В недрах ангелы не живут

– Вернуться мало, главное, в здравом уме, – улыбнулся ему в ответ. – Я сам доставал одного такого, который чуть не удавил меня, затем, не справившись с ориентацией в пространстве, снова ушел в глубины.

– В моей практике не единичны случаи. Ну, хватит о плохом, тебя надо подлечить, во, но как тебя саламандра припечатала, рваная рана через все тело, может, и загноится, нужен воздух Города.

– Ерунда, заживет, но без снаряжения не выживу, давай в ближайший опорный за ним.

– А мы где! Это мой схрон, стражи все имеют такие, и не один. Сейчас выпишу все полагающее.

– И что, у тебя здесь есть ферма медуз? – мое удивление не имело границ. – Я находил ваши тайники, вам Город их закладывает, но чтобы стражи сами выращивали медуз.

– Да, ляпнул не подумав, за медузой смотаем на ближайшую ферму.

Снова уцепившись за ската, направились в родные прохладные воды, под ледяной свод. Получив все причитающееся, я разместился на солидной медузе, которую Страж выторговал у ближайшего фермера за смехотворную сумму, и мы, пожелав друг другу поменьше коматоза и коматозников, разошлись в разные стороны.

Жизнь приняла спокойное размеренное течение, словно двигаешься в траурной процессии. Резкий выпад копьем, и рыбка у тебя на обед, лежи дальше, кислорода тьма. Медуза, выданная Стражем, оказалась королевской, за сорок циклов она имела уже более семи метров, еще немного, и можно будет ее продать выгодно в Городе. Там такие очень нужны, они выделяют много кислорода и выдерживают холодные воды. А мне она особо и не нужна, нет, конечно, я не против оставить себе, но она такая медлительная, путешествовать невозможно, только в течениях. На ее плечи так и норовят присесть нахлебники, двум десяткам помог пополнить запасы воздуха, а последний вообще отказался уплывать, спецом отпустил свой кислородный мешок к небосводу, надеясь отсидеться на плечах моей медузы. Я как дурак повелся, прихватив свой мех, умчал за него, словив под самым льдом, вернулся – никого нет. Самозванец в это время изменил направление, решил угнать мой островок, видно, не раз получалось это делать. На последнем дыхании я настиг его. Вначале отдышался, выслушивая тысячи причин его бегства, затем приступил к воспитанию на физическом уровне. Хоть он и был на ласты больше ростом, но гибкостью тела не обладал, десяток уколов копья охладили его пыл, второй десяток заставил просить пощады. Наполнил ему мех, отправил на все четыре стороны. Вроде все успокоилось, циклы вновь замерли на месте, ловля рыбы на обед, ужин, и сон, раскинувшись на огромной живой шляпе, благодать убила во мене прежнего скитальца в поисках приключений. Депрессия и лень объединились и решили меня добить, раз коматоз не может. Ближайшая перспектива продажи медузы затягивалась. Вот стоило мне подумать о продаже, как беда за бедой, купил жеребца, а он с …

Плыву себе, никого не трогаю, дремлю воткнувшись в щупальце-воздуховод, как вдруг медуза стала сворачиваться, еле успел подхватить копье, и то, догнав в пяти метрах ниже. Кислородный мешок почувствовал свободу, незамедлительно поспешил уйти к небосводу, и, к дополнению ко всему, навстречу мне из глубин поднимался злобоеж. Он оказался молодой, длинна шипов достигала около полуметра, но хвост еще не укоротился, поэтому он сохранил большую скорость и маневренность. Сложив шипы, превращаясь в охапку хвороста с хвостом-ластом в два метра, игнорируя мое присутствие, ускорился к медузе. Я имел небольшое преимущество, мое копье из шипа взрослого злобоежа достигало полтора метра, но что оно могло сделать одно против 600 противника.

Злобоеж не ожидал, что получит сопротивление, наткнувшись на шип соплеменника. Надувшись как шар, лавируя хвостом, он ловко кружил на месте, не давая мне сосредоточиться для атаки, затем резко выпустил воду, словно реактивный двигатель, и хвостом, который в свою очередь преобразился в тонкое полотно пилы, стремительно налетел на медузу, вскрывая её желудок. Этот произвол надо было как-то остановить, чтоб не остаться без кислорода, но как? Впереди зубастая-клыкастая пасть, по бокам шипы, хвост-пила, настоящая машина смерти. Несколько моих выпадов с шипом в руке пустили красную струйку из его хвоста, ответная атака пустила уже из меня струйку крови. Бой затягивался, но более одиннадцати минут интенсивной борьбы я не смогу без кислорода, а мешочек-то ушел к небосводу, к медузе не подойдешь, ее сразу прихлопнет злобоеж, да она сама, изменив шапку-гриб на обтекаемую форму кальмара, включила реактивную тягу, дала ходу от побоища, успев уплыть довольно далеко.

Медленно, но уверенно, здравый смысл, наверное, в сотый раз решил уйти от меня. Но меня так просто не возьмешь, вся моя жизнь – борьба за выживание, и я предпринял последнюю атаку. Наши шипы вошли в тела друг другу, но, в отличии от злобоежа, мой шип длиннее, сумел пробить его воздушный пузырь и выпустил кислород. О2 с шипением вырвался наружу и, собравшись в шарик, медленно (в связи с малой гравитацией в 1,32 м/с2) проплыл мимо моих рук по шипу злобоежа, задержался слегка на его кончике, мне осталось просто наклонить голову и ткнуть в него нос, втянуть в легкие. Чистый кислород делает свое дело быстро, он вернул меня в боевое состояние. Освобождаться от иголок злобоежа я не стал, превозмогая боль я все дышал и дышал, насыщая кровь живительным газом. В отличие от медузного, вкус газа напоминал земляничную лиману, растущую на самом низменном плато. Когда-то приходилось собирать ее, на рынке она стоила баснословных денег, из-за короткого времени хранения и опасности погружений в двадцать пять километров, а так себе водоросль как водоросль.

Злобоеж также замер, полагая, что на шипах я умру скорее, как любая его добыча, из-за раздутого брюха он не видел, что я делал. Слегка подергиваясь, я хитрил, распустил пояс и шарфик на груди, перехватил ими его жесткие плавники на спине и боковой нижний, сделал себе надежное крепление. Злобоеж почувствовал мое ослабление, сдулся и сложил шипы, надеясь увидеть меня мертвым. В это время я, схватившись за повязки, притянул его к себе, не давая снова поднять шипы, губами прильнув к отверстию с выделяющимися кислородом и кровью. После десятиминутной карусели мой противник сдался, соглашаясь на роль нового симбионта афалий.

Далее в мою жизнь пришло разнообразие – покалывая копьем, я с трудом уговорил его плыть в нужном мне направлении, вдогонку уплывшей медузе. Необузданная лошадка, увидев ее, с новой силой предприняла атаку, не обращая внимания на мои покалывания шипом. Но подплыв поближе, он равнодушно отвернулся от нее, это была великая тайна злобоежей. Почему он ее не атаковал до конца?

Злобоеж, выбившись из сил, потеряв изрядно крови, ослабел так, что я решил привязать его в себе. С ним было даже удобно, он плавает быстрее, чем медуза, кислород из пробитой дыры выходил завидной порцией, плюс ароматизированный дорогим запахом. Впрочем, он ему не нужен, как и скату, пока не спит, а мне его порции хватает довольно прилично, но все же приходилось обращаться и к проверенному вонючему. Если отгодовать до взрослого возраста, можно путешествовать даже без медузы, главное, суметь его выходить и приручить. Но что-то он стал сдавать… И чем его кормить? Рыба нас обходила стороной. На свой страх и риск потерять его отплыл в сторону и подбил пару крупных рыб, но пленник есть отказался, пришлось отдать их медузе.

Пока я ломал голову, что делать, загадка решилась сама собой. Проплывая мимо меня, дикая ядовитая медуза норман вызвала большой интерес моего монстра, он вяло рвался в атаку. Поддавшись любопытству, я подплыл к жертве, злобоеж хвостом вперед разрезал ее пополам и заглотил содержимое ее желудка. После этого он набросился на стайку рыб, которая быстро ретировалась стороной. Любопытство захватило меня, раз ему нравятся медузные отходы, надо предоставить возможность поесть вдоволь. Опустились глубже в более жаркие воды, ведь норманы не плавают в одиночестве. Точно, как и предполагал, под нами находилась огромная плантация водорослей. Отвязав неокрепшего своего ручного монстра, нырнул вниз, прошуршав по зарослям, расцарапав тело мелкой наждачкой листвы, выгнал десяток медуз. Одна из них была огромна, и через желейное тело просматривался полный желудок. Пленник, уже не бросаясь с голодухи, медленно как бы осматривая пациента, поднырнул под брюхо и сделал надрез в боку аккурат напротив желудка. Содержимое вышло густой массой, средь всего было несколько рыбешек. Учитывая регенеративное свойства медуз, она еще долго будет жить, даже рубца не останется от профессионального вмешательства, бывали случаи, что две половинки медузы образовывали две новые особи. Доктор заглотил содержимое, а рыбку оставил на десерт. Жмурясь, долго чавкал, прежде чем проглотить.

Вернулись к своей медузе, после размышлений я вогнал ей в анальное отверстие руку и достал непереваренную рыбу, отдал злобоежу, он с радостью ее употребил.

– М-да, теперь она голодная.

Из-за шляпы сверху выскочила стайка килек, удар пики подцепил три рыбки, затолкал в ее пустой желудок, осмотрелся, больше нет поблизости. Пленник оказался сообразительный, проследив мои действия, решил помочь, на своей скорости раскрывая клыкастую пасть, гонялся за дичью, словно собака на поводке из моих повязок. Через десять минут желудок медузы заполнили под завязку.

Злобоеж под занавес умудрился атаковать метровую акулу.

– Ну как мне ее втиснуть, – глядя в его милые глаза, отпустил добычу. – Медуза не безразмерна, желудок переполнен. В следующий раз помельче лови, хорошо?

Симбионт обиделся, надулся шариком и не реагировал на мое присутствие, всякий раз подымая шипы, когда я пытался погладить его по голове. Зато через полцикла, когда я приступил к опорожнению желудка медузы, злобоежа было не узнать, он выписывал такие восторженные пируэты.

Мы подружились, и я решил отпустить его с поводка. Злобоеж сам следил за полнотой желудка медузы, когда сквозь прозрачное желейное тело цвет содержимого менялся на темно-синий, тыкал меня иглой, чтоб я быстрее угощал его. И сразу уплывал на рыбный промысел, приносил столько, что хватало и мне.

Впоследствии я сделал вывод, что в нашем мире все завязано на симбиозе. В желудке медузы собирается много мелких рачков, скелетов от рыб, которые не могут перевариться, тогда мы прочищаем его, сохраняя жизнь ей и себе. В дикой природе этой процедурой занимаются злобоежи, они не имеют кишечника, и им приходится добывать уже готовую питательную субстанцию. После ее употребления они могут проглотить и живую пищу, пока в желудке находится биоактивная масса медуз, которая продолжает переваривать все содержимое. Чтоб не умереть, они должны постоянно кого-либо съедать, дабы не допустить пустоты желудка. Взамен в благодарность медузам он своей безрассудной агрессивностью рубил все на своем пути, засыпая мелко изрубленной биологической массой всю округу, которая, в свою очередь, оседала на водорослях. Затем поглощалось мелкими ракообразными и мальком, а после окончания замкнутого цикла все попадало в желудок медуз.

Проплывая мимо меня, афалии с удивленными лицами от восхищения вперемешку со страхом спешили уплыть от греха подальше. Путешествуя по течениям, мы приближались к Городу, и здесь случилось то, чего не ожидал. Сотни афалий, заметив, что колючий монстр у меня на привязи, совсем потеряли страх, подплывали так близко, что злобоеж кипел от злости, бросаясь на них, но зевак не уменьшалось, казалось весь город вышел поглазеть на диво дивное. Один зевака на сытой медузе подплыл так близко, что звериный инстинкт колючего монстра не выдержал своего пустого желудка и произвел атаку, разрезав медузу пополам, заодно и наездника. Находящиеся неподалеку стражи кинулись в защиту, выпуская из скатов разряд тока, зеваки замерли от шока, злобоеж отступил за меня, слегка вздрагивая, но сменить свой гнев на милость не желал.

– Не стреляйте! – я перекрыл линию огня арбалетов и помповых ружей. – Эта моя собственность. Опытный образец приручения новой породы в борьбе за выживание. Я провожу исследования…

– Если он твой, то останови его, ты должен ответить за смерть афалии, – ревела толпа.

– Он не желает вам зла, ему надо всего-то покоя. Я просил вас держаться подальше. Уйдите на пару десятков метров, ему чуждо скопление каких-либо существ.

– Так зачем же ты его привел в Город? – задал вопрос блюститель порядка, держа помповое ружье на взводе.

– Тмин, подожди, я отвечу на этот вопрос, – вперед выплыл Страж, расталкивая толпу с противоположной стороны, и с напущенной интонацией, стоя на скате, приклонил колено и добавил, – приветствую тебя, мой спаситель.

Толпа, увидев приклоненного стража, быстро затихла, это был знак большого уважения имеющих заслуги перед обществом. Лишь скрежет клыков злобоежа было слышно на сотню метров.

– Ты!? Вот не ожидал увидеться, – радость перекрыла мое смятение.

– Ну как, счет увеличил? – улыбаясь своей восхитительной улыбкой, медленно повернулся он к толпе. – Перед вами естествоиспытатель природных явлений, исследователь глубокого коматозного состояния. Он работает над скрытыми возможностями афалий в состоянии кислородного голодания, также подбирает разные варианты симбиоза для облегчения нашей жизни.

Толпа сначала затихла, а затем разразилась овациями.

– Но как быть с умершим? – выплыл вперед старик. – Он был мои воспитанником и преемником. Пусть ответит за злодеяния.

Толпа тут же сменила настрой и угрюмо зароптала.

– А кто просил вас окружать и дергать за иголки злобоежа? – повысил голос Страж. – Вы и теперь в присутствии Закона норовите заглянуть ему в пасть.

Молодой афалия, нацепив на палочку мидию, тыкал ею в оскал, находясь в полуметре от ужаса. Злобоежу достаточно одного движения плавника, чтоб увеличить количество жертв. Хвост лихорадочно завибрировал в напряжении. Толпа затихла в ужасе. Я осторожно заплыл снизу и дернул смельчака за ногу, в это время рука Стража метнула светящий шарик на проводе, и разряд ската через него сбил атаку монстра, а молодому афалию вырубило сознание, но в судороге он смачно припечатал ластом мне по физиономии.

– Тихо! Я есть Закон и не потерплю непослушания, – вмешался в разговор доселе молчавший второй страж Тмин. – Если вы не разойдетесь, я применю силу. А вас, – тыкая в меня помповым ружьем, но вспомнив о жесте приветствия своего напарника, слегка наклонил голову, – прошу последовать за мной. Мы с компаньоном организуем коридор безопасности за окраины Города, или у вас иной маршрут?

– Нет, пожалуй, вы правы, общество слишком любознательно, чтоб принять нас к себе, – с трудом сформулировал заумную фразу, как положено для ученых мужей.

Покрикивая на встречных, процессия: страж – я на медузе – злобоеж – страж, медленно продвигалась прочь от Города. Все мои мечты рухнули, а хотелось организовать театральный показ боя «афалия и злобоеж» и по легкому заработать энную сумму.

– Эхе-хе, что такое, не везет, и как с ним бороться, – вздохнул я.

– Что так печально? – услышал я в ответ.

– Да все не складывается жизнь.

– Ничего, не везет в смерти, так повезет в любви, – включил улыбку Страж.

– Ха. Чтоб любить, надо на острове жить, вроде так говорят. Это не про нас, смертных.

– Любовь бывает разная, не обязательно похотливая.

– А ты пробовал эту похоть? Вам стражам доступ на остров свободен, – полюбопытствовал я.

– Не-а, чтоб этим заниматься, надо не лезть в воду много-много циклов, и то не факт, что получится.

– Дивно, променять все красоты океана на какую-то похоть в сыром промозглом шалаше, – встрял в разговор впереди плывущий Тмин. – Ну, вроде, прибыли, здесь ты в безопасности.

– Точнее, общество от твоего питомца, – с лихим разворотом на сто восемьдесят градусов стражи умчали в обратный путь.

– И снова один, когда хочется поговорить с нормальными афалиями, так у них служба, а если какой-либо идиот, так сам не знаешь, куда деться, – посмотрел им во след. – Может, и я идиот для них?

Немного поплавал с монстриком, наловили рыбы, накормили медузу, улегся отдохнуть после всех передряг. Сон не давал покоя: «афалия, разрезанная пополам моим злобоежем, в отместку взяла пилу и разрезала мою медузу, кислород весь вышел, и я погружаюсь в глубины…»

Очнулся в горячем поту, в воде это, конечно, не заметно, но жара оказалась наяву, я тонул, рядом со мной погружались дольки королевской медузы, моего лучшего райского островка. Надо мной вдалеке шел тихий бой, моего злобоежа окутала камелия, медленно нарезала его на дольки. Чудно, что не попал в кольцо и я. Все, что я видел во сне, видел сквозь дрему, ну почему я не проснулся раньше? Злобоеж ревностно охранял меня и медузу, это и усыпило мою бдительность, хотя что я мог бы сделать с пятиметровым гибким эластичным ножом. Теперь трепыхаться бесполезно, медузы нет, нет и кислорода, в голове уже возникают радужные леса, плыть куда-либо уже не поможет. Прокричал о помощи так, для успокоения души, зная, что здесь не людные места.

– Не везет мне в смерти… – улыбнулся я, вспомнив белозубого стража. – Стоп, а почему именно белозубый?

Предо мной в глубине сознания я мысленно сбросил с него доспехи – он был весь шоколадного цвета, как камень, выброшенный из вулкана, так же рельефно грубо отесан, одна яркая белая улыбка во мне что-то заводила.

Мысли, мысли, снова туман застилает разум. Возрождается перед глазами дивный мир фэнтези, надеюсь, что это в последний раз. Кислорода в крови не осталось ни крохи, по телу бегут судорожные мурашки, жара нестерпимо возрастает, но кожа ее уже не воспринимает как агрессивную среду. Толчок в зад, удар головой, прилив чистейшего кислорода проник в легкие.

«Успели спасатели, – мелькнула грустная мысль. – Но как? Они покинули меня за цикл ходу».

В надежде увидеть старого знакомого с его незабываемой улыбкой открыл глаза, вокруг никого нет, я приземлился задницей на крохотном выступе скалы, провалившись головой под козырек, в котором образовался пузырь воздуха. В воде возле вулкана мельтешит огромное полчище ракообразных – поглощают минералы, и чистые капельки воздуха от них, словно газировка, поднимаются вверх, заполняя нишу под козырьком с моей головой. В мозгу посветлело, кожа вернула ощущение жары, давление воды затрудняло дыхание, значит, тонул где-то километров десять. Огляделся, в стороне немного выше, метров на триста, снова просматривался пузырь. Не спеша, чтоб не обжечь тело от быстрой смены воды, доплыл до него, отдышался. Эхолокацией просканировал скалу вверх, насколько смог «кричать», и на счастье, еле слышный отряженный сигнал сообщил о пустоте выше на два километра, там вода должна быть попрохладнее, если вулкан не свеж.

В принципе, я мог с одиннадцатиминутной задержкой дыхания, плюс торба воздуха на два вздоха… да, торбы нет. Ладно, добрался бы и так до умеренной, обжитой глубины, только кто даст гарантию, что там обнаружится пригодный для дыхания пузырь или афалий с медузой. В принципе, другого выхода нет, на всякий случай насытил кровь кислородом до опьянения, сделал очередной заплыв повыше.

Здесь меня ожидал большой сюрприз: под нависшим карнизом имелась огромная дыра. Подтянувшись на руках, влез в грот, передо мной предстала целая пещера, по углам валялись кости неизвестных созданий, один скелет напоминал тело саламандры. Видно, она здесь не раз пировала, пока сама не склеила ласты. Местечко оказалось довольно уютным и просторным, заполненным кислородом, разбавленным скверным запахом, но дышать можно, вода при входе умеренно горячая, порядка +20–25о С. Снизу, откуда я вынырнул, струилась цепочка пузырьков, которые лопались на поверхности воды, подержал пригоршни над ними, вдохнул – он. Колония моллюсков внизу выделяла туман пузырьков, они, собираясь под нижним карнизом в крупные капельки, продолжали путь вверх, пока не достигали этого грота. Сбылась мечта идиота! Мечтал о собственном островке в небесном пузыре, а нашел пещеру с бесплатным подогревом и отличной вентиляцией, да еще с возможностью пройтись ногами по камням, но сил больше не было, борьба с погружением измотала вконец, ничего не хотелось, просто лежать и мечтать, любуясь свечением прозрачных сталактитов, преломляющих свет от плесени глубин.

Как здорово лежать на теплом камне: кожа высохла, стала упругой, зарумянилась от яркого блеска центра Мира. Интересно, что там в глубинах горит, что вода не может потушить его? Вулканы и те, с годами затухают, ученые, поди, все знают, они и огонь смогли развести в небесных пузырях, а до этого все жили одинаково, равными, как предначертано Природой. Правда, вокруг царил хаос, бесконечная борьба за выживание, кто сильнее, тот и прав. На то мы и умные создания (меня, коматозника, это не касается), чтобы взращивать моральные устои, воспитывать в себе и окружающих благородное отношение, выдумывать устройства на свою голову.

Интересно, есть ли конец познаниям афалий, есть ли граница всезнания? Начинать проще, большого ума не надо: убил злобоежа, вот тебе и сотня иголок для копий, затем первый арбалет из жил камелии. А что дальше?

Мысли оборвались, мозг, напрягаясь, с трудом выдал архивные данные, собранные со всех уголков водного мира афалий.

Следующим этап развития афалий – это освоения небесных пузырей под ледяным сводом Вселенной. Накачавши газом шкуры камелии, они всплывали на поверхность огромными шарами, на них укладывали скелеты рыб, переплетали водорослями и насыпали грунт, поверх всего укладывали створки ракушек, вырисовывая дивные узоры. На таких островах собрались Великие Мужи. Появился костер и пошло-поехало. Технический прогресс поднял на более развитую структуру жизни общества афалий. Магов и колдунов заменила медицина и ученые. Научились добывать железо, электричество. Теперь уже доктора принимали мальков у Небесной Матери.

Это какой фантазией должен обладать бог, чтобы сотворить водный мир под небесным ледяным сводом! А вообще, что я знаю о Мире в свои?.. М-да, даже большие циклы жизни не знаю, гребаный коматоз! – с досады сплюнул и повернулся на бок.

По заверениям ученых, толщина воды от пяти над вулканами до пропастей в сотню километров. Местами есть огромнейшие плато, которые располагаются на разных уровнях, поэтому отличаются разнообразием флоры и фауны. Средний уровень обжитого дна – десять-двадцать километров, остальное дно на уровне семидесяти, есть и огромная впадина с глубиной более ста двадцати.

Заканчивает строение твердое ядро Мира, которое плавает шариком в воде и притягивает все, что тяжелее воды. Сила давления с глубиной также растет слабо, что дает возможность афалиям нырять до двадцати пяти и жить на глубинах до пятнадцати километров.

Свет, исходящий из глубин, в основном синий, остальной спектр поглощается толщей воды, но серость, то есть синюжность, плюс возможность видеть в инфракрасном, немного разбавляется свечением минералов под воздействием радиации, исходящей из недр ядра, также участвуют в иллюминации многочисленные фосфористические моллюски, плесень, грибки и т.д. Ледяной небосвод преломляет лучи света, изменяя его спектр. Над Городом куполообразный ледяной свод с примесями солей, при неоднократном отражении лучей, создает белый свет, помогает видеть натуральные цвета предметов, он идет со всех сторон, короче, теней почти нет.

Центр Мира колеблется, смещается по отношению к ледяному небосводу, образуя постоянные течения с экватора к полюсам, преимущественно к южному, плюс вулканы вносят дополнительные потоки. На глубине более тридцати километров существует вода, которая плотнее нашей обычной, ученые, подкрасив ее в сосуде, выливали в океан под небосводом, и она каплей продолжала тонуть много километров. Этот феномен дал объяснение, почему горячая вода не может подняться вверх и растопить ледяной небосвод. Она остается тяжелой, даже если нагрета в два раза больше пресной воды. Конвекция, конечно, смешивает ее, но у самой поверхности ледяного свода концентрация очень ничтожна. Многокилометровая толща воды и повышение температуры к центру Мира не дают изучить подробнее. Ученые спускали батискаф из металла и достали исследователей, сваренных вкрутую, больше попыток не предпринимали. Говорят, что где-то к полюсу ледяной свод спускается на большие глубины. Вода, вращаясь вокруг Тверди в одном направлении, на полюсах образует мощные водовороты, которые засасывают все к Центру Мира.

После создания механического усилителя ультразвука молодой ученый-фантаст афалий Галилей вообще выдвинул самую абсурдную гипотезу, что ледяной небосвод – всего-то ледяная корка толщиной в тридцать-пятьдесят километров, а дальше распространению волн препятствует отсутствие материи, и бог Юпитер не что иное как такой же мир, как и наш, только в тысячи раз больше, если способен удерживать нас от падения в пустоте. И это все согласуется с циклами движения нашего ядра, равными семидесяти двум часам обращения вокруг него. При котором наблюдается изменения расстояния от вулканов до небосвода порядка до четырехсот метров. Это период, когда наш мир стремится убежать от потустороннего мира и, как на резинке, вновь притягивается к нему, в это время свечение недр и небесного свода увеличивается почти в два раза. В его теории все физические законы движения ядра, небосвода, формулы легко и точно ложатся на наш мир. И главный вопрос ученых решается сам собой: почему Центр Мира не падает в одну сторону небосвода, он же не магнит, отталкиваемый со всех сторон.