Лирика в школьном изучении. Г. Р. Державин, А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов

Псалом 81

1. Бог стал в сонме богов; среди богов произнёс суд.

2. Доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым?

3. Давайте суд бедному и сироте; угнетённому и нищему оказывайте справедливость.

4. Избавляйте бедного и нищего, исторгайте его из руки нечестивых.

5. Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются.

6. Я сказал: «вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы.

7. Но вы умрёте, как человеки, и падёте, как всякий из князей».

8. Восстань, Боже, суди землю; ибо Ты наследуешь все народы.

Сопоставляя тексты псалма и державинской оды, учащиеся ответят на вопросы: как характеризуются пророком и стихотворцем те, против кого «восстал Всевышний Бог»? В чём вы видите сходство и чем объясняете различие? Как говорится в псалме и стихотворении о тех, кто нуждается в защите Божьей? Что общего в лексике псалма и державинской оды? Какими словами можно определить пафос 81-го псалма и стихотворения Державина?

Сопоставление псалма и стихотворения убедит школьников в том, что движение поэтической мысли оды определяется «сюжетом» молитвенного песнопения: первая строфа державинского произведения откликнулась на первую и вторую части псалма, вторая строфа – на его третью часть, третья строфа является переложением четвёртой части, а четвёртая – пятой и т. д. Немало общего и в лексике произведений: выражая свои гражданские идеалы, Державин сознательно заимствует из псалма слова восстал, в сонме, судить, доколе, бедные и сироты, исторгнуть, не знают, падёте и другие, что определяет «высокий» стиль стихотворения. Но мотив осуждения «властителей» в державинской оде резче и решительнее, чем в псалме. «Нечестивые» характеризуются в ней и «неправедными», и «злыми», и «лукавыми». Вслед за псалмом Державин с глубоким сочувствием рисует тех, кого Божий суд должен «спасать», – это «сироты и вдовы», «несчастливые», «бессильные», «бедные». От сравнительного анализа лексики псалма и стихотворения легко перейти к рассмотрению их интонационного рисунка. Интонация псалма, в котором преобладают повествовательные предложения, характеризуется уравновешенностью и спокойствием. Державин в первой строфе, передавая слова восставшего Бога, сохраняет единственное вопросительное предложение псалма. Во второй и третьей строфах стихотворения сдержанная интонация псалма по-прежнему сохраняется, но в четвёртой происходит интонационный взрыв: «Не внемлют! – видят и не знают!» – передающий гнев поэта в его решительном осуждении властителей.

Художественная выразительность и страстность обличительной речи поэта в стихотворении «Властителям и судиям» поддерживаются и искусно используемыми повторами доколе – доколь, без помощи, без обороны, ваш долг – ваш долг, Боже – Боже. Особенно выразительны единоначатия и повторы риторических восклицаний, сравнений и отдельных слов в шестой строфе стихотворения:

И вы подобно так падёте,Как с древ увядший лист падёт!И вы подобно так умрёте,Как ваш последний раб умрёт!

Композиционную целостность и завершённость державинскому стихотворению сообщает смысловая и лексическая близость первой и заключительной строф, в которых Державин призывает Бога (а с ним и «царей», «властителей»!) к справедливому суду: «Восстал Всевышний Бог…», «Воскресни, Боже! Боже правых!».

Ода «Властителям и судиям» была запрещена цензурой и вырезана из журнала «Санкт-Петербургский вестник». До 1787 года Державин продолжал работать над совершенствованием стихотворения, которое тайком распространялось в списках, как и многие другие оды поэта, и поэтому было известно его современникам. Ода Державина не случайно считается и по сей день одним из лучших гражданских стихотворений в русской поэзии. В 1795 году Державин добился разрешения на печатание своих сочинений, в которые он включил и стихотворение «Властителям и судиям». Именно за это крамольное стихотворение он был обвинён в «якобинстве» и вынужден был писать объяснение, в котором подчёркивал, что ода является стихотворным переложением псалма царя Давида (и всё же не царя Давида, а пророка Асафа!), который никакого отношения к якобинству не имел. Нет сомнения в том, что Пушкин, характеризуя поэзию Державина в стихотворении «Послание к цензору», имел в виду и его оду «Властителям и судиям»: «Державин, бич вельмож, при звуке грозной лиры / Их горделивые разоблачал кумиры».

Завершит первый урок чтение и обсуждение знаменитой оды «Бог» (1780–1784).

Уникальность Державина-поэта состоит в том, что он комментирует свои поэтические создания. Его комментарии, или примечания, прокладывают путь к постижению целого ряда его стихотворений. Пафос державинских комментариев к собственным стихотворениям раскрывается в длинном названии его труда – «Объяснения на сочинения Державина относительно тёмных мест, в них находящихся, собственных имён, иносказаний и двусмысленных речений, которых подлинная мысль автору токмо известна; также изъяснение картин, при них находящихся, и анекдоты, во время их сотворения случившиеся». «Объяснения на сочинения Державина…» начинаются комментарием к оде «Бог», в котором поэт, в частности, поясняет строку «И благодарны слёзы лить», излагая творческую историю оды. Державин подчёркивает, что «мысль к написанию оды» возникла в Светлое воскресенье 1780 года, когда первые строки стихотворения были положены на бумагу. Но «светские суеты» долгое время не позволяли окончить задуманное. С течением времени к первым строкам было добавлено лишь «несколько куплетов». «Получив отставку от службы» в 1784 году и «безпрестанно… побуждаем внутренним чувством», Державин покидает Петербург и с мыслью завершить стихотворение направляется в Нарву, нанимает «маленький покой в городе у одной старушки Немки, с тем, чтобы она и кушать ему готовила». В течение нескольких дней Державин сумел завершить произведение, причём последнюю строфу его разгорячённое воображение увидело во сне, и, став, он при лампаде дописал её, «окончив тем, что в самом деле проливал он благодарныя слёзы за те понятия, которые ему вперены были». История создания стихотворения красноречиво говорит о том, что тема, воплощённая в оде, долгое время волновала поэта. Он не разделяет ни атеистических воззрений французских материалистов XVIII в., отвергавших бога и божественное начало («Не могут духи просвещенны, / От света своего рожденны, / Исследовать своих судеб…»), ни догм христианской религии, внушавшей, что человек в сравнении с «высшим существом» – «ничто», «раб божий».

Стихотворение «Бог» написано характерными для классицистической оды десятистрочиями, в которых Державин строго придерживается принятого для них чередования рифм: abab – в первых четырёх стихах, ccd – во втором трёхстишии, eed – в третьем трёхстишии. Каждая строфа выражает законченную мысль, и, чтобы проследить за движением поэтической мысли в державинской оде, состоящей из одиннадцати десятистиший, целесообразно вместе с учащимися определить лейтмотив каждой строфы стихотворения.

I строфа. Бога «никто постичь не мог…».

II строфа. «…мысль к тебе взнестись дерзает…» (Поэт сознательно ставит перед собой такую задачу и стремится постичь то, что составляет сущность бога).

III строфа. «Ты был, ты есть, ты будешь ввек!».

IV строфа. «Ты цепь существ в себе вмещаешь…».

V строфа. «Светил возжённых миллионы / Твои… творят законы…».

VI строфа. «И что перед тобою я?».

VII строфа. «Я есмь – конечно есть и ты».

VIII строфа. «Ты есть – и я уж не ничто!».

IX строфа. «Я царь – я раб – я червь – я бог!».

X строфа. «Моё бессмертно бытие…».

XI строфа. Бога «славословить должно… и благодарны слёзы лить».

Выделив наиболее важные строки стихотворения, школьники без особого труда отметят, что Державин в своей оде приходит от утверждения величия Бога к провозглашению мысли о величии человека. В центральной, шестой строфе стихотворения, поэт решился поставить вопрос: «И что перед тобою я?». Второй частью оды он дал ответ на него: свои величием человек равен богу! Поэтической дерзостью Державина явилось обращение к богу на «ты». Державинское и общечеловеческое «я» появляется в шестой строфе оды и преобладает во второй части стихотворения, где утверждается возрожденческая идея равенства человека и бога. Всё стихотворение представляет собой развёрнутую антитезу – «Ты» (так поэт называет «Создателя» и «Отца») и «я», которые выразительно звучат в настойчивых повторах-единоначатиях. Эта антитеза находит блистательное воплощение в запоминающемся стихе: «Я царь – я раб – я червь – я бог!», – навсегда вошедшим в сокровищницу крылатых слов русской поэзии.

Природа выступает в стихотворении как божеское начало, но человек изображается не только в слиянии с ней, но выступает и как её повелитель («Умом громам повелеваю…»). В своих «Объяснениях…» Державин не прошёл мимо стиха «Пылинки инея сверкают». Обратив внимание читателя на удавшийся ему поэтический образ, Державин расшифровал его в комментарии: «Обитателям токмо севера сия великолепная картина ясно бывает видима по зимам в ясный день, в большие морозы, по большей части в марте месяце, когда уже снег оледенеет, и пары, в леденыя капли обратившиеся, вниз и вверх носясь, как искры сверкают перед глазами». Это пояснение подчёркивает особую важность созданных в стихотворении картин природы, которые и в оде философского звучания занимают видное место.

Ода «Бог» стала одним из высших проявлений таланта Державина. Лучшим доказательством этого являются многочисленные прижизненные переводы этого стихотворения на французский (15 переводов), немецкий (свыше 10 переводов), английский, итальянский, испанский, польский, чешский, китайский и другие языки.

Итак, главным открытием Державина, по словам Г. П. Макогоненко, «было открытие личности. В его стихах создан образ живого, реального человека, раскрытого в своих разнообразных связях с окружающим его миром русской жизни» (1, с.5).

Дома ученики прочитают стихотворение «Евгению. Жизнь Званская» и пронумеруют его строфы (всего – 63 строфы). В этом дружеском послании Державин воссоздаёт жизнь человека в его многообразных занятиях и размышлениях за один день – с утра до позднего вечера. Эту особенность композиции стихотворения школьники отразят в его плане, который и позволит им глубже усвоить содержание и структуру державинского произведения. Учащиеся подготовят и выразительное чтение стихотворений «Памятник» и «Река времён в своём стремленьи…».

Содержанием второго урока – «Картину, мысль и жизнь явила / Гармония моих стихов…» – станет анакреонтическая лирика Державина.

В 1791 году Екатерина II назначила Державина своим кабинет-секретарём. Вслед за «Фелицей» она ожидала от поэта новых славословий и пожелала, чтобы Державин «продолжал писать в честь её». В своих «Записках…» поэт свидетельствует: «Хоть дал он в том своё слово, но не мог оного сдержать… не мог он воспламенить так своего духа, чтоб поддерживать свой высокий прежний идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями. Сколько раз ни принимался он, сидя по неделе для того запершись в своём кабинете, но ничего не в состоянии был такого сделать, чем он был доволен: всё выходило холодное, натянутое и обыкновенное, как у прочих цеховых стихотворцев, у коих только слышны слова, а не мысли и чувства» (2, с.176). Державин утверждает, что поэт, зависимый от власти, неизбежно напишет «средственны стишки». В 1803 году неуступчивый поэт, надоевший Екатерине требованиями справедливых решений, был переведён в Сенат, не имевший тогда никаких полномочий, и тем самым лишён возможности государственной деятельности.

Качественно новый этап в поэтическом развитии Державина начинается в 90-е годы. Поэт обращается к Анакреонту (Анакреону). Интерес к творчеству древнегреческого стихотворца ещё более окреп, когда Державин познакомился с переводами од Анакреонта, сделанными Н. А. Львовым. В статье к сборнику «Стихотворения Анакреона Тийского» переводчик писал, что поэт заслужил славу не только сочинением «любовных и пьянственных песен», но и тем, что в них содержится «приятная философия, каждого человека состояние утверждающая» (7, с.64). Обновлённая державинская анакреонтика, сменившая торжественную оду, стала поэзией гражданской. В предисловии к своему сборнику «Анакреонтические песни» (1804) Державин писал: «По любви к отечественному слову желал я показать его изобилие, гибкость, лёгкость и вообще способность к выражению самых нежнейших чувствований, каковые в других языках едва ли находятся» (6, с.413).

«Гибкостью, лёгкостью» языка отмечено стихотворение «Соловей» (1794), в котором природа выступает во всём богатстве звуков и красок, в неповторимой чувственности и живописности. Стихотворение, состоящее из девяти строф, отличается стройностью композиции. В первых четырёх строфах, которые начинаются и завершаются державинским «я» («Вдали я слышу соловья…» – «Восторга мысль моя полна!»), воссоздаётся пение соловья в его воздействии на природу, которая томится его «вздыханьем сладостным». В центральной, пятой строфе говорится о влиянии «созвучного пения» соловья на души и сердца людей. Наконец, в заключительных четырёх строфах, которые вновь начинаются державинским «я», поэт, сопоставляя свои песни с песнями «дивного» соловья, размышляет о своей поэзии и мечтает о её «гармонии». Державин первым из русских поэтов задумался о выразительных средствах и звуковой изобразительности стиха.

В статье «Рассуждение о лирической поэзии или об оде» он писал: «Согласна ли поэзия с музыкою в своих понятиях, в своих чувствах, в своих картинах и, наконец, в подражании природе» (2, с.323). Рисуя пение соловья, Державин искусно использует богатство звукосочетаний («…глас отрывный, перекаты / От грома к нежности, от нег / Ко плескам, трескам и перунам…»; «Ты щёлкаешь, крутишь, поводишь, / Журчишь и стонешь в голосах» и пр.), в многочисленных синонимах демонстрирует «изобилие» русского языка (свист, звон, вздыханье, глас, перекаты, плеск, треск, песнь, трель, колена и пр.). Стихотворец обогащает поэтическую речь свежими, неожиданными олицетворениями как «главнейшими свойствами поэзии» («Тобой цветущий дол смеётся…», «Стоящий холм чело нагнул…» и пр.), прибегает к составным эпитетам («ветры благовонны», «густокудрява мрачна ель»), усиливает впечатление индивидуальной и вместе с тем народной речи свободными, зачастую неточными рифмами (перунами – лазурями, твоем – перемен и пр.). Сопоставляя в заключительных строфах свою поэзию с пением соловья, Державин говорит и о её задачах, и о её тематическом многообразии.

К чему же стремится Державин-поэт? Какой представляется ему поэзия? Чему она должна служить и что должна воспевать? Стихи должны отличаться «гармонией» (слова «Картину, мысль и жизнь явила / Гармония моих стихов» – стали крылатыми; их используют в общей характеристике поэзии Державина). В песнях вместо слов должны быть «жар и сила и чувствы»; лира должна быть то «сладкой», то возбуждать «грозой»; поэзия должна «греметь» «отважно, быстро, плавно, кратко», подобно соловью. Сравнение песен поэтических и пения соловья проходит через всё стихотворение, поэтому можно говорить, что в основе державинского «Соловья» лежит параллелизм. Но этот параллелизм не синтаксический, и не строфический, и не ритмический, но параллелизм композиционный. И, наконец, школьники решают вопрос о том, что, по Державину, должна воспевать поэзия. Она должна воспевать «богов, любовь, свободу», «двигать» «царёво сердце», она должна петь «приятность сельской жизни», пленяться «храбрых россиян делами». И, по сути дела, державинская поэзия полнокровно откликнулась на все эти темы.

Если в стихотворении «Соловей» Державин говорит о том, что должна воспевать поэзия, то уже спустя год, за два десятилетия до смерти, в стихотворении «Памятник» он оценивает своё творчество. После выразительного чтения, подготовленного учащимися дома, аналитическая беседа пройдёт по следующим вопросам: почему Державин назвал стихотворение «Памятник»? В чём Державин видит общественное значение своей поэзии и свои заслуги перед Отечеством? Как поэт определяет сущность своего художественного новаторства? Ответы на эти вопросы, предполагающие постоянное обращение к художественному тексту, позволят школьникам оценить «Памятник» как поэтическое завещание Державина.

Стихотворение представляет собою подражание оде Горация «К Мельпомене», которая была впервые переведена на русский язык М. В. Ломоносовым. Коренное отличие характеристики Державиным своего творчества от образца метко подчеркнул Н. Г. Чернышевский: «В своей поэзии что ценил он? Служение на пользу общую… Гораций говорит: «Я считаю себя достойным славы за то, что хорошо писал стихи»; Державин заменяет это другим: «Я считаю себя достойным славы за то, что говорил правду и народу, и царям» (1, с.460). Школьники поймут, что в четвёртой строфе стихотворения Державин имеет в виду свои оды «Фелица» и «Бог». Но комментария всё же потребует словосочетание «…первым я дерзнул в забавном русском слоге…». В чём же следует видеть «дерзость» Державина? Поэт, отступивший от правил классицизма, говорит о таком «забавном слоге», в котором между поэтическим словом и разговорным по существу был поставлен знак равенства и который позволил ему в одах и песнях полнокровно раскрыть свою личность, свой взгляд на мир.

Выражая уверенность в бессмертии своей поэзии, Державин использует временны́е категории – вечный, не умру, по смерти станет жить, всяк будет помнить. К этим словам примыкают и ёмкие, выразительные метафоры первой (времени полёт) и последней строфы (зарёй бессмертия). Возвышенный стиль стихотворения поддерживается сквозными выразительными глаголами с приставкой воз-, которая призвана подчеркнуть исчерпанность действия, доведение его до конечного результата: воздвиг, возрастёт, возгласить, возгордись. Заслуживает внимания роль в стихотворении личных местоимений: державинское «я» настойчиво повторяется в первых четырёх строфах, а в пятой строфе его уже нет. Финал оды – это уже не констатация «заслуг и славы» поэта, а его обращение к музе, в котором преобладают глаголы в повелительном наклонении. Державин страстно утверждает мысль, что муза как покровительница его поэзии сохранит созданное им на века. Высокую торжественность державинской оде сообщает плавный по своему стилю шестистопный ямб с чередующимися женскими и мужскими окончаниями, который был особенно популярен в XVIII веке.

Державин жил в эпоху великих военных побед России и откликнулся на них в многочисленных одах, свидетельствующих, что патриотизм был его господствующим чувством и что его главным отличительным свойством была народность (4, с.19). Постоянными персонажами его произведений являются прославленные русские полководцы, среди которых первое место принадлежит Суворову. Памяти великого полководца посвящено стихотворение «Снигирь» (1800). В «Объяснениях на сочинения Державина…» он подчёркивал: «У автора в клетке был снигирь, выученный петь одно колено военного марша: когда автор по преставлении его героя <Суворова> возвратился в дом, то услышал, что сия птичка поёт военную песнь, написал сию оду в память столь славного мужа» (2, с.262). Поэт подробно объяснил фактическую основу своего стихотворения, и чтение комментария к нему можно рассматривать как один из возможных путей его освоения школьниками. Но при таком подходе в стороне остаётся художественное совершенство «Снигиря».

Большую роль в соразмерной организации стихотворения, состоящего из четырёх секстин (строф-шестистиший), играет рифма как композиционно-звуковой повтор. Учащиеся составят схему рифм, которые определяют звуковое построение каждой секстины: ababcd. Начальное четверостишие каждой строфы имеет перекрёстную рифму, а пятый и шестой стихи заключительных двустиший не имеют созвучий в строфе. Но окончания пятой и шестой строки первой секстины находят созвучие в окончаниях второй секстины (Суворов – затворов, лежат – побеждать). Так же согласуются третья и четвёртая строфы (единых – орлиных, изнурять – воевать). Такое чередование рифм, подчёркивающее созвучие смежных строф (первой и второй, третьей и четвёртой), придаёт всему стихотворению необходимую звуковую цельность и композиционную завершённость.

Исходным моментом в осмыслении стихотворения могут стать слова Державина, произнесённые им в «Рассуждении о лирической поэзии или об оде», в которых поэт стремится показать «все принадлежности исящной литературы». Вот один из фрагментов этого сочинения Державина: «Сомнения и вопрошения. Когда поэт, в упоении своего восторга, будто в чём сомневается и, делая себе вопросы, сам же на них отвечает, дабы тем усугубить красоту, или силу своего предмета, или страсти. Разрешение таковых сомнений чрезвычайно поражают слушателей» (2, с.313).

В стихотворении «Снигирь» Державин последовательно использует приём «сомнений и вопрошений». Оно соткано из вопросов, на которые поэт сам же и отвечает. Ответ на свои «вопрошения» он даёт в последнем стихе первой строфы и в последней строфе стихотворения, которые производят на читателя сильное впечатление. В вопросах и ответах, составивших стихотворение, содержится как прямая характеристика Суворова, так и поэтический рассказ о его полководческой доблести. Обращаясь к авторской характеристике великого полководца, школьники выделят слова «сильный», «храбрый», «быстрый», «мужество строгое» и пр. Столь же ясно для них и поэтическое повествование о военной жизни Суворова. Но здесь некоторые строки можно объяснить, ссылаясь на комментария самого Державина. Поясняя вторую строфу, он, в частности, указывает, что Суворов «обыкновенно… предводительствовал небольшим числом войск, и горстью Россиян побеждал превосходное число неприятелей». Самое начало третьей строфы Державин комментирует следующими словами: «Никто столько не отличался истинным мужеством, как он, и побеждал шутками зависть, потому что притворялся, нарочно делая разные проказы…». А строка «Рок низлагать молитвой и богом» находит в державинских «Объяснениях» такое толкование: «Он весьма был благочестивый человек и совершенно во всех своих делах уповал на Бога, почитая, что счастье не от кого другого происходит, как свыше» (2, с.263).

Одним из приёмов поэтической характеристики полководца является метонимия как троп, который основывается на замене слова или понятия другим словом. В стихотворении фамилия полководца упоминается лишь однажды, а в остальных случаях вместо называния самого лица даются указания на его признаки. Так, в последнем стихе первой строфы поэт, говоря о полководце, использует метонимический оборот «Северны громы в гробе лежат». Употребляя образ «северны громы», Державин имеет в виду успешно проведённые Суворовым южные походы в Турцию, Италию, Швейцарию. Школьники без труда найдут в стихотворении и другие примеры использования метонимии как одного из средств характеристики героя («…мужа в свете столь славна», «львиного сердца», «крыльев орлиных»). Создавая образ полководца, поэт искусно использует и оксюморон, в котором сочетанием контрастных по значению слов создаётся новое представление, новое понятие. Характеризуя Суворова, Державин использует выражение «Доблестей быв страдалец единых…»: полководец предстаёт в стихотворении как «страдалец доблестей»… Та великая польза, которую он принёс отечеству, потребовала от него испытаний, жертв, страданий.

Создавая портрет Суворова, в котором подкупают и его военный гений, и человеческая простота, и независимость суждений, поэт смело сочетает высокую лексику (рать, пылая, меч закаляя, бдеть до зари, в мужестве строгом и пр.), характерную для одической традиции, со сниженной лексикой, к которой Державин прибегает, характеризуя человеческие черты «столь славного мужа» (ездить на кляче, есть сухари, спать на соломе и пр.). Именно это характерное для державинской поэзии качество дало основание Н. В. Гоголю сказать: «Недоумевает ум решить, откуда у него взялся этот гиперболический размах речи. <…> Всё у него крупно. Слог у него так крупен, как ни у кого из наших поэтов» (5, с. 337–337).

В «Анакреонтических песнях» Державина живописно и пластично изображается русская жизнь, русский быт, русский характер, что дало основание Г. А. Гуковскому сказать: «У Державина поэзия вошла в жизнь, а жизнь вошла в поэзию» (6, с.408). Одним из шедевров лирики поэта является дружеское послание «Евгению. Жизнь Званская». Оно написано в 1807 году, когда Державин, сменив несколько государственных должностей при императорах Павле и Александре I, принуждён был выйти в отставку. Он отдаёт все свои силы литературе, живя зимой в Петербурге, в собственном доме на Фонтанке, а летом в имении Званка, вблизи столицы, на берегу реки Волхов, где наслаждается вольностью и покоем сельской жизни. Большое по объёму стихотворение «Евгению. Жизнь Званская», адресованное жившему неподалёку от Званки епископу и историку Евгению Болховитинову, ученики прочитают дома и составят его план, который может иметь, например, следующий вид: