не предсказания, а географическая карта мира, умноженная на образование масс и новые идеологические ценности.

3.3. Смена парадигмы с сухопутной на морскую и наоборот

Многие обычные люди даже понятия не имеют о существовании парадигм в геополитике, да и о самой геополитике слышали не больше слова. Хотя это один из самых значимых факторов, которые влияют на их жизнь. Как уже говорилось выше, на то, как выглядит человек биологически, во многом повлияла география. Чернокожие не могли сформироваться в Якутии, а индийцы в Скандинавии. Китайцы и индийцы по разные стороны Тибета разные. Точно так же география влияет на всё.

Важнейшим и основополагающим понятием цивилизации и общества является коммуникация между людьми. Именно благодаря ей изначально человек может передавать свои знания другому, а не умирать вместе с ними. С коммуникации начинаются образование, технологии и дальнейшее цивилизационное развитие.

Геополитика дает понять, как на коммуникации между группами влияет география, к чему она предрасполагает. Но для развития этого понимания, для видения причинно-следственных связей необходимы образование и знания. Невозможно без образования, без знания хотя бы общей истории мира сопоставить ее с географией. Поэтому большинство населения, которое в сегодняшнем мире становится избирателями, является слепым и управляемым только из-за того, что они крайне недостаточно понимают влияние географии на их жизнь и государство, в котором они проживают. Причем геополитику невозможно изучать в школах, потому как она слишком сложна и требует значительных и постепенных базовых знаний. Дайте прочитать эту книжечку человеку с посредственным средним образованием, и он начнет зевать и засыпать, потому как будет неспособен к построению причинно-следственных связей в провалах своих знаний. Почему речь об этом? Потому, что уровень образования дает возможность понимать геополитику и то влияние, которое она скрыто оказывает на миллиарды людей. И эти миллиарды голосуют, выбирают фактически вслепую. Поэтому такие выборы – это во многом фикция лишь удовлетворения ими своей гордыни значимости, биологического фактора доминирования в группе. Без достаточного образования невозможно сделать качественный выбор, и будущее в демократии будет привязано именно к образованию. Хотя и сейчас двухпалатные парламенты, системы выборов с «выборщиками» и различными прослойками лишь допущенных к власти партий (например, в США, да и во всех продвинутых странах) – скрытая форма изоляции малообразованных людей, склонных к популизму, изоляции от принятия решений. Вообще, образование – фундаментальная основа государства, потому как оно дает возможность видеть свое место как в жизни, так и на географической карте, со всеми исходящими. Это – лакмусовая бумага, глядя на которую можно сказать, куда движется страна. К сожалению, про мою родную Украину возможно сказать сегодня, что образование за последние тридцать лет, после падения Совка, деградирует семимильными шагами, но это тема отдельной книжки. Причем данный вопрос не столько затратной части, а прежде всего организационной. Образование – фактически оборотная сторона медали восприятия геополитики и коммуникации между группами. Изоляция и коммуникация. Только в информационном плане, в образовательном, а далее и в прочих. Какие коммуникации более быстрые или медлительные? И как они увязываются с транспортируемой массой?