Солдаты Сумерек

– Где твое золото? – сэр Жан, надеясь запугать оборотня, замахнулся мечом.

– Поздно! Теперь уже не скажу. Я обречен.

Крестоносец грустно вздохнул. Похоже, он почти ухватил удачу, но сам же её и упустил. Оставалось лишь не «потерять лицо» перед юными разбойниками. Рубанул «шнур», и старичок пропал. Лишь жалобно, как по покойнику, завыл волк.

– А где тело? – спросил Николай.

– Где-нибудь в укромном уголке. Там теперь и сгниёт.

– А это тогда что было? – Зубров указал на пустой круг.

– Это? Это душа оборотня. Очистите место огнем, да пошли спать!

Но сначала Феоктистов перерезал веревки на четвероногом пленнике. Очнувшийся волк встряхнулся и убежал. Даже не посмотрев на «нового хозяина».

А через несколько часов, когда не выспавшийся крестоносец начал седлать своего дестриэ, Володька торжественно сказал:

– Мы же говорили, сэр Жан, что утро вечера мудренее. Ночью ты спас нас, теперь мы спасём тебя!

И протянул рыцарю мешок с монетами. Но потом вдруг быстро отдернул руку и многозначительно поднял указательный палец:

– Стоп! Я вспомнил один отличный фильм!

– Какой? – непроизвольно улыбнулся Николай.

– «Стрелы Робин Гуда»!

– А причём тут Робин Гуд?

– Там была похожая история с рыцарем и замком.

* * *

1984 год по хронологии Метрополии, 25 мая. СССР, г. Бузулук.

Когда снаружи раздались знакомые раскаты, Емельянов вначале не поверил ушам. Спасительной соломинкой заколотилась надежда, и он бросился к окну, что выходило стёклами на «карьеры». Среди ясного неба сверкала межпространственная иллюминация. Фантомы возвращались! Аж слёзы выступили от облегчения.

Через несколько минут Вовчик стоял на краю «котлована Зоринки», и крутил головой. Какой же из этих холмиков новый? Где корабль-посредник? Справа опять вставало солнце, а ветер нёс аромат зацветающей лесостепи. Сердце бешено ухало. Он засмотрелся на причудливую горушку, когда упругие тёплые ладони закрыли ему сзади глаза. Ухватился за них, ощутил бархатистую кожу, горячую силу внутри.

– Зоринка!!!

Конечно, это была она – его звездная мечта. Вот только в обыкновенной земной одежде. Простенькое платье, явно не новые туфли-плетёнки. А длинные волосы прихвачены на затылке яркой новомодной заколкой «банан».

– Зоринка, это ты?!

И уже понял, что ошибся. Не могла эта очаровательная студентка быть врачом из иномирья. Но почему тогда она подошла к нему? И – «фейерверк»?!

– Да я это, я! – девушка довольно рассмеялась. – Ты не рад, что прилетела?

– Конечно, рад! А что это за… маскарад?

– По-твоему мне стоило выйти в скафандре?

– Да, конечно! – смутился Вовка. – Извини. Но просто мы так тебя ждем!

– Кто это «мы»? – вдруг посерьёзнела фантом.

– Ну, понимаешь, мы тут анабиозную ванну вашу починили. А потом она опять сломалась. С ребятами внутри. В общем, там все три наших семьи переживают. Как думаешь, ребята там ещё живы?

– Та-ак!.. – его слова ей явно не нравились. – И что вы с ванной сделали?

– Да ничего, в общем. Приспособили под нашу розетку. Электрическую. Она заработала, кошку и собаку увеличила. Ну и мои друзья сами в неё залезли. Тоже захотели стать большими и сильными. А она после этого взяла и не открылась! Мы все здорово испугались, когда ванна ребят не выпустила. А потом матери ни в милицию, ни к ученым обращаться не стали. Хотя я предлагал. Всё ждут чего-то.

– И сколько человек об этом знает?

– Ну, Феоктистовы, Зубровы, мои родители. Больше мы никому не говорили.

– Это хорошо! Можно попробовать посмотреть, что вы там натворили. Но говорить о нас никому не нужно! В смысле – о фантомах. Это понятно?

– Понятно! – Вовка смотрел на неё совершенно влюблёнными глазами. – А ты здорово по-русски говоришь. Никогда не думал, что так хорошо и быстро можно выучить неродной язык!

– Пустяки! Я просто способная. Ты сейчас лучше иди домой, успокой всех и объясни, что нужно говорить, а что нет.

– А ты? – совсем по-детски изумился Емельянов.

– Я чуть позже подойду.

Вовка с изумлением обнаружил, что стоит совершенно один. Лишь лёгкий след на глине от девичьих туфель говорил, что встреча ему не пригрезилась. Совсем сбитый с толку, мальчишка поплёлся обратно.

Глава 6

6699 год от Сотворения Мира, 3 августа. Королевство Норман.

В небольшом, но уютном зале центральной башни Дыб-Кальвадоса аббат Йорген принимал приора из Тюри-Аркура. Они уже осмотрели это «новое приобретение монастыря святого Патрика», и теперь мирно беседовали, потягивая сладкое вино из глиняных чарок. Солнечный свет врывался через открытые оконца, высвечивая на гобелене сцену охоты. Подобные ему тканые полотнища почти полностью закрывали каменные стены зала. Две квадратные колонны, с подставками факелов, оружием и щитами, подпирали деревянный потолок. Вдоль стен стояли шкаф с фолиантами и свитками, стойка для письма, серебряное распятие, столик красного дерева и два кресла.

Вино священникам подливал безмолвный служка. Полупустая хлебница, блюдо с остатками поросятины в соусе и плетёная ваза с фруктами свидетельствовали, что беседа носила не совсем богословской характер. Аббат уже третий раз выслушивал как «злостный еретик» Робин Худ ограбил приора на имперском тракте по пути в Фалез, куда он якобы отправился для неотложных закупок. Вот только Йорген достоверно знал, что его гость имел в городе несколько иной интерес – там жила весёлая блудница, которую приор, вопреки сану, изредка посещал. Но пока аббат лишь обдумывал, как можно было половчее обратить этот секрет в звонкую монету.

– Как же изящно Вам удалось заполучить для Церкви это великолепие! – неожиданно сменил тему захмелевший толстяк. – И всего за пятьсот экю!

Аббат скромно улыбнулся, показывая, что ему приятна столь высокая оценка его смиренных заслуг. Но достойно ответить не успел. Послышался рёв рыцарского рога. Неужели вернулся хозяин? Ведь по договору Дыб-Кальвадос переходит к аббатству после захода солнца. То есть – ещё через несколько часов! И приор нужен здесь именно как свидетель, чтобы удостоверить перед епископом факт невыполнения обязательства. А теперь получится наоборот?

Святые отцы подошли к окну: из донжона площадка перед воротами хорошо просматривалась. Действительно, сэр Жан. И тоже с благородным свидетелем. А, впрочем, стоит ли переживать? Ещё вчера монах-пилигрим рассказывал братии о возвращении крестоносца. Как истинный бессребреник, сэр Дыб-Кальвадоский не привез из Трои ничего, кроме славы! А из неё, как известно, экю не выжмешь.

Йорген приказал впустить рыцарей. Пока опускали мост и поднимали решетку, священники рассматривали всадников. Их смущал спутник сэра Жана, рыцарь в тёмном тораксе, на горячем вороном. Наконец, конь повернулся, и стал виден его герб: косая алая полоса и белая лилия на чёрном фоне. Оба одновременно ахнули – это же сэр Кристофер де Гретевил! Любимец де Шансона. И что сие значит? Барон нарушил договоренность и начал собственную игру? Впрочем, от этого жадного пройдохи можно ожидать всякого.

– Интересно, что у них общего с этим нищим, сэром Жаном? – вполголоса проговорил аббат. Приор лишь пожал плечами:

– Я слышал, сэра де Гретевила повергли. Не думал, что он быстро оправится.

Однако менее чем через четверть часа, когда сэр Жан умолял аббата отсрочить уплату, святые отцы отвлеклись. Нечасто удается потешиться над крестоносцем! Впрочем, чёрная фигура, вставшая в углу с опущенным забралом, удерживала от совсем уж оскорбительного смеха. Да ещё и светлое пятно от заделанной пробоины на тёмном панцире постоянно отвлекало, заставляя Йоргена рыться в памяти, чтобы вспомнить что-то с этим связанное. Что-то крайне неприятное.

Когда рыцари ещё только поднимались в донжон, приор подрагивающим голосом поинтересовался:

– Брат мой, а не боишься, что эти грешники попросту вышвырнут нас?

– Нет! Я предусмотрел, что сэр Жан может попытаться так по-варварски расторгнуть договор со Святой Церковью. И кое-что приготовил.

– Да?! И что же? – сразу воспрял толстяк.

– Обрати внимание на расположение мебели и щелей между гобеленами.

– Честно говоря, я заметил, что оставлены просветы между полотнами. И не могу взять в толк, для чего. Они же совершенно не спасают от сквозняков!

– Временно, брат мой! За щелями находятся бойницы. А у них стоят лучшие стрелки нашего доброго соседа, барона де Шансона. Если ты заметил, мебель расположена так, что лучники могут простреливать всё. Кроме этих кресел.

– О, как умно! – приор вцепился в подлокотники. – Но сэр де Гретевил…

– Посмотрим! – аббат и сам не мог понять, по своей ли воле появился второй рыцарь. А если барон послал любимца, то зачем? Неужели отменить приказ?

– Оставим суетные просьбы! – наконец соизволил ответить Йорген. – Сэр Жан, ты заключил договор со Святой Церковью, а теперь богохульствуешь. Сам Господь был свидетелем твоей клятвы. Он не дал тебе золота в крестовом походе, так как ты был слишком грешен. Так не увеличивай же числа своих прегрешений!

– Это ты богохульствуешь, аббат!!! – пророкотал под сводами зычный металлический голос. Святые отцы и сам крестоносец, не знакомый с усилением звука, аж присели. Лишь потом поняли, что это заговорил сэр Кристофер.

– Кто ты? Ты не сэр де Гретевил! – указал перстом Йорген.

– Конечно, нет. Гретевил мёртв.

Вот оно! Теперь аббат вспомнил – сэр Кристофер не просто повержен, а убит! Он поднял руку для жеста изгнания, но чёрная фигура уже двинулась на него.

– Кто ты такой, и по какому праву врываешься? – теперь Йорген был уверен в помощи лучников. А рыцарь взял яркий кастильский апельсин и с силой воткнул в рот аббата. Тот аж потерял равновесие и упал в кресло. Воин тут же плотно прижал его руки к подлокотникам своим мечом:

– Сэр Жан доблестно сражался с неверными! – снова раздался его нечеловеческий рокот. – Он покрыл себя и Церковь неувядаемой славой, служа императору, а не Мамоне. Ведь богатство и роскошь вызывают лишь развращение!

Мнимый де Гретевил ударом сбил стаканы, и вино попало на приора. Но тот не оставил безопасного места. Йорген же смог прожевать и выплюнуть апельсин:

– Пошел вон! – заорал он и тут же затих, заткнутый вторым цитрусовым.

– Господь отметил сэра Жана Своей десницей. Так как же ты, святой отец, бессовестно предающийся греху обжорства, смеешь глумиться над крестоносцем?

Блюдо с остатками поросенка тоже полетело в приора, но тот стоически перенес и это. А аббат вновь прожевал апельсин:

– Мерзавец! Я отлучаю тебя от церкви! Пошёл вон! Во-он!!! Свиньи, нищие ублюдки! Вон из моего замка! Мо-е-го!!! Ни минуты, ни секунды отсрочки!!!

Поток ругательств заткнуло румяное яблоко.

– Как можно святому отцу так поносить мирянина? И такими недостойными словами! Однако вернемся к Солдату Господа. Единый в Трех Лицах отметил его…

Яблоко – не чета толстокожему апельсину. Йорген попросту перекусил его, и выплюнул кусок в забрало «де Гретевила». Но железный рёв перекрыл новые вопли:

– И Господь не позволил крестоносцу отдать свой феод в грязные руки грешников в рясах!!!

Появился заветный мешочек, что до поры скрывал плащ чёрного рыцаря. Крик аббата прервался на полуслове, захлестнутый потоком посыпавшегося на него золота и серебра.

– Здесь ровно пятьсот экю! Можешь пересчитать.

Меч отпустил руки священника. Йорген затравлено посмотрел в окно – солнце ещё светило. Даже слепой не назвал бы это закатом. Оставался последний козырь.

– Стреляйте!!! – истерически закричал он. – Стреляйте в них!

Почти мгновенно клинок воина вновь освободился из ножен. Одновременно с этим акустическая волна усиленного резонатором крика ударила по ушам:

– Жан, падай на попов!!!

Крестоносец плашмя рухнул на многострадального приора, стол и аббата, а там, где только что была голова, со свистом пересеклись пути двух стрел. Третью, направленную в шею, «Кристофер» отбил лезвием меча, а совершенный при этом проворот спас от четвертой. Она впилась в доспех, пригвоздив шлем к панцирю.

«Де Гретевил» в два прыжка покрыл расстояние до ближайшей бойницы и с силой ткнул туда мечом, по плечо забросив в проём руку. Лезвие ударилось во что-то, послышался вскрик. Когда рыцарь вытащил клинок, его конец был алым. В этот момент он заметил укрытую гобеленом дверь в соседнюю комнату. Очевидно, такие же были и у других бойниц. Теперь шлем стеснял движения, и «Кристофер» сорвал его. Взорам присутствующих предстало оскаленное лицо, обезображенное свежим красным рубцом. Над плечами взметнулись слипшиеся тёмно-русые пряди. Сэр Жан, удобно расположившись на священниках, с удовольствием наблюдал за Феоктистовым. Тот на ходу отбил ещё две стрелы: «Отличная реакция! Интересно, где он научился ТАК чувствовать меч? Ещё немного подучить и выйдет хороший рубака!»

Разбойник ворвался в комнату со второй бойницей. Металлический удар оборвал испуганный вскрик. Снова появился в зале (с уже наполовину окрашенным клинком), и в него ударили ещё одной стрелой. Доворот, взмах, и смерть снова ушла мимо. Бросился в не стрелявшую комнату. Там лучник выбегал в коридор. При виде преследователя развернулся и обнажил клинок. Владимир в два удара обезоружил его и с силой ткнул мечом в грудь солдата. Оружие сразу застряло.

– Да, блин!!! Что ж ты сроду не вовремя!

С топором таких проблем не возникает. Он поднял лук врага и побежал в четвертую комнату. Интуиция не подвела – последний солдат тоже убегал. Он обернулся, когда Владимир появился в комнатке, и выстрелил. Разбойник бросился грудью на стену, отвечая «по-татарски». Но увы! До Робин Худа ему было далеко. А вот стрела противника пришла точно в левый бок. Даже пробила торакс, но глубоко не ранила.

– Сволочь… – оскалился Феоктистов. Выдернул окровавленный, но целый стержень, наложил на свой лук. Стрелок скрылся, и разбойник, прихрамывая, побежал вслед. Настиг уже внизу лестницы. На этот раз успел вовремя отшатнуться и избежать второй стрелы. Луком враг владел, действительно, хорошо! Владимир сразу бросился вперед… И увидел бегущего навстречу солдата, закрывшегося щитом. Наверное, снял со стены. В замке было много оружия.

Почти в упор, с нескольких ярдов, Владимир выстрелил. Но лишь отклонил щит противника, не остановив его атаку. В следующий миг парировал боевой топор. Древко лука с хрустом разлетелось, и он остался без оружия. Лицо врага посветлело. Но едва тот вновь замахнулся, как «оборотень» вцепился ему в руку. Всей своей бронированной массой качнулся, увлекая стрелка за собой, и резко махнул ногой. В принципе, Феоктистов целил в колено. Но не попал – противник убрал его. Зато отягощенная металлом конечность всей инерцией прошла в пах. Не давая опомниться, Владимир от души добавил ему ладонью по роже. Прямо в боевой перчатке. Мир померк, и руки ошеломленного солдата ослабли. Следующий, прицельный удар вообще сбил того с ног.

Как только противник упал, злость Феоктистова улетучилась. Он поднял топор, ловко крутнул, проверяя балансировку:

– Вот так-то, милок! Впредь умнее будешь.

Противник корчился на деревянном полу, судорожно пытаясь заглотить воздух. Но сжатая спазмом грудная клетка не распрямлялась. Лицо начало багроветь.

– Выдохнул! Резко! Ещё раз! Через рот! – уверенно, без агрессии командовал Феоктистов. Это помогло. При резком выдохе грудь слегка отпускало и вдох получался сам собой. Через минуту пленник уже мог дышать и двигаться. Но теперь его лицо начало наливаться сине-красным от полученных латных оплеух.

– Куртку снял! И сапоги!

Солдат повиновался. Вскоре он остался лишь в холщовом исподнем. Но победитель не стал собирать трофеи. Лишь связал ему руки и отконвоировал туда, где святые отцы собирали монеты. Точнее, трудился лишь бедолага приор. А аббата сэр Жан вновь прижимал мечом к креслу. Йорген злобно вращал глазами, скрипел зубами, но на этом его участие и заканчивалось. Всё-таки аргумент крестоносец выбрал доходчивый. Параллельно он ещё и следил за честностью толстяка. Наконец, в кожаном мешке оказались все составные части 500 экю. Оставшуюся горстку «рубленок» Феоктистов небрежно впихнул прямо в рот вспотевшего приора:

– Это тебе за старание!

Священников, служку и стрелка бесцеремонно, на пинках, выпроводили из замка. На прощание, странно улыбаясь, Владимир сказал избитому солдату:

– Если ты когда-нибудь встретишь крепких молодцев в зелёных холщовых куртках, с луками и топорами, или же рыцарей-оборотней, немедленно отложи оружие в сторону, встань на колени и скажи: «Я, бедный и несчастный, затем своё имя, пострадавший от кулаков рыцаря-оборотня, друга рыцаря сэра Жана Дыб-Кальвадоского и доблестного Робин Худа. За великие мучения рыцарь-оборотень назначил мне пенсию!» Запомнил? И протянешь руку. Повтори!

Избитый покорно повторил оскорбительную фразу. А затем четыре несчастных человека побрели прочь от великолепного замка, который недавно считали своим.

* * *

Изгнанные торопливо шли по лесной дороге, чтобы до заката добраться хотя бы до деревни. Распухшее лицо стрелка де Шансона, даже умывшегося в ручье, напоминало неудачную маску. Поэтому лишь на нём не отразился ужас, когда из придорожных кустов вышел детина в зеленой холщовой куртке и шляпе с фазаньим пером. Он похлопал по ладони полированным лезвием узкого меча и поздоровался:

– Добрый вечер, святые отцы!

Аббат проворно сунул под рясу мешок с деньгами, а приор начал креститься:

– Сгинь, сгинь, нечистый. Исчезни!

– Кто это? – похоже, для Йоргена день огорчений ещё не окончился.

– Как кто?! Этот чертов разбойник, Робин Худ!

– Да, святые отцы! Это я, великий грешник Робин Худ. Наверное, поэтому Господь не внемлет моим молитвам и не дает хоть немного денег. Может быть, вы мне их дадите? – с самым благочестивым видом спросил детина. Затем, поощряя всех мечом, заставил вместе с собой опуститься на колени и попросить серебра у Всевышнего. Довольно скоро встрепенулся и весело сказал:

– Пожалуй, Бог уже внял нашим молитвам!.. Ну, у меня пусто!

Осмотрел служку и стрелка.

– У этих бедолаг тоже ничего не прибавилось.

Срезал с пояса приора кошель, куда тот ссыпал и давешние «рубленки».

– Ого! Смотрите, святой отец. Вашу молитву Господь услышал!

Йорген попробовал вскочить, но Робин железной хваткой удержал его:

– Зачем же так волноваться?

Мешок с 500 экю тоже перекочевал к атаману.

– Святой отец, да Вы воистину святой! Только молитва праведника может дать зараз столько серебра! Я обязательно помолюсь за Вас сегодня вечером. Вот только, боюсь, Единый опять меня не услышит.

Робин Худ встал и отряхнул колени. Аббат с ненавистью смотрел на него.

– К чему эти яростные взгляды, святой отец? Если Господь за такую короткую молитву отвалил Вам не менее 20 фунтов, то сколько же Вы получите после Всенощной в храме? А раз вам Единый даст ещё, то это я заберу себе. Уж, видно, такой я грешник, что только вашими молитвами, святые отцы, живу на свете!

Вскоре аббат, приор и мгновенно вышедший из ступора служка со всех ног улепетывали по тёплой дороге. Лишь один стрелок продолжал стоять на коленях.

– А ты чего расселся, мил человек? Тебе бояться нечего. Ступай, куда шёл.

Видя, что тот не поднимается, атаман участливо спросил:

– Ты вообще кто?

– Я вижу ты крепкий молодец в зеленой холщовой куртке. Но – без лука…

– Тебе-то что за дело? – сразу насторожился Робин Худ.

Зашуршали ветки, и на дорогу выбрался Николай, с саадаком и колчаном.

– Ого, и рыцарь-оборотень здесь!

Друзья удивленно переглянулись.

– Увидев вас, я должен отложить в сторону оружие, сесть на колени и сказать: «Я бедный, несчастный Дэниэл Скотт, пострадавший от кулаков рыцаря-оборотня, друга рыцаря сэра Жана Дыб-Кальвадоского и доблестного Робин Худа. За великие мучения рыцарь-оборотень назначил мне пенсию». И протянуть руку.

Он закрыл глаза, опустил голову и со страхом протянул вперед левую кисть, ладонью вниз. Ожидая, что её отрубят. Секунду разбойники стояли в недоумении.

– А! Так это Володька его отделал! – осенило Зуброва. – И просит заплатить за страдания! Ну-ка, ну-ка, пенсионер, расскажи всё по порядку.

Солдат с удовольствием рассказал, как по приказу барона охранял аббата. Но не пробиваемый рыцарь-оборотень в одиночку сразил трёх стрелков, а его избил, оставшись без оружия против топора. Причём, так красочно и самокритично описал ощущения, что разбойники искренне хохотали. У него даже появилась надежда сохранить хотя бы часть руки в ходе «пенсии». Но всё еще смеющийся оборотень отобрал у Робина мешок с серебром приора и, перевернув ладонь солдата, вложил:

– Ступай с миром!

– Подожди, это мои деньги! – возмутился атаман.

– Из нашего кошеля возьмешь.

Стрелок изумленно смотрел то на серебро, то на уходящих. Вместо увечья они одарили его! А вот в Шансоне либо повесят за неисполнение приказа, в назидание прочим, либо оденут ошейник раба. Солдат неожиданно взмолился:

– Постойте, ради всего святого! Подождите! Вы не разбойники – вы ангелы! Простите, я не хочу сражаться против вас. Умоляю, возьмите с собой! Мне не нужны деньги! – он отбросил кошель к ногам Робина. – Честно! Возьмите! Вы увидите, что Дэниэл Скотт тоже честный человек!

Лесной стрелок неопределенно пожал плечами и хмыкнул:

– Ну что ж, посмотрим!

Хозяйственно подобрал мешочек, но, наткнувшись на взгляд Зуброва, снова вернул его Дэниэлу Скотту. И лишь после этого обратился к Николаю:

– А это было в вашем «фильме»?

– Что? Избитый стрелок, что ли?

– Ну да. «Пенсия» эта.

– По-моему, не было. Не помню. Но с попами ты прям как в кино пообщался!

– Ну и славно! – довольно улыбнулся Робин. – Вы обещали мне половину добычи!

– Сомневаешься?!

– Нет, конечно! Только и этот мешочек входит в добычу!

– Ладно, сочтёмся. Тебе бухгалтером надо быть! – ругнулся Николай.

– От «бухалтера» слышу! – привычно парировал атаман.

Дэниэл благоговейно прислушивался к перебранке. Что ж! Он жив, это главное. А разбойничья жизнь может быть интересной. Тем более семьи нет, терять нечего.

* * *

Когда Зубров с Худом подъехали к Дыб-Кальвадосу, над воротами развевался стяг сэра Жана. У поднятого моста скопились повозки, и крестьяне обменивались мнениями. Разбойники уверенно раздвинули селян крупами коней и подъехали почти ко рву. Однако в цитадели, похоже, их прибытие осталось незамеченным.

– Дрыхнут они там, что ли?

Атаман взял у Зуброва подарочный рог и протрубил. Через несколько минут мост начал опускаться, и за решеткой обозначился сам крестоносец.

– Что, дармоеды, заждались? – весело обратился он к крестьянам.

Ответом ему был нестройный, но явно обрадованный гул голосов. Первым делом сэр Жан приказал вынести из замка и захоронить лучников. Энтузиазм сник, зато авторитет феодала моментально вырос. Уже через пару часов из наиболее крепких простолюдинов он набрал себе новый гарнизон. Это было легко, так как став воином крестьянин получал статус свободного. Чуть сложнее пришлось с замковой обслугой – переход в слуги принципиально для простолюдина ничего не менял. Но рыцарь справился и с этой задачей. Благо жизнь в цитадели была существенно сытнее многотрудной крестьянской доли.

Разбойники же увлечённо поглощали свинину и церковное вино, любезно оставленные аббатом. С хлебом было туговато: на троих им досталась одна, да и то надкушенная лепешка. Зато мяса имелось вдоволь! Друзья развели в камине огонь и соорудили импровизированный шашлык, насаживая поросятину на кончики мечей.

Когда с главными хлопотами было покончено, к пирующим присоединился хозяин. Два новых слуги втащили бочонок прошлогоднего эля, пару головок сыра и две корзины – с ароматными ковригами горячего хлеба и сырыми яйцами. Из последних Зубров тут же принялся готовить огромную яичницу.

– Где это они так быстро хлеб успели испечь? – изумился Феоктистов. Сэр Жан, в свою очередь, удивленно взглянул:

– В пекарне, конечно!

– Пекарни, как и мельницы, стараются ставить только в замках. Так крестьянам сложнее увильнуть от уплаты налогов! – пояснил Робин Худ.

– Вы что, не знаете этого? – недоверчиво спросил крестоносец.

– Они иностранцы! – вступился атаман. – Многого у нас не понимают.

* * *

Благодарный сэр Жан предложил погостить, пообещав научить ребят «драться по-настоящему». Было заманчиво, но сначала друзья решили управиться с делами. Коих уже поднакопилось: требовалось оборудовать зимние подходы к избушке, поправить крышу на хибаре бабушки, помочь ей и Смитам в заготовке сена и дров.

Примерно через месяц всё было завершено, и ребята вновь направились в Дыб-Кальвадос. Замок уже бурлил. Подъезжали повозки с дровами и съестными припасами, дымили трубы пекарни и кузницы, звучали топоры плотников и лебёдки каменщиков. Сэр Жан спешил укрепиться, пока под стенами не нарисовались воины соседа, обнищавшего рабами. Увы, нравы в Нормане были поистине волчьи!