Тайна архива Сталина

– А вот и мой Владимир, – Владимир Сергеевич увеличил громкость звука телевизора, – давай послушаем.

Ведущая торопливо что-то вещала, а в нижней части экрана появилась фотография Владимира, сына верховного хранителя символа Соломона.

– На связи репортер Алексей Данилов из Кельна, где открывается выставка Русское наследие мировой культуры, – сообщила диктор, Алексей, здравствуйте, слышите меня?

– Здравствуйте, Ирина, – поздоровался репортер, – Российский Фонд культурного наследия подготовил удивительную выставку, что станет ошеломляющим событием для западной Европы. Позвольте представить директора-распорядителя выставки Владимира Тихонина. Владимир расскажите нашим зрителям в чем предполагаемый успех выставки?

– Наша выставка – это ключевое событие для западного мира, знакомого с русской литературой и живописью. Грандиозность выставки в демонстрации предметов быта, оружия изделий из золота и серебра, изготовленных мастерами славяно-арийских племен, населявших восточную Европу и современные регионы России. Наша выставка – это результат научных исследований, экспедиций и раскопок, проводимых российскими учеными – археологами и историками в последние пять-семь лет при участии Фонда культурного наследия.

Камера взяла Тихонина крупным планом, стоящего на ступеньках арт-холла, здания выставочного центра, где в залах все было готово к встрече посетителей.

– Владимир, – вновь обратился к распорядителю выставки репортер Алексей Данилов, – я знаю, что в одном из залов ваши дизайнеры и искусствоведы подготовили нечто невероятное.

– Наша выставка само по себе событие монументальное, – Тихонин улыбнулся, замолчал на три секунды, чтобы телезрители ощутили важность момента, – то, что вы называете невероятным, это реконструкция поселения, небольшого городища, его раскопки еще будут продолжены и на протяжении нескольких лет нас ждут новые научные открытия. Реконструкция городища, от жилых помещений до культовых строений, потребовала от нас колоссальных усилий, в уменьшенном виде занимает отдельный зал и позволяет понять всем интересующимся какого высокого уровня достигла цивилизация наших предков.

– Что же, Владимир, представлено в других залах? – Спросил репортер.

– Хотелось, чтобы оставалась нераскрытой интрига, но через четыре дня, когда выставка наберет темп из вереницы посетителей, вы можете пройти по залам с моим заместителем Аллой Танаевой, кандидатом исторических наук.

– Мы неприметно воспользуемся вашим предложением, – среагировал репортер, – но разве выставка открывается не завтра?

– Завтра мы открываем нашу выставку для важных персон, государственных служащих, без которых это важное событие в области культуры Германии могло не состояться. Также хотел поблагодарить представителей деловых кругов Германии, канцлера и министра культуры ФРГ.

– Спасибо, Владимир, за интервью нашему каналу, – поторопился Данилов, ощущая, что отведенное время заканчивается.

Александр Иванович поднялся со своего стула, потянулся за пультом и выключил телевизор.

– Молодец, твой сын, Владимир Сергеевич, все четко и по полочкам разложил, – профессор хлопнул в ладоши, – теперь, когда ты успокоился, можем поужинать.

Александр Иванович приоткрыл крышку кастрюли, вдохнул распространяющийся аромат и принялся наполнять тарелки наваристым борщом.

– Эх, где наши силы, – Тихонин вздохнул мечтательно, пододвинул поближе к себе тарелку с борщом, – сейчас бы нам с тобой отправиться в Кельн, на выставку.

– А ты вспомни, что с тобой произошло, когда в прошлом году ты решил приехать на раскопки городища, где распоряжался Родинов. Неужто не помнишь? – Профессор изобразил сердитый тон.

– Да помню я, – сердито отмахнулся Владимир Сергеевич, – после этой поездки я провел месяц к клинике.

Старые хранители долго за ужином обсуждали открытие выставки, что так долго готовили их молодые коллеги. Разговор старых друзей то отклонялся от темы выставки на воспоминания молодости, былых экспедиций, то вновь возвращался в исходное русло. Вскоре с ужином было покончено, но хранители долго чаевничали, разговор тихо завершился.

Александр Иванович поднялся со стула, откинув плед со своих плеч, убрал посуду на тумбу, прикрыл хлеб и выпечку полотенцем, молча вытащил из внутреннего кармана своей теплой куртки планшет в кожаном чехле, вернулся на место и принялся рассматривать в какой уж раз фотографии, присланные Родиновым из экспедиции. В какой-то момент первым Александр Иванович решил прервать молчание, отложил планшет и прикоснулся к руке друга.

– Я смотрю, друг мой, Владимир Сергеевич, сморился? – Обронил профессор.

– Да, ты прав, за нашими посиделками не заметил, как темнеть стало. – Среагировал Тихонин, и хранители оделись, сквозь темноту позднего вечера побрели к главному корпусу пансионата.

***

Очередной прилет Владимира в Германию был не первым, за период подготовки к выставке, в качестве директора-распорядителя, он посетил столицу и города этой страны уже с десяток раз. По согласованию с федеральным правительством Германии и Российского фонда культурного наследия местом выставки избран Кельн. До открытия выставки оставалось три дня, но уже на завтра был организован прием важных политиков, деятелей культуры, официальных лиц Германии и из деловых кругов.

После проведения приема на следующий день выставка откроется для всех желающих и судя по ажиотажу в прессе и телевидении отбоя от посетителей не будет, слишком велик интерес к выставленным предметам искусства и древним артефактам. За последние два месяца Тихонин прилетал в Кельн уже восемь раз и дни пребывания стали расписаны по часам. Самолет доставил Владимира в аэропорт Порц, служивший авиационным узлом, как для Бонна, так и для Кельна.

С городом аэропорт связывало скоростное шоссе, Владимир пытался прогнать усталость, но незаметно для себя задремал, а когда очнулся после плавного толчка, увидел из окна автомобиля свой отель Hyatt Regency. В отеле Тихонина принимали, как почетного гостя и даже пытались в первых помещениях предложить лучшие апартаменты, но русский гость выбрал двухкомнатный сьют с видом на Рейн и Кельнский собор.

Как человек родившийся в советском союзе, Владимир не понимал, зачем ему огромные апартаменты, если целый день он проводит на приемах и в артхолле выставки и лишь поздним вечером возвращается в отель. Владимир, оказавшись в номере один, первым делом позвонил Алле Танаевой, постоянно пребывающей в Кельне с момента доставки экспонатов в Германию.

– Привет, Аллочка! – Тихонин добавил в голосе теплоты.

– Здравствуй, Володя, – выдохнула трубка голосом Танаевой. – Мы тебя только завтра утром ожидали.

– Я решил прилететь на день раньше, – сообщил Тихонин, – столько раз прилетаю в Кельн, а город видел только из окна такси.

– Я тоже не более тебя видела, все наша бесконечная занятость. – Усталым голосом медленно пробормотала женщина, а потом торопливо доложила. – У нас все готово к завтрашнему приему VIP гостей, так последние перестановки, кое-где свет поправляем.

– Я знаю, Аллочка, что ты успешно справилась и достойна отдохнуть на лучшем курорте, – Тихонин на мгновение замялся. – Для меня ведь нет на сегодня срочных дел или встреч?

– Аудиенции с тобой добивался один местный адвокат, – ответила Танаева, – я ему предоставила приглашение на прием, так что можешь сегодня потратить время на знакомство с городом.

Тихонин поблагодарил Аллу, нажал клавишу отбоя и ощутил себя лежащим с закрытыми глазами на диване в кабинете, второй комнате сьюта. К своему стыду он ленился подниматься и вообще двигаться, но ругнувшись про себя, вскочил, направился принять душ. После контрастных струй воды усталость покинула его тело, он быстро оделся, на смартфоне открыл карту города, сформировал маршрут до собора и покинул апартаменты. В лобби отеля Тихонин подошел к бару, заказал крепкого кофе, дабы избавить желание организма поспать и вышел на улицу Kennedy Ufer, неторопливо прошел вперед, свернул направо к мосту, преодолевая ступени лестницы. Владимир обернулся словно его кто-то окликнул, взглянул на возвышающуюся офисную башню. В одном из рекламных буклетов он читал об обзорной площадке и ресторанах, расположенных в небоскребе Triangle.

Тихонин вернулся к своему маршруту, его внимание захватил железнодорожный мост Гогенцоллернов, стальные арки соединяли берега Рейна. Владимир последовал за другими туристами по пешеходной дорожке вдоль моста, приближающей его с каждым шагом к величественному Кельнскому собору, но на смотровой площадке он решил задержаться и полюбоваться видом на Рейн и город. Из дальних уголков памяти светлой искрой сверкнули строчки Гейне. Владимир ухватился пальцами левой руки за ограждение, правую руку вытянул перед собой ладонью кверху и продекламировал.

Мне созерцать безумно нравится

Игру златистых волн в тиши,

Тогда вновь чувства пробуждаются,

Живут что в глубине души.

Приветом и обетом дружеским

Вниз увлекает блеск потока,

В нем тьма и смерть таятся с ужасом

Как повеленье злого рока…

Вдохновленный стихами великого поэта, Тихонин осматривал открывающуюся его взору панораму, вдалеке маленький буксир тащил огромную груженную лесом баржу, возле причала на волнах покачивался серо-голубой теплоход. Скоростной поезд стремительной стрелой пронесся по мосту, от накатившего шума Владимир прикрыл руками уши и поспешил покинуть мост, хотя поезд уже умчался и ничего не мешало далее оставаться на площадке. Осталось пройти по пешеходной дорожке немного, чтобы миновать мост, как ход внутренних мыслей прервал рингтон.

– Слушаю, – недовольно выговорил в телефон турист.

– Здравствуй, Владимир, – Тихонин узнал позвонившего по голосу.

– Привет, Василий! Что случилось? – Распорядитель предстоящей выставки не ощущал беспокойство, он знал, что на Василия возложена задача организации безопасности мероприятия.

– Меня Танаева попросила тебе позвонить. Владимир, наши российские телевизионщики как-то разузнали, что ты приехал в Кельн пораньше и хотят взять у тебя интервью. – Доложил Василий. – Я на машине и мог бы за тобой подъехать, ты же, наверное, в отеле?

– Я готов с ними встретиться сегодня, можно через час. – Владимир сверился со временем. – Я прогуливаюсь по мосту Гогенцоллернов, собирался собор посмотреть.

– Через сорок минут подберу тебя и свяжусь с репортером. – Владимир уже хотел нажать отбой, но Василий продолжил, – успеешь осмотреть собор. Напротив, входа в собор есть закусочная Relchard, буду тебя там дожидаться.

Миновав железнодорожный мост, Владимир по пешеходной дорожке вышел на площадь Белля, далее мимо музея Людвига, мысленно дал себе наказ осмотреть собрание современного искусства, начал обходить собор с северной стороны. Пораженный величественной готической архитектурой в этот раз не успевал зайти внутрь, чтобы лучше рассмотреть потрясающие витражи и убранство храма.

Вскоре Тихонин вышел к площади перед собором, где была установлена скульптура Kreuzblume, идентичная наконечнику кельнского собора. Он покрутил головой пытаясь разглядеть в пестроте надписей, указывающих на упомянутую другом закусочную, и увидел за столикого Василия.

Василий неплохо разобрался в переплетении улиц, проспектов и переулков незнакомого для Тихонина города, до арт-холла они добрались довольно быстро. На площадку перед лестницей, ведущей в здание выставки, уже прибыл фургон со знакомым логотипом телекомпании. Суетливый репортер, представившийся Алексеем Даниловым, подал Владимиру листок распечатки с вопросами, коротко пробежался по теме интервью и согласовав с оператором ракурс съемки, указал, где Тихонину следует занять место. После пары проб интервью было записано, распорядитель выставки прошелся по залам и вновь вышел на воздух, где его терпеливо дожидался Василий, предложивший где-нибудь посидеть, Тихонин хотел вновь вернуться в отель, но друг поторопился уговорить его своим выбором ресторана.

После беспокойной ночи, следующий день начался с очередной сверки списков приглашенных персон, последнего контроля выставочных павильонов и в два часа дня выставка открылась для важных гостей, а спустя два – три часа началась party. Зал приемов обволакивал гостей аутентичной музыкой в исполнении российских музыкантов, а атташе по культуре российского посольства, Танаева и Тихонин с улыбкой встречали официальных лиц. Вскоре приглашенные разделились на группы, они что-то, смеясь, обсуждали, подходили то к Владимиру, то к Алле и витиеватые фразы сопровождались бесконечным звоном бокалов с шампанским.

Алла глазами указала на крепкого невысокого мужчину, нерешительно ожидающего, пока представится возможность или иссякнет поток высокопоставленных лиц Германии.

– Это тот адвокат, кто добивался аудиенции с тобой, – прошептала Алла на ушко Владимиру.

– Я благодарен вам, что согласились прийти на прием, – слова Тихонина прозвучали с достоинством, он сам подошел к нерешительному господину.

– Можете называть меня Макс. Спасибо, что подошли ко мне. – Мужчина посмотрел на Тихонина снизу-вверх. – Я адвокат Макс Ланге и представляю интересы уважаемого Клауса фон Зиллерманна.

– Герр Ланге, если бы вы обратились к нам ранее, то мы смогли бы предоставить вашему клиенту приглашение.

– Нет, нет, – замялся адвокат, – ему не нужно приглашение.

– Я не понимаю, Герр Ланге, чем могу быть еще полезен.

– Мой подопечный очень стар и уже не способен посещать подобные мероприятия, – скромно улыбнулся адвокат. Герр Зиллерманн хотел, чтобы вы, как можно скорее согласились посетить его дом.

– Володя, я слышала эту фамилию, – Алла незаметно подошла к мужчинам. – Клаус фон Зиллерманн хорошо известен в Германии как филантроп и немало сделал для России, передав похищенные ранее нацистами картины.

– Тогда я, пожалуй, соглашусь в ближайшие день-два посетить дом Герра Зиллерманна, – улыбнулся Владимир.

– Чрезвычайно благодарен вам, – адвокат подал Тихонину руку и передал конверт с приглашением Зиллерманна и своей визиткой, – не буду вас больше беспокоить.

На протяжении всего оставшегося вечера Тихонин размышлял о предстоящем знакомстве, в это раз он прилетел в Германию на несколько дней, откладывать посещение дома Зиллерманна времени не оставалось. Вечером после окончания приема Владимир решил позвонить в Москву.

– Здравствуй, Володя, – несмотря на позднее время Владимир Сергеевич не спал, – я очень рад, что ты решил позвонить.

– Привет, отец! Как твое здоровье? – Первым делом поинтересовался Владимир.

– Как и у всех в моем возрасте, – хохотнул хранитель. – Мы с Александром Ивановичем видели твое интервью, – в голосе отца чувствовалось одобрение. – Как прошел прием официальных лиц?

– В целом все очень даже неплохо, – пробормотал Владимир.

– А откуда в голосе сомнительные интонации? – Потребовал ответа Владимир Сергеевич.

– Мне пришлось принять приглашение одного поверенного в делах уважаемого человека, – развернуто сообщил Владимир.

– Фамилия тебе известна или скрывают? – Забеспокоился отец.

– Это Клаус фон Зиллерманн!

– Не тот ли это Зиллерманн, кто два года назад через российское посольство поспособствовал возвращению полотен, украденных нацистами в годы Великой Отечественной войне? – Припомнил хранитель.

– Аллочка Танаева этот факт тоже вспомнила, – пробормотал организатор выставки.

– Вообще-то следовало бы отказаться от незапланированных встреч, происходящих на чужой территории. – Высказал свое мнение Владимир Сергеевич. – Аналитики нашей службы безопасности составили отчет, что в Германии есть группировки, кому активность нашего фонда не нравится. Николай Степанович уверен, что возможны провокации, поэтому тебе следует отказаться от встречи с этим меценатом. Может он по молодости был заблудшей душой, но школу гитлерюгенда прошел.

– Обещаю подумать об этой встрече, – Владимир вздохнул, – У тебя, отец, уже во всю ночь, отдыхать пора.

После окончания телефонного разговора с сыном старый хранитель прошел в кабинет и на листке для заметок записал напоминание обеспечить охрану Владимира на оставшиеся дни в Германии.

Глава 2

«Я часто больше верю легендам

и мифам, чем официальной истории.

Легенда всегда преувеличивает, но

никогда не врёт, а история меняется

каждый раз со сменой власти.»

Задорнов М. Н.

В один из дней Елизаров с членами своей экспедиции, двигаясь на север, пересекли лесной массив и оказались на огромной поляне заросшей травой, кое- где создатель набросал огромные темно серые валуны. Стрелка компаса в этой местности оказалась на удивление спокойной, даже малейшей аномалии не наблюдалось. Проводник предложил отпустить лошадей, чтобы отдохнули и полакомились сочной травой. Поляна от границы леса на пару десятков метров оказалась идеально ровной, далее поднималась небольшим бугром.

Алексей с Олесей решили пройтись на вершину этого холма, пока остальные расположились возле леса и принялись разбивать лагерь. Все устали и передышка перед следующим этапом работы на два-три дня нужна была каждому. На вершине холма Олесю с Алексеем догнал капитан Слепнев, не сговариваясь, все трое уселись на плоский серо-черный камень и принялись рассматривать расстилающийся пейзаж. С этой точки уровень поляны уходил вниз с уклоном не более пяти градусов. Слепнев первым заметил вдалеке слева какое-то каменное сооружение и привлек внимание Алексея.

– Посмотри, Елизаров, это не простое скопление каменных валунов, – удивился капитан, – я уверен, это сооружение построил человек.

– Давайте возвращаться обратно, пока нас не принялись искать, – лениво зевнул Алексей, – я знаю, что все вымотались за эти месяцы.

Руководитель экспедиции поднялся с камня, протянул руку Олесе, не дожидаясь капитана, влюбленная парочка направилась обратно в лагерь на окраине лесного массива. По возвращению к кромке леса Алексей со Слепневым включились в процесс обустройства лагеря, устанавливали палатки, из жердей собрали временный загон для лошадей. Геодезисты срубили несколько сосен и сформировали место для посиделок вокруг костра. Все принимали участие в обустройстве лагеря, никто не возражал остаться здесь на три, а лучше больше дней для отдыха. Проводник затянул какую-то незнакомую нудную песню, ловко разделывал тушку глухаря, Олеся принялась помогать кашеварить.

Ночь прошла спокойно и даже капитан не особо настаивал на выставление караула, кони негромко всхрапывали, тишина нарушалась только криками ночной птицы. Елизарову снился неведомый древний мир, светловолосые люди в странных одеяниях и причудливые культовые сооружения. Жилища людей напоминали молодому геологу овальные ячейки похожие на соты, прилепившиеся друг к другу то в два, то в три концентрических яруса. Алексей тряхнул головой и открыл глаза, в сумраке палатки слышалось тихое и ровное дыхание Олеси, он убрал со своей груди руку любимой и выбрался наружу.

– Не спится, Елизаров? – Капитан сидел возле тлеющего костра лицом к палаткам.

– Этой ночью меня одолевали странные сны, – пробормотал геолог и посмотрел на светлеющее небо.

– Тебе тоже снились беловолосые люди и их дома со сторонами овальной формы, – прошептал Слепнев, пожевывая травинку. – Возможно мы забрели в запретное место, раз нам снится одно и тоже, – обронил он, посматривая на геолога, задумчиво качающего головой.

Мужчины сидели рядом на бревне возле остывающего костра, погруженные в собственные мысли, из зачарованности вывел проводник, он снял чайник, висевший над костром, налил в кружку травяного отвара и с наслаждением выпил.

– Иван, – обратился Слепнев к проводнику, дождавшись, когда тот утолит жажду, – тебе встречались в этих местах строения, возведенные кем-то из огромных каменных блоков?

– Нет, ни разу не набредал на подобное, – удивился проводник, – старики рассказывали о поселениях предков, живших на этой земле. Эти люди владели недоступными сейчас тайными знаниями и даже магическими способностями. Старик Амвросий из нашей деревни будучи малолетним пацаном встречал таких людей, когда вместе со своей старшей сестрой по грибы и по ягоды ходил. Может старик Амвросий уже из ума выжил, но рассказывал занятную сказку.

– Сколько лет твоему старику Амвросию? – Оборвал рассказ Алексей.

– Ну сколько-сколько, – насупился Иван, – может девяносто, может сто лет, кто считал-то. В деревнях отродясь ни метрик, ни паспортов не было.

– Давай, Иван, излагай свою сказку, – поторопил Слепнев.

– Этой истории уже много лет, старик мог часть выдумать, – улыбнулся проводник, – у нас в деревне есть мастаки рассказывать байки, но почему-то я верю Амвросию.

Амвросий напросился с деревенскими мужиками зверя бить, рыжебородый Пахом, живший по соседству согласился взять мальца с собой, может просто пожалел. Отец Амвросия крестьянствовал, как многие другие деревенские, леса сторонился, а часть местных мужиков промышляли охотой. На своей лодке Пахом с пацаном вслед за охотниками направился по реке в дальнее урочище. Лодка Пахома последней пристала к нужному берегу и пока он привязывал свое суденышко, да поторапливал Амвросия другие охотники уже скрылись в лесу. Пахом не стал преследовать деревенских, направился левее и вскоре вместе с мальцом продирался через чащу да бурелом.

Трудно сказать сколько времени они пробирались через этот лес, оказавшись на поляне от изнеможения опустились на траву. Амвросий, лежа на животе срывал сочную красную ягоду, а Пахом лежал на спине всматриваясь в небо. Взрослого и юного охотника потревожил свист, переходящий в низкий гул, вскоре этот звук прекратился, но послышалось пение. Пахом поднял голову над травой, но никого не увидел, однако чистые голоса нескольких человек на незнакомом языке исполняли удивительно красивую мелодию. Пораженные магией голосов, Пахом и Амвросий, не сговариваясь сели на траву, справа от охотников из-за последних сосен появилась троица поющих людей, их голоса разлетелись по поляне.

– Смотри, Пахом, среди них баба, – прошептал Амвросий, он хотел еще что-то добавить, но охотник шикнул на мальца, но тот и не думал помалкивать. – Какие у них сияющие белые волосы!

Неизвестные продолжали изливать на окрестности голоса, наполненные живительной энергией, прошагали вдоль правой кромки леса, наслаждаясь своим пением, они не обращали внимание на сидящих в траве юного и взрослого охотника. Очарованные мелодичностью голосов, может быть, попав под воздействие неведомой силы, охотники поднялись с травы и молча последовали за троицей.

– Пахом, кто это такие? – Голос мальчика дрожал. – Почему мы идем за ними?

– Это наши боги, – через длительную паузу смог ответить опытный охотник, подчинившийся влиянию неизвестных, – много веков назад наши поклонялись другим богам, тогда никто не сомневался в правильности славянской веры.

Как привязанные мужчина с мальчиком следовали в неизвестном направлении в метрах ста-двухстах за троицей, вскоре пение стихло, но непонятная сила все еще не давала возможности охотникам освободиться. Из-за одной в три обхвата сосны каким-то чудом, выросшей на поляне, Пахом с Амвросием разглядывали впереди строение, сложенное из огромных серых каменных блоков.

Светловолосые мужчины в просторных белых одеяниях отделились на несколько шагов вправо и влево от женщины с длинной белой косой и в цветном расписном сарафане, отделанном сверкающими каменьями. Женщина постояла в метре от сооружения, зачем-то поклонилась, произнесла несколько слов подошла к среднему блоку и коснулась его рукой.

От каменного строения полился яркий белый свет, Амвросию показалось, что светятся не только каменные блоки, но и эти неизвестные люди. Мальчик посмотрел на свои ладони, и они тоже излучали белый свет, от страха он закрыл глаза, опустил голову и закричал. Когда свет перестал бить через веки, он открыл глаза и направил свой взгляд вперед, Светловолосые люди исчезли, вместе с ними пропало строение из огромных блоков, словно белый свет растворил камни без остатка. На месте, где было строение росла обычная трава, легкий стон заставил Амвросия обернуться, возле сосны лежал Пахом и стонал в беспамятстве. Мальчику пришлось задействовать все свои силы, чтобы привести мужчину в сознание. Пахом долго сидел и кряхтел, привалившись спиной к стволу дерева.

– Похоже я сильно ударился головой, – наконец-то охотник смог встать на ноги, – зачем мы сюда забрались, нам в лес нужно. На этой поляне мы можем только ягоды собирать, а за зверем нужно в лес возвращаться.

– Пахом, а как же поющие боги наших предков, за кем мы сюда забрели? – Осторожно поинтересовался мальчик.

– Какие еще боги, – рассердился охотник, – что ты несешь?

Иван замолчал, покусывая губу, встал с бревна, снова налил себе травяного отвара и сел обратно, Елизаров со Слепневым терпеливо ожидали, когда проводник напьется и продолжит рассказ.