Деревня Малюткино. Лето 1

Валентина Шабалина

Деревня Малюткино. Лето 1

Вечером папа пришёл с работы и с порога радостно сообщил, что с завтрашнего дня он в отпуске.

– Вот и хорошо, – обрадовалась мама. – Поезжайте с Машей в деревню, а я приеду через неделю, как раз к Машиному дню рождения.

– Ура! – закричала Маша. – Мы едем в деревню к дедушке и бабушке!

Дедушка Гоша и бабушка Тася жили в деревне Малюткино, и ехать туда надо было два часа на легковой машине. С ними жили кот Маркиз и собака Жулька. Маша любила приезжать к дедушке и бабушке, но её привозили только на день-два, чтобы показать, как она выросла и какая стала умница, потому что папа с мамой много работали, а Маша ходила в детский сад. А нынче родители решили, что отдыхать никуда не поедут, а проведут в деревне целый месяц, то есть весь отпуск.

Синяя легковушка притормозила рядом с палисадником весёлого домика с большой крышей, которая называется мансарда. Весёлым домик был оттого, что его наличники и ставни на окнах были расписаны удивительными цветами и птицами. А рисовала их Машина мама, которую зовут Светлана. Мама – дизайнер, и любит всё украшать и делать что-нибудь необычное и красивое. И Маше это очень нравится. И окна эти нравятся, потому что все, кто смотрит на них, начинают улыбаться.

Папа с Машей вышли из машины. Им навстречу шёл дед Гоша.

– Ну, здравствуйте, – сказал он, – с приездом.

– Дедушка! – закричала Маша и бросилась деду Гоше на шею.

– Здравствуй, внученька, здравствуй! А выросла-то как за год!

– И потяжелела, – сказал, улыбаясь, папа, – лишний раз уже не поносишь на руках.

– Жаль, – улыбнулся дедушка, – но раз носить уже нельзя, будем качать на качелях.

– Ура! – закричала Маша. – Вот здорово! На качелях!

Из дома вышла бабушка в белом переднике.

– Солнышко моё приехало! – засмеялась баба Тася и поцеловала Машу в обе щёки. – И месяц мой ясный – Мишенька, сынок, приехал!

Бабушка и папу поцеловала в обе щёки. Бабушка Маши пела в фольклорном ансамбле и любила говорить образно и красиво. И Маше это тоже нравилось.

– Ну, давайте к столу, – сказала бабушка, – проголодались, небось. Дорога-то дальняя. А у меня уже всё на столе: и картошечка горяченькая, и грибочки солёные, и огурчики-помидорчики маринованные, рыбка солёненькая да копчёненькая…

– Ой, мама, слюнки потекли! – сказал папа. А назвал он бабушку мамой потому, что она действительно была его мамой, а Маше приходилась уже бабушкой. И дед Гоша был для папы самым настоящим папой, а для Маши – дедушкой.

– К столу, к столу, – сказала бабушка и запела:

По ухабам, по пенёчкам,

Ехали по круглым кочкам –

Вот умаялись, так умаялись!

Все блины съедим мы сразу,

Выпьем три ведра мы квасу –

Вот умаялись, опять умаялись!

Маша радостно прыгала вокруг бабушки и пела вместе с ней:

Вот умаялись, опять умаялись!

С бабушкой было весело. Рядом с ней всегда можно было прыгать, бегать, петь и даже кричать. Она никогда ничего не запрещала, а даже наоборот поощряла:

– Кричи, кричи, голос звонче будет!

Когда сели за стол, дед Гоша спросил у папы:

– Надолго?

– На месяц, если не прогоните. Мы решили отпуск у вас провести, – сказал папа, поддевая на вилку прошлогодние маринованные маслята.

– Это хорошо, – одобрительно крякнул дед Гоша.

– Картошечки кладите, картошечки, – суетилась баба Тася. – И правильно! Ребёнка надо натуральными продуктами кормить с грядки, а не городской химией.

– Света через неделю приедет, – продолжал папа. – У неё заказ срочный, надо до конца недели все эскизы сдать. А баня-то будет сегодня? Соскучился я по баньке.

– К вечеру баньку протопим, – пообещал дед Гоша. – Маша-то в нашей бане ещё ни разу не была, – всё на день, да на два приезжали. А тут счастье привалило, – целый месяц париться будем! Да, Машуня?!

– Да! – сказала Маша, прожёвывая картошку с маслом, – только я париться не умею.

– Научим, – пообещал дедушка.

Днём затопили баню. Надо было, чтобы баня прогрелась, и в ней тепло было мыться. Папа таскал из колодца воду в бочки, которые стояли в бане. Дедушка колол дрова.

Маша ещё никогда не была в бане, поэтому ей было любопытно, что же это такое. Она открыла дверь и оказалась в предбаннике. В предбаннике всё было из дерева: и стены, и лавки с двух сторон, и полки, и небольшой столик. Над лавками были прибиты крючки для одежды, а под потолком висели пучки пахучих трав, веники и мочалки. В одно-единственное небольшое оконце билась, жужжа, муха. В предбаннике была ещё одна дверь. Маша открыла её и заглянула внутрь. Это оказалась небольшая комната с печкой, но тоже вся в дереве, там стояли лавки, бочки с водой и пахло прелыми листьями как в лесу. Больше ничего не было.

« А где же ванна? В чём мыться?», – подумала Маша.

Девочка подошла к печке, в которую была вделана большая сковорода, на которой лежали огромные камни.

«Зачем камни жарят? Чудеса какие-то».

Маша вышла из бани и увидела папу.

– Папа! – закричала она. – Зачем в бане камни жарят? Их есть будут?

– Нет, их не едят, – засмеялся папа, – они нагреваются от печки, и если на них плеснуть воду, то она сразу превратится в пар. Пар нужен, чтобы париться веником, от этого тело становится чище.

– Веником? – удивилась Маша. – В этой деревне вениками моются?

– По всей матушке-России так моются, – отозвался дед Гоша.

– А у нас в городе моются мылом, – задумчиво сказала Маша.

Вечером баба Тася позвала внучку:

– Машуня! Бери чистое бельё и пошли в баню.

– Мыться вениками? – спросила Маша.

– Сначала щёлоком-мылом, а потом веником, – засмеялась бабушка.

– Идите быстрее, пока жар не сильный, – посоветовал дедушка, – а после вас мы с Мишей пойдём. Ох, и побьём друг друга веничками! Твой папа весь год будет вспоминать эту баньку!

Баня стояла за огородом на берегу небольшого ручья, из которого брали воду для полива. Маша шла с бабушкой мимо грядок с морковкой, свёклой, клубникой и представляла, как папа и дедушка будут бегать по бане и бить друг друга вениками.

– Бабушка, зачем папа с дедушкой будут драться вениками? – спросила Маша, раздеваясь в предбаннике.

– Не драться, а париться. И мы с тобой попаримся. Вот и посмотришь, как это делается. Сначала тебя помою, а потом уж сама помоюсь и попарюсь, – говорила бабушка, расплетая внучке косы.

Бабушка была в длинной белой рубахе с распущенными длинными волосами.

Они вошли в баню. Баба Тася взяла большой таз, налила в него ковшом холодной и горячей воды, потрогала рукой и добавила из баночки какой-то отвар. В бане сразу запахло полынью, крапивой, липовым цветом, и ещё чем-то очень знакомым.

– Летом запахло, – сказала Маша.

– Точно, летом. Это отвар на травах, чтобы волосы густые росли, чтобы щёчки румяные были, чтобы кожа нежная была как летнее утро. Садись на лавку, я тебя мыть этой водой буду.

Маша села на лавку, а бабушка взяла специальную рукавичку для мытья, окунула её в рядом стоящий маленький тазик, и стала мыть Машу.

– Бабушка, а где же мыло?

– Это и есть подобие мыла, называется щёлок. Мы его делаем сами. Когда дрова прогорают в печке, мы собираем золу и заливаем водой. Вода настаивается и получается щёлок. Им можно мыться, стирать бельё. Он безвреден для нашего тела. А волосы становятся длинными да блестящими.

Бабушка мыла Машу в воде с запахом лета и пела:

Что стоишь, качаясь,

Тонкая рябина,

Головой склоняясь

До самого тына.

Когда она спела всю песню, сказала:

– Теперь, можно и попариться.

Бабушка зачерпнула ковшом из кастрюльки воды и плеснула на камни в большой сковородке. Вода обиженно зашипела, запыхтела, превратилась в пар и заполнила собой всю баню. Запахло чабрецом.

– Как вкусно пахнет, – сказала Маша.

– А теперь ложись на другую лавку, я тебя попарю веничком, – сказала бабушка и вытащила из тазика мокрый берёзовый веник с настоящими листочками. Она легонько прошлась вдоль маленького тела девочки, постепенно веник набирал силу и всё быстрее летал над Машей и легонько поколачивал её.

Наконец банное волшебство было окончено, бабушка окатила Машу чистой водой, закрутила чалмой на голове полотенце и сказала:

– Беги в предбанник, там на столе банка с квасом стоит, попей его, оденься и беги в дом. А я попарюсь.

Маша выскочила в предбанник. Здесь было прохладнее и легко дышалось. Она взяла обеими руками банку, что стояла на столе, и стала пить. Она пила и не могла напиться, такой вкусный был квас, и так живительно проникал он в тело, наполняя его силами. Наконец она напилась, села на лавку и стала одеваться. Она уже оделась, как со скамейки упала мочалка, которая лежала рядом с ней. Маша подняла её и положила на место. Но только она положила мочалку, как с другого края лавки упало мыло.

– Что же вы распадались? – удивилась девочка.

И только она это произнесла, как с потолка упал сухой берёзовый веник.

– Бабушка! – закричала Маша. – А здесь всё падает!

– Наверное, домовой балуется. Не бойся, – засмеялась бабушка.

– Домовой? – удивилась Маша. – Разве они бывают всамделишно?

– Бывают, – сказал кто-то. – Только я не домовой, я – банник.

Маша оглянулась, но никого не увидела.

– Вы где?

– На потолке! Глаза-то подними.

Маша посмотрела вверх. Под потолком на полке, где стояли разные баночки с настоями и настойками, сидел маленький человечек с растрёпанными волосами. Он сидел, закинув ногу на ногу, и рассматривал Машу.

– Вы домовой? – спросила Маша.

– Банник я, – поморщился человечек. – Банник, а не домовой! Не надо нас путать. Банник в бане живёт, а домовой в доме.

– А зачем вы в бане живёте?

– Как зачем? – удивился человечек. – Я здесь живу, работаю, за порядком смотрю. Это мои владения. Я здесь хозяин.

– А я думала, что хозяин здесь дедушка Гоша.

– Неправильно думала! Дедушка мне не указ. Дедушка сам по себе, а я сам по себе.

– Значит, вы с дедушкой одинаковые по себе?

– Глупая девочка попалась, – пробурчал банник. – Ты откуда такая глупая приехала?

– Из города, но я не глупая, я уже читать умею.

– Читать умеет! Что-то я тебя никогда в бане не видел. Не моешься что ли? Грязная ходишь?

– Я не грязная. У нас дома ванна есть, и душ тоже.

– А тазы у вас есть?

– Тазов нет.

– А шайки?

– И шаек нет.

– Значит, точно, грязная ходишь!

– А что такое шайка? Шайка разбойников?

– Совсем от грязи поглупела, – вздохнул банник. – Ты в чём стираешь?

– Я не стираю, у нас машина есть.

– Она ещё и в грязной одежде ходит, – пригорюнился человечек. – И про шайку ничего не знает. Ну, хоть банник-то у вас есть? Хотя, о чём я спрашиваю! Был бы банник, – чистая бы ходила! Бедная ты, несчастная! Как тебя зовут, бедняжка?

– Машей. А вас как?

– Меня Мухлей зовут.

– Очень приятно.

– Ты надолго к нам, Маша?

– Мы с папой на месяц приехали в отпуск. Он сейчас мыться придёт.

– Значит, папа тоже грязный! Да-а, работёнки мне сегодня прибавится! Тихо! – банник к чему-то прислушался. – На работу мне пора.

– А как вы работаете? – полюбопытствовала Маша.

– Вот сейчас баба Тася захочет пару поддать, а ей нельзя много пару, потому как у неё сердце больное. А я сейчас камни остужу, парок разгоню по бане, с ней ничего плохого и не случится. Воду с пола, где она пойдёт, сдую, бабушка и не поскользнётся. Вот такая моя работа.

Маша слушала банника, раскрыв рот.

– И с бабушкой ничего не случится? – спросила она.

– Ничего не случится, – заверил Мухля. – Я бабушку люблю – добрая она, а поёт как! – заслушаешься. Век бы её из бани не отпускал, всё мыл бы, да слушал! Прямо банный соловей! Ну, всё, я побежал на работу! Увидимся ещё!

– Ага! – сказала Маша.

– Да иди ты скорее в дом! – вдруг рассердился банник. – Мне работать надо, а она стоит, как вкопанная!

Банник завыл как в печи ветер, и Машу из бани, словно на крыльях вынесло.

В доме Маша сняла с головы мокрое полотенце и стала расчёсывать волосы. Потом она увидела кота Маркиза, который лежал на спинке дивана и спал. Маша бросила расчёску и забралась на диван.

– Маркиз, Маркиз! – сказала она. – Я приехала. Ты помнишь меня?

Но Маркиз даже ухом не повёл.

Маша вспомнила, как в последний свой приезд она играла с котом: папа привязал бумажку к верёвочке, и коту нравилось бегать за Машей и ловить бумажку. Но прошёл целый год, всё изменилось: кот потолстел, перестал бегать и только ел да спал.

– Котик, давай поиграем в догонялки, – попросила Маша и стала стаскивать кота со спинки дивана.

Кот мягко и безвольно съехал вниз головой по дивану, встал на голову, отчего задние ноги и хвост нависли над его мордой, но так и не проснулся.

В дом вошла бабушка тоже с полотенцем на голове:

– Что, Маркиза разбудить не можешь? Совсем обленился кот, даже мышей не ловит. И что с ним делать? Ну, ничего! Нам-то с тобой дел хватит. Мы сейчас пирожки с пончиками будем стряпать. Поможешь мне? – спросила бабушка.

– Конечно! Только я никогда не стряпала пирожки. Мама их не делает.

– Вот как? – удивилась баба Тася. – Это дело поправимое. Только сначала надо себя привести в порядок. Волосы расчесать, косы заплести.

Бабушка стала расчёсывать Маше волосы и петь. И, что удивительно, Маше совсем не было больно, а даже, наоборот, приятно.

– Бабушка, как это ты не больно чешешь волосы? А мама после ванны больно чешет. Она говорит, что пришла пора их обрезать, чтобы не мучиться.

– Это песня помогает. Да и домовой тоже, – лукаво улыбнулась баба Тася.

– У тебя есть домовой? – удивилась Маша.

– Наверное, есть. В каждом доме есть домовой, только я его никогда не видела.

– Жалко, – сказала Маша, – что не видела.

Бабушка заплела внучке две косички, а себе одну косу и уложила её вокруг головы как корону.

– Вот теперь идём на кухню.

На кухне бабушка посыпала стол мукой и вывалила на него из кастрюли тесто. Тесто лежало на столе словно барыня-сударыня на кровати. Маша ткнула его пальчиком: оно было мягким, тёплым и приятным на ощупь.

– Ну, вот, – сказала бабушка, – тесто хорошо выкисло и не липнет к рукам. Сейчас мы его выбьем.

– А зачем его бить? – удивилась Маша.

– Затем, чтобы оно стало пышным. Когда мы добавляем при замешивании дрожжи, они выделяют углекислый газ. Нам надо выбить этот газ. Чем больше мы тесто выбиваем, тем меньше газа остаётся в тесте, а, значит, тесто становиться лёгким и пышным.

Бабушка выбила тесто на столе. Потом нарезала и раскатала несколько небольших колбасок, и эти колбаски нарезала ещё на кусочки одинаковой величины.

– Вот теперь будем из этих кусочков катать колобки. Обмакни руки в муку, возьми один кусочек и положи на левую руку. Молодец! Теперь представь, что это маленькое яблочко. Обхвати его плотно правой рукой и катай по ладошке. Вот так! Нет, не между двумя ладошками катай, а обхвати тесто пальчиками, и катай на одной ладошке!

Из-под бабушкиной руки колобки вылетали похожие друг на друга – круглые да гладкие. А у Маши получался неровный и неправильный колобок. Девочка приуныла.

– Ничего. Главное постоянно тренироваться. У меня в детстве тоже гладкие колобки не получались, – успокоила её бабушка. – Теперь бери скалку, будем колобки раскатывать.

В две скалки они быстро раскатали колобки в небольшие лепёшки. Бабушка положила на них начинку и защипала края. Пирожки с картошкой и капустой были длинные, а пончики с вареньем – круглые.

– Теперь надо немного подождать, чтобы тесто поднялось. Если тесто не поднимется, пирожки будут твёрдые и невкусные, – сказала баба Тася и прикрыла пирожки полотенцем.

Папа с дедушкой пришли из бани, когда Маша сидела за столом и пила чай с пончиками с вареньем, которые только что напекла бабушка.

– Ох и пар сегодня в бане был! – сказал папа. – Давненько я такого не видывал!

– Это, точно! – подтвердил дед Гоша. – А веники просто сами летали! Напарились от души! Я помолодел лет на десять!

– Это вам банник помогал, – сказала Маша. – Его Мухлей зовут.

– А что? – засмеялся дедушка. – Может и банник.

– Мультиков насмотрелась про домовёнка Кузю? – папа потрепал по голове дочку.

– Нет, папа. Домовые в доме живут, а банники в бане!

– Правильно говоришь, моё золотко! Книги, наверное, ей читаете? – спросила бабушка.

– Конечно, читаем, да она уже и сама по слогам может читать, – похвастался папа.

– Умница моя! А теперь самое время чайку попить, – сказала бабушка, ставя на стол самовар и тарелки с пирожками и пончиками.

– Ах ты моя хозяюшка, всё успеваешь: и спеть и постряпать! – обрадовался дед Гоша.

– Да мне Маша помогла, – улыбнулась бабушка, – без неё я бы не успела.

Самовар на столе пыхтел, чайник посвистывал, за открытым окном в бездонной звёздной черноте стрекотали сверчки. Всё слилось в один убаюкивающий сонный шум, и Маша мгновенно уснула, держа в руке недоеденный пончик.

Утром она проснулась оттого, что солнечный лучик трогал её реснички, пытаясь заглянуть в глаза. Маша соскочила с постели и засмеялась.

– Ты чего так рано проснулась? – удивилась бабушка. – Ещё можно поспать.

– Меня солнышко разбудило.

– Ну, раз само солнышко разбудило, значит, оно что-то тебе показать хочет, – таинственно сказала баба Тася.

– А что? – шёпотом спросила Маша.

– Этого я не знаю, – тоже шёпотом ответила бабушка. – Оно каждому разное показывает. Мне песенную радость в каждом цветке, птичке или облачке…

– А мне?– спросила Маша.

– Тебе что-то другое. Да ты сама это поймёшь, когда петь захочешь или интересно и радостно жить станет.

– Бабушка, можно я тогда пойду к солнышку?

– Можно. У нас в деревне всё можно. Одевайся, выпей молока с хлебом, и беги к солнышку, узнавать его секреты.

Маша выпила молоко, сунула в карман кусок хлеба и выскочила на крыльцо.

Из-под крыльца вылезла собака Жулька и радостно завиляла хвостом.

– Здравствуй, Жулька, – погладила Маша собаку по голове, – тебя тоже солнышко разбудило?

– Гав, – весело гавкнула Жулька.

– Тогда пойдём вместе, узнавать его секреты.

Маша побежала по дорожке через огород, Жулька, весело подпрыгивая, за ней. Они вышли через огородную калитку, и подошли к бане. Жулька сразу нашла чей-то след и, бросив Машу, побежала, уткнув нос в землю, вверх по ручью.

Маша открыла дверь и заглянула в баню.

– Эй! Мухля! Ты здесь? – спросила она.

– Ну, чего кричишь? Баннику спать мешаешь, – проворчал Мухля с верхней полки.

– Так уже солнце взошло, – сказала Маша. – Вставать пора.

– Рабочему баннику спать не мешай! – строго сказал Мухля. – Я, знаешь, как умаялся, пока твоего папу мыл! Заслужил отдых!

– Извини, – сказала Маша. – Я вчера сказала папе, что ты его мыл, но он, по-моему, не поверил.

– Как всегда! Моешь, стараешься, а никто в тебя не верит, – Мухля сел на полке.

– Я верю, – тихо сказала Маша.

– Ну и верь! Сон перебила, – пробурчал человечек. – У тебя поесть, ничего не найдётся?

– Только хлеб.

Маша достала кусок утреннего хлеба, который не съела. Мухля сел на лавку рядом с ней и стал жевать краюху чёрного хлеба.

– Баба Тася пекла, – он понюхал кусок, – на хмелю тесто месила. Вкусно.

– А хмель – это что?

– Растение такое с шишками. На них закваску делают, чтобы тесто поднималось. Я за свои пятьсот лет, что живу в бане, только такой хлеб и люблю. Дрожжи-то недавно придумали, но я их не жалую…

– Так тебе пятьсот лет? – удивилась Маша, она уже умела считать до тысячи.

– А тебе сколько? – спросил Мухля.

– Пять. Но через неделю уже будет шесть!

– Если нас с тобой сравнивать, – почесал затылок Мухля, – то мы с тобой одногодки. Домовые, банники и прочие из нашего рода живут по многу тысяч лет.

– И всё в одной бане?

– Зачем? Все постройки с годами приходят в негодность: стареют, разрушаются, а иногда сгорают. Тогда мы ищем себе новое жильё. Но, чтобы хозяева нравились, чтобы добрые, приветливые были, как твои дедушка с бабушкой, тогда и мы им в хозяйстве помогаем.

– Интересная у тебя жизнь, – вздохнула Маша. – Ты вон сколько живёшь!

– Обыкновенная у меня жизнь, не то, что у тебя, – отозвался Мухля. – ты читать умеешь, а я за пятьсот лет так и не научился. А у нас никто не умеет читать, даже домовой, хоть и живёт в доме.

– А хочешь, я тебя читать научу?

– Учи! – согласился Мухля. – Я буду первый читающий банник в деревне!

Маша побежала в дом, там, в рюкзаке, у неё лежал букварь. Его мама положила, чтобы Маша за лето буквы не забыла.

Маша и Мухля сели на берегу ручья и открыли книгу.

– Это буква А, – сказала Маша, – С неё начинаются слова АИСТ, АРБУЗ. Знаешь, что такое арбуз?

– А то! Деда Гоша в теплице их садит.

– Да ну? – не поверила Маша. – А я думала, их с юга привозят.

– Пойдём, покажу! – соскочил Мухля.

– Нет! Сначала учёба! – решительно сказала маленькая учительница.

Мухля схватывал всё налету: за пятьсот лет и терпение, и работоспособность выработались в достаточной мере. Через три дня он уже читал по слогам:

– Ма-ма мы-ла Ма-шу. Лучше я тебя в следующий раз помою. Я чище мою.

– Скоро мамочка приедет, – вздохнула Маша, – осталось всего два дня подождать.

– Тоже, наверное, грязная приедет, – сказал банник, – но ты не волнуйся, я и её помою. Давай дальше читать! Ма-ма мы-ла ра-му. Ой, чувствую, и раму перемывать придётся!

Пока Маша учила банника, она и сама стала быстро читать, уже не по слогам, а как взрослые читают – быстро, и это её радовало. И радовало, что Мухля научился читать.

«Вот и радость пришла, как бабушка говорила, – подумала Маша, – один секрет солнышка разгадали».

Из зарослей осоки, что росла за баней на берегу ручья, раздались звуки, похожие на свист тоненькой дудочки.

– Ветер в осоке поёт, – сказала Маша. – Мне дедушка рассказывал, когда ветер попадает в сломанный пустой стебель, он вот так петь начинает.

– Не-а. Это Гиря свистит на дудочке, – сказал Мухля.

– Разве гири свистят? – удивилась Маша.

– Если дудочка есть, то свистят! Мы-то дудочки делать не умеем, один Гиря умеет. Он и свистит.

– Одна гиря, – поправила банника Маша. – Надо говорить одна гиря, а не один гиря.

– Как же! Он ведь один Гиря! Он домовой с мельницы, и зовут его Гиря. Мельник он.

– Домовой с мельницы? – удивилась Маша. – А где же мельница?

– Была и сплыла, – печально сказал кто-то рядом с Машей.

Маша повернулась и увидела длинного худого человечка с печальными глазами, он был на голову выше Мухли.

– Вы Гиря? – спросила Маша.

– Гиря, – ответил мельник.

– Почему ваша мельница сплыла?

– Сломали за ненадобностью. Муку теперь в магазинах покупают. Когда ломали, не думали, где я жить буду, вот теперь и сижу в осоке уж сорок лет. Сирота я без мельницы.

– Сорок лет? – ужаснулась Маша. – И зимой сидите?

– Зимой я его к себе в баню забираю. Оно и там холодно, когда баню не топят, но хоть ветра нет.

– А что теперь делать? – спросила Маша.

– Мельницу строить, – ответил Гиря. – Да только как строить? Брёвен нет, гвоздей нет, инструмента нет, да и не умею я.

Гиря заплакал.

– Не плач, – сказала Маша, – я у дедушки спрошу, он, наверное, знает, что делать.

– Хочешь, я тебя научу дудочку вырезать? – утерев глаза рукавом линялой залатанной рубашки, сказал Гиря.

– Хочу, – сказала Маша.

– Тогда приходи завтра сюда, только ножичек маленький принеси, – сказал Гиря и исчез.

– Маша! Машуня! – раздался голос бабушки. – Пора обедать! Иди домой!

– Я пошла, – сказала Маша – бабушка обедать зовёт.

– Слышь! – остановил её Мухля. – Три кусочка вкусного хлеба принеси, есть хочется.

– Ладно, – пообещала Маша и убежала.

На кухне у бабушки всё пыхтело и скворчало. На плите стоял, гордясь своим ярким свекольным цветом, борщ. На столе, поджидая его, истомились маленькие пампушечки с чесноком. Мытая редиска хвасталась своей родословной перед помидорчиками и огурчиками. А пока котлетки испускали изумительный запах из-под крышки сковороды, бабушка готовила для них перину в виде картофельного пюре.

Маша, папа и дедушка Гоша зашли на кухню, и все одновременно потянули носом.

– Всем мыть руки! – скомандовала полководец кухни баба Тася.

И её приказ был тотчас же исполнен.

За столом папа сказал:

– Как давно я не ел твоего фирменного борща, мама! Вкуснотища!

– Вот приедет Света, – ответила бабушка, – я обязательно научу её варить такой борщ.