Человек-Черт

– Справедливо, – согласился Жуй, облокачиваясь на спинку подставленного второго стула. – Но только мы не назначали точного времени, по-этому у тебя нет повода обвинять меня в том, что опоздал. К тому же, я более чем уверен, что ты очень даже неплохо провела время.

– Тем не менее, мой миленький комарик, я уже нашла себе занятие до утра.

– Советую тебе остаться, – Жуй сделал затяжку.

– Советую тебе мне не советовать, – Левит отобрала зажигалку и, бросив ее в сумочку, подняла попу со стула.

– Олесь, сейчас начнется самое интересное.

– Думаю, ты ошибаешься, молодой теленок, – улыбнулась Олеся Левит. – Я знаю, что и кто здесь самый интересный. Я выбрала, если у тебя есть бабло, рекомендую тебе барышню вон на том подиуме. В костюме японской учительницы. Не скучай.

– А я приготовил сюрприз, – вальяжно улыбнулся Жуй, глядя на Левит через сигаретный дым. – Со следующей песней.

– Сам станцуешь? – к Олеси Нахимовне подошел человечек и пригласил ее в апартаменты, но заинтригованная появлением Андрея Жуя женщина передала ему, что придет чуть позже. Человечек кивнул и удалился.

– Хорошая идея! Сам! – Жуй даже расстроился от того, что эта мысль пришла ему голову так поздно. – Эх… Теперь уж в следующий раз.

Музыкальный трек остановился. На центральный подиум вышел шоумен.

– Дамы и господа! – громко объявил он в микрофон. – А теперь специальный гость! Встречайте! Только у нас! Только один раз! Такого вы больше нигде не увидите! Импозантный и своеобразный! Необычный и изысканный! Единственный в своем роде – герр Трясогузка!!!

Левит вскину голову на центральный подиум, что был почти так же близок как тот на котором танцевала понравившаяся Олеси Нахимовне стриптизерша-блондинка. Что еще за герр Трясогузка? Что это за полоумное имя и почему Левит ничего о нем не знает? Как соучередитель «Интерфайера» она была знакома со всеми выступающими на подиумах, занимаясь любовью уже с доброй половиной из них, как с мужчинами так и с девушками. Центральный подиум был для самых лучших, для самых желанных или для самых своеобразных (иногда приглашали маленьких карликов, двухметровых верзил, толстых, анариксичных, но это были единичные случаи). В зале зазвучал «The Prodigy». В центре освещения был центральный подиум с шестом, остальные четыре пребывали в темно-малахитовом полумрачном опустении. Все внимание зала было направленно в центр куда удивительно нелепой походкой вышел немолодой мужчина с кожей голубоватого оттенка и висячими сосками, чем вызвал бурю самых разных эмоций – от отвращения до восторга. Левит была вынуждена прилепится к стулу, наблюдаемая ею картина не вписывалась в понятие «эстетика». Мужчина определенно был странен и это подтверждало хотя бы факт его нахождения на этом подиуме, при том, что он не обладал никакими данными для выступления. Вообще никакими. Он был странен еще и потому, что вышел на подиум в женском платье с юбкой в пол. Совершенно лишенные мускулов руки были втянуты в шелковые перчатки до локтей, на пальцах – женские кольца. На шее – колье, на лбу – диадема, на запястьях – браслеты. Мужчина был в туфельках на очень высоких каблуках и не без страха прищурившись, Левит разглядела женское нижнее белье, включая бюстгальтер.

Дядя был небрит, высокая макушка с залысиной. Толстые квадратные очки в черепаховой оправе. Танцору было около шестидесяти лет.

Олеся Нахимовна Левит автоматически вставила в рот сигареточку и чиркнула зажигалкой.

– Правда, прикольно! – Олеся вздрогнула от неожиданного голоса, прозвучавшего совсем рядом. Жуй, развалившись на стуле, вальяжно посасывал через соломинку коктейль, который тут именовался «Тоска по Вьетнаму». Жуткое пойло, на любителя. Пьется стопочками, закусывается обильно. Андрей причмокивал и ухмылялся, смотря не на извращенца на высоких каблуках, а на Олесю Нахимовну.

– Это твоих рук дело? – спросила она. – Где ты его нашел?

– В больнице, – ответил Жуй не отводя глаз от женщины.

– В психиатрической?

– В обычной. Но в психоневрологическом отделении.

– Там ему и место, – проговорила Левит, а мужчина, тем временем, выводил танцевальные движения под «The Prodigy», неумело подражая профессиональной танцовщице. Зал взбудоражился. После нескольких минут выкаблучивания, герр Трясогузка принялся медленно вынимать себя из шелкового платья. – Где ты был, сволоченок? – спросила Левит у Жуя, не в силах оторвать взгляд от центрального подиума. – Сегодня пока живи, а завтра я тебя колесую. Образно выражаясь.

– Успокойся, мамочка. Я развлекался и не более того.

– И ты считаешь, что этим ответом снимаешь с себя вину?

– Какую вину?

– Не строй из себя дурачка! – Левит оторвала взгляд от кривляющегося на подиуме мужика и перевела его на Жуя. Тот сидел как ни в чем не бывало. Курил. Лазерные огни и разноцветные лучи плясали на его лице. В тот миг когда Олеся Нахимовна взглянула на собеседника на нем остановился красный луч, осветив его лицо в багровые тона. Жуй стрельнул на нее острым как кончик иголки взглядом и Левит против воли вздрогнула, ей померещилось будто Андрей имеет самое непосредственное отношение к вампиризму. – И не ухмыляйся так! Ты меня бесишь! Я говорю о представлении, которое ты устроил на «Рок-Питер-FM»! Удивляюсь, как тебе удалось выйти сухим их воды! – не переставая самодовольно курить, Жуй с прищуром смотрел на стягивающего с себя платье герра Трясогузку. К счастью он отвел взгляд от Олеси, чему она была рада.

– Не сваливай все на меня, – ответил Жуй. – Я вообще жертва обстоятельств.

– Бедняжка. Плохие дядя и тетя незаметно подсыпали ему в водичку бяку. И выставили его на посмешище! Ай-ай-ай. Ты надеешься, что и я поверю в эту сказку? – на центральном подиуме герр Трясогузка освободился от облегающего шелкового платья и взялся за чулки. Левит не знала на кого смотреть – на извращенца ли в женском нижнем белье или на Жуя, от которого веяло (и Левит стала это отчетливо понимать) каким-то злым духом. Все же герр Трясогузка был противней и женщина выбрала собеседника за столиком. В конце концов, между ними происходит диалог и неудобно при этом пялится на кого-то постороннего. Ведь Жуй не глупец и поймет, что она избегает его взгляда. – Андрюша, я знакома с Кирой Беловой, она никогда бы так не сделала.

– В тихом омуте черти водятся… – многозначительно ответил Жуй. Красный луч света слетел с его лица, сменился на фиолетовый, снова на красный и наконец, физиономия Андрея предстала перед Левит во всей своей красе. У него отросла значительная бородка, щеки впали, подчеркивая выступившие скулы. Глаза приобрели постоянное лукавое выражение. Жуй не понравился Олеси, она бы хотела видеть перед собой бодрого двадцатичетырехлетнего парня с бритыми щеками и ясным взглядом. Было бы неплохо, если бы он устранил какой-то исходящий от него тухлый запашок, прибегая к помощи воды, мыла и одеколона. Жуй не выглядел на свои юные годы.

Подобно двум миниатюрным бенгальским огонькам его глаза следили за каждым движением Олеси Нахимовны, совершенно не обращая внимания на танцующего герра Трясогузку, который, изодрав второй чулок, стал тереть им между ногами, держа один конец синтетики впереди, а второй сзади.

– Ну мы же оба понимаем, что это ты все устроил на «Рок-Питер-FM», – сказала Левит.

– Как, мамочка?

– Не знаю. Возможно, это не они подсыпали тебе дрянь в воду, а ты им. И заставил их взять всю вину на себя.

– Ничего я не подсыпал. Анализы чистые.

– Да какая мне, бл.., разница, как ты это сделал! Это сделал ты и точка!

Ухмыляясь, Жуй сделал долгий глоток «Тоски по Вьетнаму». Герр Трясогузка снял бюстгальтер. У него точно были отвисшие соски.

– А может быть, – медленно заговорил он, – не в наркоте дело, мамочка? Может я просто уговорил их немного пошалить. Просто уговорил.

– Просто уговорил?

– Просто уговорил. – Парень поставил полуопустевший бокал с коктейлем на зеркальную столешницу. – Как-то само-собой получилось. Честно признаться – я сам не ожидал от себя такого. Просто стал говорить, слово за слово… И понеслось. И я понял, что каким-то образом могу вывести человека на неадекватные поступки.

– Неужели? – Левит вскинула одну бровь и с преувеличенным недоверием взглянула на юного собеседника.

– Я совершенно серьезно, – на мгновение Жуй бросил взгляд на герра Трясогузку, тот уже стянул трусики-стринги, оставшись в одних шелковых перчатках и золотых украшениях. – Понимаешь-ли, Олесь, я… как бы тебе это сказать… стал замечать за собой… особенность.

– Твоя особенность в том, мой маленький засранец, что ты поразительно глуп. Просто катастрофически внушаем! Ты как дите малое! Тебе третий десяток, а ты подобно не имеющему своего мнения дурачку, нахватался от своей пришмандовки Ламии всякой гнустности. Признайся, что это ты от нее узнал про педофилию. Почему-то за все время нашего с тобой знакомства ты это слово вообще ни разу не употреблял. У тебя и фантазий даже таких не возникало, даже шуточек!

– Я пытаюсь быть с тобой откровенным, мне хочется с кем-то поделиться. И я сейчас не об этом, пожалуйста, будь любезна и не перебивай, иначе я съеду с мысли которую хочу тебе передать. – Жуй нахмурился и опустил взгляд. – О чем я говорил… а… Я… чувствую, что-то… какой-то зуд. В душе, внутри себя. Не знаю, как объяснить, но это что-то ненормальное, раньше такого не было. Это… Поначалу я испугался, думая, что это симптом. Что я двигаюсь по фазе, ты понимаешь о чем я? – Левит не ответила ни кивком, ни покачиванием головы. – Я стал ощущать в себе потребность в… разговорах с людьми. И не просто в болтовне, а в… – запнувшись, молодой человек промочил горло коктейлем. – Волей-неволей, я стремлюсь подтолкнуть человека к какой-то гадости, к нехорошему поступку. Понимаю, что это плохо, но поделать ничего не могу. Именно это и произошло на «Рок-Питер-FM». Я стал говорить и сам удивлялся своим словам, а ведущая… как ее зовут?

– Белова Кира.

– Она смотрела на меня разинув рот. И тот длинноволосый паренек за пультом. Они пялились на меня, слушали так, будто я какой-то пророк. Думая, что я удачно пошучу, я попросил того паренька поставить в музыкальную паузу что-нибудь эдакое и он поставил без разговоров. Потом я сказал ему, а слабо тому поставить какой-нибудь суровый рэп, а он поставил в эфир вообще что-то…

– Мягко говоря – неформатное.

– Да уж… И пошло-поехало… Во время музыкальных пауз я понимал, что происходит что-то ненормальное, что я имею на людей влияние. Плохое влияние. Но остановиться уже не мог… Потом я долго разговаривал с Кауффманом. Это главный психиатр Санкт-Петербурга. Он жутко заинтересовался мной и я предложил тому поехать к нему домой и побеседовать в приватной обстановке. И он согласился. Все это время я был у него дома.

– А как же его супруга? Она была не против?

Стриптизер на центральном подиуме тряс складками кожи и гениталиями. Трусики он вертел над головой.

– Я приказал ей уйти к соседу. Она ушла. А с Кауффманом я имел очень долгий разговор. Поначалу он пытался влезть мне в нутро, но очень быстро и незаметно для него, я перешел в контрнаступление. Я вывернул его душу наизнанку, я узнал о нем все. Абсолютно все, мамочка. Все его низменные инстинкты, все тайные помыслы, вынул из него всю внутреннюю грязь и разглядел ее в мелких деталях. Теперь я знаю, что это за человек и я могу повелевать им как мне заблагорассудится.

– Секундочку! Валерий Витальевич Кауффман – главный психиатр Санкт-Петербурга! Это его работа – заглядывать в человеческие души. Его не проведешь.

– Я оказался сильнее, – пожал плечами Жуй и допил «Тоску по Вьетнаму». – Вот это меня и пугает. Скажи, Олесь, а что у тебя на душе? В чем смысл твоей жизни?

Левит улыбнулась и отвернулась. Если такими вопросами Жуй тоже пытается влезть в ее душу, то зря старается. Тут не место для откровений и совсем не время. У нее уже свербит в одном месте от истомы. За кулисами ее дожидается блондинка. Сделав затяжку, Олеся Нахимовна все-же ответила:

– Секс, наркотики и рок-н-ролл! Бунт и борьба! Радикализм и свобода!

– Хмм… – Жуй улыбнулся шире Левит. – Красиво сказано. Только это внешняя оболочка. А что на самом деле у тебя внутри?

– Пошел в попу, сынок, со своими вопросами!

– Чего ты хочешь, Олесь? – не унимался Жуй.

– Тилля Линдеманна. Бутылку абсента. Новое тату на лопатке. «Лям» зелени. Тоже самое что и на прошлой неделе.

Андрей Жуй тихо и как-то незаметно положил свою руку ей на тыльную сторону ладони, Левит замолчала. Молчал и Жуй. Молчал и смотрел, а Олеся медленно стала отвлекаться от происходящего вокруг, от уродливого стриптизера, от ритмичной музики, от разноцветных огней. Сигарета дымилась в ее руке. Андрей повторил свой вопрос на счет того, чего на самом деле хочет Олеся и после нескольких минут глухого молчания, она едва приоткрывая губы очень тихо ответила. Так тихо, что сама себя не слышала. Услышав ответ Андрей Жуй резко изменился в лице, став более чем серьезным, он даже закрыл сжатым кулачком рот и нос. Очень долго размышлял и, наконец, убрав руку он встал из-за стола, намереваясь покинуть «Интерфайер».

– Ты уходишь? – Левит мотнула головой, откидывая какой-то глухой морок.

– Да.

– Что так? Постой-ка… Сынок, а ответь-ка мне на один вопрос, – Левит погасила окурок в пепельнице. – Ведь это ты привел сюда этого старого герра Трясогузку. Значит ты его знаешь? Ну конечно знаешь! Проклятье!

– Да, Олесь, это Кауффман. Я же сказал, что вынул из него его мерзкие низменные инстинкты. Я просто подтолкнул его, дал пинка под зад и вот он тут во всей своей красе! А ты не верила, мамочка. Вот кто скрывался под панцирем главного питерского психиатра.

– Это конец его карьере. Его будут лечить.

– Да мне пох…, – ответил Жуй. – Мамочка, заплати за мой коктейль.

– Не называй меня мамочкой, сынок! Постой! – Олеся бегом выпрыгнула из-за столика и догнала Андрея уже у самого выхода из зала. – Постой! – она прижала парня поближе к себе и вполголоса почти интимно произнесла тому в лицо: – Как насчет моего желания? Для чего ты спрашивал про мое желание, мой маленький пингвиненок? Мне померещилось то, что ты готов был его выполнить…

– Я надеялся, что это действительно секс, наркотики и рок-н-ролл, – в голосе молодого человека звучало грустное разочарование, он попытался освободиться и уйти, но Левит не отпускала его. – Тогда бы все было просто… Но… Знаешь, мать, то что ты сказала… чего-чего, а этого я сделать не могу.

– То-есть, ты намекаешь, что другое-бы желание ты выполнил? Ты вообразил себя гребанной залотой рыбкой? Или джинном? Ты, маленький гаденыш, убирайся!

Андрей освободил от своего присутствия Олесю Нахимовну, на прощанье звонко хлопнув герра Трясогузку по желтой жопе и гомерически заржав.

Олеся Нахимовна Левит вернулась за свой столик и заплакала. Она призналась Жую в том, что в глубине ее души, а он, скотина, дал ей призрачную надежду и был таков! Я, говорит, не гинеколог, я просто смотрю!

Что, неужели так трудно дать ей семью?

Глава 8

Насыщенный вечер

Санкт-Петербург.

18 августа 2017 г.

«Толпе» сняла новый клип на новую песню. Съемки откладывались и переносились, Левит ругалась, и наконец Андрюша Жуй решился, но с условием, что от прежней идеи клипа нужно отказаться. А снять нечто совершенно другое. Сценаристом был он сам, режиссером – один маргинал из Копенгагена. Клип предназначался для публики «+21». Хватаясь за лоб, Олеся Нахимовна понимала, что деньги не окупятся, она не сможет предложить это похабство на музыкальные каналы. Зато по интернету клип шел «на ура!»

Потом были выступления в лучших рок-кафе Санкт-Петербурга. Был фурор. Посетители кафе пребывали в настоящем шоке, глядя на своего кумира в новом еще непривычном образе. Число поклонников резко возросло, Левит не успевала подсчитывать прибыль. Все шло прекрасно, Олеся Нахимовна простила Жую неоднозначный клип и потирала ручки, а Андрей в перерывах между репетициями и выступлениями пропадал либо в обществе своей новой подружке Ламии (которую Левит терпеть не могла), либо в бесконечных пьянках, оргиях и групповых бесчинствах. Это привело к разногласию в коллективе. Участники «Толпе» стали нервными, агрессивными, озлобленными. Многие куролесили вместе с Жуем, а потом долго и мучительно отходили от пьянок. На падающую дисциплину Олеся Нахимовна закрывала глаза. Если от этого зависит успех группы, то можно и потерпеть. Она и сама всю жизнь была такой.

Жуй был на редкость плодотворен, из под его гелевого стерженька выходил ежедневный жесткач, который группа даже не успевала записывать в студии. Олеся читала его тексты и нервно курила, испытывая тихий ужас. Такую смелость она не позволяла себе даже в самые скандальные времена «Лезвии».

Сумбур, творящийся в звукозаписывающей студии «Манхеттен Медиа» стоял несколько часов пока молодая группа «Толпе» во главе с молодым солистом Андреем Жуем записывала сразу несколько композиций. За шесть часов работы было записано почти семь треков, такой плодотворной работы звукорежиссер еще не встречал. И при этом никакой халтуры, каждая последующая песня была живее и сочнее предыдущей, Жуй будто не знал отдыха, за шесть часов он делал краткие перерывы для перекуса и уединения, где в его голове дозревали окончательные мелодии, которые он мгновенно старался записать. Да и его команда работала слаженно, умело записывая треки с первого, иногда со второго раза. Бородатый звукорежиссер по прозвищу Бизон видел что работает с настоящими профессионалами, много репетировавшими до этого. Это была даже не запись отдельных композиций, это была запись полноценного концерта, как если бы «Толпе» выступала в каком-нибудь приличном клубе. Бизон не уставал поражаться работоспособности и одаренности солиста «Толпе», умудрившегося подходить к микрофону полностью подготовленным, четко знающим, что он хочет выразить и прекрасно исполняющий. Без единого нарекания, без советов и споров. Жуй делал то, что требовал сам от себя и Сереже Бизону оставалось быть только фиксировать тот результат готовый результат и удовлетворенно щелкать языком.

Только был один нехороший нюанс, портивший всю работу – стоило участникам группы записать очередной трек и отложить музыкальные инструменты на перерыв, как между молодыми людьми тут же начинались склоки, дрязги, ругань. Как единая группа «Толпе» была эталонным коллективом, но по отдельности участники были просто не выносимы. Если руки молодых людей не были заняты исполнением материала, то это значило непрекращающейся лай и ругань. Это значило, что Юрка Коромысло будет нарываться на драки и гасить окурки о лакированную мебель; Таймураз «Тайм» Ярмагаев будет оскорблять кого-нибудь из звукозаписывающего коллектива, некрасиво смеяться и стебаться над всеми, включая самого Бизона; что Игроь «Пистон» Артамонов и Маринка Евсеенкова будут куда-то выбегать, заниматься сексом, а потом ругаться и рвать друг на друге одежду; что Володя «Рикардо» Углов облюет, обоссыт и обосрет весь коридор. И конечно много спиртного, курева и наркотиков. Такое поведение было недопустимо даже для самый отъявленных и прожжённых панков, Сереже Бизону порой хотелось вышвырнуть кого-нибудь из «Толпе» на улицу, крикнув в дорогу, чтобы ноги провинившегося больше не было в его студии (Студия принадлежала другому лицу, но Бизон был в качестве руководителя и считал ее своей). Особенно звукорежиссера раздражал сам Андрей Жуй.

Но стоило рок-лидеру рявкнуть на участников «Толпе» как тут же разболтанный и неконтролируемый цыганский табор, в который превращалась группа, сосредотачивался, прекращал озоровать и словно по мановению волшебной палочки в едином порыве исполнял композицию, да так совершенно, что Бизону нечего было ни дополнить ни изменить. Но доиграв последние аккорды «Толпе» вновь начинало вести себя в высшей мере разнузданно и непотребно, портя имущество и всем мешая.

За звукорежиссерским пультом вместе с некоторыми другими работниками студии сидела и Олеся Левит с грустью осознавая, что она, увы, ни как ни влияет на исполнение, на группу и на самого Жуя. Все что касаемо музыки и текстов Андрей взял на одного себя, а когда Левит, стараясь быть как можно деликатнее, давала молодому человеку те или иные советы, тот грубо посылал ее подальше и приказывал ей «залепить дуло». Левит набирала полные легкие воздуха и терпела, но ей было нелегко осознавать себя не просто ненужной коллективу, но вообще – лишней. Жуй не просто пренебрегал ее мнением как профессиональной артистки, он затыкал ей рот, оставляя на нее лишь организационные вопросы. Ты, мол, находи мне площадки, разбирайся с бухгалтерией, решай юридические вопросы, а в репертуар не суйся. Несколько раз Жуй грубо повторял, что это не он работает на Олесю Нахимовну, а она работает на него. В другой раз женщина не позволила бы так с собой разговаривать, она могла поставить на свои места всех, не исключая и Андрея Жуя, но сейчас она молча жевала резинку. Если же она грубо вмешается в процесс записи, то это вряд ли повлияет на результат, зато у Андрея появится долгожданный повод свести с ней счеты и указать на дверь. Олеся не хотела такого поворота и она благоразумно сидела молча. Коль результат превосходит все ожидания, то женщина милостиво позволит Жую вести себя разгульно и бессовестно. Пусть делает что хочет, лишь бы альбом записался. А результат был более чем положительный, под руководством Жуя «Толпе» вытворяла настоящие рок-чудеса.

Однако человеческие ресурсы не безграничны и спустя более семи часов работы участники стали просто-напросто уставать физически. Работать стало сложнее, все чаще приходилось прибегать к помощи компьютерных программ и Жуй решил на сегодня закончить. Он и сам утомился, проголодался и исчерпал себя до конца. Остальное в следующий раз. Уже глубокой ночью звукозаписывающая студия почти опустела, если не считать Сережи Бизона и Олеси Левит. Звукорежиссер не спешил покидать свою студию, так как, насколько знала Олеся Нахимовна, не торопился в объятия не слишком любимой гражданской супруги. У него было двое детей от двух предыдущих жен, но к ним он тоже не испытывал должного влечения, ограничиваясь лишь не самыми большими для любящего отца алиментами. По большому счету Олеси не было никакого дела до личной жизни своего любовника, до его бывших и настоящих жен, до его брошенных дочерей, она просто время от времени потрахивалась с ним и все. Они были знакомы уже много лет, еще со времен «Лезвия», Бизон принимал участие в записи двух последних альбомов панк-группы не только за режиссёрским пультом, но и в качестве одного из соло-гитаристов.

Здоровяк Бизон, посасывая пиво из алюминиевой банки так не аккуратно, что ему часто приходилось вытирать бороду от пивных капель, сидел во вращающемся кресле и через дорогие наушники продолжал сосредоточенно прослушивать записанный Жуем материал. Левит сидела рядом. Тоже в наушниках, тоже с пивом. Ей тоже было некуда торопиться, и, хлебнув пенного, они решили перед тем как под раскаты хеви-металла совокупиться на диване кое что подкорректировать в басах одной из жуевских композиций. Песня называлась «Свистопляски Уродов», от нее у Олеси по спине пробегали мурашки, она успокаивала их пивом и предвкушениями от предстоящего соития с Бизоном. Лукаво поглядывая на Левит, мужчина уже активно елозил на стуле и нисколько не смущаялся возникшей эрекции, а, даже, наоборот, всячески выставляя ее напоказ. Левит подмигивала в ответ и позволяла здоровяку откровенно смотреть на ее татуированную грудь под черной майкой с принтом китайского дракона, отвечая на его вполне естественную мужскую реакцию торчащими сосками.

Но прежде надо закончить с басами, иначе если они сейчас не поработают над ними вместе и как следует не отшлифуют ударные, то они не вернуться к «Свистопляске Уродов» никогда, а Олеся Нахимовна очень хотела сделать эту композицию чуть более спокойней, не такой агрессивной как задумал Андрюша. Завтра Жуй прослушает, и, вероятнее всего, будет в бешенстве, но Левит постарается уговорить его оставить ее вариант, тем более что оригинал записи они с Бизоном просто нечаянно сотрут.

– Вот тут, – указала она звукорежиссеру место в семпле. – Тут. Послушай… И чуть опусти тона… Еще… Еще… Добавь вторую дорожку…

– Будет почти не слышно, – ответил Бизон прислушиваясь к результату. – Надо чуть громче…

– Не стоит. Убавь высокие частоты. И тут.

– Че? Совсем не нравиться, да?

– Нравится. Только… Слишком уж как-то…

– Сурово?

– Даже мне не по себе.

– А мне нравится, – не дожидаясь олесиной команды, Бизон сохранил измененный результат, снял наушники и повесил их на специальный крючок. – Мы сделали что могли, Олесь. Если будем менять дальше, Андрей потребует перезаписи, а мне не шибко охота торчать тут с его группой. Они мне весь мозг вынесли! Как ты с ними справляешься? Это все равно что быть воспиталкой в группе неадекватных подростков. Прости, Олесь, что я так базарю про твоего Жуя, но ты же сама видишь что он стал неуправляем. Хотя, будь я проклят, если он не гений!