Последний дракон. Книга 1. Неисповедимы пути драконов

– Ты, конечно, знаешь, что это произошло? – внезапно спросил он.

Я промолчал, ибо это не было вопросом и не требовало ответа.

– Но, я полагаю, что ты не в курсе событий, которые последовали за рождением – продолжил он на удивление спокойным голосом, – поэтому я постараюсь поделиться с тобой последними новостями и мы вместе подумаем, что мы можем сделать в связи с этим.

Я опять промолчал – говорить было нечего, и стал ждать продолжения. Жрец опять погрузился в свои, только ему ведомые мысли. Я же наоборот постарался очистить свою голову от всяких мыслей – последнее дело строить предположения, не имея достоверной информации в необходимом объёме. Таким образом, я подготовил своё сознание к наиболее полному восприятию чрезвычайно важной информации, которую я рассчитывал получить от Ляргуса.

То, что поведал мне старый жрец, было, в общем-то, предсказуемо – примерно это я и ожидал. Удивили меня только два известия      . Первой, конечно, стала весть о новом Указе Повелителя, который объявил драконов вне закона, а второй, оказалась распря, возникшая между царствующими супругами, грозящая перерасти, в междоусобицу.

– Удивительное дело, – продолжал жрец – Повелительница напрямую предлагала просто убить сына и, тем самым, разрушить нежелательные предсказания. Мало того, она же заодно, хотела убить и всех драконов из числа сыновей. Повелитель же был против таких решительных действий и предлагал убрать ребёнка куда-нибудь подальше от столицы и установить за ним надзор. Сенаторы разошлись во мнениях ровно пополам, и установилось шаткое равновесие. Всё висело на волоске, и пришлось вмешаться мне. Я заявил о существовании некого древнего предсказания – при этом он подозрительно хитро усмехнулся – и часть сенаторов склонилось на сторону Властелина. В результате было принято решение отправить младенца с надёжным человеком в дальнюю обитель, – закончил он свой рассказ.

Я молча слушал жреца и прекрасно понял, что он вынужден был пойти на прямой обман Повелителей и Сената империи, дабы не допустить междоусобицы и спасти младенца. Естественно, никакого древнего пророчества не существовало – его пришлось выдумать. Я прекрасно понимал, чем он рискует, вводя Сенат в заблуждение, но я так же понимал, что это было единственной возможностью не допустить гражданской войны в империи.

Окончив свой рассказ, старый Ляргус надолго замолчал, лишь время от времени делал небольшие глотки вина из своего бокала – видимо давал мне время осмыслить услышанное. Я был благодарен ему за это. Действительно осмыслить нужно было многое, чем я в тот момент и занимался.

Постепенно рассказ жреца и мои догадки стали складываться в единую картину, и эта картина мне вовсе не понравилась. До этого у меня были определённые намерения относительно моего будущего, и менять их мне как-то не хотелось, но дела складывались так, что менять их всё же похоже придётся. К тому же было жаль мальчишку, который уж точно был ни в чём не виноват. Плюс ко всему, совершенно не хотелось обижать старого жреца, который надеялся на меня. Ловлю себя на мысли, что я уже сдался и только ищу причины, которые помогли бы мне выйти из сложившийся ситуации с честью.

Пока я размышлял Ляргус молча, маленькими глотками, пил вино, и внешне как бы отдыхал, однако этот его отдых мог ввести в заблуждение кого угодно, но только не меня. На самом же деле, он пытался, правда, очень осторожно, прочитать мои намеренья. Это я ощущал в форме лёгкого давления, буквально на гране восприятия. Внутренне улыбнувшись, я сделал вид, что ничего не замечаю и раскрылся перед ним, то есть показал все свои сомнения и решения, которые касались наших с ним дел.

Реакцией на это была широкая улыбка, которая впервые за встречу осветила лицо моего друга. Я посмотрел на него и вдруг мы оба засмеялись. Это была разрядка после долгого напряжения, и с каждой минутой смеха на душе моей становилось всё спокойней. Так всегда бывает после того, как решение принято и отступать некуда.

– Я не ошибся в тебе сынок – сказал Ляргус и наполнил мой опустевший бокал новой порцией вина.

Некоторое время мы просто молча сидели и пили вино. Говорить не хотелось – мы и так понимали друг друга.

– Сейчас нам надо поспать, а позже обговорим детали. – сказал жрец. – Честно говоря, я валюсь с ног от усталости, да и ты выглядишь не самым лучшим образом – продолжил он вставая.

Поспать нам, однако не удалось. В комнату, нарушив всякую субординацию, буквально влетел приснопамятный секретарь. Лицо его выражало даже не тревогу, а самый настоящий ужас. Ляргус бросил на него быстрый взгляд.

– Что случилось? – спросил он.

– Там толпа, ваша честь. Они требуют выдать им ребёнка, иначе грозятся взять дворец штурмом. Они настроены очень решительно и ни перед чем не остановятся, – быстро проговорил секретарь. Голос его заметно дрожал.

– События пошли по самому неприятному для нас варианту – проговорил жрец.

Он что-то прошептал на ухо секретарю и тот коротко кивнув, вышел из комнаты, но спустя несколько минут вернулся, неся в руках большой ларец, скорее даже маленький сундучок. Держался он уже абсолютно спокойно, как будто только что не пребывал в ужасе. Удивительное умение владеть собой – надо бы было, к нему присмотреться, а то я ведь даже не знаю его имени.

Ляргус велел поставить ларец на стол и распорядился привести сюда кормилицу с ребёнком. Спустя минуту пришла кормилица в сопровождении двух слуг, которые были одеты в дорожную одежду и несли на спинах объёмистые вещевые мешки. Оба на поясе имели короткие мечи. Кормилица держала завёрнутого в одеяло ребёнка.

Только сейчас я заметил, что и секретарь оделся по-походному.

– Обождите в соседней комнате – приказал жрец секретарю, и он поспешно вышел из комнаты. Следом за ним вышли и остальные.

Оставшись вдвоём, Ляргус положил руку на ларец и сказал

– Здесь все инструкции, деньги, ну, в общем, всё, что тебе потребуется. Возьми ключ – он протянул мне ключ от ларца на тонкой серебряной цепочке, и я повесил его на шею, спрятав под одежду.

– Спаси его, – вдруг горячо заговорил он. – Спаси его ради империи, ради будущего. Воспитай его как собственного сына. Сделай из него Мастера. Он должен жить – от этого зависит всё. -

Старик с трудом взял себя в руки.

– Уходи из города. Я их задержу. Слуги и кормилица будут тебе служить так же, как они служили мне. Да, мой секретарь пойдёт с тобой – доверяй ему как мне и если сможешь – помоги ему. –

На улице нарастал шум голосов. В комнату зашёл начальник охраны и доложил, что толпа напирает, и стража уже еле сдерживает её. Сегодня чернь очень возбуждена, по всему городу погромы – все ищут драконов.

– Ступай – сказал Ляргус начальнику охраны – Ступай и скажи толпе, что ребёнка уже увезли. Пусть выберут представителей, которым доверяют и пропусти их во дворец, что бы они могли убедиться в том, что ребёнка здесь нет. Да, ещё скажи им, что если они будут упорствовать, то начнёт говорить Искусство. И последнее, пошли за храмовой стражей. –

Начальник охраны отдал честь и удалился. Мы снова остались вдвоём.

– Я надеюсь на тебя, мой лучший ученик. Тебе пора уходить. За меня не бойся – я отобьюсь. Надеюсь ещё увидеться с тобой при более благоприятных обстоятельствах. Марк выведет тебя тайным ходом. Сразу же уходите как можно дальше от города. В безопасном месте открой ларец и ознакомься с моими инструкциями. Ну, всё, пора. –

Он подошёл ко мне и крепко обнял, потом резко повернулся и покинул комнату, оставив меня в одиночестве. С улицы доносились крики толпы, видимо там выбирали делегатов. Я вздохнул, взял со стола ларец и пошёл в комнату, где меня дожидались мои спутники. Начиналась новая жизнь.

2.

Марк прекрасно знал систему подземных ходов, что с незапамятных времён существовала под древней столицей Империи. Кто их прорыл, для каких целей – не знал никто, но они очень многим помогали унести ноги во времена смут, или когда у вас проблемы с законом, или когда не вовремя вернувшийся муж, застаёт вас со своей женой, да мало ли этих или.

На поверхность мы выбрались уже в приличном отдалении от городских стен. Я с удовольствием вдохнул свежий лесной воздух, который после затхлости подземелий казался воздухом навеки потерянного рая. Хотелось дышать и дышать.

Лето кончалось и в этих широтах уже стало темнеть, поэтому мы оказались за городом уже в сумерках. Хорошо ещё, что небо ясное, а то бы пришлось идти в полной темноте.

Выход на поверхность находился в узкой скальной расселине, выбираться из которой пришлось чуть ли ни боком. Наконец все оказались на поверхности. По каменистой тропинке мы поднялись на невысокий холм, с которого открывался прекрасный вид на город.

На этот раз город, что раскинулся перед нами, вызывал не восхищение, а чувство глубокой тревоги. На фоне сумерек город выглядел зловеще за счёт полыхающих тут и там пожаров. Мне чётко привиделось, как по тёмному городу мечутся толпы обезумевших людей, охваченных самой страшной жаждой – жаждой убийства ближнего своего. То, что подсказывало мне воображение, подтверждалось периодически доносящимся до нас гулом многотысячной толпы людей да всё новыми пожарами, которые возникали то тут, то там.

Зрелище горящей столицы вызывало во мне чувство близкое к отчаянью, и особо беспокоила меня судьба моего друга и учителя Ляргуса. Я гнал от себя дурные предчувствия в отношении его, но они упорно возвращались. Взгляд мой, устав от вида горящего города, обратился на моих спутников и тут я впервые увидел настоящее лицо секретаря Ляргуса. Кажется, его зовут Марк, и я всегда видел только маску, которую он носил, я бы сказал с изяществом достойным мастера. Но сейчас маска слетела с него, и передо мной предстал совершенно незнакомый мне человек.

Достаточно молодой – не старше тридцати лет, в меру симпатичный. Лицо его кого-то мне напоминало, но как я ни напрягался, ни как не мог вспомнить. Сейчас это лицо выражало тревогу на грани страха, причём я видел, что эти чувства имели место не из-за того, что он боялся за свою шкуру, а за кого-то очень для него важного и дорогого. Очень интересно. С этим надо будет разобраться, как только представится возможность.

Холм, с которого мы смотрели на покинутый нами город, располагался невдалеке от восточных ворот, служивших началом Восточного тракта, что вёл в Вольные земли. Место, с которого наблюдали мы за тем, что происходит в городе, было хорошо укрыто от посторонних взглядов, что обеспечивало нам относительную безопасность. Несмотря на сумерки, которые царили в этот час, было хорошо видно, что, не смотря на неурочное время, ворота были распахнуты настежь, и через них валила густая толпа беженцев. Так бывает всегда при любой смуте. Одни люди только и ждут повода, что бы ввязаться в драку, другие же, или более разумные, или более осторожные стремятся этого избежать, а лучшим способом для этого является бегство.

Со скорбью смотрел я, как горел город, который всегда тянул меня к себе, город, который я так любил. Вдруг я услышал мерный топот, который нельзя было спутать ни с чем – так боевым шагом двигалась Храмовая стража – элита из элит имперской армии. Беженцы поспешно расступились, уступая дорогу войскам.

Это было красивое зрелище. При свете множества факелов, которые несли в руках воины, мимо нас прошла закованная в сверкающие доспехи длинная колонна лучших воинов Империи, напоминая собой сказочного стального змея. Беженцы восторженно приветствовали солдат, видя в них спасителей от безумия смуты.

Появления воинов Храмовой стражи вселило в меня уверенность, что старый Ляргус жив и крепко держит ситуацию в своих руках. Видимо та же мысль пришла в голову и Марку, ибо лицо его посветлело и с него исчезло выражения отчаянья. Я отчётливо понял, что страх его был вызван переживаниями за старого жреца, которому он служил верой и правдой и, судя по всему, любил.

Уверенность наша была основана на том, что изначально Храмовая стража подчинялась только приказам Верховного жреца империи, кои он отдавал, используя особую известную только ему технику Искусства. Несложно понять, что в случае гибели Верховного жреца, стража не сдвинулась бы с места.

Не успела колонна стражей втянуться в ворота, как в северной части столицы громыхнуло, да так, что я даже вздрогнул. В ход пошло боевое Искусство драконов. Похоже, драконы рода Серых камней, а северную часть города издавна населял именно этот прославленный род империи, решили либо прорываться из города с боем, либо продать свою жизнь подороже.

Время терпело, поэтому я решил по возможности досмотреть, чем всё закончится. Поэтому я сделал своим спутникам знак оставаться на месте и стал ждать, что будет дальше. Только последний страж прошёл в ворота, как снова громыхнуло. На этот раз гораздо ближе к нам и мы увидели, как от ворот шарахнулись беженцы, а из ворот, держа строй, под развёрнутыми родовыми знамёнами вышла колонна вооружённых до зубов людей. В центре колонны шли женщины, старики и дети. В отличие от беженцев шли налегке. Следом за ними бросилась разномастная толпа озверевших людей, вооружённых таким же разномастным оружием, но натолкнувшись на хорошо организованную оборону, откатилась назад, оставив на земле множество неподвижных тел. Прорывающиеся из города, вовсю применяли Искусство, и оно щедро собирало жатву смерти с нападающих.

Сердце моё защемило, когда разглядел я знамёна идущих на прорыв. Это покидал город род Белого облака, который не предал своих драконов, а в полном составе решил покинуть Империю, предпочтя добровольное изгнание предательству. Это был род, в котором я родился и принадлежал к нему до тех пор, пока не выбрал путь Мастеров Искусства. Формально я уже не принадлежал к нему, но голос крови ничем не заглушить. Где-то там, в середине строя, под надёжной охраной мужчин рода шли мои престарелые родители, а мои братья и сёстры щедро раздавали удары озверевшей толпе. Я весь подобрался готовый в любую минуту прийти на помощь родственникам, и Искусство уже напряглось и звенело во мне, как натянутая струна.

От опрометчивого шага меня спасла серия ударов, что были нанесены силой Искусства где-то в самом центре столицы, скорее всего возле дворца Властелина. Душа моя возрадовалась, так как в этих ударах я без труда узнал хорошо мне знакомый почерк – почерк моего учителя. Значит, он жив и борется, а отсюда следует, что он надеется на меня. Подвести его равносильно предательству. Поэтому я сдержал удар, тем более, что родственники мои успешно отбились от преследователей и скорым маршем зашагали по Восточному тракту.

Удары, которые нанёс по мятежникам Ляргус, были подобны тонкой хирургической операции, быстро подавили смуту. Далее своё дело сделала Храмовая стража, и город постепенно стал успокаиваться.

3.

Ночь перевалила через середину, когда, наконец, пожары в городе стали затухать и поток беженцев иссяк. Пора было уходить, но прежде чем идти, я должен был ознакомиться с инструкциями, которые для меня приготовил старый жрец. Кроме того я так устал, что буквально валился с ног. Требовался отдых и хороший обед. Поблизости от города я знал небольшой постоялый двор, хозяин которого был моим приятелем, он, конечно же, не будет задавать лишних вопросов. Туда я и решил направиться.

Мы спустились на дорогу, и, пользуясь тем, что одеты мы, были более чем скромно, так что вполне могли сойти за беженцев, двинулись прочь от города.

Уже рассвело, когда, наконец, добрели мы до цели нашего путешествия. Постоялый двор, куда мы так стремились, был достаточно просторным двухэтажным домом, окружённым со всех сторон хозяйственными постройками и высокой каменной оградой. Дом был очень старый – его строил ещё прадед нынешнего хозяина. Первый этаж, сложенный из дикого камня занимал трактир с почерневшей от времени и каминной копоти деревянной стойкой, за которой находилась кухня, а на втором – деревянном, сложенным из толстых, в обхват, брёвен, находились комнаты постояльцев.

Несмотря на раннее время, во дворе было многолюдно. Это беженцы, что накануне бежали из столицы, узнав, что мятеж закончился, спешили вернуться домой. Значит, у нас есть надежда получить освободившиеся комнаты и хорошенько отдохнуть.

Постоялый двор назывался «У старого Рикса». Хозяина, который вышел нам на встречу, естественно звали Риксом, хотя он вовсе не был стар – ему только-только перевалило за сорок. Как он мне когда-то рассказывал, что его прадед, дед и отец – все звались Риксами, отсюда и шло название заведения, а уж в честь кого из них, этого никто не знал.

Хозяин, разглядев мою скромную персону, поспешил навстречу, приветливо улыбаясь, но не той дежурной улыбкой, которой обычно встречает хозяин гостя, а искренней, идущей из глубины души. Так встречают только по-настоящему близкого человека.

Лет десять назад я остановился здесь в первый раз, когда направлялся по делам в столицу. Время позволяло, и я решил отдохнуть здесь, что бы явиться в город со свежей головой. Тогда-то я и познакомился с Риксом. Уже тогда он был лысоват и имел этакое симпатичное брюшко. Ростом он был невелик, но при этом хорошо сложен. Лицо его постоянно улыбалось, и по любому поводу он готов был рассмеяться, что он и делал, причём смеялся так заразительно, что трудно было удержаться от смеха. Глаза его умели не только смотреть, но и видеть, уши не только слушать, но и слышать. Он понравился мне сразу и навсегда, а уж я, смею надеяться, неплохо разбираюсь в людях.

В тот вечер мы допоздна засиделись с ним, выпили не один кувшин вина, а вино, скажу я вам, у него было отменное, и хорошо поняли друг друга. Бывает так, что встретишь совершенно незнакомого человека, поговоришь с ним и вдруг понимаешь, что он по– настоящему близкий тебе человек, зачастую даже ближе, чем кровные родственники. Именно такой случай и произошёл при моей встрече с Риксом.

В тот раз я отправился спать далеко за полночь и надо сказать, что походка моя была не совсем твёрдой. Всё же хорошее вино у него. Однако уснуть в ту ночь мне всё же не удалось. Я успел только снять свою дорожную куртку и перевязь с мечом. Вообще-то я оружие не люблю и ношу его только в тех случаях, когда этого требует этикет. В этот раз я ехал на официальную встречу и поэтому был при оружии.

Вдруг из трактира послышался какой-то шум и вслед за ним раздался истошный визг служанки, что прислуживала нам во время ужина. Это мне очень не понравилось и я, не мешкая, бросился вон из комнаты, прихватив свой меч. Скатившись чуть ли не кубарем с лестницы, я с шумом ворвался в трактирный зал, сжимая в руке меч.

Оказавшись в зале, я практически моментально оценил обстановку. Пока я отсутствовал, в трактир ввалились какие-то головорезы, в количестве шести штук. Один из них орудовал за стойкой, пытаясь вскрыть кассу. Двое других держали за руки служанку, которая вырывалась и при этом истошно визжала. Оставшиеся бандиты с тупым усердием избивали хозяина заведения.

Не раздумывая, я бросился туда, где моя помощь требовалась в первую очередь, то есть выручать Рикса. Вообще-то я человек спокойный, но в этот раз хмель ударил мне в голову и я, зарычав как лев, бросился на бандитов. Применить Искусство мне почему-то просто не пришло в голову. На моё появление, взгляды налётчиков обратились в мою сторону, но опешили они только на одно мгновение. По всему было видно, что они люди тёртые и не трусливого десятка. Оставив лежавшего неподвижно, словно труп Рикса, они моментально выхватили своё оружие и бросились мне на встречу.

Я считался неплохим фехтовальщиком, так как прошёл обучение у лучших мастеров Империи и приобрёл неплохую практику во время странствий по путям мастеров Искусства. Трое, нападавших на меня бандитов, судя по тому, как они держали оружие и их движения, выдавали в них опытных бойцов. Судя по всему, они были либо дезертирами из Имперских войск, либо бывшими наёмниками. Они двигались стремительно, стараясь окружить меня. Двое имели прямые мечи средней длины, такими пользуется имперская пехота. Третий бандит – самый крупный из троицы, был вооружён обоюдоострой секирой, насаженной на длинную рукоять. Четвёртый грабитель, тот, что потрошил кассу, бросил своё занятие, достав длинный двуручный меч, двинулся в мою сторону. Все его движения выдавали в нём истинного мастера.

Служанка продолжала визжать, откуда только хватало сил, и это меня стало раздражать. Кроме того мне вовсе не улыбалось получить в дополнение к уже имеющейся четвёрке ещё двух бойцов. Ими заняться я рассчитывал после того как избавлюсь от первых. Поэтому я с помощью Искусства превратил на время миловидную служанку в страшное уродливое чудовище и визг служанки сменился истошными воплями и топотом обутых в тяжёлые сапоги ног. Бандиты попросту с перепугу предпочли сбежать. Тем лучше для них, а мне меньше хлопот. Как только бандиты убежали, служанке вернулся её обычный облик, и она бросилась к неподвижно лежащему хозяину.

Я чувствовал, что у Рикса дела обстоят из рук вон плохо и ему требуется срочная помощь. Поэтому я не стал тянуть со своими противниками, хотя очень хотелось проучить их без спешки. Но жизнь моего друга стояла на кону и я, не мудрствуя лукаво, несколькими движениями снёс пол головы одному из мечников, а громиле с секирой отрубил руку, в которой он держал эту самую секиру. Продолжая атакующее движение, я небрежно отмахнулся от второго мечника, от чего он согнулся, выронил меч и схватился за живот, стараясь зажать ладонями зияющую рану. В завершении атаки я оказался один на один с бандитом, в руках которого словно пёрышко крутился тяжеленный двуручный меч, кстати, не самое удобное оружие для схваток в помещении.

Как я и предполагал, этот оказался настоящим мастером. Две мои атаки были отбиты играючи, после чего он сам перешёл в атаку, бешено крутя своей железякой замысловатые петли и восьмёрки, и я бы не сказал, что отбил его натиск без труда. Дело затягивалось, а Риксу, я чувствовал, становилось всё хуже. Я, конечно, мог бы закончить поединок одним ударом, пустив в ход храмовую технику боя, но это было бы нечестно с моей стороны. Кроме того он мне понравился как боец и в другое время я бы с удовольствием скрестил с ним мечи, так что убивать его я вовсе не хотел. Исходя из этих соображений, я решил просто обезоружить его, слегка ранив при этом.

Своё решение я тут же реализовал, сделав обманное движение, поднырнул под меч противника и нанёс лёгкий колющий удар в точку, что расположена чуть ниже правого локтевого сустава. Этот, лёгкий, на первый взгляд, укол, произвёл неожиданный для врага моего эффект. Он дико закричал от боли, выронил меч и упал, потеряв сознание от болевого шока. Неожиданным этот эффект был только для бандита, а когда знаешь болевые точки, то эта реакция закономерна. Ничего страшного, полежит полчаса, и очухается, только рука ещё пару недель поболит. Ладно, не до него и я, забыв о нём, направился спасать моего нового приятеля – Рикса.

Подойдя к нему, я, прежде всего, сделал внешний обзор и никаких серьёзных ран не обнаружил, за исключением рассечённого лба и нескольких кровоподтёков на лице. Положив правую руку на его лоб, я очень быстро произвёл диагностику, результаты которой обнадёживали. Внутренние органы его были целы, что уже было хорошо. Имелось сотрясение мозга, два сломанных ребра и плюс ко всему отсутствовало несколько зубов. На данный момент он находился в глубоком обмороке, и мне пришлось немало потрудиться, прежде чем он пришёл в себя. Служанка сбегала во двор и позвала на помощь работников, ночевавших в сарае. Совместными усилиями мы перенесли его в спальню и уложили в постель, где он скоро уснул. Оставив Рикса на попечение всё той же служанки, я направился к своему пленнику.

Он как раз начал подавать признаки жизни и я, связав его на всякий случай, решил начать допрос. Я помог ему подняться и усадил на стул. Он вёл себя спокойно, только время от времени морщился от боли в раненой руке. Запираться он не стал. Рассказ его был довольно типичен для Империи. Служил в Имперской гвардии, повздорил с офицером, ударил его. Бежал, что бы ни попасть под трибунал. Прибился к таким же горемыкам. Благодаря своим навыкам и личной силе стал вожаком. Промышляли тем, что грабили путников и постоялые дворы. Им везло, пока не встретились со мной.

Чем-то он мне приглянулся, этот двухметровый молодой богатырь, которому на глаз не было ещё и тридцати. Звали его Антом, он был родом из западных варваров. Розовощёкий блондин с роскошной слегка вьющейся шевелюрой сразу же обращал на себя внимание. Его василькового цвета глаза смотрели на мир с лёгким прищуром, казалось, что он бросает ему вызов. В общем, он мне понравился.

Закончив свой рассказ, Ант опустил голову, и некоторое время сидел молча. Я тоже молчал, обдумывая, что мне с ним делать – сдать властям, то есть отдать на казнь, которую по законам Империи он заслуживал или отпустить на все четыре стороны.

– Что со мной будет? – спросил он, спустя некоторое время.