Homo exiens: 2110. Исход человечества

Руслан Богомолов

Homo exiens: 2110. Исход человечества

Глава 1

Линда, как и большинство других обитателей хомопарка, попала сюда после налёта.

Той ночью она проснулась от доносившихся снаружи криков и сразу поняла, что происходит. Перекатившись одним движением к краю кровати и упав на холодный кафель, она ползком приблизилась к окну и, подтянувшись за обветренную деревянную раму, аккуратно выглянула наружу. Солнце еще не вышло, но предрассветная темнота неосвещенного двора пылала красным заревом от расположившегося на пригорке между домами Архитектора Нового Мира. То был массивный пирамидальный робот, его горящее око заливало светом округу с вершины его бронированной конструкции, а густо усыпанные диодами грани мерцали десятками огней. Кругом него, почти не двигаясь, ничком лежали связанные люди. По двору разносился, эхом отражаясь от кирпичных стен домов, металлический шелест его речи:

– Постприматы! Сопротивление бесполезно! Покиньте ваши жилища с вытянутыми вверх хватательными конечностями! Повторяю!..

Линда сползла на пол, подогнула под себя ноги и тихо заплакала. По её комнате, где из мебели кроме узкой кровати стояли лишь полупустые книжные полки по периметру обшарпанных стен, носился гул словесной тирады руководителя рейд группы:

– Постприматы! Оказывающие сопротивление особи будут аннигилированы! Подчинившиеся законным требованиям представителей Системы Разума сохранят возможность продолжения процессов жизнедеятельности на территории резерваций, отведённых Отделом по взаимодействию с низшими видами!

Рейд боты, меньшие по размеру шарообразные дроны движимые в полутора метрах над землёй электромагнитными антигравитационными установками, сновали тут и там и то и дело с силой глухо прикладывались парой своих рук-манипуляторов по затылкам связанных и проявляющих излишне активные признаки жизни людей. Они, гудя и разгоняя пыль из-под себя, влетали в окна квартир, разбивая стёкла и ломая рамы. Оттуда раздавались испуганные крики, реже – звуки выстрелов и глухой звон ударов о металлический корпус незваных гостей. Во втором случае в то же окно влетали еще несколько дронов и звуки борьбы быстро замолкали. Из дверей выходящих во двор подъездов рейд боты выносили либо связанных и живых, либо волочили убитых, так или иначе ими выкладывали ровные круги вокруг громоздящегося в центре Архитектора. Некоторые, получив серьезные раны при поимке прекращали дышать вскоре после того, как их клали скрученными лицом в землю. Слышался несмолкающий детский плач.

Линда сидела в углу свернувшись в незаметный маленький клубок. Она тихо пыталась позвать своего друга:

– Джексон! Джеки, где ты малыш? – голос её дрожал, ей было страшно кричать громче, но еще страшнее было потерять лучшего друга.

Два года назад она проснулась посреди ночи и, гонимая неведомым импульсом, накинула лёгкое пальто поверх пижамы и вышла на опушку леса за домом. Там надрывно выл, шатаясь из стороны в сторону, почти не видимый под жухлой осенней травой слепой щенок. От нежных подушечек лап до кончиков серых ушей он был покрыт грязью, мелкие членистоногие паразиты кишели на его коже, он водил мокрым носом в ночной темноте в поисках мамы, и она явилась ему, шмыгая носом и ёжась в осеннем ветре. Подняв его на руки, она укутала его под пальто и понесла домой, чувствуя как он без остановки лижет её грудь и виляет мокрым холодным хвостом по её животу.

Она накормит его тем немногим что ей оставалось на следующий день, отмоет и отогреет. Будто бы желая отблагодарить свою мать он будет стремительно набирать вес и расти, в 4 месяца он будет размером со среднюю собаку, а к году станет крупнее соседского немецкого дога, что вкупе с его волчьей мордой и такими же повадками держало в страхе весь двор, хоть он ни разу и не давал повода боятся. Прошлой зимой, когда сосед Илюха задерживался с охоты и им было нечего есть, Джеки ночью сбежал из дому сиганув в открытое окно и уже под утро скребся в дверь с двумя зайцами в зубах. Когда они гуляли вдвоем – бледная рыжеволосая девчонка и её огромный, не умеющий лаять, серый волк – соседи, бухча, старались держаться подальше. А сейчас она сидела в тёмном углу своей комнаты и, впившись ногтями в колени, думала лишь о том, что с ним могли сделать агрессивные роботы Системы. И тихо плакала.

– Джеки! – она попробовала позвать его чуть громче но тут из-за окна послышался ошеломительной силы взрыв, Линда вскрикнула и вжалась в холодную бетонную стену, её тут же осыпало мелкими осколками стекла и кусками деревянной рамы с гвоздями, комнату заволокло дымом и затянуло кислым запахом гари. Спустя минуту она медленно поднялась на ноги и, отряхнувшись, тихо подошла к разбитому окну.

В доме напротив в квартире на втором этаже вместо окна из кухни зияла коптящая выбоина, во дворе то тут то там лежали обугленные смолью кирпичи. У Линды потемнело в глазах и её ослабевшие ноги подкосились, больно усадив девушку на груду битого стекла. Она точно знала кто жил в той квартире в доме напротив. Деда.

Деда был старым сколько она себя помнила. Когда её совсем еще сопливой девчонкой подобрали у дороги беженцы и привели в посёлок Мирный, он взял её на поруки и долгое время опекал. Он научил её читать и подарил убежище на всю оставшуюся жизнь – мир книг из прошлого. События, описываемые в них, казались ей немного чудаковатыми – ведь главную роль в них всегда исполняли люди, но ей нравилось дурачить себя, это здорово отвлекало. Деда ей и сам по первости читал желая усыпить и успокоить плач тоски привязанного к маме девичьего сердца, так что его размеренный и мудрый тембр навсегда сохранился на поцарапанной временем виниловой пластинке на самой верхней пыльной антресоли памяти, и извлекался от туда в минуты грусти или накатившихся бессонных тревог. Деда воевал, и от того имел проблемы психического рода. Бывало, вскакивал по ночам, начинал кричать и швыряться вещами по стенам, хватался в сонном бреду за нож – а с утра просыпался лёжа на полу и не помня ничего. Потому они решили жить отдельно, когда Линда стала взрослой и самостоятельной девушкой – благо свободных квартир в их дворе из четырёх двухэтажных домов было с избытком. Деда с соседом Илюхой ходили на охоту и приносили добычу домой – хватало на всех. Иногда, если ей становилось совсем грустно, она могла позвать его с балкона, и он обязательно приходил. Приносил свой запах мужицкого бушлата и лесных болот. Деда как-то сказал Илюхе, что скорее подорвётся на гранате, чем поедет жить в зоопарк. Она услышала это из соседней комнаты, и от чего-то запомнила.

Линду лихорадило в приступах плача. Ей было так страшно издавать лишние звуки, что она, всхлипнув, всякий раз испуганно задирала голову наверх, туда, где сквозь расщелину окна дул моросящий осенний ветер. Ей было так страшно остаться совсем одной. По правде говоря, она могла неделями не говорить с дедой, но он всегда был где-то рядом. А сейчас уже нет. И сколько ни кричи с балкона, он не услышит.

– Твари жестяные, металлисты чертовы, такой человек был! – тихо негодовал себе под нос Илюха и, дождавшись пока к его решетке на окне подлетит рейд дрон, очередью разрядил половину обоймы из своего карабина по блестящему корпусу синтетика. Тот крутанулся через себя, рухнул на газон перед домом и, вскопав остаточным движением манипулятора грунт под собой, окончательно погас.

– Сергеич, скоро увидимся! Далеко не улетай, родной! – Илюха заранее готовил свою угловую квартиру к такому исходу. Конечно, Система со всеми её мерцающими в ночном небе спутниками на орбите рано или поздно должна была обратить внимание на небольшой некогда заброшенный рабочий поселок на границе тайги и тундры. Они должны были явится сюда, все это понимали. Понимали, но надеялись на лучшее. Так уж устроен человек, ему не признать, что красная линия далеко позади, что точка невозврата давно пройдена, он всегда будет убеждать себя, что там, за поворотом, спокойная тихая жизнь. Что все попались, а он – нет, ведь он – особенный. А Илюха заварил стальными прутьями окно и укрепил листами дверь, каждый раз на ночь запираясь и превращая свою однокомнатную квартиру в крепость. Не для того, что б спасти свою жизнь – не так уж сильно он её любил. Он ждал, он знал, он видел свой последний бой. И хотел дать его на своих условиях.

– Но! – Илюха встав в полный рост кричал что было сил в открытое окно, его плотный тенор высыпался сквозь решетчатые щели и пулями летел через двор, – Псы безродные, думали легко будет с безоружной людиной расправляться! А ты пирамида, куда свалил? Я с тобой еще не закончил!

Архитектор и правда скрылся за углом дома сразу после взрыва в квартире Сергеича.

Тем временем рассвет багряным полотнищем заявлял права на новый день в их поселке, где отныне не было места людям. Вскоре синтетики улетят прочь, оставив после себя лишь смердящие копотью руины и заваленный трупами двор, забрав с собой остатки некогда существовавшей здесь разумной органической жизни, ради полного, неограниченного случайным проявлением чьей-то воли, контроля. Но был еще один человек, вознамерившийся попытаться одной единственной искрой растопить всю эту глыбу льда. Ценой этой попытки была его жизнь но сам он не преувеличивал её значимость для столь любимого им человечества, а потому заранее был рад оплатить этот счет с лёгкостью и улыбкой на лице. Илюха сидел у стены напротив окна на полу, засыпанном ворохом стрелянных гильз, и тянул горькую сигарету, на его коленях лежал взведённый и готовый к бою карабин, он не сводил взгляда с решётчатых ставен. Докурив, он снова подошел к окну и швырнул окурок наружу в лежащего под его окнами распластавшегося рейд дрона с прошитым пулями корпусом.

– Бронебойные 7,62 сука, – произнёс он и облокотившись на подоконник крикнул оставленным конвоирами пленным:

– Еще погудим родные, не кручиньтесь! Еще гопака дадим на куче их битого лома!

Широченный в плечах, связанный куда как основательнее остальных, раскрасневшийся мужик в одних лишь семейных портках перевернулся на бок и бросил в ответ:

– Задай им копоти Илюха! Меня сонного скрутили я глаза открыть не успел! Прости, что я здесь, а не там с тобой!

– Дядя Миша, лежите спокойно, будет кому приглядывать за нашими на новом месте! Меня лихом не поминайте родные да простите, если чем обидел!

Снаружи послышался глухой звон удара по входной двери, Илюха, пригнувшись, выбежал из комнаты в коридор и сел так, чтобы одновременно видеть оба выхода наружу.

Он смотрел как ударам манипуляторов рейд дрона постепенно поддаётся металлический лист двери, как выгибаясь, он тянул за собой стыки сварки, пока та наконец не лопнула. Теперь каждый новый выпад силовой гидравлики упорного синтетика растягивал площадь расщелины и разносил по квартире ошеломляющий лязг рвущейся стали. Илюха ударил кремнем, высек искру и закурил еще раз.

«Ну вот и всё», – подумал он. Время как будто замедлилось, все звуки куда-то пропали, солнце стыдливо заглянуло в окно пролив в комнате оттенки золотого. Сигаретный дым стелясь по сотрясающемуся полу резонировал и тянулся наружу. Илюха поднял из памяти самое дорогое – воспоминания о бабушке. Как он, пятилетний, сидит на старом, покрытом заскорузлым покрывалом диване, а она сидит рядом, причудливо болтая недостающими до пола варикозными ножками. Он помнил её короткие кудрявые седые локоны, сияющие голубые глаза и тонкие губы, непременно стянутые скромной улыбкой. Как она брала из рук его любимую игрушку – синюю машину, подносила её ко рту и будто бы глотала, вызывая у него нескрываемые приступы негодования. Затем незаметно в своей маленькой, почти детской ладошке она переносила игрушку назад и вниз, делала вид как тяжело ей даётся процесс обратной выдачи и, в конце концов, торжественно подносила ему на открытой ладони её же. Он с криками прыгал на пол и бегал по комнате, умоляя её помыть машину в раковине. Бабушка умрёт через пару месяцев, и он снова останется один. Не понимая толком что произошло, когда тело её выносили наружу он ждал сидя на диване, когда она вернется. Потом стучал в квартиры соседей и спрашивал не у них ли его бабушка, просил передать ей что соскучился и что он больше не будет вредничать, будет вести себя хорошо, только пусть возвращается. Все как могли пытались ему объяснить, но он не слушал, вертясь на месте и высматривая её в прохожих. Он научился жить один, хоть соседи кто чем мог и помогали ему. А будучи подростком, как то заплутав в соседнем лесу, он вернулся в город под утро обнаружив последствия ночного налёта дронов – живых пленных не брали, то были первые годы по окончании Войны и ни о каких хомопарках и речи не было – Система зачищала один город за другим. Он шел по тропе из леса, тянущейся к самой двери его дома, и видел тела его соседей, сваленных по обе стороны от неё. Кое кто был убит в собственной постели и в одном исподнем принял свой внезапный исход. Кто-то был перехвачен у самой опушки и лежал одетый, с рюкзаком на спине. Илюха тогда заметил дрона вылетающего из окна на пятом этаже и побежал что было сил обратно в лес. Он скитался всё лето и осень и накануне зимы вышел к «Мирному». Тот худощавый подросток умер где-то в лесу под голой березой и к людям вышел воин, переживший всё, потерявший всех и готовый ко всему. Он был готов.

Глухие удары, сотрясающие всё вокруг, продолжались, ядер алмазные батареи робота с избытком снабжали его штурмовую гидравлику энергией для неукоснительного следования приказам Архитектора. Дверь заметно прогнулась внутрь вокруг всё ширящейся щели посредине. Илюха уже мог видеть сквозь неё маячащий из стороны в сторону глянцевый корпус незваного гостя. Тот со скрипом просунул два металлических пальца внутрь и стал сильнее растягивать пробоину. Добившись желаемого, он просунул сквозь неё свой гибкий манипулятор и нащупав вслепую замок одним движением руки отомкнул ставни. Илюха в последний момент кувырком скрылся в дверном проёме, когда прогремел взрыв мины. Тот был настолько мощный что стены ветхой постройки разошлись трещинами, а коридор мгновенно заволокло молочно-белым ворохом пыли и дыма, Илюха прижал ладони к ушам в попытках спастись от грохота, в глазах его на мгновение потемнело. Осознав, что это его единственный шанс выбраться наружу и попытаться спасти остальных он парой пощёчин привёл себя в чувство и, перепроверив патроны в магазине и взведя затвор, вдоль стены гусиным шагом сквозь завесу пыли направился к подъезду. Старая противотанковая мина оставила на месте дверной коробки округлую воронку от взрыва, ощеренную кусками кирпичей, разбросанных вокруг. Дрона – нарушителя спокойствия, назойливого молодчика разорвало на мелкие куски, его кремниевые внутренности мило играли в утренних лучах солнца на полу парадной. Еще два рейд дрона, готовых вломиться внутрь следом за ним смятые в бесформенную массу лежали у противоположной стены.

– Общий славянский салют, псы, – бросил чуть слышно Илюха, ускорив шаг и едва не провалившись в выбоину в деревянном полу, выскочил на лестничную клетку и короткими перебежками метнулся к выходу. Счет шел на секунды, нужно было воспользоваться временным замешательством синтетиков и попытаться спасти хоть сколько-нибудь людей.

На улице во всю занималась заря, щедро орошая несчастные окрестности посёлка потоками красного и золотого. Накрапывал дождь. Капли небесной росы стекали с карнизов старых панельных домов, омывали желтеющие кроны нескольких растущих во дворе тополей и лежащих под ними людей. Большинство пленных лежали на животах со стянутыми сзади руками и ногами, положив голову набок и не смея поднимать глаза. Кое кто тихо переговаривался с лежащими рядом. Картину приятия неизбежного нарушил подлетевший к ним из подъезда Илюха. Он резко дёрнул за плечо ближайшего к нему скрученного мужчину, тот податливо перевернулся на спину. Желтоватая слюна стекала с синих губ по глянцевой щеке, дыхания не было – он был мёртв. Рядом подала робкий голос худощавая девчонка.

– Илюша, ты освободишь нас? Мы с папой вернёмся домой, да? – она лежала к ним спиной, смотрела в противоположную сторону, но, кажется, всё понимала. На её тонком теле была лишь ночная сорочка, сплетенная до середины коса извивалась в грязи. Произнеся эти слова заведомо ложной надежды, она прижалась лицом к жухлой осенней земле и глухо заплакала, едва заметно сотрясаясь всем телом. Илья, сделав шаг в сторону от синеющего, покрытого испариной тела её отца, взял её подмышки и аккуратно, но быстро поставил на ноги.

– Лина, слушай меня! Слушай и запоминай, – он достал из бокового кармана нож и что было сил надавил на карбоновую леску стянувшую кисти девушки, – Помнишь пруд куда мы ходили рыбачить? – он, торопясь, продолжал не дожидаясь ответа, – в него впадает ручей, пойдёшь вдоль него на восток и вечером выйдешь к бункеру, там живут люди, они о тебе позаботятся. Ты всё запомнила? – девушка повернула к нему испуганный взгляд:

– А ты? А папа с нами пойдёт?

– Лина, ты пойдёшь одна! – он почти кричал на неё, проклятая лента никак не поддавалась, Илюха с остервенением давил на неё ножом, но лезвие лишь скользило из стороны в сторону. Взвесив все риски и оглядевшись по сторонам, он переключился на ноги и, перевернув тесак обратной, ощерившейся острыми угловатыми гранями, стороной, закусив губу, стал пытаться освободить девушку. Она молчала.

– Ли! Пруд, ручей, бункер – запомнила? – наконец лента поддалась напору калёной стали и с лязгом отлетела в сторону.

– А ты?.. А папа?… – она опасливо опустила взгляд на бездыханное, изогнутое в неестественной позе тело её отца, и уже готова была разрыдаться, но Илюха схватил её за плечи и с силой потряс.

– Беги в лес! Если получится, мы с остальными придём в бункер следом! – его давило чувство надвигающейся опасности, он готов был сказать что угодно лишь бы спасти девушку.

– Ты не врешь, вы правда придёте? – она неуверенно смотрела ему в глаза

– Беги Лина! – Илюха с силой оттолкнул её и закричал вновь, – Беги, ну же! – девушка с по-прежнему связанными за спиной руками, едва не упав, побежала в сторону леса проваливаясь и скользя по мокрой земле босыми стопами, – Не оборачивайся, беги Лина! Пруд, ручей, бункер! – когда девушка скрылась за углом здания, он почувствовал, как земля под ногами задрожала, и оглянулся.

Из арки в противоположной части двора показалась бронированная матово черная морда Мегадрона – массивного тяжеловооруженного штурмового робота, применяемого Системой на полях сражений. Являясь одновременно и квинтэссенцией инженерной мысли синтетиков, и результатом последних разработок людей в области танкостроения он не оставлял вероятным противникам шансов на благоприятный исход противостояния с ним. Его обычная область применения – штурм укрепленных позиций противников, и уничтожение техники, но сейчас он всей своей массой медленно приближался к сжимающему в руках старый карабин Илюхе. Дождь усилился и ветер могучим воем развевал волосы безумного храбреца. Старый горный костюм, подаренный когда то соседом Сергеичем, как и до блеска начищенные с вечера армейские ботинки в которых тот прошел всю войну, насквозь пропитались небесной влагой и стали его второй кожей, его непробиваемой бронёй. Илюха стоял и смотрел как к нему на встречу тяжело лавировал на магнитной подушке могучий высокоинтеллектуальный синтетик. Его лицо, прежде предельно сосредоточенное и спокойное, осенило безумной улыбкой, предвестницей исхода. Он вздёрнул ствол карабина и прогремел очередью, но пули лишь рикошетили от редкоземельного сплава обшивки, тогда Илюха бросил опустевшее оружие на землю, взял в руку нож, но едва он сделал шаг навстречу врагу – тут же оскалился в нестерпимой боли и упал на колени. Мегадрон использовал противопехотное микроволновое вооружение, способное высокочастотным импульсом сжигать все мягкие ткани органиков. Илюха сидел на земле забывшись от оглушительной боли, сковавшей всё его тело, его глаза, стянувшись красной сетью текли из орбит. Кровь от избыточного давления шла из ушей и носа. Боль ушла, он поднял к небу пустые глазницы и упал на спину. Он улыбался.

Дядя Миша, последние несколько минут только и пытавшийся кряхтя освободиться от пут, наблюдал за происходящим со стороны и взвыл, увидев гибель друга. Получив убийственный заряд адреналина в кровь, он потянул предплечьями что было сил и, поочередно выломив себе оба больших пальца, освободил руки. Затем, схватившись за правую стопу, с силой потянул на себя и срезал половину ступни, освободившись полностью. Истекая кровью, 130-ти килограммовый бледный исполин скривив лицо от обуявшей его злости подбежал к Мегадрону, грузно вскочил на его корпус, обхватил снизу его башенное орудие искалеченными предплечьями и, упёршись в него своим животом, с силой потянул наверх. Вероятно, неправильно оценив почти нулевую опасность от внезапно возникшей угрозы, искусственный интеллект синтетика принял неверное решение и выстрелил из крупнокалиберного оружия. Толстый хребет дяди Миши остановил снаряд, и тот взорвался внутри него, начисто сорвав башню дрона, повредив его центральный, находящийся в ней, компьютер.

В воздухе повисла тишина и даже дождь, кажется, прекратил звонкую бомбардировку оцинкованных кровель крыш. Связанные люди один за другим поднимались с мокрой земли и направляли свой измученный взор туда, где была теперь лишь покрытая гарью воронка, а в ней обездвиженный и обезглавленный, грозный парой минут назад, а ныне лишь молчаливо испускающий клубы копоти, Мегадрон Системы. То, что от него осталось после встречи с двумя обезумевшими смельчаками. Совершенно нерациональный, с точки зрения искусственного интеллекта, поступок – взращиваться 21 год и 48 лет соответственно, копить знания, опыт и социальные связи – и закончить всё в один момент, по собственному желанию, выбрав для этого ужасный, сверх болезненный способ насильственной гибели своего собственного организма. Любая даже примитивнейшая логика, продиктованная животными инстинктами самосохранения, велела бы поддаться указаниям Системы, не сопротивляясь отправиться в хомопарк, где будет возможность продолжать все важнейшие процессы жизнедеятельности – как питание, так и размножение. Что еще может быть нужно этой случайно эволюционировавшей обезьяне? В тот день центральная база данных Системы пополнилась еще одним необъяснимым для искусственного интеллекта прецедентом человеческого поведения, нарушающим стройные порядки понимания роботами человеческого вида и списанным на случайное психическое расстройство.

Линда сидела на полу, прислонившись спиной к холодным рёбрам старой чугунной батареи, и наблюдала как непоседливое утреннее солнце бликами играет в разбросанной по комнате россыпи стекла. Она слышала взрыв во дворе несколькими минутами ранее, но боялась быть обнаруженной синтетиками, а потому сидела тихо и не поднималась, до сих пор надеясь как-нибудь переждать рейд. Из-за окна послышался до скрипа зубов знакомый металлический голос:

– Всем около разумным органическим формам жизни, воспринимающим человеческую речь! Данный квадрат будет уничтожен суборбитальным ударом в течение тридцати минут. Это ваша последняя возможность продлить собственные процессы жизнедеятельности на территории одной из резерваций тропического пояса. Покиньте ваши жилища немедленно и выйдите наружу с вытянутыми вверх хватательными конечностями! Повторяю!..

Внутри всё сжалось и по сердцу будто бы скользнула тончайшая бритва. Кажется, он не лгал. Или всё-таки пытался обманом выманить оставшихся людей? И никакого «удара» не будет? А что это был за взрыв? Всё это так странно. Никто и никогда не рассказывал о том, чтобы синтетики использовали свои околоземные станции для бомбардировки людских поселений. А что, если их разозлили те три недавних взрыва? Что если они и правда решили уничтожить весь посёлок, стереть его в пыль с земной поверхности и карт? Линда понимала, что оставаться здесь было слишком опасно. Даже если никакой бомбардировки не будет, всех оставшихся в живых жителей вывезут отсюда, и как ей выжить одной? Деда погиб. Вряд ли Илья спрятался где-то как она и ждёт пока всё закончится. Слишком хорошо она его знала. Скорее она поверит в то, что два последних взрыва были его рук делом. А значит он тоже погиб. Не мог же он всех победить? Она всегда ему говорила про это, когда видела, как он второй год подряд укрепляет окно и двери своей угловой квартиры на втором этаже. Говорила, что роботы добьются своего, ведь их слишком много. Какой смысл сопротивляться? Он никогда не спорил, кивал, но не прекращал работу. Деда носил ему стальные прутья с соседней заброшенной фабрики. И где вы сейчас, когда вы мне так нужны? Где Джеки? По раскрасневшимся веснушчатым щекам из зелёных глаз покатились слёзы.

Нельзя было больше ждать. Она схватила с полки носовой платок и судорожно промокнув веки посмотрела по сторонам. Нужно было собрать хоть какие-то вещи. Как будто в пьяном бреду она заметалась по комнате, то нагибаясь к нижним полкам, то карабкаясь к верхним. Рюкзак заполнился непонятно чем. Рука девушки тут же сама потянулась к книгам, но осеклась. Книги в зоопарк? Серьезно? Но одну она всё-таки взяла, самую любимую. Ту в которой роботы добрые и помогают людям. От прочтения её с любой страницы внутри становилось как-то тихо и спокойно. «Глупый самообман», – подумала она, но положила её сверху и стянула рюкзак шнуром, закинув его за спину. Ну вот и всё. Линда шла к выходу оставляя за спиной всю свою жизнь последних лет. Когда она чуть подпрыгивая, привычной походкой спускалась по ставшим за последние годы родными серым бетонным лестницам её подъезда то чувствовала лишь щемящую её изнутри пустоту. Никогда ей больше не увидеть этих облупленных блекло зеленых стен, ни обитых мягким войлоком старых деревянных дверей. Большая часть их сейчас была настежь открыта и грустно скрипела петлями на промозглом осеннем сквозняке, из-за них тянуло внезапно случившейся катастрофой и страхом. Линда, не поднимая взгляда, толкнула массивную металлическую дверь подъезда.