Белое на Черном (сборник стихотворений)

Я прошу, потому что я болен.

Потому что я болен руками,

Что когда-то меня обнимали.

Потому что я болен словами,

Что друг другу мы не сказали.

Потому что я болен улыбкой,

Что дарила мне сказочный вечер.

И пускай это будет ошибкой,

Я прошу пойди мне навстречу.

И отдать взамен я не в силах

Ничего, все и так в твоем сердце.

Мои мысли, желания, мотивы,

Стоит лишь приоткрыть одну дверцу.

Я прошу не молчи, умоляю!

Развей моих страхов когорту.

Напиши мне – «привет», или лучше,

Пошли наконец меня к черту.

            «На сердце капли барабанят по стеклу…»

            На сердце капли барабанят по стеклу.

            Мелодия причудлива, тосклива.

            Я чувствую в сплетении мотива,

            Как он зовет меня скользнуть во тьму.

            В душе, осенние, листаются страницы,

            И даже солнце мне не помогает,

            Забыть про холод и оттаять,

            И в летний день увидеть свет на лицах.

            В усталых мыслях холодно и сыро.

            Гуляет эхо в бесконечной пустоте.

            Я не могу заметить, что везде,

            Все распустилось, ярко и красиво.

            В глазах туман, молочной пленой,

            Мне не дает увидеть даже с крыши.

            И врач, не думая в диагнозе напишет:

– Неизлечимо осенью больной.

«Однажды вечером на кухне…»

Однажды вечером на кухне

Себе задал вопрос:

– Кто я?

Я день, я вечер, я зоря?

Я уже кончился,

А может бесконечен?

Я муравей, иль все-таки я тля?

Все размышлял, забывши про усталость,

Зачем прожил я

Столько лет.

Чтоб сеять тьму? Нести всем свет?

Освободить мир от оков,

Или упечь в тюрьму?

А может цели просто нет? Я не пойму.

И не давала мне забыться,

Нутро сжигало мне

Сомненье.

Кто я? Проблема иль решенье.

Я лишь один среди толпы,

А может голос поколения?

Увенчан буду славой, иль погребен в забвенье?

Ответ пришел, внезапно, ниоткуда.

Все в одночасье

Понял я.

Я был ни кем, никем и дальше буду.

Я не спаситель душ,

И не предвестник чуда.

Я, просто опухоль на теле бытия.

Она

Она вошла неслышно, словно тень,

И с нею солнышко в избу впорхнуло.

Внутри зажегся, новый ясный день,

Когда она плечом ко мне прильнула.

Ее тепло, в миг растопило льдину.

Знакомый аромат встревожил сердце.

Она, как горная река, плотину

Пробила, открывая в душу дверцу.

В ее глазах, я вижу все ответы,

На все вопросы, что я не задам.

В ее словах я слышу шепот лета,

И знаю, что всего себя отдам.

Она ушла, исчезла попрощавшись.

Солнце в миг за облака зашло.

Мой день погас, едва начавшись,

И лишь кровать хранит ее тепло.

Я все стою, протягивая руку,

В немую пустоту кричу – постой!

Она ушла, взамен пришла разлука.

Мой мир покинул навсегда покой.

Я все смотрю на узкую дорожку.

Все жду, когда она по ней пройдет.

Я ночь и день, на страже, у окошка,

Хоть знаю она больше не придет.

Письмо к другу

Мой милый друг

Прости, что я не рядом.

Жаль не могу унять

Душевных мух, что водопадом

Тебя накрыли с головой.

Забрав покой.

Жаль мне не подобрать

Слов нужных в утешенье.

Не заглянуть в глаза,

И в них узнать свое прощенье.

Которого я так не заслужил,

Не рвавши жил.

Мне много и не нужно.

Наполнить пыльные стаканы.

В густом дыму

С тобою дружно, дрожащим, пьяным

Голосом спеть песню.

Любую, вместе.

Поговорить о том, об этом

До часу, может быть до двух.

Распределить напополам

Единственную сигарету, и в слух

Порассуждать что будет дальше,

Как раньше.

Мне не хватает

Этих дней забытых в прошлом.

Особенно сейчас,

Когда судьба кусает, и так сложно

Пройти сквозь ямы и издержки,

Без поддержки.

Мой милый друг

Тебе я поклянусь.

Куда бы жизнь меня не завела,

Ты в дверь услышишь стук, и я вернусь.

И мы еще разок с тобой споем,

Вдвоем.

Пленник

Я застрял в своем собственном мире,

В своем милом бетонном углу.

Я живу будто бы в карантине,

И смотрю через серую мглу.

Я смотрю на бурление жизни,

На безумный ее хоровод.

Там праздник предшествует тризне,

А затем все наоборот.

Там ненавидят, потом обнимают.

Клянутся и сразу же лгут.

Любят, а после бросают.

Шлют к черту, и тут же зовут.

Там все ненормально и странно,

И варится в общем котле.

Все шепчет мне из тумана,

Взывает, взывает ко мне.

Ох, как бы хотелось сорваться,

Сбежать из коробки своей.

С разбегу, стрелою, ворваться,

И раствориться в ней.

Понять все цвета и оттенки.

Попробовать вещи на вкус.

Сломать все бетонные стенки,

И скинуть увесистый груз.

Но клетка тверда, не пробиться.

Ее я построил на совесть.

Осталось смотреть и дивиться,

И злиться на внутренний голос.

Что шепчет – останься, не бойся.

Здесь все так привычно и просто.

Остынь, и не беспокойся.

Сиди, покрывайся коростой.

И я как послушная псина

В любимом бетонном углу,

Сижу и рисую картину

О жизни, но сам не живу.

«Под печальные звуки пластинки…»

Под печальные звуки пластинки,

Холодной октябрьской ночкой.

При свете своей керосинки

Выводит он строчку за строчкой.

Об осени желто-багряной.

О весне, возрождающей грезы.

О лете цветочном и пряном.

О зимних московских морозах.

О ветре поющим нам песни.

О дожде, что смывает печали.

О тех, кто больше не вместе,

И о тех, кто в самом начале.

О дружбе, угасшей с годами.

О дружбе, с годами окрепшей.

О тех, кто больше не с нами.

О слезах живых по ушедшим.

О детях веселых, беспечных.

О взрослых угрюмых и хмурых.

О тяжких потугах сердечных.

О сладостных муках амурных.

О жизни во всех ее красках.

О смерти таинственной тени.

О тех, кто все нежится в сказках.

О тех, что уже повзрослели.

О той, что давно разлюбила.

О той, что однажды полюбит.

О том, что уже давно было.

О том, что еще только будет.

Стихи должны быть написаны!

Они должны быть услышаны.

Стихи должны быть прочитаны!

И никогда не забытыми.

Ведь что еще делать поэту?

Иначе он жить не умет.

Как маятник бродит по свету

И пишет, о том и об этом.

Прочти, урони хоть слезинку.

Ему важно знать, что не зря,

При свете своей керосинки,

Он пишет стихи для тебя.

«Почему так на сердце тревожно…»

Почему так на сердце тревожно?

От чего мне так грудь разрывает?

На душе так печально и сложно.

Я забыл, как иначе бывает.

Почему не звонят и не пишут?

От чего все так быстро забыли,

Как мы бегали вместе по крышам,

Как смеялись, кутили и пили?

Почему мне так сложно смириться,

Невозможно все в миг отпустить?

Для чего продолжаю молиться,

Для кого продолжаю любить?

Где мой маленький солнечный лучик?

Почему не пробьется, в окошко,

Сквозь тяжелые, серые тучи.

Подарил бы мне света немножко.

Этот свет мне бы так пригодился.

Путеводным в ночи огоньком,

Он провел бы меня сквозь границы,

Что я сам беспричинно возвел.

Почему так на сердце тревожно?

От чего мне так грудь разрывает?

От того что один, и так сложно,

Вспомнить как по-другому бывает.

«Презрев чей-то крик – невозможно…»

Презрев чей-то крик – невозможно!

Из-под снега пробились цветы.

Значит мы с тобой тоже сможем,

Дотянуться до нашей мечты.

Значит нам с тобой нет преграды,

Достучаться до звезд и сиять.

Знай, нет более ценной награды,

Чем с тобой по тропинкам гулять.

Прокричат перелетные птицы,

С южных стран возвратившись домой:

– «Вам весна растопила границы!

Окунайтесь скорей с головой».

Солнце жаркое греет нам кожу.

Серый снег отступил и исчез.

Значит мы с тобой точно сможем

Дотянуться до самых небес.

«Когда мне молвят – до свидания…»

Когда мне молвят – до свидания,

Я говорю в ответ – прощай.

Мне жизнь, давно уж в назидание,

Советы выдала на чай.

И душу больше не калечат,

Ни замолчавший телефон,

Ни та, что пропустила вечер,

Ни вдруг угасший разговор.

Не удивляет ни на йоту

Когда бываю позабыт,

И одиночество в субботу

Воспринимается как быт.

И не пришедшие на встречу

Или сбежавшие скорей,

Меня волнуют даже меньше

Чем сводки желтых новостей.

Вся жизнь – пустые обещания.

Слова наполнены водой.

Когда мне скажут – до свидания,

Я помотаю головой.

«Смотрю на мир открытыми глазами…»

Смотрю на мир открытыми глазами.

Смотрю на мир, его не узнаю.

Он мне поет другими голосами

И вместе с ним, я другим голосом пою.

Я вижу то, что раньше было скрыто.

Моим неведеньем, порочной слепотой.

Я думал, что иду, под руку с тяжким бытом,

А сам все это время, шел рядышком с мечтой.

Я вижу новый мир, а он ведь не менялся.

Он был таким всегда, задолго до меня.

Как жаль, что я, уж слишком быстро сдался,

И прожил столько лет, в неведенье за зря.

Я мог бы наверстать упущенное время.

Вонзиться в этот мир, в пламени огня.

Но время ускользнуло, пропало то мгновенье,

Когда еще возможно, все начинать с нуля.

И сняв очки я снова, вернусь в уклад привычный.

Все новое исчезнет, но старое вернется.

Я проживу свой век, усталый и обычный.

И даже буду счастлив, ведь что мне остается?

«Спросил меня однажды нищий…»

Спросил меня однажды нищий,

Седой, беззубый человек.

Что юноша ты в жизни ищешь?

Чего еще у тебя нет?

Не уж то обделен ты хлебом,

Иль солнышка не достает?

А может не хватает неба,

Аль кто-то в гости не зовет?

Куда бежишь глядя под ноги?

Что ждет тебя в конце пути?

Пройдя все пыльные дороги,

Что ты надеешься найти?

Везде и всюду ждешь подачку,

Считая жизнь несправедливой.

Ты сам себе устроил скачку.

Не успеваешь быть счастливым.

Ты подойди ко мне поближе.

Смотри, хоть я копаюсь в грязи,

Я красоту повсюду вижу,

Ценю ее и улыбаюсь.

Танцуй

Громче оркестр, песня лейся!

Сойди с ума моя родная.

Танцу, танцуй, танцуй и смейся!

Сегодня ты царица края.

Стучи по полу каблучками

Смелей! Смелей! Смелей! Смелей!

Чтоб ярко искры засверкали

И подожгли сердца людей.

Пляши! Огнем пылая алым.

Кружи! Кружи! Кружи! Кружи!

Будь самой лучшей, самой-самой.

Все напускное сокруши.

Пусть демоны в глазах сверкают.

Быстрей, быстрей еще быстрей!

И все что держит в миг растает.

Сойди с ума моя родная.

Танцуй! До окончанья дней.

Тюрьма

Замурован один за бетонной стеной

Без дверей и оконных проемов.

Я пытался пробиться, бороться с судьбой,

Но не ведаю хитрых приемов.

Я стучал об нее, разбивал руки в кровь.

День за днем без конца и начала.

Я рвал связки, кричал на нее вновь и вновь,

Но стена безучастно молчала.

Я часами мечтал, что увижу за ней

Если вдруг мне удастся пробиться.

И мне виделся в мыслях город огней,

Я над ним пролетал словно птица.

Там, наверное, дышится очень легко,

И уж точно нет места границам.

И уйти можно так далеко, далеко,

Что уже больше не возвратиться.

Сидя в клетке своей я мечтал и мечтал,

Все надеялся чудо случиться.

Тут стена затряслась, и открылся провал,

Я в него со всех ног устремился.

Я бежал и кричал: – «мне свобода дана!»

Я не мог оставаться там дольше.

Но за этой тюрьмой, другая тюрьма,

Только лишь чуточку больше.

«У края мира, на опушке…»

У края мира, на опушке

Стоит накренившись избушка,

Вдали от вечной суеты.

И доживает жизнь старушка,

Там, где кончаются мечты.

В багровом отблеске камина,

Глазами красными от дыма,

Она все смотрит на бумагу.

Где крепким подчерком открыта

Вся жизнь, прошедшая с ней рядом

И пальцы скрючены артритом,

Да бесконечным тяжким бытом,

Все строчки новые выводят.

Ведь мудрость лет ей не забыта,

Одна лишь память не подводит.

Она свой стих ведет к финалу,

И уж написано не мало,

Но еще столько впереди.

И лишь бы только сил хватало,

Все до ума ей довести.

Забыв про все, она желает

Сказать нам, что о жизни знает.

Годами скопленную суть

После себя другим оставить,

Пускай не все, пускай чуть-чуть.

А для кого она все пишет?

Кто прочитает, кто услышит?

В забытой богом стороне.

Когда к себе возьмет всевышней,

То все труды, сгниют в земле?

Но ее это не смущает

Ведь в жизни, так всегда бывает,

Что правда скрыта на опушке.

И только тот ее узнает,

Кто сквозь огонь дойдет до края

И поглядит в глаза старушке.

«Я засыпаю в грезах о тебе…»

Я засыпаю в грезах о тебе,

И с мыслью о тебе я просыпаюсь.

Я все пытаюсь объяснить себе,

Что мы друг другу просто показались.

Что нас с тобою не было и нет.

Вестимо никогда уже не будет.

Пусть позабудет сердце этот бред

И не живет мечтой о невозможном чуде.

Вот бы не снился блеск лукавых глаз.

Не виделось в ночи сиянье белой кожи.

Как в первый раз, не доводил до дрожи,

Твой милый лик на ангела похожий.

Освободиться бы от этого огня

Или сгореть, чтоб возродиться вновь.

Забыть тебя, забыть любовь.

Почувствовать, как очищает новь.

Но все мои стенанья, только ложь,

Всем вам и самому себе в придачу.

Но ты поймешь, поймешь, что это значит,

Что без тебя, я просто годы трачу.

Вокруг кричат – забудь и отпусти,

А сердце им перечит – не сдавайся!

Не упусти ее, борись, пытайся.

Как за последнею соломинку хватайся.

Но я боюсь. Уже который год

Ищу и нахожу причины промолчать.

А жизнь идет, и трудно разобрать,

Успею ли я все тебе сказать.

Ну а пока я буду думать о тебе,

С любовью, слепо, неустанно.

Всегда, везде, даже на дне стакана,

Я за тебя молиться не устану.

У креста

Расскажи мне как шумят березы.

Расскажи, как поле жадно дышит.

Нарисуй как расцветают розы.

Я уж не увижу, не услышу.

Расскажи, как согревает солнце,

Как смеются листья на ветру.

Нарисуй, как день стучит в оконце,

Сам увы уже, я не пойму.

Расскажи мне как суровы грозы.

Расскажи, как после воздух свеж.

Объясни, как холодны морозы.

Я уже давно среди невежд.

Ты скажи мне, я тебя молю

Три словечка, главные на свете.

Прошепчи мне: – «Я тебя люблю».

Жаль я не смогу тебе ответить.

Я и ТЫ

I

Мы будем вместе, я и ты

И наши помыслы, мечты,

Всегда едины.

Мы друг от друга впредь неотделимы,

Так говорила ты.

Мы будем вместе, ты и я,

И нечего под сердцем не тая,

Не пряча.

Мы только вместе что-то значим.

Так молвил я.

Поранившись об розы

Острые шипы,

Мы будем вместе, я и ты.

Героями бессмертной прозы,

Иконами толпы,

Так говорила ты.

И если даже мы истлеем

До угля,

Мы будем вместе, ты и я.

Весь мир обыщем в поисках огня.

Так молвил я.

II

Бежали быстро дни.

И в пустоте

Ты сделалась холодной, безучастной.

И мне больней вдвойне,

Что прозевал опасность

Живя на стороне.

И нас с тобой не стало

В одночасье.

Ничего былого не осталось,

С тобою в спину посмотрели счастью.

И как-то вдруг само распалось,

Единое на части.

Я жил не с теми

И не с той.

Искал тебя одну в других,

Не обнаружив ни в одной,

Твой уникальный стих,

Придуманный судьбой.

И ты, я точно знаю это

Пускай сначала,

В чужих постелях просыпалась,

Чужие губы целовала,

Но лишь пыталась,

Меня искала.

III

Мы снова вместе, я и ты.

Гуляем рядом не касаясь.

Друг друга задевая взглядом,

В котором боль и радость

Намешаны между собой.

И ты уже не та,

И я другой.

Но все-таки остались

Меж нами, обрывки чувств.

И я пытаюсь выразить словами

Как я хочу, и как боюсь,

К тебе вернуться.

Я без тебя как будто спал

И вот проснулся.

Мы будем вместе, ты и я

Нам шанс второй, внезапно выпал.

Я существую лишь с тобой,

Пусть будет прошлое забыто.

Начнем сначала новый день.

Я без тебя туман,

Ты без меня лишь тень.

Мы попытались, поняли, что зря,

Тогда с тобой расстались.

Ведь ты не можешь без меня, я без тебя

И все сомнения пусты.

Мы будем вместе, ты и я.

Мы будем вместе, я и ты.

«Чего товарищ мой лохматый…»

Чего товарищ мой лохматый

Понуро уши опустил?

Никто не пожимает лапу,

И погулять не отпустил.

Да, на цепи мой друг не гоже

Сидеть неделю напролет.

Собачье сердце, воля гложет.

И жить нормально не дает.

Ну ничего, дружок, не нужно,

Пусть тебя это, не тревожит.

Еще побегаешь по лужам,

Еще полаешь на прохожих.

Да, тяжела собачья доля.

Ну так и я друг не живу.

А знаешь, что? Давай повоем

С тобою вместе на луну!

Эх, братец – это благодать,

Все с воем выплеснуть наружу.

Когда приговорен молчать,

Другого в общем и не нужно.

Спасибо мой лохматый друг,

За то, что раны мне зашил.

Держи, отведай лакомств с рук,

Ты больше всех их заслужил.

Своим бездонным, умным взглядом.

Свое честностью безмерной.

За то, что остаешься рядом.

За то, что остаешься верным.

«Я верю в час, когда плохое минет…»

Я верю в час, когда плохое минет,

Когда закончатся дни черной полосы.

Я верю в миг, когда сознанье примет

В себя немного светлой красоты.

Я верю в час, когда огни зажгутся,

Все, что погасли сотни лет назад.

И те, кто спал, в мгновение проснуться,

И засверкает ярким светом град.

Я верю в небо, ясно-голубое.

В то, что еще не все предрешено.

Я верю, что мы сможем стороною

Пройти неугасающее зло.

Я верю в царство вдохновенья.

В свободу мысли, в творческий порыв.

Я верю в бесконечное стремленье

Пройти сквозь жизнь, не угодив в обрыв.

Я верю в торжество идей.

В возможность достучаться до небес.

Я верю в то, что каждый из людей

Способен на любое из чудес.

Чудак и проститутка

I

Он странным был и убогим

И таких же как сам привечал.

Все плешивые знали дороги,

Что вели на его причал.

Все его стороной обходили,

Кто-то даже грозил кулаком.

И промеж собой говорили

Называя его чудаком.

Глуповатая полуулыбка

На лице его вечно блуждает.

Говорили, что он лишь ошибка,

Что природа порой совершает.

А он жил и не слышал их ропот.

Не устраивал сцен и скандалов.

У него слишком много работы,

Убирать всю их грязь с тротуаров.

II

Она стояла с другими на точке,

Свежим телом своим зазывала.

Ясным днем и холодную ночью,

Разодетая, еле живая.

Ее тискали потные мрази

На сиденье роскошной машины.

Те, кто выбились случаем в князи,

Но остались на уровне глины.

От омерзенья в нее плевались.

Ее хотели, ее желали.

И порой себе не признаваясь,

Лишь о часе с ней только мечтали.

Часто блядью, ее называли

Ей старухи промыли все кости.

И никуда ее не приглашали,

Ни на свиданье, ни просто в гости.

Другие косо лишь только смотрели,

Во дворе или в местной маршрутке

Говорили – какая потеря,

Такая девка, но вот, проститутка.

III

Чудак, утром бродивший мимо,

Взгляд бросал на нее осторожно.

Говорил себе, что за диво?

Что за чудо мне сердце тревожит?

Она как звезды, как летнее небо.

Как бриллиант неустанно сверкает.

Она как сон, как чудесная нега.

Я не знал, что такое бывает.

Он смотрел на нее и не видел,

Ничего кроме губ ее спелых.

И себя порой так ненавидел,

За свою больную незрелость.

Он ночами страдал громко воя,

Проклиная свой стыд и убогость.

Не сыскать ему снова покоя,

Если не преступить через робость.

IV

Она парня порой замечала,

Что бросал на нее свои взгляды,

И ни разу в них не отмечала,

Ни презренья, ни капельки яда.

Она думала, мы с ним едины.

Мы одно презираемой крови.

Ненавидимы и нелюдимы,

Ищем счастья в бездушии моря.

Кто еще ее просто полюбит?

Кто еще разглядит человека?

За короткой ее мини-юбкой.

За колготками, рваными, в сетку.

Сердца стук его, слышала ясно.

Ритм бешенный, ритм поющий.

Говорила себе, и прекрасно!

Пусть чудак, зато неравнодушный.

V

Он к ней подошел на рассвете

И в словах запинаясь сказал:

– «Ты для меня свежий ветер,

Ты любовь, что я в миг распознал».

Он говорил, не мог остановиться:

– «Я целовать готов твои следы.

Я без тебя смогу лишь раствориться,

Или стать рябью на поверхности воды».

Она ему сказала: – «Милый мой!

Я уже знаю все, что ты мне скажешь.

Давно я наблюдаю за тобой,

Пойду туда, куда ты мне прикажешь.

Север, юг, значенье не имеет.

Мне все равно куда, лишь бы с тобой.

Когда одна душа, другой душой болеет,

Все остальное минет стороной».

VI

Отрадно знать, что каждому дано

Найти свою иголку в стоге сена.

И даже если падаешь на дно,

То может там, найдешь свое спасенье.

Отрадно знать, любовь для всех одна:

Для нищих, для богатых, для убогих.

Объединить способна лишь она,

Нас на одной, единственной дороге.

Да, жизнь порой играет злую шутку.

И у судьбы нелегкая рука,

Но вот чудак влюбился в проститутку,

А проститутка полюбила чудака.

«Я всей душой жалею о мечтах…»

Я всей душой жалею о мечтах,

Что мимо незаметно пролетели.

Всегда бегом, и вечно второпях

Я не заметил, как они истлели.

Я проклинаю нерешительность и стыд

Мне не дающий наслаждаться вдоволь

Я словно пес, напуган и побит

Не смею путь прогрызть себе на волю

Я всей душой жалею о молчанье

В тот миг, когда мог бы кричать.

Жалею, что не сдюжил обещанья

Которые не должен был давать.

Я проклинаю думы и сомненья

Свою боязнь ступить на тонкий лед

И все попытки обнаружить утешенье

В том, что не мало так людей живет.

Все жизнь уже давно вперед умчалась