Любовь на двоих. Строптивая невеста. Книга 1

Жаль, кому попало отдавать семейное дело, над которым трудились твои прадеды. Традиции семьи. В противном случае не только мы остаемся без наследства, без которого, кстати, вполне можно прожить. Без средств к существованию остается вся семья. Имущество переходит какому-то фонду. Попросту говоря в – никуда и продается этим фондом конкурентам, жаждущим урвать от жирного пирога. – Ася на минуту замолчала. – Такое ощущение, что вместе с Империей, и семья наша будет разорвана на клочки и разрушена. Бумаги составлены на совесть, как и все, что делает наш семейный адвокат. Последний – тоже пострадавшее лицо, поскольку лишается налаженного в течение многих лет рабочего процесса, а также щедрых средств оплаты за свой добросовестный труд. Сейчас он судорожно перечитывает бумаги, в поисках лазейки для обхода им же установленных правил, и приходит к единому выводу, а именно: свадьба наследников т.ч.к.

– Хм…не знаю, что и сказать даже. Дай промочить еще раз горло перед взятием слова. – Ланка потянула к себе бутылку с вермутом.

Ася поднялась и стала ходить по комнате, сложив руки на груди и периодически останавливаясь.

– К этому добавь, что огласка получится немыслимая и при любом исходе писаки просто не слезут с нашей души. Уж, мне то это известно! А знаешь, как это, жить все время под прицелом? Я потому и сбежала от семьи подальше, чтоб жизнь свою устроить как-то отдельно от Империи VERITAS. От всех этих аристократических заморочек. Чтобы просто жить, обычной человеческой жизнью. – Ланка хмурилась и внимательно слушала Асю. – И мое детище, мой журнал. Что с ним будет? – Анастасия зажмурилась и снова резко распахнула глаза. – Ну, вот, как я его оставлю? Все решат, что богатенькая девочка захотела поиграть в игрушки. Как я буду выглядеть перед своим коллективом? Как? Да я замараю всю свою репутацию и потеряю уважение! – Ася никак не могла остановить слезы, так настойчиво вытекающие из глаз. – И что самое обидное, Ланочка-а-а, знаешь? Да то, что мой собственный отец меня предал! Предал! Оказывается, все эти годы без согласования ситуации, я даже не могла выйти замуж, как все белые люди! Контракт на жизнь.

– Ну…, давай посмотрим, какие у тебя выходы есть?

– Какие выходы? Ну, какие?! – Ася почти кричала. – А. Я выхожу замуж.

Б. Я 31-летняя «старая дева» выхожу замуж неизвестно за кого, а точнее известно – за избалованного деньгами и жизнью юнца!

В. Я не выхожу замуж, и папа на старости лет идет работать дворником, а мама училкой. Того минимума, что, возможно, получится отсудить будет достаточно лишь для проживания в старой пятиэтажке с кучей соседей. Семья прерывает со мной всяческие отношения и будет права.

Г. Я выхожу замуж, потому, что не могу поступить так с родителями – они пожилые и здоровьем не блещут, и тем более я не могу предать память крестного. А после пятилетки мне будет уже почти 40, и как строить дальше свою личную жизнь представляется смутно, даже с такой кучей денег. Папа окажется прав. Я повторно выйду замуж за какого-нибудь охотника за состоянием, который не будет любить виноград, так, как его любит моя семья. И папа умрет от горя. Все. Занавес. – Ася плюхнулась на свой стул и подперла лоб рукой.

– Ты вот зачем меня перебила? Зря перебила. Между прочим, ты как раз, моя дорогая, виноград-то и не любишь! Вопрос первый: а разве может быть завещание такого обязующего характера? Я даже представить не могла, что можно вот так судьбой человека управлять. Хотя тут больше дело совести получается…

– Насчет законодательства не знаю, я в этом вообще «чайник». Для того у меня и есть адвокат. К слову, Леснов это просто новая, модернизированная версия Кошкина. – При этих словах Ланка не сдержалась и прыснула со смеху.

– Прости! Но ты как скажешь!

– Точно говорю. В этих юридических дебрях черт ногу сломит! VERITAS зарегистрирована за границей. Завещание подписывалось там же, а чужая страна и ее законы для нас – потемки. Плюс наш Кошкин. Таких прохвостов, в хорошем смысле, еще поискать! Тем более, он сам сказал, что теперь бессилен. Бумага составлялась не чтоб пыль в глаза пустить, а чтобы выхода не было. Все сходится. Как раз из Парижа мы тогда сразу в Лондон поехали и там еще дня два пробыли. Потому, я уверена, папаши могли наворотить невесть чего, коль додумались до такого добровольно принудительного акта вопиющего безобразия. Скажи спасибо, что для получения наследства меня не заставляют пол поменять.

– Да… вот так дела! Хотя, должна признать, из тебя генерал и в юбке хороший, а уж мужиком ты была бы отменным, – попыталась пошутить Лана.

– Спасибо. Не забудь об этом моему папе сказать.

– Упаси Господи! Что ты! – Ланка прикрыла лицо ладонями.

– Бизнес наш несколько поколений строился. Семья свято чтит предков, уехавших на чужбину, но наши с Алексом родители мечтали жить именно на Родине. Потому со временем дело перекочевало в родные просторы. При Союзе нельзя было ничем выделяться, а когда наступили девяностые, то тут и пришло время возрождать величие знатного рода, так сказать. В историческом месте. Не полностью конечно. У нас заводы и во Франции, и в Италии есть. А здесь – вообще почти все побережье наше. Мы с Алексом родились здесь. Наши матери русские.

– Богатая история.

– Это точно. Представь, я даже английского толком не знаю, а французский на меня наводит тоску. Мама же говорит на трех языках, как на родных, не считая русского и украинского!

– Угу. Ты мне сейчас напомнила Алису Селезневу из «Гостьи из будущего»: «Я не способная, я знаю всего семь языков». Слышала я, как ты с этим немцем, который заблудился, тараторила.

– Он не немец, а поляк. Потому, знание немецкого у нас теоретически примерно на одном уровне. От этого мы с господином Разовским и смогли поговорить достаточно для понимания. И вообще нас с Александром уже в довольно сознательном возрасте воспитывала гувернантка немка.

– Это я помню, но мы от главной темы отошли. Мой второй вопрос: скажи мне, а этот твой Алекс, он что, урод? Ботаник? Гомик? Или…?

– Или. Я, правда, сто лет его не видела. Мама говорила, сердцеед стал эдакий, покоритель женщин. В принципе, нормальный. Лан, но я с ним общалась лет надцать назад, когда у него еще брекеты на зубах стояли. Он дергал меня за косы и задирал юбку. Представляешь, как все будет выглядеть? Это вообще кошмар и ужас! «Престарелая дева выходит за прекрасного юношу потому, что у нее нет другого выхода» – я уже вижу заголовки газет! – Слезы вперемешку с истерическим смехом, подкрепленные немалым количеством выпитого спиртного, вовсю хлынули из глаз Аси. Она уже не понимала, от чего ей сейчас так горько: от потери крестного, от непреднамеренного предательства отца или от своей теперь, как ей казалось, в миг совершенно загубленной жизни.

– По-моему ты смотришь на ситуацию слишком предвзято и профессионально. Это мешает правильно ее оценить. – Ланка попыталась без толку расправить складки юбки от своего элегантного летнего льняного костюмчика цвета утренней зари, который она так и не успела снять, вернувшись с работы.

– Профессионально? Я реально смотрю. Реально, Лана!

– Так, по-моему, на сегодня хватит. Да и ночь уже. У тебя натурально истерика. Ну, какая старая дева? Какая престарелая? Да по тебе пол редакции вздыхает, а Федору вообще теперь крышка. Он как узнает, что его лакомый кусочек другому предназначен, прыгнет с многоэтажки вашего издательства. Тебя сколько раз приглашали на Мисс Донбасс?

– Да причем здесь Мисс?! Мисс – это для таких, как жена футболиста Жаркова или Жиркова… Блин: солнце вокруг Луны… Звезда YouTube, мать твою! Лан, я не такая, как родители хотят меня видеть. Я никогда такой не была и не буду. Я отвратительная хозяйка и я ненавижу готовить и мыть посуду. А на девиц, которые, задрав нос, хвастаются своими кулинарными достижениями, смотрю снисходительно. Они по большей части это и делают только, чтобы закадрить очередного мужика. Кухня на меня нагоняет депрессию. Понятие «вкусно готовить» значит, еда, приготовленная не мной. – Ася против воли всхлипывала, несмотря на попытки сдержаться. – И я не могу быть покорной женой – это вообще из области фантастики. И да: у меня истерика! Я уже не знаю, над чем плачу. Я вся растворилась в этом горе и своем невеселом будущем! Я загнана в угол и в голове винегрет!

– Пойдем-ка, родная моя, спать! Утро вечера мудренее, как говорится в бабушкиных сказках, – подруга встала и стала поднимать Анастасию за подмышки, помогая ей опереться на себя. – А это, – Ланка кивнула на их почти не тронутый праздничный ужин, – я сама потом уберу.

Алекс летел по коридору так, что Глеб едва за ним поспевал. На пятки наступала толпа девчонок, от которых последний едва отбивался, собирая из их рук ворох цветов, мягких игрушек и прочей ерунды. Зато такой тыл стараниями друга обеспечил Александру Воронцову практически безболезненный пробег от сцены к гримерной.

– Зарекался с тобой на премьеры ходить. А зачем это вообще устроили? В конце сезона?

– Запри дверь! Сейчас сюда ломиться станут.

Глеб протиснулся в дверной проем с охапкой подарков и ловко повернул задвижку, следом вывалив весь скарб на диван.

– Извращенно-загадочный маркетинговый ход. Сорвать сливок перед летним отпуском. За лето сарафанное радио подогреет интерес и недержание, которое выплеснется громадной прибылью осенью. Вон как растрезвонили, сегодня уже курице упасть некуда. «Только один спектакль в этом сезоне!», – перекривил Алекс надпись на афишах. Он нервничал и никак не мог развязать узел галстука бабочки.

– Слухай, мій любий друже!3 А чи тебе не полагается личный секьюрити? Могли б, и выделить, раз ты у них звезда. Чесслово, такое чувство, шо мы не в театре, а в клубе, де обезумевшая толпа девчат так и жаждет стащить исподнее со своего любимого стриптизера!

– Начнем с того, что я не звезда, потому охрану пришлют, когда поймут, что их имущество в опасности.

– Как ты живешь? Это ж попробуй теперь отсюда выбраться! Если попасть в их цепкие лапки, то живым не уйти. Для здоровья опасно! Хотя с другой стороны, де б я столько красивых девчонок нашел и сразу. Може и я кому приглянусь? – Весело щебетал Глеб. – Правда, судя по их ополоумевшим действиям, вряд ли они видят еще шо-то кроме твоего сияющего лика. А ну-ка, два в одном: такая внешность и такой голос! Та тебе доплачивать должны! – Глеб всегда отличался похвальным чувством юмора, а в комплексе с его простоватым говорком, все шутки звучали просто неповторимо, только сегодня Александра не могло успокоить даже это проверенное средство.

– Глеб, прекрати! Лучше прибери все это, – Алекс кивнул на кучу свидетельства его славы, – мне срочно нужен телефон! Где он?

Глеб повиновался, но все равно продолжал свою беззаботную трескотню:

– А, представь, если б они узнали, шо ты у нас еще и прынц? Точно разорвали б на части! Каждая дамочка мечтает стать принцессой.

Алекс, шаривший взглядом по комнате, остановился и устало посмотрел на друга:

– Во-первых, я не принц. А во-вторых, все лавры пребывания в титуле принцессы – фантасмагория и не более. Принцесса это тяжкий труд на глазах у тысяч подданных. Я бы сказал, рабский. Только не все дурехи это понимают. Прибавь к тому, что не каждая вообще в состоянии стать принцессой, поскольку даже элементарное воспитание как раз именно у богатеньких дочек наводит глубокую депрессию. И быстро изменить то, что тебе в голову вкладывали с детства, слишком сложно. Потому даже при моем скромном титуле и популярности на Родине, каждая сотая едва могла бы попробовать себя в роли молодой графини Воронцовой. И, в-третьих, мы договорились, что закроем эту тему, если не навсегда, то надолго. Не родилась еще та самая кандидатка.

– Ну, от и женился бы тогда на своей подруге детства. Как ее…

– Насте, что ли?

– Угу. Или у тебя была еще и другая подруга, о которой я не знаю?

– Издеваешься? Настя мне печень выест.

– Зато она так точно воспитана в духе монарших особ. К слову, вместе с тобой, и у тебя точно не будет нареканий к ее манерам.

– Не смеши! Настя! У тебя получилось развеять мое хмурое настроение. Настя! Скажешь тоже, такое… сто лет ее не видел. – Алекс минуту помолчал и заговорщицки сообщил:

– С радостью излечу твое израненное сердце и отдам тебе всех своих поклонниц оптом, только скажи, где мой телефон? – Минуту назад еще веселившийся от души Глеб нахмурился. – Ах, прости-прости! Никто не сравнится с прекрасной Ланой Лянской! Куда им всем, несчастным, – прокомментировал Алекс выражение его лица.

– Смеешься? Забыл уже, как сам сох от лямура и гламура, и худел по часам?

– Да, забыл! И, слава Богу! – резко прервал друга Александр. А через мгновение добавил:

– Извини, я, правда, не хотел тебя обидеть. Нервничаю очень что-то. Ляпнул глупость.

Лицо друга немного просветлело.

– Как бы я не шутил насчет женщин, я не могу ее забыть, и все другие женщины… не то пальто… Даже если б мне предложили в жены самую настоящую принцессу…

– Хм… Как ты так жить вообще собираешься? Уже б разыскал свою ненаглядную, а то смотреть жалко. Только болтаешь про девчонок, а сам перед сном каждый день на ее фотку пялишься. Да ты ее видел в последний раз, когда вы практически детьми были! Ищи лучше телефон!

– Вот он! – Глеб сдвинул кучу игрушек и букетов на диване в одну сторону, и с первой попытки отыскал пропажу. – Говорил тебе, позвони в антракте. 12 вызовов – эт не шутки.

– Ты не понимаешь? 12 вызовов – это не чтоб спокойной ночи пожелать. Там что-то случилось. Я боялся, что если услышу это, то не допою до конца постановки. Это там, на сцене, я звезда для мажорок, которым заняться нечем, кроме как влюбляться в своих кумиров. А здесь в реальности, я – человек, моющий посуду в ресторане, иногда болеющий ангиной, и сегодня у меня плохое предчувствие. – Алекс стал набирать номер, продолжая свободной рукой возиться с галстуком.

– Мама! Что случилось? У меня премьера была… Только смог Вам позвонить.

– Сашенька… сыночек…, – мать плакала.

– Мам, что с Вами? Мама! Мамочка, успокойся! Что случилось?

Элеонора Павловна разразилась рыданиями, не в силах говорить, и трубку взяла ее подруга, Наталья Вересковская.

– Александр, это Наталья Михайловна. Ты не за рулем?

– Нет. Еще в гримерке.

– Один?

– С Глебом. Что стряслось, скажите же, наконец! Что с матерью?

– Саша, с мамой все в порядке, насколько об этом можно сейчас говорить. Твой отец. У него случился инфаркт. Саша, папы больше нет. – Четкий ни грамма не дрогнувший голос Вересковской прозвучал, будто ударили молотом по голове, и Александр попытался хотя бы удержаться на ногах от этого удара.

– Нет!… – злосчастный узел поддался, и рука Алекса начала машинально расстегивать первую пуговицу. Выражение лица стало неестественно бледным, что насторожило Глеба.

– Алекс, ты меня слышишь?

– Да, Наталья Михайловна. – выговорил тот, переведя дух.

– Ты в порядке?

– Да. Практически, – синтетическим голосом отвечал он в трубку. – Как это…

– Вчера поздно вечером за рулем. Это несчастный случай. Он попал в аварию и умер на месте. Алекс, прошу, держи себя в руках.

– Да. Не волнуйтесь. Спасибо, что сообщили.

– Не сказать, мы не могли, несмотря на то, что твое присутствие здесь невозможно. Но ты теперь единственный мужчина в семье и ты один у матери. Ей очень тяжело, ей нужна твоя поддержка.

– Я знаю. Поцелуйте ее за меня и побудьте с ней, прошу!

– Само собой. Не переживай на этот счет.

– Позвоню утром, когда она успокоится.

– Держись, мой мальчик! Обнимаю тебя.

– Спасибо!

Александр нажал отбой, отшвырнул, не глядя, телефон. Дернул со всей силы воротничок, а тот, наконец, распахнулся, теряя пару пуговиц и освобождая казавшийся оковами охват. Молодой человек на минуту запустил пальцы в свои кудрявые волосы, сделал глубокий вздох и, не говоря ни слова, пошел в ванную.

– Алекс? Шо там? – Глеб последовал за ним, наблюдая, как друг включает воду в рукомойнике и засовывает под нее голову целиком, даже не потрудившись снять при этом одежду. – Это ж холодная, брат…

Воронцов закрыл кран, небрежно откинул мокрые волосы назад, не обращая внимания на потеки по лицу и одежде. Он посмотрел на себя в зеркало и сказал:

– Отца больше нет. Инфаркт за рулем.

Глеб молчал и слушал. Алекс отступил на шаг, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. А после, согнув одну ногу в колене, съехал по ней прямо на пол туалетной, оставляя после себя влажную дорожку на кафельной плитке.

– Мій любий друже…, – нерешительно начал Глеб, подбирая слова, – ты… это… брат… держись… я рядом…. Мои… – Глеб, заикаясь, пытался сказать, хоть что-то.

Александр закивал, и Глеб впервые в жизни увидел, как его друг плачет. Он не сразу это понял из-за мокрого лица. А теперь Алекс пытался вытереть предательские слезы ладонью, но они не желали останавливаться.

– Вот дерьмо! – Александр замотал головой.

– Не плачет только тот, у кого сердца нема4, – сказал серьезно Глеб. – От этого станет легче, поверь. – Он похлопал ладонью плечо друга и вышел в комнату. А Александр Воронцов не стал сдерживаться, оплакивая свою первую, такую горькую и несвоевременную потерю.

Он просидел так час или даже больше. И, когда молодые люди выходили из старого здания театра, вокруг уже не было ни следов поклонниц, ни недавней шумихи вокруг талантливого тенора, не так давно озарившего программы сезонов своим присутствием. Лишь один из работников запер за ними дверь.

– На похороны поедешь?

– Нет. Я не вырвусь из-за графика. Завтра на гастроли с этой премьерой. Да и смысл? Нужно уделять внимание людям, пока они живы, а не на поминках. За отца теперь остается только молиться, а это я и на расстоянии сделать смогу.

Они просто пошли по улице, не вызывая такси. Один из них точно знал, что теперь его жизненный путь примет крутой разворот на 180 градусов. Прямо противоположный направлению на сцену. И по одну его сторону теперь образовалась темная глубокая и совершенно пустая бездна.

– Алло! Гриша! – Наталья Вересковская облегченно вздохнула, наконец услышав голос мужа, и присела в мягкое кресло своей спальни.

– Здравствуй Наташенька, здравствуй милая! Как у тебя дела? Как там обстановка? Элеонора?

– Да все в норме, насколько это сейчас возможно. Только вернулась от Воронцовых. Элеонора держится вроде бы, но мне, кажется, на похоронах сложно будет. Скорая не помешает.

– Обязательно организуем, как только приеду, договорюсь сразу же. А что Александр?

– Алекс в шоке. Прилететь сможет лишь почти через месяц. Над ним же контракт. Но мы все равно решили сообщить сразу.

– Да, ситуация, – Григорий Филиппович на минуту замолчал, но Наталья поняла, что он потирает бороду своим привычным жестом, как делал всегда, когда размышлял.

– Дочь не звонила?

– Нет. Сейчас поздно, пусть переварит. Сложно ей очень, наверное.

– Сама хожу весь день, как на иголках. Элеонора Алексу пока ничего не сказала про завещание, будет ждать приезда.

– Наташенька, в конце концов, они взрослые разумные люди, смогут все решить нормально, договорятся. У нас замечательная любящая дочь. Думаю, сможет простить отцу оплошность.

– Ты меня немного успокоил. Когда я слышу твой голос, мне всегда спокойнее. Спокойной ночи, родной!

– Это ты мой тыл и моя надежная опора. Что бы я вообще без тебя делал. Спокойной ночи, душа моя!

Наталья нажала отбой и еще какое-то время сидела, глядя в стену перед собой. Супруг преподнес ей весьма неожиданный и довольно неприятный сюрприз с завещанием и как теперь распутать сей Гордиев узел, беря во внимание характер дочери, она пока не представляла.

– Приветики! – Лана, как обычно, вихрем влетела в спальню, одернула шторы и распахнула настежь окно. – Смотри, погода, какая! Просто рай!

– Привет! Только этот рай точно не для меня. Как же все навалилось сразу… и крестный, и это замужество…

– Ага, и бутылка вермута, – Лана успела слетать на кухню и уже тащила в руках небольшой поднос. – Вот, принесла тебе мысли освежить. Кофе, сок и мороженое. Хочешь – айс-крим, а хочешь – кофе-гляссе. Булочку еще. Свеженькую у нас внизу купила. Но правильнее, конечно, начать с кофе.

Ася сладко потянулась в постели и села. Ланка примостилась рядом.

– Чтоб я без тебя делала? Вот кто бы потащился в такую рань мне за булочкой? – Она вытащила цветок акации из миниатюрной вазочки, которая стояла тут же, на подносе, и понюхала. – Да-а-а, вот это отец сглупил. Это ж надо… представитель русской аристократии… интеллигент, в котором колене, а опустился до таких банально-принудительных средневековых методов. И как это все разгребать? Разгребать же придется, к стенке припер. И вообще, скажи, какая свадьба сразу после похорон? – Ася швырнула соцветие обратно в вазу. – У меня такое чувство, будто жизнь рухнула в один миг.

– Так. Давай все по порядку. А ты не нервничай, просто отвечай на мои вопросы и все. Я врач, значит должна тебя лечить.

– Душелом-мозгоправ! Хорошо, согласна, начинай. В конце концов, все лучшие идеи рождаются в процессе мозгового штурма.

– Расскажи о твоем вынужденном женихе.

– Да я толком ничего не знаю о нем. Я как с дома сбежала, то там не бываю вообще, кроме пары недель летнего отпуска. Мы с Алексом за все это время, может, раз пересеклись на каком-то Новогоднем балу. Я такие места стороной обхожу, а он там какую-то очередную «принцессу» клеил. Они живут всей семьей в Крыму, отстроили семейное гнездо, где жил еще прадед крестного. Виктор Семенович заставил Александра учиться ресторанному бизнесу, а тот всю жизнь хотел петь. К слову пел очень неплохо. Нашел отец, куда подальше его отправить – в Италию. А тот был малый не дурак. Из шкуры вон вылез, и учился, и работал. И основной диплом получил, и пение свое тоже не оставил. Сейчас на контракте в театре каком-то. Обещал отцу, что при первой же необходимости вернется и возьмет дела в свои руки. 27 лет. Отзывы положительные. «Характер нордический стойкий. Не женат…». Пока.

– Перестань кривляться! Не здорово ты близким другом детства интересовалась все это время. – Лана задумалась на мгновение, а Анастасия манерно закатила глаза. – То есть он по всему выходит положительный персонаж?

– Положительный… Хм. Друг детства… Да он никто и звать его никак! По крайней мере, для меня, – выпалила Аська, делая глоток ароматного обжигающего напитка.

– Ну, что ты за человек! Почему сразу такое неприятие? Если говоришь, приговора никак нельзя избежать, так нужно попытаться хотя бы извлечь из него удовольствие, – Лана заботливо стала пихать мороженое в чашку подруги. – И потом, секс с поющим красавцем это ничего себе бонус за моральный ущерб. – Деловито заявила она.

– Да какой еще секс?! Ты не понимаешь, – продолжала Ася, – если бы тебя силой заставили выйти замуж? Твой муж так молод и красив, пацан практически, а ты для него старая кошелка на шесть лет старше…

– …на четыре…

– Не важно! И не только потому, что так сложились обстоятельства. А еще потому, что ты не супермодель и никогда не станешь его визитной карточкой на приемах. Как женщине прожить пять лет в такой обстановке в нашем кругу? Это удар по самолюбию.

– Вот и покажешься родителям без маски. Хороший повод. Помогу полы помыть перед тем, как они челюсти на него уронят. И твой Алекс с ума сойдет от любви.

– Не неси чепуху. Я не собираюсь раскрывать свои карты, так тщательно спутанные мной за эти годы. Сдать все с концами? Потерять свободу? Потерять всю свою жизнь? Чтобы отец наложил на нее свои щупальца, пытаясь взять под контроль? Ну, уж нет! И потом, моих родителей хватит удар, если я покажу им свое истинное лицо – оно же не имеет ничего общего с их пониманием о благопристойной дочери. А куда нам к похоронам еще два трупа? Нет. Исключено. Да и не планировала я вращаться в светском обществе. Не мое это. Я жизни обычной хочу! Нормальной! Я – за простую полноценную жизнь, а не за дипломатический протокол.

На тумбочке завибрировал мобильник.

– Да, мамочка!.. Здравствуйте… получила… очень сожалею, – глаза Аси снова наполнились слезами и она невольно зашморгала носом, – на этот счет не переживайте… я уже вскипятилась, остыла и застыла… обязательно позвоню папе. Только проснулась вот. Да я верю, что он волнуется… еще бы после такого. И смерть лучшего друга… да я в норме… Не стоит об этом по телефону. Приеду завтра… тогда целую, пока! – Ася опустила трубку. – Мама боится, чтоб я тут с ума не сошла от такого наплыва известий. Бли-и-ин… да мы с Алексом грызлись вечно, как кошка с собакой! Это единственное, что я помню о Воронцове отчетливо.

– Зая, пойми, твои родители в шоке от таких жутких молниеносных событий. Они тебя очень любят и, мне кажется, очень сожалеют о случившемся. Они переживают за свой одуванчик, который совсем не одуванчик. Мне не нравится твое пессимистическое настроение. Ну, что значит, ты – старуха? Тебе всего капельку за тридцать – это раз. Состоявшаяся молодая женщина без подростковых заморочек и дурацкого максимализма – два. Ты красавица, которых по пальцам сосчитать. Когда тебе последний раз давали твой возраст? Я не помню, чтоб такое вообще было. Да, смотри, сколько мужиков по тебе сохнет!