Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу

Газета «Таймс» не была одинока в своем оптимистическом подходе к мартовским идам. Британский посол возвратился в Берлин в середине февраля после «серьезной болезни», в подлинности которой ему стоило большого труда убедить Риббентропа. Он хотел, чтобы немцы поверили, что его болезнь вовсе не была дипломатическим приемом выражения Британией своего отвращения к еврейскому погрому в ноябре прошлого года. Немцы приветствовали возвращение посла и всячески подчеркивали это. А посол, в свою очередь, сообщил в Лондон о твердых симптомах мирных намерений в высших правительственных кругах, миролюбивых оттенках в речах Гитлера и добавил свои личные заверения, что немцы не предпримут никаких поспешных авантюр, хотя Мемель и Данциг придется возвратить рейху. Судя по всему, не было чрезмерной озабоченности будущим Чехословакии[3].

Насколько далеки от реальности были подобные предположения, можно судить по серии приказов, изданных имперской канцелярией в течение нескольких недель после мирного урегулирования в Мюнхене. Первым из них явилась «Временная директива», изданная Гитлером 21 октября 1938 года. Она предписывала вооруженным силам и экономическим министерствам впредь «в любое время» быть готовыми ликвидировать остатки Чехословакии и оккупировать Мемель. Они должны также быть готовы ко всем случайностям, возникающим в связи с обороной границ и защитой от неожиданного воздушного нападения. Но центральной темой оставалась Чехословакия. «Мы должны быть готовы в любое время разгромить остатки Чехословакии, если ее политика станет враждебной по отношению к Германии… Целью является быстрая оккупация Богемии и Моравии».

Четырьмя неделями позже, 24 ноября 1938 года, Гитлер издал свое «первое дополнение» к директиве от 21 октября. Оно было подписано Кейтелем: фюрер приказал, кроме обстоятельств, упомянутых в директиве, «осуществить необходимые приготовления для внезапного занятия свободного города Данциг». Через три недели Гитлер добавил еще одно указание к директиве. Подготовка к ликвидации Чехословакии должна продолжаться, но только «исходя из предпосылки, что не ожидается сколь бы то ни было серьезного сопротивления».

Наконец, 13 марта, в день, когда газета «Таймс» опубликовала успокаивающую редакционную статью, Риббентроп послал предупреждение немецкому посольству в Праге о необходимости быть наготове и принять меры, чтобы все сотрудники посольства оказались недоступны, если чехословацкое правительство захочет с кем-либо связаться.

Из Будапешта регент Венгерского королевства адмирал Хорти в тот же день телеграммой «сердечно поблагодарил» Гитлера. Он проинформировал фюрера, что все необходимые распоряжения сделаны. «В четверг, 16 марта, произойдет пограничный инцидент, за которым в субботу последует главный удар». Хорти закончил свое сообщение новыми благодарностями и заверениями в своей «непоколебимой дружбе и признательности». В тот же день Гитлер в продолжительном разговоре по телефону со словацким премьером Тисо потребовал, чтобы тот объявил о независимости Словакии, тем самым ускорив чешский кризис.

Быстрое нарастание кризиса отражалось в течение всего конца недели в материалах прессы и радио Германии, Польши и Чехословакии[4]. Немецкие, словацкие, чешские и венгерские войска пришли в движение. Одна словацкая миссия прибыла в Варшаву, другая – в Будапешт; правительства распускались и назначались. В этой суматохе в Берлин прибыл верховный комиссар Лиги Наций, очень проницательный швейцарский профессор Буркхардт. В воскресенье, 12 марта, он навестил своего старого друга, главу немецкого министерства иностранных дел Эрнста фон Вайцзеккера, который сообщил ему, что завершены последние приготовления для оккупации Праги. На следующий день они снова встретились, и Вайцзеккер довольно подробно обсудил возможные последствия планируемой оккупации Чехословакии для Польши, Данцига и Мемеля. Буркхардт немедленно доложил о содержании этих бесед своему шефу в Женеве, политическому директору секретариата Лиги Фрэнку Уолтерсу.

Через два дня Буркхардт выслушал подробный рассказ о дальнейших намерениях Гитлера в Чехословакии, Данциге и Мемеле, нацистского президента данцигского сената Артура Грейзера. Буркхардт еще раз доложил об этом Уолтерсу, а тот в свою очередь проинформировал министерство иностранных дел в Лондоне.

Необычной чертой в ходе событий этой недели было то, что немцы почти ничего не предпринимали для сохранения их в тайне. Значительная часть информации о передвижениях войск, сообщения об удивительно неосторожных разговорах высокопоставленных чиновников, явные свидетельства уже знакомого ритма вторжения – все это было обязано дойти до британских и французских секретных служб, министерств иностранных дел этих стран и посольств в Берлине и Праге, не говоря уже о говорливом дипломатическом мире Варшавы и Будапешта. Тем не менее – и это представляется необъяснимым – британское правительство было шокировано и застигнуто врасплох. Муссолини, разумеется, тоже. Однако общепринятое мнение некоторых наших наиболее выдающихся современных историков, будто Гитлер сам был поражен неожиданным поворотом событий и приказал оккупировать Чехословакию, так сказать, под влиянием момента, не подкрепляется убедительными фактами. Свидетельства показывают, что мартовский кризис был заранее тщательно продуман и подготовлен. Его не предвидели ни Чемберлен, ни его друзья. Его влияние на английского премьер-министра было, однако, не совсем таким, каким было воспринято общественностью. После всех этих событий между Чемберленом и Гитлером еще имело место некое общение, которое сильно заинтриговало и поставило в тупик Гитлера и осталось для него загадкой до конца его дней.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пакт о вооружении может быть подписан после летних переговоров – таков был обнадеживающий заголовок на первой полосе «Дейли экспресс» в пятницу. «Таймс» тем утром тоже писала о заметном улучшении международного положения. (Здесь и далее примеч. авт.)

2

19 февраля Чемберлен написал своей сестре: «Вся информация, которую мне удалось получить, вроде бы указывает на мир». Тремя днями позже, выступая в Блэкберне, он сказал, что торговля существенно улучшилась после речи немецкого канцлера, в которой он выразил надежду на мир и скорое окончание войны в Испании. Чемберлен добавил, что есть и другие знаки, позволяющие ему думать, что в 1939 году торговля будет продолжать улучшаться и ей не будут мешать политические тревоги. Он согласился с «герром Гитлером», что кооперация между двумя их народами определенно станет удачным решением для всего мира. Он пошел еще дальше и сказал, что «ничего не может в большей степени способствовать установлению мира во всем мире».

3

Гендерсон сообщил, что посоветовал Риббентропу и Герингу игнорировать критику шумной оппозиционной прессы в Лондоне и враждебное отношение к Германии Черчилля и его окружения: они не имели веса.

4

В парижской газете «Журналь де Деба» в четверг 9 марта был напечатан подробный рассказ об агрессивных намерениях Гитлера в марте, который впоследствии перепечатывала континентальная неонацистская пресса.