Пылающий Горизонт…Юго-Востока.

Затем ещё две пятёрки отправились в пункт. Вскоре в обратном направлении от пункта показались муромчане. Шли они молча, с растерянными лицами. Наконец, подойдя к Иванычу, парень в чёрном берете сказал:

– У нас одного человека не пропустили, говорят у него с документами что-то не так – без него мы не поедем. Что теперь делать?

– Присядьте где-нибудь в сторонке, и ждите, когда все пройдут. Потом я позвоню в штаб, если там разрешат – повезём вас в другой терминал, он поменьше, может там пропустят.

– Ещё там сказали, что пока никого из нашей группы пропускать не будут, так как вы не оповестили пограничников о прибытии нашей колонны. После чего трое парней поплелись к автобусам.

К Иванычу подошёл Фокс и с ухмылкой сказал:

– А что теперь делать тем парням, которые успели перейти? Им что в поле ночевать?

Иваныч стоял в полной растерянности, не зная что ответить Фоксу. Почесав свой затылок, он виновато сказал:

– Погодите, ребята, сейчас разберёмся и быстрым шагом направился к автобусам.

Фокс наклонился к Паше и прошептал:

– До 22:00 осталось пару часов, а после они закроют границу, и мы будем ночевать в поле. Нужно сейчас ловить попутки и ехать в малый Донецк, снимать там квартиру на сутки.

Паша, посмотрев на него печально, ответил:

– У меня денег нет, только на сигареты.

– Брось ты это, квартиру снять у меня хватит денег.

– Хорошо, ждём ещё час и уезжаем, согласен?

– Ждём, – ответил Фокс и закурил сигарету.

Глава 4. Филиал.

В сумерках наступившего вечера, когда земля потускнела из-за заходившего солнца, метрах в ста от КПП, можно было разглядеть две небольшие воронки от взрывов, которые отчётливо выделялись на гладкой земле. С полей затянул прохладный ветерок, после жаркого дня было приятно подставлять ему своё лицо. Вокруг расстилалась бескрайняя степь, и только уродливые постройки терминала одиноко топорщились на её идеальных просторах. Казалось над степью не властно время. Гуляя вдоль обрывистого берега Волги, по срезу с многочисленными прослойками можно увидеть, как менялась природа за последние несколько сотен лет. Здесь же всё оставалось также как сто, двести, триста лет назад. Казалось, где-то на окраине хутора, затянут казаки свои песни о том, как в былые времена топтали зелёный флаг с полумесяцем, охраняя границы великого государства. Некогда, народ, жизненный уклад которого был основан на военном деле, надёжным щитом, верой и правдой служил великой Российской империи. Но сколько не всматривайся вдаль, не увидать теперь тех станиц. Советская власть, которая видела в казаках, только угрозу для своей кровожадной тирании, стёрла его великую историю, расселив и разлучив некогда многочисленные семьи по разным уголкам России.

– О чём задумался? – толкнув меня в плечо, сказал Паша.

– Предки мои жили здесь, а теперь нет их.

– Куда же они делись? – улыбаясь, спросил он.

– Геноцид, Паша, обыкновенный геноцид.

– Ты лучше не о прошлом думай, а о сегодняшнем вечере, или ты собрался с предками ночевать? В общем, нас трое, ещё одно место в такси свободно. С нами поедешь?

– Поеду, а куда вы собрались?

– Квартиру на ночь снимем, там и заночуем, всё, не теряйся, – сказал он и пошёл к Фоксу.

Стемнело, на столбах расположенных по периметру терминала, зажглись фонари. Окрасившись в холодный цвет светодиодных ламп, серые стены теперь всё больше отталкивали меня своей отчуждённостью. Казалось здесь, нас просто не замечали. Будто мы были уже чужими для тех, кто нёс здесь пограничную службу.

Из самого близкого к нам строения вышел Иваныч, и походкой, которая почти срывалась в бег, направился к нам. Подойдя к сидевшим в кругу ребятам, Иваныч, громким голосом сказал:

– Ребята, без суеты строимся в очередь, таможня даёт добро!

Как будто не чувствуя усталости от долгой дороги и от мучительного ожидания, все вскочив, постарались быть первыми, возле заветной калитки. Наконец настала наша очередь, я шёл за Фоксом, Пашей и следовавшим с ними Зевсом.

Перед будкой, возле которой нам следовало остановиться, стояла парта, за ней стояли два пограничника сержантского состава. Они жестом указали нам следовать к столу.

– Сумки на стол, запрещенные предметы выкладывайте сразу, если таковые имеются, сухо констатировал один из пограничников.

Первыми проверяли Фокса и Пашу, их досмотр затянулся, так как сержант, нашедший стальную фляжку, стал обнюхивать её горлышко.

Стоявший рядом пограничник, без интереса наблюдавший за действиями своего напарника, головой кивнул в мою сторону и отошёл от парты.

– Проходи, сумку на асфальт к досмотру.

Не обнаружив в моей сумке ничего запрещённого, он сказал:

– Проходи к пропускному пункту, для проверки документов.

Я подошёл к окошку, на которое указал пограничник, сидевшая там женщина в форме, устало выдохнув, сказала:

– Паспорт.

Выложив все документы, какие у меня были с собой, я стал ждать, пока она делала какие-то записи в своём журнале.

– В какой город следуете? – не отрывая глаз от журнала, спросила она.

И тут я замешкался: «В какой город мы следуем? Нам Михалыч об этом ничего не говорил», – вертелось у меня в голове.

Обернувшись к Павлу, я спросил:

– Паша, а в какой город мы следуем?

Паша, обернувшись к Фоксу, задал ему тот же вопрос. Но по выражению лица Фокса было видно, что такими данными он не располагает.

Тогда один из пограничников высунув руку из сумки Зевса, крикнул нам:

– В Донецк следуете, бабушке крышу чинить!

– Да, точно к бабушке, – еле сдерживая смех, сказал я инспектору.

– Эх, ребята, вы же совсем ещё мальчишки, – с досадой проговорила она и вернула мне документы.

«Вот и всё! – вертелось у меня в голове. – Я на Украине, я прошёл…»

За будкой, после узкого коридора, была огромная площадка, за которой находилось здание. На фасаде висела большая прямоугольная вывеска с надписью: «Duty Free», лампочки, из которых состояли буквы, горели красным светом.

Словно заворожённый я смотрел на эту табличку, в памяти всплывали рассказы, о смешных ценах в торговых сетях «Duty Free». Через минуту ко мне подошёл Паша, и протянул сигарету марки «Кент».

– Откуда? У тебя же таких сигарет, не было?

– Закуривай, «погранец» угостил, ты прикинь он из Сибири родом.

Через несколько минут к нам подошёл майор, и, достав свой блокнот, попросил назвать фамилии.

– А вы случайно не из «ФСБ»? – спросил Паша.

– А как ты догадался? – улыбнулся майор.

– Смотрю вам тоже здесь досталось, – показывая на воронки, сказал я, не дав Павлу ответить.

– Вчера с украинской территории прилетело, мы тут не на шутку всполошились все, признаюсь, я сам в укрытие полез. И главное неожиданно, после обеда, хорошо беженцев пересекающих границу не было.

Переписав наши фамилии в свою большую отделанную чёрной кожей записную книжку, майор, пожелав нам удачи, покинул нас.

– Слушай, Паша, пошли в «Duty Free», напоследок отоваримся, я слышал там цены на сигареты и алкоголь смешные.

– Нет уж, мы слишком долго ждали, чтобы теперь отвлекаться на пустяки, к тому же пока мы там будем выбирать, вся эта орава, может и без нас уехать, считать-то нас теперь некому.

– Эх, жаль, я всегда мечтал там побывать, – с досадой ответил я.

– Не унывай, за свою жизнь ещё успеем.

После того как мы покурили, пропускная способность пункта, значительно возросла, по-видимому из-за чьей-то команды данной сверху, таможенники стали расторопней с досмотром. Вокруг нас появлялись всё новые и новые лица довольных парней. Последним шёл Иавныч, на его лице впервые за несколько часов была улыбка. Подойдя к нам, он с гордостью сказал:

– Ну, всё ребята… я прощаюсь с вами, моя работа выполнена. Вы благополучно доставлены. Теперь следуйте, до дальнего кордона там вас встретят. Прощайте, сынки! – чуть не прослезившись, сказал Иваныч.

Строить нас теперь было некому, поэтому мы шли, растянувшись по два, три человека. Все шли молча, и лишь Фокс, шедший возле Паши тихо бормотал ему:

– Клоун, слезу выдавить артистизма не хватило. «Сухпай» зажал, воды не дал, а у самого «лапатник» во внутреннем кармане туго набитый «баблом» выпирает.

Так как украинский терминал ополченцы брали с боем, электричества на нём не было. В ночной темноте, поглотившей почти все постройки, отчётливо выделялись два жёлтых автобуса с горевшими габаритами. Возле них стояло несколько человек, в руках которых мерцали угольки от сигарет. Наш так называемый строй заметно растянулся, впереди, возглавляя процессию, задрав голову, бодро шагал Бродяга.

Наша компания шла в самом конце из-за Фокса, который нашёптывая Павлу очередной план, не хотел иметь лишних ушей за спиной.

Когда мы подошли к автобусам, которые стояли рядом с «КПП», возле дверей с разбитыми стеклами, на раскладном стуле сидел ополченец. В одной руке он держал веревку, которая служила механизмом для поднимания на треть обломанного шлагбаума. Другой рукой, он придерживал рукоятку ручного пулемёта закинутого на плечо.

– Смотри-ка, – толкнув меня в бок, сказал Паша. – А наши пацаны, «КПП», то с боем взяли. Какие же всё-таки настырные у хохлов пограничники – до последнего держались.

– Кто же от такой кормушки добровольно откажется! Подойдя к автобусам вплотную, мы увидели Бродягу.

Переодевшись в маскировочный халат «берёзка», и надев на голову чёрный берет с кокардой российских войск, он беседовал с ополченцами, стоявшими возле автобусов. Подошедший к нему Кобра, удивившись его новой форме спросил:

– Откуда?

– Да, потому что я дома братан! – закуривая сигарету, ответил тот.

– Ты погляди на него и когда это он успел переодеться? Таким Макаром Бродяга на «КПП» останется, будет здесь новичков встречать и рассказывать им за жизнь.

– Не знаю, не знаю, от такого, что хочешь ожидать можно, – ответил Паша.

Мы подошли к задней дверце автобуса, когда я, собираясь зайти внутрь, поставил ногу на подножку, Павел окликнул меня:

– Постой, давай подождём остальных.

Я закурил, прислушиваясь к тишине июльской ночи. Было настолько тихо и безветренно, что даже ликования

Бродяги, о его героическом возращении на родину, не могли заглушить пение сверчков. У меня не было никакого скверного предчувствия на душе, было так спокойно и легко, как будто – это была ночная экскурсия в заповедную зону вместе со старыми приятелями.

Через несколько минут подошёл Фокс с Зевсом, Фокс, подойдя к Паше, почти вплотную шепнул ему:

– Поездка будет отличной…

Он пару раз ударил себя по правому карману, откуда послышался звук удара о пластиковую бутылку. Паша, улыбаясь, деловито сказал:

– Так чего время зря терять, вперёд занимать места, – и толкнув меня в плечо, заскочил в салон.

Заняв первые четыре места перед водителем, мы небрежно затолкнули свои дорожные сумки себе под ноги. Сидевший возле окна Фокс, постоянно вертел головой по сторонам, будто ожидая кого-то, затем обернувшись к Паше, сидевшему за ним, сказал:

– Ну, что? Как только тронемся – начнём. Я договорился! Наши сопровождающие, против нашего мероприятия возражать не будут. Самое главное, чтобы мы не буянили, а то всё-таки территория боевых действий.

Автобус стал наполняться людьми, и вскоре все сидячие места были заняты. Двое парней, вошедшие последними, по привычному для нас сценарию, бросив сумки на пол, уселись в проходе.

Вскоре в проёме дверей передней части автобуса, появился ополченец в камуфляжной футболке и лёгкой разгрузке, в руках у него был «ублюдок6», заглянув вглубь салона, он сказал:

Парни, посчитайтесь. Когда закончивший расчёт парень крикнул ему результат, он выскочил из автобуса. Сказав несколько слов сопровождающему, который сидел во втором автобусе он вернулся обратно.

Забежав через заднюю дверь, он прошёлся по автобусу и, присев на переднее место напротив водителя, сказал:

Нет, парни, не пойдёт, проход загромождён, ребята бегите ко второму автобусу, там есть сидячие места. Серёжа, двери не закрывай, по новому маршруту поедем, старую дорогу уже оставили, мне сейчас Серёга звонил. Другой путь помнишь?

– Ну конечно, – ответил водитель.

– Ну, тогда заводи и в путь, на посты уже передали, нас ждут.

Водитель повернул ключ зажигания, и, не прогревая двигателя, тронулся с места. Впереди всё быстрей и быстрей освещённая желтым светом фар извивалась серая асфальтированная дорога.

– Я нагнулся к Паше и тихо сказал ему:

– А если бы не успели по рации передать, о том что дорога занята хохлами?

– Не забивай ты себе этим голову, если при обстреле водителя убьют, выбегай и про вещи забудь, главное от автобуса подальше беги.

Затем наклонившись к Фоксу, он шепнул тому на ухо:

– Ну что? Наливай.

Фокс, как будто только и ждавший этого момента, молча зашуршав бутылкой в кармане, сделав из неё один большой глоток, передал её Зевсу, сидевшему рядом с ним. Зевс, отхлебнув и слегка поморщившись, протянул её Павлу. Придерживая крышку руками, Паша передал бутылку мне.

– Нет, что ты, я не пью, – возразил я.

– Выпей, – настойчиво сказал он. – Такая традиция, – и обернувшись к Фоксу, шепнул ему:

– Парень с нами.

– Ну, не возражаю, – не оборачиваясь, ответил Фокс.

После того, как мы на четверых выпили половину бутылки, Зевс, поблагодарив Фокса за угощение, перебрался на сиденье к сопровождающему нас ополченцу. Сопровождающий к тому времени, толи от унылой и однообразной картины, извивающейся в ночи дороги, толи от постоянного недосыпания, уже тихо дремал. И только на кочках подбрасывавших автобус, он, вздрагивая, посматривал на дорогу, затем закрывал глаза снова.

Зевс, осторожно взял автомат, лежавший, возле дремавшего ополченца и со счастливым видом стал кривляться с оружием.

После того как Фокс остался один, он, облокотившись на стекло, задремал. Павел же, под действием алкоголя, стал изливать мне душу о своих недавних отношениях.

– Ты пойми, я с ней уже как два месяца не виделся, отовсюду её удалил, а она как узнала, что я на Донбасс еду, бросила всё и прибежала меня провожать. Любит она меня, и ждать будет, – размахивая пальцем передо мной, утверждал он.

– Я думаю, Паша, она пришла проводить тебя, только из женского любопытства или обычной жалости, и чувства здесь не причём. А может пришла убедиться, что ты точно уезжаешь и больше вас теперь ничего связывать не может.

Прищурив один глаз, он посмотрел на меня и, запинаясь, спросил:

– Ты, правда, так считаешь?

– Это моё мнение, надеюсь, она думала иначе. Я, Паша, разочаровался в девушках, не знаю, может раньше они другими были. Но сейчас они, давая клятвы, чуть ли не на конституции, через неделю могут сказать, что любовь прошла, и никто никому ничем не обязан. Как с ними можно строить отношения? А если родится ребёнок, а она влюбится в другого человека? Тогда что делать? Терпеть измены или платить всю жизнь алименты? Может ты и хороший разведчик, но в девушках я знаю толк. Запомни, Паша, всё сказанное девушкой, не является правдой, а лишь стечением обстоятельств.

– Послушай, или я так сильно напился, или ты так правильно говоришь. А я ещё собирался звонить ей.

– Не советую, прояви терпение, пусть она там переживает. Захочет – сама позвонит.

Павел же воодушевленный нашим разговором, а может алкоголем, без устали рассказывал про работу и жизнь в Краснодаре. Но я, уже не в силах пересиливать накатывающий на меня сон, постепенно засыпал, а голос Павла, смешиваясь с гулом двигателя автобуса, всё отдалялся и отдалялся, как будто я, медленно погружаясь в воду, опускался на самое дно.

Очнувшись от резкой остановки автобуса, я взглянул в окно. Автобус, остановившись перед перекрёстком, освещал светом фар дорожные указатели. Сопровождающий нас ополченец, выскочив из автобуса, подбежал к указателям, затем, проверив все канавы возле перекрёстка, вернулся в автобус.

– Не понимаю. Нам нужно налево, а по указателю нужно сворачивать направо, – обратился он к водителю.

– Так это наши при отступлении могли все указатели поменять, «укров» путают, – сняв с ручника, водитель надавил на газ.

Проехав несколько километров, сопровождающий передёрнул затвор автомата и склонился над водителем.

– Всё Сергей туши фары, сейчас нейтральную территорию будем проезжать.

Спустя некоторое время, повернувшись к окну, я увидал, как на чёрном небе, показались серебряные стрелы похожие на салют, только они летели не вверх, а по диагонали.

– Смотри! – толкнул меня Паша.

– Вижу.

По всему автобуса пошла возня, сопровождавшаяся возгласами парней будивших своих спавших соседей.

– Это «грады», работают! – стараясь перекричать звук двигателя, крикнул сопровождающий.

– Силовики суки, по нашим ребятам бьют! Раньше только днём стреляли, сейчас и ночью работают.

После того как стрелы растворились в темноте, последовали раскаты от взрывов, приглушаемые гулом двигателя.

Проехав ещё около часа, вдалеке показались огоньки – это были огни посёлка. Нас везли в объезд через Луганскую область. Сделав небольшой манёвр влево, водитель резко затормозил. На обочине дороги стоял парень и махал руками. Лежавший возле него человек, обхватив голову руками, согнув ноги в коленях, спокойно лежал на асфальте.

Сопровождающий, выскочил из автобуса, и подбежал к пострадавшим. Водитель, обернувшись в салон, крикнул:

– Парни, помогите затащить его в салон!

Несколько человек кинулись на улицу, через минуту они втащили пострадавшего, и, уложив его на передние сидения, обступили раненого.

– Давайте ему водки в рану нальём! Нет, у меня в сумке перекись есть! – советовали они, склонившемуся над раненым сопровождающему.

– Мужики, есть кто с медицинским образованием? – крикнул поднявшийся сопровождающий.

– Только в рану ему ничего не лейте, сейчас я бинты из сумки достану! – отозвался парень в глубине салона. – Я так понимаю у него травма головы, а если там отверстие! Мозг к чертям зальёте! – продолжал он пробираясь через толпу парней.

Расступившись перед профессионалом, горе– советчики, отойдя в середину салона, теперь молча наблюдали за действиями недавнего соседа Павла. А раненый парень, лежавший на сидении, всё прижимал руку к своей голове, через пальцы которой ручейками сочилась кровь.

Фокс, который ближе всех находился возле раненого, предпринял попытку расспросить его, пока Пашин сосед оказывал ему помощь.

– Браток, как же это, вас то? На группу напоролись? А почему вы так легко одеты? Ты вон вообще без футболки, а твой товарищ в шортах.

Но раненый только мычал от боли. Не давая Фоксу вразумительного ответа.

– Ну вот, Вовка, вот тебе и война, не успели приехать, а уже раненые, – обернувшись ко мне, сказал Павел.

Всё же Фоксу удалось узнать причину ранения, только не от пострадавшего, а от его друга.

– На мотоцикле мы ехали, ну перебрали немного, ночью этот участок дороги бомбят, – трезвыми ездить страшно, вот и выпили для храбрости. Ну, а потом в столб врезались, я за ним сидел, вылетел на дорогу, а он головой прям об столб.

В салоне после слов пострадавшего, стали раздаваться возгласы негодования, сменяемые шутками про пострадавших.

Въехав в посёлок и проследовав несколько сот метров по грунтовой дороге, я обратил внимание, что, не смотря на позднее время суток, в домах горел свет. На обочине дороги то и дело стали попадаться прогуливавшиеся компании местной молодёжи, не спеша они шли, держась за руки влюблённые парочки. Люди спокойно наслаждались летом, не обращая внимания на боевые действия.

Спустя два часа, смотря в окно, я заметил что, вместо частных домов, всё чаще, стали попадаться кирпичные пятиэтажки, а поселковые магазинчики, сменили сетевые универсамы. Паша, смотревший в окно, сказал мне:

– К Донецку подъезжаем, по времени пора бы уже. Пристально      разглядывая      окрестности      пригорода Донецка, я был крайне удивлён. Название улиц на домах и дорожных указателях были на русском языке. Надписи на украинском языке      встречались      лишь      на рекламных баннерах, что висели над дорогой.

Подъезжая к центру Донецка, впереди, возле одной из автобусных остановок, на дороге лежали расставленные в шахматном порядке белые бетонные блоки. Нанесенные на них красные полосы, предупреждали водителя об остановке, позади них был выложен блиндаж из железобетонных плит, обтянутый вокруг маскировочной сетью. Возле блоков стояли три ополченца с автоматами наперевес, остальных видно не было. В салоне кто-то негромко сказал:

– Не курите, вдруг стрелять начнут!

Приблизившись к блокпосту, водитель сбросил скорость и через несколько метров остановился, заглушив двигатель. Сопровождающий ополченец вышел из автобуса, и подошёл к стоявшим возле блиндажа бойцам.

Один из них обошёл вокруг автобуса, просвечивая фонариком салон. Когда луч тусклого жёлтого света остановился на раненых, он сказал водителю:

– В двух кварталах отсюда станция скорой помощи, если кому нужно – могут выйти.

После того как пострадавших в аварии вынесли из автобуса, в салон заскочил наш сопровождающий и шепнул водителю:

– Трогай, Серёжа, только не газуй и свет не включай, а то нервы у всех на пределе.

Стоявшие на обратной стороне блиндажа ополченцы, светили в салон своими фонариками. Улыбаясь, они поднимали вверх сжатый кулак – символ сопротивления. Нам были рады, нас ждали, они знали – мы пополнение из России.

Проехав блок-пост, автобус снова стал набирать скорость по новой асфальтированной дороге.

– Да, у нас в городе таких дорог нет, – заметил слишком громко Зевс.

– Это перед чемпионатом мира по футболу нам здесь дороги новые уложили, – отозвался водитель. – Эх, разбомбят теперь всё к чёртовой матери!

Наш автобус мчался по ночным улицам Донецка, которые утопая в ночной зелени, встречали нас начисто выметенными тротуарами. То, что город был на осадном положении, напоминали лишь агитационные баннеры. Растянутые над дорогой или прикрепленные к фонарным столбам, они гласили: «А ты вступил в народное ополчение Донбасса!?».

* * *

В половине четвёртого ночи мы остановились на остановке. Вокруг были трёхэтажные дома, скорее всего ещё Сталинской постройки, все стены, выходившие к дороге, были оклеены множеством объявлений, повсюду росли тополя и хвойные деревья. Бордюры вдоль дорог напоминали сточившиеся зубы старого пса. Скорее всего, это был спальный район. Ухоженность центра Донецка, отстроенного перед чемпионатом, резко сменялась контрастом перед убогостью отдаленных районов.

На правой стороне главной дороги вниз уходила аллея вымощенная плиткой. Вдоль неё были высажены маленькие кустарники. Сопровождающий нас парень, неспешно встал с сиденья, подтянулся, и растягивая слова, сказал:

– Ну, всё, парни, на выход… приехали.

Покинув автобус, мы направились к одной из лавочек – находившихся на аллее. На ней, сидел парень в чёрной футболке и камуфляжных штанах. Он разговаривал по телефону и как будто не замечал прибытия в столь поздний час уставших от долгой дороги гостей. Закончив свой разговор, он не спеша направился к нам. Подойдя к сопровождавшему нас парню, он пожал ему руку, и, поинтересовавшись у того как прошла поездка, достав из кармана блокнот, представился.

– Доброй всем ночи. Вы прибыли в город Донецк, который на данный момент с трёх сторон находится в окружении, а также в городе действуют диверсионные группы противника. Поэтому – ведите себя тихо, и, по возможности, курите только в помещениях со светомаскировкой на окнах. Мой позывной «Серёга-24», если возникнут вопросы, обращайтесь, но позже. Сейчас организованно следуйте за мной.

Быстро развернувшись, он направился вниз по аллее, а наша группа вновь лишилась той недолгой свободы, которая была у нас в пути.

Пройдя по аллее, мы подошли к зданию, построенному в классическом стиле. Над главным входом, висела вывеска гласившая: «Донецкий юридический институт МВС Украины». Возле цоколя главного фасада были установлены люминесцентные фонари, лучи которых, отражаясь от белых стен, подсвечивали здание голубоватым светом. В палисадниках, окружавших главные здания по периметру, росли голубые ели. Везде были идеально подстриженные газоны. Я был очень удивлен, пройдя через серые и невзрачные дома, увидать такую роскошь. За главным зданием был огромный плац, с расчерченными на нём линиями для строевой подготовки. Плац окружали здания хозяйственного назначения: столовая, два корпуса общежития, спортивный комплекс.

Абитуриент, приехавший поступать в этот «ВУЗ» из глубинки, мог почувствовать всё великолепие этого учебного заведения ещё на пороге, а может абитуриенты с глубинок сюда уже поступить не могли. Ведь студенты, после обучения в этом храме юридических наук, станут частью правоохранительной системы. И, наверняка, будут видеть все эти убогие дома спальных районов из окон ведомственных автомобилей.