Образ жизни

Образ жизни

Александр Баранов-Кочевник

© Александр Баранов-Кочевник, 2022

ISBN 978-5-0056-0343-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мемуары XXI века

Поэт Александр Баранов-Кочевник«Предисловие к избранному»

Мне кажется, что вся жизнь, а значит и все стихи у Александра избранные. Ибо жизнь и поэзия у Саши переплетены в тугой неразрывный узел – хода времени. Он всегда только сам избирал для себя, именно ту жизнь, которой хотел жить. И события времён пропускал через свою душу, а затем писал о жизни и времени свои, донельзя, искренние, моментами яростные, стихи. Далеко не каждый творец может этим похвастаться.

Вот я привожу его короткое четверостишье, из стихотворения, где он не таясь, не кокетничая, пишет о своей судьбе, и о своём предназначении.

Я раб Свободы! Раб стихии вольной.…Я сам себе избрал судьбу такую.Прекрасную.Шальную.Кочевую.

Это определение себя, лишь малая толика истинно глубокой, неравнодушной, переживающей, талантливой личности Александра.

Четверостишье из стихотворения «Д Е Н Ь Р А С П А Д А»:

Я пью до дна, я пью до стона,Я пью за кровь былых побед-За то, что нет уже законаИ ничего святого нет…

Сколько горького разочарования и обиды за судьбу Родины разлито в этих строках!

Широта его личности проявляется во всём. Он любит дружить, любит объединять талантливых, интересных людей. Смотреть, слушать их и восхищаться ими. Посвящать своим близким друзьям стихи: Александру Вагину, Тамаре Азимовой, Константину Силиверстову. Мне он не посвящал стихов, зато было приятно видеть и слушать его выступления на фотовыставках, где он с неподдельным, трепетным вниманием и интересом относился к моим работам, рассуждая о них глубоко, тонко и умно.

Но, как скажите, обойти в предисловии к книге, тягу Саши, к простанародному, порою, площадному русскому юмору. Иногда на грани приличия – с матерком. Ни в коем случае не сравниваю, но даже солнце русской поэзии А. С. Пушкин сочинял похабные с юмором стишки. И получается, что Саше, как говорится, сам Бог велел, положение обязывает. Он же, долгое время, являлся председателем «Барковского клуба». Народного поэта известного в России «срамными» стихами. Александр, он такой, своего рода, если хотите, эдакий, русский Франсуа Вийон. Конечно в определённом сегменте творчества. Восприятие жизни Александром через добрый с сольцой, да перчинкой юмор, разве не черта истинно русского мужичка и поэта? Он всем своим обликом и поведением на концертах и вечерах старается являть и показывать неординарный образ поэта – в его понимании. Чего только стоит пресловутая красная бандана, лихо надеваемая на голову перед прочтением стихов, подарок Тамары Азимовой… А читает он стихи всегда наизусть, выгодно отличаясь от некоторых поэтов, которые выпорхнув на сцену, запинаясь читали с телефона свои «недопеченные» вирши, будто только минуту назад написанные за ближайшим углом, насилуя, при этом, слух бедных любителей поэзии.

Возвращаясь к многогранному образу Александра Баранова – Кочевника и той же красной бандане, хочу сказать, что он помимо различных художественных ассоциаций, вызвал у меня одну – стойкую, связанную с романтическим образом, морского флибустьера из песни «Бригантина».

Капитан, обветренный, как скалы,Вышел в море, не дождавшись дня,На прощанье подымай бокалыЗолотого терпкого вина.

Вот именно таким капитаном – обветренным, как скалы, я сделал Сашин портрет у морских цепей на мосту Ломоносова. Это он, это его жизнь! На этом можно бы и закончить. Но не могу не сказать, что в его жизни есть и мудрые, философские стихи – «Вера» и прекрасно написанная маслом картина – автопортрет. Мы неожиданно увидели её просто на кухне, со Стефаном Шурко, когда были в гостях у Саши. На ней он неуловимо похож на человека мира – Святослава Рериха. Такой же добрый, открытый всем ветрам творчества, художник пера и кисти. Только не на фоне вечных Гималаев, а на фоне любимого им Санкт – Петербурга.

Юрий ПантелеевЗаслуженный деятель Русской культуры.

Образ жизни

ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕЕсли мог бы я волком выть,То, забросив рутину правил,Я бы мир этот злой оставилИ пошел по лесам бродить,Если мог бы я волком выть.Если б мог я в себя впитатьЭту сырость и слякоть эту,Я б бродил до зари по свету,И, забыв про свою кровать,Беззаботно лежал в кювете.И еще, если б мне сейчасПо мальчишечьи, в дым, влюбиться,Я б летал над землей, как птица,И носил на руках ее,Ту, которая значит – Все,Ту, которой могу гордиться.1965 г.АДАМЯ брошу кости вдоль меридиана,Раскину руки вширь по параллелям,Я буду пьяный. От природы пьяный.Под звездным хмелем.И, лежа на Земли невинном чреве,Бесстыдно – голый и беспечный просто,Я буду дико тосковать о Деве —Которой для меня Отец не создалИ, трахая земной постели брюхо,Я буду жадно жаждать этой твари —Пусть это будетПадла,Стерва,Шлюха!Но, чтоб еще иМать,Сестра,Товарищ…И вдруг – о, Господи – сверкнули Божьи очи,Сошел с небес. Ребро без боли вынул.«Ну что ж, страдай, – сказал. – Страдай, сыночек».Сказал – и сгинул.АЛЕКСАНДРУ ВАГИНУКогда начнет напропалую изменятьНе только верная жена, но и Фортуна,Налей вина, возьми тетрадь,Возьмись за струны —И за страницами последними потратьКусочек жизни разлинованной своей.И хочешь – верь, и хочешь – пой,И хочешь – плачь,Года летят, как эти хрусткие страницы.Наступит день, когда тебе —Давно за тридцать.Придет с гвоздями и веревками палач,Твои тетради принимающий в утиль.Да! Стиль коряв, и прост, и груб,Да! Жизнь полна помарок, прочерков, ошибок,А тело – шрамов, переломов и ушибов…И ты уйдешь,Потомкам так и не открывСвоей Планеты очарованнной секрет…Но, смерти Нет!Как нет запретов и пределов.И у креста, свой путьБессмысленный проделав,Ты вдруг увидишь,Что поспешно отреклисьОт твоего – еще не Ветхого – заветаАпостолы твои.Осталась, лишь, Планета —Твой зачарованный магический сундук,Навечно запирающий в себяТвои сокровища.ПРОИЗВОДИТЕЛЬКонстантину СеливерстовуВесь в чаду парижских спаленЯ лежал, горизонтален.Я лежал, любовью скован,