Исповедь проститутки

«Как я могла мечтать о таком? – думала я, сидя в колледже на парах и записывая лекции профессоров и кандидатов. – Как можно было быть такой наивной дурой, чтобы полагать, будто все двери открыты настежь, что я без проблем найду своё место здесь, в этом улье?! О карьере модели должны мечтать дочери богатых и влиятельных родителей, а не провинциальные простушки, вроде меня. А таким, как я, надо получить приличное образование и возвращаться в родное гнездо – идти работать и инженерию или бухгалтерию. Годам к тридцати пяти иметь уже приличный живот и второй подбородок; лет в сорок забыть, что такое талия, покрасить волосы в баклажановый цвет и сделать короткую стрижку; а годам к сорока пяти на эту стрижку сделать ещё и химическую завивку. А какая уже разница, когда зад не влезает ни в одни брюки, руки из-за толстого слоя сала не прилегают к туловищу, а под вторым подбородком висит ещё и третий? Зато проживу жизнь, как подобает, как все. Чего пыжиться и выпрыгивать из штанов, пытаясь доказать всему миру, что я могу больше, нежели от меня ожидают?! Зачем все эти жертвы? Зачем такие риски? Ведь можно прожить спокойную размеренную жизнь, расписанную по дням и на годы вперёд, как у моих родителей, как у Нины: пятидневная рабочая неделя, с восьми до пяти, с получасовым перерывом; двадцать один день в году – оплачиваемый отпуск – обязательно к морю, и, скорее всего, где-нибудь по-местному, поскольку на заграницу не хватит. Потом целую неделю хвастаться перед коллегами, среди которых и подруг-то нет, какие коктейли и в каких барах пили, сколько денег потратили и сколько сотен однотипных фотографий нащёлкали. А потом снова целый год вкалывать на скучной, однообразной работе, чтобы в следующем году опять съездить к морю, и желательно в другой город, чтобы виды на фотках отличались от прошлогодних. Да, ещё неплохо бы пару кредитов взять, чтобы обставить свою комнату. А когда выплатить, взять ещё, чтобы окончательно и навсегда утратить ощущение свободы. Выйти замуж было бы неплохо, съехать от родителей и затеять ремонт, обязательно своими силами, в целях экономии, который затянется года на два, на три. Потом дети. Внуки. Пенсия. И так далее. Ну, в общем, как-то так…»

– Соня! Соня, – звала меня Тома. – Уже все вышли. Идём, а то опоздаем на следующую лекцию.

Я очнулась от своих невесёлых мыслей и глянула на подругу.

– Идём, Софико, сейчас «механика». Опаздывать нежелательно.

Я собрала свои вещи и поспешила вслед за Томой, всё ещё находясь под влиянием своих недавних размышлений.

«Всё правильно, – решила я, – из меня и правда получится неплохой инженер. И мама будет рада».

8

Я действительно забыла на время о своих стремлениях и мечтах, с которыми приехала в Киев, и с головой окунулась в учёбу. Тем временем наступила зима. Близились новогодние праздники и каникулы. Я собиралась съездить домой, как и остальные приятельницы. Мы с Томкой за эти месяцы подружились чуть ли не со всем нашим курсом. У нас подобралась очень большая, весёлая, шумная компания. И, прежде чем разъехаться по домам, мы решили отпраздновать Новый год и окончание первого семестра. Закатить вечеринку в общежитии нам не разрешили. Было решено идти всей компанией в клуб.

Сидя на диванчике в шикарном клубе и потягивая коктейль через соломинку, я вдруг снова ощутила вкус жизни. Ко мне внезапно вернулось ощущение праздника и желание окунуться во все радости бытия. Я давно уже не испытывала такое чудесное ощущение лёгкости, полёта и счастья. Роскошная обстановка вокруг, ритмичная «ультрамодная» музыка и мелькания огней и света опьянили меня сильнее, чем алкоголь в моём коктейле.

Я огляделась по сторонам и увидела «их»: тех, на кого так стремилась стать похожей – беспечную молодёжь, у которой есть всё. Они счастливы, они весело проводят время, их жизнь наполнена смыслом, им интересно жить.

«Интересно, о чём они сейчас говорят? – думала я, наблюдая за ними. – Чем они занимаются в жизни? И куда отправятся после клуба? Что они будут делать завтра, все эти девушки и парни? Вот сейчас они даже не смотрят в мою сторону. А если бы я была одного с ними уровня, интересно, тогда они обратили бы на меня внимание? Наверняка. Девушки захотели бы со мной дружить, а парни добивались бы моего внимания».

Я сидела и мечтала о том, как буду развлекаться в их компании, как буду вести с ними умные беседы о моде, об известных кутюрье, о светских новостях. И тогда я поняла, что потеряла уйму времени, целых три месяца, когда почти отказалась от своей мечты. Господи, как же я могла так долго бездействовать?!

И всё вернулось с прежней силой, накатило и затопило меня с головой.

«Я покорю свою вершину! – решила я. – Покорю, чего бы мне это ни стоило!»

* * *

Как вы понимаете, я, конечно же, не поехала домой, как собиралась ранее. Я осталась в Киеве, одержимая своим намерением, и стала подыскивать работу. Мне нужна была вечерняя подработка. Выбор был невелик, и я устроилась в кафе посудомойкой и уборщицей по вечерам. Приезжала я на работу к семи вечера, до десяти мыла посуду, а потом, когда кафе закрывалось для посетителей, мыла полы в зале. Бывало, задерживалась и до одиннадцати. Возвращалась в общежитие уже ближе к полуночи, еле держась на ногах от усталости.

За месяц такой работы я очень устала, совершенно не высыпалась, и заметно скатилась по учёбе. Но, когда я получила зарплату, я чуть не расплакалась прямо там. Вместе с авансом, который мне дали через две недели работы, получилось всего пятьсот гривен. А обещали семьсот.

Хозяйка сказала, что посетителей мало, не то что летом, дела идут неважно, поэтому пока пятьсот. А, когда дела наладятся, обещала платить больше.

До лета было ещё далеко. Да и вообще я поняла, что вряд ли она заплатит больше, поэтому больше туда не вернулась.

– Я и за два года не насобираю нужную сумму, – говорила я Томе. – Зато во что я превращусь за это время на такой работе. Нет, надо найти что-то другое. Где можно заработать хорошие деньги по вечерам или по ночам?

Томка посмотрела на меня и лукаво улыбнулась.

– Нет, нет, – засмеялась я, поняв, о чём она подумала. – Не так радикально. Я вовсе не «это» имела ввиду.

– А что ты имела в виду? – спросила Томка.

– Ну, например, подтанцовка где-нибудь в клубе. Ну или, в крайнем случае, стриптиз.

– За подтанцовку в клубах никто не платит, – сказала Томка со знанием дела. – Там знаешь, сколько желающих покрутиться в «клетке», или на «подиуме», или у шеста? Максимум, что тебе предложат, пару пива или коктейль за весь вечер. И это, если тебе повезёт прорваться на сцену. А если мы говорим о крутых, дорогих клубах, так там знаешь какие танцовщицы. О-го-го, там такой уровень. Там и стрип-пластика, и шпагат, и ещё бог знает, что. И конкуренция там большая.

– Откуда ты всё это знаешь? – удивилась я. – Ты как энциклопедия ходячая.

– Да отовсюду, просто интересуюсь всем. Сую свой нос во всё подряд, – пошутила Томка.

– Ладно, – вздохнула я. – Тогда остаются стрип-бары.

9

Через две недели поисков я устроилась в одном ночном клубе танцевать топ-лесс три вечера в неделю: пятницу, субботу и воскресенье.

Это была чистая случайность и, как мне потом сказали девочки, большая удача. Мне просто повезло. Я пришла именно в тот момент, когда одна девочка уходила, и освобождалось место, которое надо было срочно заполнить.

Меня наспех протестировали, посмотрели, что я умею. Ну и, по всей видимости, моей пластики и некоторых навыков, подсмотренных, кстати, в фильмах и клубах, оказалось достаточно. И меня приняли.

Оплату пообещали пятьдесят гривен за вечер, плюс проценты от тех денег, которые «натанцую» за вечер. Девочки-танцовщицы говорили, что «проценты» бывают даже больше, чем сама плата за выход.

Я согласилась. И клуб «Игуана» прочно вошёл в мою жизнь и стал первой ступенькой на моём выбранном пути. Начались мои «трудовые будни». Я быстро освоилась, подучилась у своих новых подружек некоторым новым «фишкам», несколько раз подряд просмотрела фильм «Стриптиз», и уже к концу первого месяца танцевала не хуже, и даже лучше многих девушек в нашем клубе.

Заработки тоже были неплохие. Бывало, в особо урожайные дни и по 150 гривен уносила в своём кошельке. Я подсчитала, что если так и дальше будет продолжаться, то меньше, чем за год, я скоплю нужную сумму.

Но во всём этом великолепии была одна серьёзная проблема. Бар работал до двух, а то и до трёх часов ночи. В общежитие до закрытия я никак не попадала. Комендант пускал только до полуночи. Приходилось мне заходить в комнату через окно. В самом прямом смысле. Хорошо, что мы жили на первом этаже. Томка оставляла на ночь окно незамкнутым, и я, чтобы не будить ни её, ни Алёну, потихоньку залазила в окно, когда возвращалась, не зажигая свет, быстро переодевалась и ложилась спать.

Первое время Алёна ничего не подозревала и не обращала даже внимания на мои таинственные появления. Потом она заметила, что вечером, когда все ложились спать, меня не было, а утром я оказывалась в комнате, мирно спящей в своей постели.

Она как-то спросила:

– Интересно, как тебе удаётся пройти в комнату, когда мы уже спим? И почему мы не слышим твоего прихода?

Я растерялась, не зная, что ответить. Томка пришла мне на помощь:

– Ещё бы ты слышала. Да ты так спишь, что хоть из пушки пали, а тебя не добудишься, – сказала она. – Вот я, к примеру, слышу и просыпаюсь, когда Софико возвращается. Мы даже свет зажигаем, а тебе хоть бы что. Дрыхнешь, как сурок.

Я взглядом поблагодарила подругу. А Алёна не унималась.

– А интересно, – сказала она и прищурила свои глазки, отчего они превратились в две узкие щёлочки, – где ты бываешь так допоздна?

– А вот это уже не твоё дело, – ответила Томка, уперев руки в бока.

– Тома, перестань, – сказала я и обратилась к Алёне: – Я подрабатываю. Мою посуду в кафе.

Я решила, что не сто́ит лишний раз ссориться с Алёной и наживать в её лице врага. К тому же, секреты и тайны всегда привлекают излишнее внимание. А, получив исчерпывающую информацию, любопытствующий теряет острый интерес к данной теме.

Но Алёна была не так проста, как мне хотелось бы. Она не сдавалась:

– Но ты же бросила ту работу, кажется, ещё в середине зимы?

– Да, в том кафе бросила, перешла в другое, где платят лучше. Всё? Тебя больше ничего не интересует?

Я уже тоже теряла терпение.

– С чего ты взяла, что меня это вообще интересует? – сказала Алёна, скривив свои губы-ниточки.

– Нет, слушайте, это невыносимо, – вскипела Томка, – ты определись: интересует или нет? А то, как совать свой нос в чужие дела – так интересно. А как всё в порядке оказалось – так неинтересно. Да?

– Ой, да отстань ты, деревня, – брезгливо отвернулась Алёна и вышла.

– Нет, всё-таки я ей врежу когда-нибудь, – сказала ей вслед Томка. – Для профилактики, – добавила она, улыбнувшись.

– Лучше скажи, что делать будем. Видишь, уже заметила.

– Да, наблюдательная, сучка, – поддакнула Томка. – Ладно, не паникуй. Будем решать проблемы по мере их поступления. Пока ведь ничего не случилось. Вот и нечего волноваться.

– А когда случится…

– А вот когда случится, – продолжила Томка, – тогда и думать будем. Добро?

– Добро, – ответила я и вздохнула.

10

Прошло уже два месяца с тех пор, как я начала танцевать в «Игуане».

Поначалу мне даже интересно было. Я чувствовала себя героиней какого-то американского фильма: я танцую стриптиз до глубокой ночи, затем мы с подружками разъезжаемся на такси по домам, потом я потихоньку пробираюсь к своему окну в общежитии и осторожно, чтоб никого не разбудить, влезаю в комнату, как шпион.

Я даже сначала спокойно переносила приставания и фамильярность со стороны посетителей. Я понимала, что за те деньги, которые (также, кстати, по примеру американских фильмов) запихивали мне в трусики, они ожидали доступности с моей стороны, считали себя вправе трогать меня, шлёпать по ягодицам, хватать за руки, и не только. Я прекрасно понимала, что, позволяя всё это клиентам, я приносила потом в своих трусиках хорошие чаевые, отчего босс был доволен, и у меня были неплохие комиссионные.

Но скоро меня стали жутко раздражать и оскорблять вольности и хамство посетителей. Я ощущала себя товаром на рынке, который тщательно рассматривают со всех сторон, заглядывают во все щёлочки, а потом ещё начинают ощупывать для пущей убедительности. Я чувствовала себя очень гадко, в то время как должна была улыбаться клиентам и выгибаться перед самыми их лицами, раскрасневшимися от похоти и от выпитого спиртного.

Однажды я не выдержала и пожаловалась Томке:

– Нет, ты представляешь, мало того, что весь вечер они меня разглядывают, облапывают с головы до ног, так ещё сегодня один подкатил ко мне с предложением «отдохнуть». Я им что, проститутка, что ли?

– Нет, Софико, ты не проститутка, – ответила Тома, – ты стриптизёрша. Но для них это – одно и то же.

– Но почему? – возмущалась я. – Разве девушка не может просто танцевать стриптиз, не продавая своё тело?

– А разве это не одно и то же? – серьёзно сказала Тома. – Ты не трахаешь мужиков за деньги. Но ты танцуешь перед ними почти голая, позволяешь трогать себя, хватать и пошлёпывать. И, заметь, за деньги. Это, если и не одно и то же, то почти. По крайней мере, в глазах нашего высокоморального общества.

Томка горько улыбнулась. Ирония в её голосе прозвучала слишком агрессивно.

– Что же мне делать? – спросила я.

– Бросай. Или продолжай. Третьего не дано.

– Но как же продолжать? – сказала я в отчаянии. – Они тянут ко мне свои руки, пытаются залезть под трусики, свистят и похабно улыбаются. Это ужасно.

Я брезгливо скривилась.

– Но и бросать нельзя. Где я ещё заработаю нужную мне сумму?

– Милая моя Софико, я не могу тебе здесь советовать. Ты должна решить сама. Мы сами определяем для себя, как глубоко и низко готовы упасть. И то, насколько будет оправдано наше падение, а также причины, толкнувшие нас на это – в данном случае не имеет никакого значения. При желании оправдать можно всё. Поэтому просто реши для себя: готова или нет.

Я внимательно слушала слова подруги, в очередной раз поражаясь и восхищаясь её осведомлённостью и рассудительностью.

– Спасибо тебе, Томочка, – ответила я. – Я остаюсь. Я смогу, я вытерплю. Это пустяки. Зато деньги хорошие. И это во имя моей мечты.

– Прошу тебя, не путай сюда свою мечту, – снова сказала Тома. – Не старайся всё в жизни объяснить и оправдать громкими словами.

– Я тебя обожаю, – сказала я, пропустив её последние слова, и поцеловала в щёку.

Затем я достала из шкафа свой скромный порт-фолио, свою главную ценность, перелистала фотографии, закрыла его и поцеловала. Потом убрала на место и, окрылённая мечтой, легла спать.

* * *

На следующий день я рассказала о своих недовольствах подружкам в клубе, на что они мне просто ответили:

– Не парься.

– Подумаешь, за сиськи хватают, – сказала Анжела, грубоватая, но весёлая девица, совсем не худенькая, но невероятно гибкая и пластичная. Мужики от неё с ума сходили. – Они за это бабки платят. И, заметь, немалые. Так что терпи.

– Да что там терпи? – добавила Натали, приятная молодая девушка, с роскошными чёрными волосами почти до самого пояса, и с шикарным шпагатом. Она такие штуки вытворяла на шесте, что даже мы смотрели с раскрытыми ртами, и просили потом научить и нас. – Не надо терпеть. Просто не обращай на это внимание. Отключайся. Целиком отдавайся танцу. Живи танцем. Не возбуждайся, но и не раздражайся. Танцуй для себя, а не для этих похотливых самцов, которые гуляют здесь, скорее всего, от своих жён и невест. Поняла?

– Кажется, начинаю понимать, – ответила я, задумавшись. – Спасибо вам, девочки. Вы умницы.

– Не знаю, как кому, а мне нравится наша работа, – сказала Анжела, сладко потягиваясь, словно огромная кошка. – Мне так нравится наблюдать за ними во время танца, как они пускают слюни себе на рубашки, как дрожат их подбородки, как они начинают протягивать свои трясущиеся жадные руки с деньгами, пытаясь хоть мимолётно скользнуть ими по моему телу. Так обалденно чувствовать себя удавом перед толпой загипнотизированных кроликов. Только пальцем помани, и они ринутся за тобой всей гурьбой, с очумелыми глазами и вздыбленными ширинками.

– Ну ты скажешь тоже, Анжелка, – засмеялась я, – кролики, пускающие слюни, да ещё и с вздыбленными ширинками.

Я представила себе эту картину и покатилась от смеха. И теперь, каждый раз выходя на танц-подиум и глядя на посетителей, я вспоминала слова Анжелы, и мои губы расплывались в улыбке.

11

А потом наступила чёрная полоса. Началось всё с того, что Алёна, наша соседка по комнате, застукала меня, когда я «заходила» домой. Так случилось, что её в ту ночь мучила бессонница, и она почти не спала. Томка, естественно, ничего об этом не знала, поэтому преспокойно себе дрыхла.

Вернувшись из клуба, я, как обычно, подошла к нашему окну, влезла на высокий парапет, держась за подоконник, и тихонько толкнула раму внутрь. Я услыхала в комнате какой-то шум, но не придала ему значения: мало ли что, может, кто-то просто повернулся во сне, и кровать скрипнула. Но, когда я уже наполовину влезла внутрь, я вдруг получила удар по голове, отчего чуть не вывалилась обратно за окно, и услыхала пронзительный визг Алёны.

Через секунду я пришла в себя, сообразив, что случилось, и зашептала ей с окна, продолжая болтаться посередине подоконника:

– Тише, Алёна, замолчи. Это я, Соня. Да перестань ты вопить, дура, всех сейчас перебудишь.

Наконец, зажёгся свет, и нашему общему взору предстала картина «маслом и гречкой»: возле выключателя стояла Томка с тапком в руке и пыталась разглядеть и понять, что здесь произошло; напротив неё, возле своей кровати стояла взлохмаченная Алёна с перекошенным от страха лицом, и дико вращала глазами, глядя в мою сторону, а в руках у неё – тяжёлая книга, которой она хватила меня по голове. И, в довершение сюжета – я, до сих пор барахтающаяся в окне.

Первой очнулась Томка.

– Скорее, – сказала она. – Сейчас сюда прибежит дежурная. Надо лечь в кровати. Алёна, бегом. Потом всё расскажешь. Ложись.

– Томка, помоги, – прокряхтела я с окна, – я, кажется, застряла.

Тома помогла мне влезть в комнату, быстро закрыла окно на шпингалет, толкнула замершую Алёну на кровать и выключила свет в тот самый момент, когда в дверь постучали.

– Девочки, у вас всё в порядке? – спросила дежурная из-за двери. – Откройте.

Томка встала, снова включила свет, глянула в мою сторону и, убедившись, что я уже лежу в кровати под одеялом, открыла дверь.

– Да, тётя Галя, всё в порядке. Это просто Алёна встала воды попить, и ей показалось, будто мышь пробежала. Вот она и закричала, от страха.

– Какие мыши, Алёна? – упрекнула дежурная. – У нас сроду мышей не было.

– Да, знаете, как бывает спросонок, – улыбнулась Томка. – Показалось. Вон, видите, до сих пор успокоиться не может. Это же надо, так мышей бояться. Может, тебе водички налить, Алёнка?

Томка наклонилась над лежащей Алёной.

– Уйди, – буркнула та. – Отстаньте от меня, дуры.

– Ну, вот и хорошо, – Тома выпрямилась и вернулась к двери. – Наша Алёна в порядке, шок миновал. Жить будет.

– Ладно, спите, – сказала дежурная и ушла обратно к себе.

– Ух, пронесло, – сказала я и встала с кровати, чтобы переодеться.

– Как это всё понимать? – раздался в тишине ледяной голос Алёны.

– Ты о чём, подружка? – пошутила Томка.

– Я тебе не подружка! – тем же тоном сказала Алёна.

– Ладно, «не подружка», что тебя беспокоит? – Томка попыталась придать лицу серьёзное выражение, отчего стало ещё веселее, как всегда в таких случаях, когда она общалась с Алёной.

– Так вот, значит, как ты возвращаешься из своих ночных похождений, Соня? – Алёна сощурила глаза.

– Да нет, глупая, просто сегодня мы с моим парнем загулялись допоздна, – придумала я на ходу. – А ехать ночевать к нему я не согласилась. Я ведь приличная девушка.

Томка отвернулась, чтобы скрыть свой весёлый смех.

– Какой парень? Что ты несёшь? – грубо запротестовала Алёна. – Я первый раз слышу о том, что у тебя есть какой-то там парень.

– Послушай, Алёна, что-то я не припоминаю, чтоб мы с тобой когда-то делились подробностями своей интимной и личной жизни. Я, например, тоже не в курсе, для кого ты так «стильно» одеваешься.

На слове «стильно» я сделала ударение. Алёна закусила губы.

– Я тебе не верю, – наконец, сказала она. – Если ты гуляла с парнем, то зачем тогда оделась и намалевалась, как шлюха?

– Слушай, барышня, ну ты уже откровенно хамишь, – сказала Томка, повысив голос.

– А ты не лезь. Я не с тобой разговариваю. Думаешь, я не знаю, что вы заодно? – Алёна тоже повысила голос, временами переходя на визг.

– Да знай себе на здоровье, – усмехнулась Томка, – только, смотри, не надорвись.

– Ладно, хватит уже, – сказала я устало. – Я спать хочу, давайте ложиться. А одета я, как ты выразилась, «как шлюха», потому что мы ходили в ночной клуб потанцевать. Ты ведь бываешь в клубах, видела, как там одеваются? Так я, по сравнению со многими, ещё вполне скромно и прилично одета.

– Что, съела, коза? – весело сказала Томка. – Спи, давай, «не подружка».

И она снова погасила свет.

* * *

Неделю спустя Алёна опять застукала меня за тем же «занятием». Мне показалось, что она вообще не спала, поджидая меня. И в тот момент, когда я влезала в окно, она включила свет. И опять та же картина: я вишу посередине подоконника – половина меня внутри комнаты, а ноги ещё на улице. Только в этот раз обошлось без её воплей, слава богу.

На этот раз я уже не растерялась, как неделю назад, и сказала ей, держась руками за подоконник и продолжая вползать в окно:

– Не могу сказать, что мне приятно, что именно ты меня встречаешь, но спасибо, что зажгла свет. Так гораздо удобнее.

– Что, Соня, сегодня вы тоже ходили на танцы в клуб? – съязвила Алёна.

– Да, и сегодня тоже, – прокряхтела я, сползая на пол. – А что это тебя так волнует? Может, ты хочешь с нами? Так мы тебя возьмём с собой в следующий раз. Согласна?

– Этого ещё не хватало, – фыркнула она. – Чтобы я показалась в приличном месте в вашем обществе? Ни за что!

– А мы можем в неприличное место сходить, – не отставала я. – Ну, соглашайся. Что-нибудь придумаем. Мой парень, он такой выдумщик. Мы ещё и Томку с собой прихватим. И вам парней найдём. Хочешь?

– Ты можешь тут болтать, сколько угодно, – огрызнулась Алёна. – Но, если ты не прекратишь свои ночные вылазки через окно, то я…

– Ну и что ты тогда? – сказала я. – Чего ты вообще ко мне привязалась? Тебе делать, что ли, нечего? Или у тебя острая нехватка общения? Так не надо вымещать свои негоразды на мне. Я тебе что, помешала? «Захожу» себе потихоньку, никого не трогаю, не беспокою, даже свет не зажигаю. Вон Томка до сих пор спит, не просыпается. Никакого беспокойства.

– Слушайте, чего опять стряслось? – послышался сонный голос Томки. – Зачем свет?

– Полюбуйся, опять твоя подруга полночи где-то прошлялась, – съязвила Алёна. – Четыре часа утра, а она только «заползает».

– А тебе что с того? Завидуешь? Завидуй молча, – пробурчала Томка и отвернулась к стене.

За время нашей словесной перебранки я успела переодеться и прыгнула в постель.

– Всё, Алёнка, большое спасибо за освещение, теперь можно гасить, – сказала я и тоже отвернулась к стене.

– В общем, я тебя предупредила, – процедила Алёна сквозь зубы. – Не прекратишь, я расскажу обо всём коменданту.

Томка нарочно громко захрапела в ответ. Я хихикнула.

Алёна в бессильной ярости стукнула ладонью по выключателю и легла спать, что-то бурча себе под нос.

12

А ещё через неделю случилось другое происшествие, которое встряхнуло меня не меньше, чем ночные встречи с Алёной.

Это была пятница. Обычно самый посещаемый и самый урожайный день. После трудовой недели раздражённые и изголодавшиеся самцы слетались, как пчёлы на мёд, в наш клуб со всех концов Киева.

Мы с девочками переоделись, размялись, и стали выходить по очереди на танц-подиум. У нас была целая шоу-программа, в продолжение которой мы то по очереди, то все вместе танцевали на сцене, на пилонах и на ступеньках подиума, перед самыми лицами посетителей.

Но в самом начале мы выходили по одной, исполняли соло. Моя очередь была четвёртая. Глядя в щёлку занавеса в ожидании своего выхода, я вдруг увидела в зале… о, ужас! парней из своего техникума.

Я ринулась назад от занавеса и в ужасе заметалась взад-вперёд, повторяя:

– Мамочки, мамочки! Что делать?!

– Соня, что стряслось? Ты что, привидение увидела? – спросила Ксюша, хорошенькая блондинка с длинными ногами и тонкой талией.

– Хуже, Ксюша, – ответила я, заламывая руки, – хуже. Лучше бы привидение. А так… в зале сейчас мои однокурсники. Если они меня увидят здесь, завтра весь техникум будет знать о том, чем я занимаюсь.