Конец всех времён

4

Спустя где-то час после того, как он покинул разбитый катер, Жак сделал ещё одно занимательное открытие. На небе не было солнца, хотя ничто вокруг не напоминало о наступлении ночи. Поначалу он решил, что огромное красное светило скрыто густым слоем облаков, но, присмотревшись, не обнаружил наверху ни малейшего намёка на какие-либо известные ему атмосферные явления. Казалось, эта бескрайняя кристально-чистая синева заполонила собой всю вселенную, поглотив скопления, галактики и звёзды и оставив для заблудившегося человека одну-единственную планету, вырваться из плена которой было уже невозможно. Удивительным было и то, что сам небосвод как будто излучал ровный матовый свет, не давая этому заброшенному миру погрузиться во тьму. Катер уже скрылся из вида, а бесконечные заросли всё тянулись и тянулись вдаль, заманивая ещё одну жертву вглубь неизведанного материка. Интерес путешественника к окружающему пейзажу быстро иссяк – человеческому существу свойственно быстро уставать от однообразия, а пока западное полушарие не торопилось преподносить Жаку новые сюрпризы, словно давая ему время привыкнуть к размеренному течению жизни в неисследованной части Абеона. Пару раз он спотыкался о выступающие из земли камни, но умудрялся сохранять равновесие, цепляясь руками за гибкие, но прочные ветви кустарников.

Постепенно Жак потерял всякое ощущение времени – казалось, оно застыло на одном месте, и только пришелец нарушал многовековой покой погрузившейся в вечную спячку территории, не предназначенной для посещения разумными формами жизни. Тьма всё не наступала, хотя прошло никак не меньше семи часов с момента катастрофы, и Абеон уже должен был совершить пол-оборота вокруг своей оси. Впрочем, одинокого исследователя мало волновал естественный процесс смены дня и ночи – проклятие этого уголка вселенной заставляло забыть о привычном ходе вещей и примиряло с фактами, казавшимися прежде невероятными и абсурдными. Когда силы покинули измученное долгим переходом тело, он просто упал на землю между двух кустарников и почти тут же уснул, нисколько не беспокоясь о собственной безопасности. А едва проснувшись, слегка подкрепился ягодами и вновь зашагал дальше, устремив взгляд на горизонт, где зелёные плантации сходились со светящимся небом. Жак уже понял, что видимая из космоса идентичность двух полушарий – не более чем иллюзия, призванная затуманить мозги любому, кто пожелает колонизировать находящуюся на отшибе галактики планету. Сделанные открытия породили в голове путешественника кучу догадок, опирающихся лишь на фантазию и воображение, но не объясняющих суть происходящего на Абеоне. Больше всего на свете Жак мечтал наткнуться на представителей инопланетной цивилизации, но даже здесь ничто не напоминало о присутствии внеземного разума. С тех далеких времён, когда человек только выбрался за пределы Солнечной Системы, прошли целые эпохи, наполненные громкими межпланетными конфликтами и кровавыми гражданскими войнами, но никто и никогда не находил на просторах вселенной ничего, что могло бы доказать существование ещё одной разумной расы. Древние предания о летающих тарелках и пришельцах из космоса оказались выдумкой – повсюду землян встречали холодные каменные миры или пригодные для обитания планеты, покрытые странными растениями и населённые диковинными животными. И ни в одном из этих миров астронавты и археологи не обнаружили ничего, что можно было классифицировать как творение чужого разума. Многие учёные уже смирились с уникальностью человека во вселенной, и только самые отчаянные головы продолжали с волнением следить за освоением новых территорий, надеясь, что в один прекрасный день их ожидания оправдает сенсационная находка. Жак относился к числу тех немногочисленных фанатиков, которые готовы поверить в чудо даже тогда, когда перед ними открывается весь механизм только что продемонстрированного фокуса. И отправляясь в свой рискованный полёт на запад, он подсознательно рассчитывал обнаружить там хотя бы развалины сотворённого не человеком города.

К сожалению, ни о каких развалинах пока не могло быть и речи. За долгие часы перехода он не увидел ничего, кроме светящегося неба и однообразных тёмно-зёленых кустов, скрывавших под собой каменистую почву. Создавалось впечатление, что весь материк покрыт однотипной растительностью и ландшафтом, не слишком волнующим человеческое восприятие. Несколько раз Жак останавливался, чтобы подкрепиться свежими ягодами, сохраняя неприкосновенным запас своего походного рюкзака. Он пытался рассчитывать пройденное расстояние, но быстро отказался от этой затеи – отсутствие работающего оборудования и ориентиров на местности лишали путешественника какой-либо возможности контролировать проделанный маршрут. Когда незадачливый исследователь во второй раз прилёг на прохладную жёсткую поверхность, его сознание посетила мысль, что отныне он может считать себя навеки затерявшимся посреди в целом гостеприимной, но суровой природы чужого мира, с равнодушием взиравшего на попавшего к нему пленника.

За время сна вокруг не произошло никаких перемен – ночь так и не наступила, и теперь о её существовании напоминали лишь картины, прочно засевшие где-то в недрах мозга. Вся прежняя жизнь вдруг оказалась отодвинутой от настоящего на целую вечность, и Жак начал сомневаться в реальности тех событий, которые происходили вокруг него целых двадцать восемь лет вплоть до того рокового дня, когда он решил разгадать великую тайну. Чувствуя, что так можно запросто сойти с ума, путешественник выругался вслух, и, ободрённый собственным голосом, тронулся дальше, насвистывая себе под нос одну из песенок, что в последние дни частенько крутили развлекательные каналы Абеона.

5

Фер обосновался в королевском дворце как дома, ничуть не стесняясь соседства с самим монархом и не сожалея о покинутом жилище волшебника. Искусство владения магией давно не приносило ему удовольствия – годы брали своё, а немногочисленные обитатели близлежащих деревень всё реже и реже обращались за помощью к старцу в чёрном плаще, предпочитая пользоваться новинками научно-технического прогресса, доставленными из промышленно-развитых миров. Парадоксально, но люди, чьи предки бежали от будущего в средневековье, не могли унять подсознательного стремления к комфорту и даже в жёстких рамках законов Цериуса умудрялись искать лазейки, позволяющие им использовать в быту практически любые инженерные решения, появляющиеся на рынках других планет. Лет триста назад, когда Фер с помощью дяди только-только освоил основы волшебства, многие зеваки собирались посмотреть на устраиваемые им представления, которым могли бы позавидовать самые знаменитые фокусники-иллюзионисты, гастролирующие по галактикам и собирающие стотысячные залы поклонников. Выступления начинающего мага не отличались грандиозным размахом, и на них не продавались билеты номиналом в несколько сотен фунтов, но это было настоящее колдовство, а не хитроумный трюк, призванный обмануть доверчивого зрителя. И глядя на округлявшиеся от удивления рты взрослых и искренние улыбки детей, Фер чувствовал себя востребованным и наивно полагал, что так будет продолжаться вечно. Но прошли годы, и интерес жителей королевства к волшебству иссяк. Всё реже и реже любопытствующие заглядывали в дремучий лес, где на опушке стояла хлипкая хижина, построенная ещё родителями ныне забытого мага, которые покинули Цериус, едва их ребёнок обрёл статус совершеннолетнего. Поначалу Фер страшно переживал обрушившееся на него одиночество, но время залечило душевные раны, и он с трепетом встречал очередных гостей, интервалы между чьими визитами увеличивались с каждым годом. В конце концов, его единственными посетителями остались развозчики продовольствия, еженедельно доставлявшие стареющему волшебнику всё необходимое для жизни. От них он узнавал последние новости о происходящем на планете – следуя традициям, на Цериусе отсутствовали местные телевизионные каналы, и желающим приходилось довольствоваться стандартными межгалактическими программами. Постепенно соседи и вовсе забыли о существовании мага, а его современники слегли в могилы, будучи не в силах противостоять незыблемым законам мироздания. Фер и сам давно смирился с собственной смертью, но минуло четыреста лет с момента его рождения, а старуха с косой как будто забыла о существовании отшельника, поддавшись всеобщему забвению. И вот в один абсолютно обычный день, решив сотворить нехитрое заклинание, он обнаружил утрату былых способностей и, самостоятельно разобравшись в причине постигшей его трагедии, отправился в королевский дворец, чтобы предупредить мир о надвигающейся катастрофе.

Джонд Двадцать девятый отнюдь не был уверен в том, что поведал ему странный гость, чьё появление нарушило спокойный уклад столичной жизни. Однако в его обязанности входила забота о подчинённых, и оставить без внимания столь серьёзную жалобу он не мог – любая самая сумасшедшая на первый взгляд гипотеза требовала обязательной проверки. Тем более, явившийся во дворец старец своим видом вызывал некоторое уважение, и один его возраст заставил монарха отодвинуть на второй план все сомнения и недоверия, возникшие при первом знакомстве двух людей, на судьбах которых чья-то всемогущая рука давным-давно поставила несмываемую печать одиночества.

Они почти не общались друг с другом, предпочитая часами отсиживаться в собственных апартаментах и встречаясь лишь во время очередной трапезы. Тогда король снимал угрюмую маску затворника и начинал расспрашивать у гостя о его прошлой жизни, делясь в ответ воспоминаниями о покойной Луизе. Трагедия правителя, известная всем обитателям Девятнадцатого королевства, произвела на Фера двоякое впечатление. С одной стороны, он был готов понять горечь монарха, но с другой – не мог поставить себя на место Джонда, потому как сам никогда не испытывал ни к кому схожего чувства. В четырёхвековой жизни волшебника не нашлось места ни для одной женщины, и теперь с высоты прожитых лет ему оставалось лишь сожалеть о том, скольких радостей он лишил самого себя, променяв целый мир на затворничество в глухом лесу во имя так и не понятного им предназначения.

– А почему ты не покинул Цериус вместе с родителями, когда им пришло в голову вернуться из средневековья в современность? – поинтересовался король за ужином накануне ожидаемого прилёта научно-исследовательской экспедиции. – Или они так не хотели брать тебя с собой?

– Мы никогда не находили общего языка, и я посчитал, что смогу справиться без них, учитывая хорошие отношения с дядей, который потом сыграл немаловажную роль в моём выборе карьеры волшебника. К сожалению, он умер в раннем возрасте, так и не став свидетелем моих будущих успехов. Конечно, у меня нет особого повода гордиться собственными достижениями, но, возможно, завтра я спасу человечество от гибели.

Джонду пришлось приложить немало усилий, чтобы не рассмеяться в ответ на столь пафосное заявление старца.

– Ты в самом деле полагаешь, что кто-то заинтересуется исчезновением твоих магических способностей? Не отрицаю, что произошло нечто невероятное, но неужели вселенная и в самом деле находится под угрозой полного уничтожения? Уверен, будь это правдой, учёные всех галактик давно бы забили тревогу.

– Вероятно, нам просто посчастливилось оказаться в эпицентре грядущего апокалипсиса, – как ни в чём не бывало ответил Фер. – Другое дело, что пока неведома причина, из-за которой мы очутились у края пропасти и нет никакой гарантии, что человеческому гению удастся справиться с нагрянувшей бедой.

– Я никогда не проявлял особого интереса к физике, но всегда верил в возможности нашей расы. Мы единственные разумные существа во вселенной, и никто кроме нас не встанет на защиту нашего родного дома. И всё-таки меня не покидает мысль, что ты преувеличиваешь масштабы приближающейся катастрофы и уже завтра специалисты расставят всё по своим местам.

– Хотел бы я сам верить в это, – вздохнул волшебник, уставившись на стремительно темнеющее за окном небо, – но, боюсь, ничего утешительного мы от них не услышим. Если, конечно, в арсенале человечества не найдётся средства, способного в одночасье справиться с недугом пространства.

– Заболевшая вселенная? Ты считаешь допустимым применение подобного сочетания слов? – на этот раз монарху не удалось сдержать улыбки. – Даже представить себе не могу ничего подобного. Поначалу ты всерьёз испугал меня, но, поразмыслив, я пришёл к выводу, что лучше дождаться заключения экспертов.

Фер, рассчитывавший на ещё менее радушный приём, спокойно выслушал все сомнения Джонда. А на следующее утро на посадочную площадку возле парадного входа во дворец опустился блестящий космический корабль с эмблемой в виде оранжевого пятиугольника – неофициальной символики всех научно-исследовательских центров во вселенной. Прибывшие специалисты были немедленно доставлены в тронный зал, где прошла короткая, но обязательная церемония знакомства короля с гостями, после чего слово получил волшебник. Ему потребовалось три минуты, чтобы обрисовать сложившуюся ситуацию и ещё раз высказать свои опасения относительно будущего галактик. К удивлению Джонда, учёные не на шутку занервничали и принялись разгружать оборудование прямо под стенами его обители, за несколько часов разбив в королевском саду маленький научный городок, где сразу же закипела работа. Гостей было шестеро, но их активности хватило бы на целую ораву рыцарей, собравшихся на очередной турнир. С тревогой наблюдая за пришельцами из окна своей спальни, монарх с сожалением вспомнил о тех днях, когда к нему съезжались многочисленные соседи, на аренах слышался звон мечей, за столами рекой текло вино, а красавицы в модных платьях одаривали поцелуями счастливых победителей соревнований. Пожалуй, он слишком рано отошёл от дел, поставив крест на собственном будущем сразу после смерти любимой жены и даже не подумав о том, что в мире есть миллион искушений, рано или поздно способных скрасить его бессмысленное одиночество. И теперь, глядя на разворачивающееся в саду действо, Джонд неожиданно решил покончить с опутавшей Девятнадцатое королевство меланхолией, устроить большой праздник и воскресить в самом себе жажду жизни, казалось бы, навсегда потерянную под давлением безжалостных обстоятельств. И пусть для этого было выбрано не самое подходящее время, он не собирался отступать от задуманного ни на шаг, отчётливо понимая, что никто не мог гарантировать ему наступление завтра.

В дверь постучали, и суровый голос Гердла прозвучал неожиданно громко даже из коридора:

– Мой повелитель, вас хотят видеть наши гости.

Ни на секунду не забывая о своих грандиозных планах, Джонд спустился в холл, где его поджидали руководитель экспедиции и его первая помощница. Мел Паркинсон заведовал лабораторией вот уже более десяти лет, но до сих пор руководимый им коллектив вынужден был заниматься решением достаточно нудных задач по расчётам гравитационной устойчивости ежегодно открываемых в бесчисленном количестве звёздных систем, орбиты планет которых требовали искусственной корректировки для облегчения процесса последующей колонизации. Иногда в работе случалось затишье, и тогда сотрудники получали возможность проводить самостоятельные исследования, втайне мечтая о великом открытии, способном навеки вписать их имена в историю. Барбара Браун была одной из таких честолюбивых юных персон, пять лет назад попавшей в команду своего нынешнего начальника в качестве обыкновенной практикантки, заканчивающей физфак одного не слишком престижного университета. Её дипломная работа заинтересовала Мела, и он решил оставить приглянувшуюся девушку у себя, рассчитывая в будущем добиться не только карьерного успеха, но и покорить сердце неприступной на вид красавицы. Однако надежды мистера Паркинсона так и не оправдались – великие открытия обходили его стороной, а Барбара отнюдь не торопилась отвечать ему взаимностью, несмотря на повышение в должности, вызвавшее немало споров и открытую зависть среди других сотрудников.

Сегодня обиды минувших дней были забыты, и на лицах пришельцев Джонд прочёл нескрываемую тревогу.

– Боюсь, у нас не самые хорошие новости, – признался Мел, поднимаясь с дивана навстречу монарху. – До сих пор не понимаю, как вашему магу удалось обнаружить значительное ослабление омега-поля вокруг Цериуса, но он прав в своих опасениях – по предварительным расчётам, через пару лет планета распадётся на элементарные частицы, и волна разрушения пойдёт от неё во все стороны пространства до тех пор, пока вся вселенная не обратится в ничто. К счастью, процесс растянется на миллиарды лет, но ближайшие солнечные системы исчезнут уже в обозримом будущем. Полагаю, в любом случае нам придётся сообщить о случившемся в Совет безопасности.

Король побледнел, едва смысл сказанного достиг его сознания, но уже в следующую секунду ему удалось взять себя в руки и принять решение как единственному представителю власти:

– Я сам свяжусь с Землёй и передам им имеющуюся в нашем распоряжении информацию. Полагаю, через пару недель сюда нагрянет целый космический флот, и о былом средневековом Цериусе придётся забыть навсегда.

– Сожалею, но мы ничем не можем помочь вашей планете, – вмешалась в разговор Барбара. – Даже в наше время человеку не совладать с капризами, которые порой закатывает вселенная. Остается надеяться, что за пару лет учёные смогут выявить истинную причину нестабильности пространства и найти способ предотвратить надвигающуюся катастрофу. В противном случае жителям Цериуса придётся поискать себе другую солнечную систему.

Джонд обхватил голову руками и закрыл глаза, мысленно представляя себе мрачную картину будущего. Неужели все эти годы он существовал только для того, чтобы в один прекрасный день судьба вслед за женой отняла у него и родину?

– Если не возражаете, мы вернёмся в сад и соберём оборудование, – добавил Мел. – Наша миссия закончена. Мои ребята – неплохие специалисты, но сделать что-либо ещё они просто не в состоянии.

– А я надеялся, вы задержитесь на Цериусе хотя бы до прилёта кораблей с Земли. Наверняка, им захочется пообщаться с теми, кому выпала сомнительная честь стать первыми вестниками завтрашнего апокалипсиса.

– Я бы предпочла попасть в эпицентр всеобщего внимания в несколько иной ситуации, – задумчиво проговорила Барбара, прикидывая в уме открывающиеся перед ней перспективы. – Но если вы настаиваете, мы с радостью примем ваше предложение. Мел, ты ведь не будешь возражать против того, чтобы остаться здесь? Через пару лет Цериус исчезнет с карт вселенной, и тогда при всём желании мы уже не сможем окунуться в будоражащий воображение мир средневековья.

– Великолепное решение. Я устрою в вашу честь настоящий праздник с костюмированным балом и рыцарским турниром! – воскликнул Джонд, забыв на время про все неприятности последних дней. – Только скажите, что вы согласны! В моём дворце уже много лет не было гостей, и я с радостью воспользуюсь случаем нарушить эту несколько непривычную для наших краев традицию.

Возбуждённое состояние монарха передалось Мелу, и после недолгих колебаний начальник лаборатории ответил:

– Хорошо. Мы останемся и примем участие в предстоящем торжестве. Я свяжусь с центром и сообщу им о возникших сложностях, требующих нашего присутствия на Цериусе вплоть до прибытия земного флота.

На лице короля появилась довольная улыбка. Пожалуй, Джонд Двадцать девятый стал первым человеком, кого обрадовало известие о приближающемся семимильными шагами конце света. Ведь именно в этот роковой для всего человечества час он обрёл, казалось бы, навеки утраченную любовь к жизни и иными глазами посмотрел на мир, ещё вчера не вызывавший в нём никаких эмоций.

Остаток дня прошёл в переговорах с Советом безопасности, желавшим получить полную картину происходящего на планете. В конце концов, сам председатель СБ велел Джонду сохранить в строжайшей тайне сделанное открытие и ни под каким предлогом не позволить команде Мела покинуть Цериус. Посланники Земли намеревались прибыть в район бедствия через десять дней, и в течение всего этого срока главе Девятнадцатого королевства предписывалось делать всё возможное, чтобы не вызывать лишнего подозрения у подчинённых. Таким образом, выглядевшая неделю назад невероятной идея о пышном торжестве во дворце одинокого правителя обрела вполне реальные очертания. Уже вечером гонцы отправились к соседям, чтобы вручить им официальные приглашения на устраиваемый Джондом приём, а владыки отдалённых земель были проинформированы о грядущем событии с помощью более прогрессивных средств связи. Слуги принялись за работу, чтобы привести в надлежащий вид многочисленные комнаты для гостей, а прибывшие на планету учёные с изумлением наблюдали за этим средневековым маскарадом, о котором ходили легенды по всей вселенной.

Только один человек вёл себя так, словно его не интересовало намечающееся гуляние. Подобно призрачной тени облачённый в чёрное он бродил по коридорам, распугивая своим видом молоденьких служанок и вызывая священный трепет у стражников, считавших его великим колдуном, едва ли не вернувшимся с того света. Самого Фера мало волновала реакция окружающих – лишённый былого могущества он чувствовал себя беспомощным посреди доживающего последние годы мира и упивался слабой надеждой на то, что какому-нибудь гению удастся остановить разрушение пространства.

Ближе к полуночи, на два часа позже обычного, в гостиной подали обед на восемь персон, и в первый раз за много лет Джонд оказался за столом в компании нескольких незнакомцев, среди которых были допотопный старец и целых две женщины. Кроме Барбары в состав исследовательской группы Мела входила Леа – длинноволосая застенчивая брюнетка, выбравшая карьеру физика скорее по велению отца, нежели по собственному желанию. Её родная планета Анмирия находилась в стороне от основных межгалактических магистралей и была весьма скудна на природные ресурсы. Главным источником дохода этого крохотного субъекта Империи являлась добыча алюминия, в изобилии встречающегося на крупных астероидах, образующих пояс вроде того, что находится в Солнечной Системе между Марсом и Юпитером. Родители Леа служили на одном из геологических кораблей и несколько месяцев в году проводили в космосе, занимаясь разработкой очередного месторождения всё ещё ценного металла, девяносто девять процентов которого тут же отправлялось на экспорт. Они не были удовлетворены своей жизнью, но иной сносно оплачиваемой работы на Анмирии просто не было. Когда Леа исполнилось пятнадцать и на горизонте замаячила необходимость выбирать жизненную дорогу, отец предложил ей покинуть родину сразу же после окончания школы и попытать своего счастья на вступительных экзаменах в какой-нибудь более-менее престижный университет. Скопленных родителями денег должно было хватить на билет до планеты, расположенной в центре галактики, и на несколько лет беззаботного студенчества, после чего девушке предстояло обустраиваться с нуля в новом для себя месте среди незнакомых людей и непривычных обычаев. Она не хотела покидать семью, но выбора у неё не оставалось – будущее на Анмирии выглядело чересчур угнетающим и никак не увязывалось с юношескими амбициями девушки, мечтавшей покорить вселенную. Перебравшись на Данбес, Леа благополучно завалила три вступительных экзамена и смогла поступить лишь на физфак, к которому с самого начала испытывала плохо скрываемое отвращение. Возможно, при других обстоятельствах она забрала бы свои документы назад, но, чувствуя себя обязанной перед предками, молча стиснула зубы и с головой окунулась в мир науки. Постепенно ненависть к выбранной профессии сошла на нет, и девушка смирилась с карьерой физика как с неизбежностью на ближайшие десятилетия. Ёё соседки по общежитию не слишком налегали на учёбу – в случае неудачи на выпускных экзаменах они собирались вернуться домой, где у каждой из них были прекрасные возможности устроиться на непыльную работу в компаниях, принадлежавших богатым родственникам. Неудивительно, что на заключительном испытании прилежно проучившаяся все эти годы Леа набрала самый высокий балл на потоке и получила возможность устроиться младшим сотрудником в научно-исследовательский центр, где работала вот уже шесть с половиной лет. По меркам Анмирии она получала весьма солидную зарплату и несколько раз в составе различных экспедиций уже летала на другие планеты, вызывая восторг у родителей во время еженедельных пятиминутных сеансов связи с родиной. На этот раз девушка была особенно взволнована, так как давным-давно мечтала о путешествии на Цериус, и едва не лишилась сознания, когда узнала, что летит в мир своих детских грёз.

Впрочем, ужин протекал в достаточно мрачной атмосфере, которую лишь усугубляло присутствие Фера, окаменевшим взглядом впившегося в поданный ему бокал с вином. Мел пытался расшевелить собравшихся набором стандартных шуток, но его подчинённые скептически усмехались над потугами начальника, а Джонд витал в облаках, размышляя о завтрашнем дне. Возможно, трапеза и закончилась бы на столь минорной ноте, если бы Барбара с присущим любой женщине любопытством не поинтересовалась у впавшего в меланхолию короля: