Кристина больше не придет

Но нет. Она могла бы забыть кого угодно, но пришла бы на работу. Она так гордилась тем, что выступает на телевидении, что никогда не решилась бы на прогул.

Получив отлуп от полиции, я вместо университета поехала в ресторан “Пять поросят”. Красивый одноэтажный особнячок с каменной террасой, освещенной по периметру цветными фонариками, он даже днем был заполнен. Увы, но официанты, работающие прошлым вечером, уже сменились, но и новая смена подтвердила, что вчера ресторан для посторонних был закрыт – там шла чья-то свадьба.

В растерянности я огляделась. Ресторанчик и правда находился у самой городской черты. Чтобы выйти на оживленную трассу к общественному транспорту, надо было пройти по широкой каменной дорожке через небольшой хвойный лесок. Метров двести, не больше, но не по прямой – дорожка изгибалась, образовывая практически полукруг. Дальше тропинка выходила к асфальтовому пятачку, на котором располагались самозародившиеся парковки для машин. И оттуда надо было пройти еще метром сто до очередной стеклянной будочки-остановки.

На всякий случай я, как хорошая собака-ищейка, обыскала прилегающий к тропинке лесок с обеих сторон. Вдруг подруге стало плохо? Сердце прихватило от расстройства? И лежит она без сознания между трех ближайших сосен.

Разумеется, в леске не обнаружилось никаких следов подруги. Впрочем, серьезно я на это и не рассчитывала. И, еще немного поколебавшись, поехала на телевидение. К тому солидному человеку, который в свое время устроил Олесю вести прогноз погоды. И только после звонка с телевидения в кабинет полицейского начальства Олесю начали искать.

То есть особого рвения в поисках я не заметила. Ко мне домой приехал молодой оперативник, по виду мой ровесник, Высокий, худой, с невзрачным лицом ботаника-хорошиста и с хорошо поставленным голосом. С моей стремительно развивающейся паранойей я предпочла бы полицейского в форме, а не в джинсах, модном худи и кроссовках на толстой подошве а ля привет, тинейджер! Но послать его переодеться у меня не хватило наглости, пришлось ограничиться тщательным изучением удостоверения, и постараться забыть, как легко такие документы подделываются.

Без особого интереса осмотрев квартиру, он сел на кровать Олеси и, жестом предложив мне сесть на стул напротив, начал расспросы про Олега и несостоявшееся свидание.

– Скажите… Лариса, верно? А если ваша подруга встретила знакомого… ну, допустим, вовсе не того, который ей назначил свидание, а другого – она могла поехать к нему в гости? Ну, чтоб утешиться?

С трудом держа себя в руках, я долго рассказывала о том, как гордилась Олеся своей работой, которая была ей дороже любого кавалера. Дослушав, опер, не меняя позы, с той же интонацией спросил:

– А могла ваша подруга встретить знакомого, поехать с ним в другой ресторан и не заметить, что ее телефон разрядился?.

– Простите, вы меня слышали? – я невольно повысила голос, с ужасом понимая, что вот-вот сорвусь на визг.

Парень успокаивающе поднял руку:

– Ну-ну, не нервничайте так! Я вас услышал. Но начальство уверено, что загуляла ваша подруга. И ваша истерика тут ничем не поможет.

– А что поможет? – глотая слезы, спросила я.

– Давайте сделаем так, – задумчиво предложил опер. – Я поговорю с официантами, которые видели вашу подругу. Камеры с ресторана отсмотрю. Может, что-то прояснится. Надо еще распечатку звонков запросить, на это тоже время нужно. Но давайте пока сделаем то, что проще всего Заглянем в фейсбук к нашему незадачливому кавалеру, и побеседуем с ним.

Я озадаченно уставилась на полицейского. Идея была, безусловно, хорошей, но я не помнила, как назывался аккаунт Олега. В тот момент, когда Олеся мне его показала, меня интересовала только фотография!

Услышав это, оперативник совсем погрустнел.

– Ладно, я все проверю. А вы мне сразу звоните, если вспомните, как найти вашего Олега, – сказал он, вставая.

– Куда звонить, в полицию? – спросила я, борясь с вновь подступившими слезами.

– Давайте сразу мне, – он решительно протянул визитку. – Только по делу, ладно? Если поупрекать в том, что я плохо работаю, то не надо, – он робко улыбнулся, и я невольно улыбнулась в ответ.

После его ухода я тут же переписала в мобильный телефон Дмитрия Шатрова, поставила номер на быстрый дозвон и выкинула визитку. Что-то подсказывало мне, что звонить по этому номеру придется часто. Если мне и нечего будет ему рассказать, то пусть он мне хоть что-то расскажет.

Но за прошедшие две недели общалась я в основном с газетчиками, вернее, они общались со мной. Дмитрию Шатрову я тоже изредка звонила, но он разговаривал довольно сухо, и каждый раз обещал перезвонить, как только появится хоть какая-то ясность. Но никогда не перезванивал.

Мне надо было писать курсовую, надо было срочно искать подработку, чтобы уже в одиночку оплачивать квартиру – мама присылала мне немного денег, но их хватало на питание и на коммуналку. Квартиру в основном оплачивала Олеся. Теперь надо было привыкать полагаться только на себя. А я лишь бесцельно бродила по промокшему городу и глазела на плакаты пропавших девушек.

Мать Олеси тоже приезжала в наш городок, долго рыдала у меня на груди, рвалась в полицию, но там ее вежливо бортанули – мол, дело на контроле, ищем, сбиваясь с ног, если что, сразу сообщим.

Ночью я наконец увидела Олесю. Она сидела на высоком деревянном стуле, примотанная к нему проволокой, и рыдала. Внезапно она запрокинула голову и тоненьким голоском проскулила:

– Лариса, спаси меня, он отпилит мне ногу! Кому я нужна буду без ноги, я буду уродиной! Спаси меня, времени почти не осталось!

Откуда-то сбоку к ее правой ноге проскользнула здоровенная мужская рука, прочно обхватила пальцами лодыжку, крепко сжала, и оттуда фонтаном брызнула кровь. Я проснулась от собственного крика.

Он отпилит ногу… Значило ли это, что подруга была еще жива, но ей грозила опасность? Она звала меня на помощь. Но прошло уже две недели, и никаких ее следов не обнаружено. Дмитрий Шатров сказал, что найти человека, позвонившего ей воскресным утром, так и не удалось. Звонок был сделан с телефонного номера почтенной замужней женщины, которая знать не знала никакой Олеси. Более того, она вместе со своим семейством и телефоном в тот день была в Москве, и вернулась домой поздно ночью, чему нашлось масса подтверждений. Похоже, у звонившего была какая-то хитрая программа, которая подставляла любой произвольный номер вместо настоящего. Такой программой часто пользовались мошенники, представляющиеся колл-центром Сбербанка, а вот теперь воспользовался некий Олег, если, конечно, это было его настоящее имя.

Я пыталась восстановить в памяти его лицо, но и оно расплывалось, ускользая. Что же делать? А если сон вещий? То есть я не суеверная… но вдруг подруга в таком отчаянии, что силой мысли зовет на помощь?

Я вскочила и, полностью забыв про универ, наскоро оделась и выбежала на улицу, слабо понимая, куда бегу. В лицо ударил порыв ледяного ветра, и от испуга я чуть не заорала. Нет, так нельзя, если я не возьму себя в руки, скоро меня отвезут в психушку, и помочь подруге будет уже некому.

Я остановилась и подставила ветру лицо. Ледяное покалывание слегка отрезвило, и я решила, что пойду в полицию. В конце концов, Дмитрий – просто мальчишка на побегушках. А мне нужно поговорить с его начальством. Не может быть, что поиски никак нельзя ускорить.

Я шла по улице, все ускоряя шаг, как вдруг на глаза мне попалась режущая глаз красная вывеска над невзрачным подвальчиком: “Поиск без вести пропавших”. Не веря себе, я подошла к проржавевшей железной двери. Что это за контора? Почему я не видела ее раньше?

Спустившись на пару ступенек вниз, я неловко подергала кованую ручку. Почему-то я была уверена, что дверь заперта, но внезапно она открылась, обнаружив узкий ступенчатый спуск. Не раздумывая больше я, как девочка Элли, пошла вперед по ступенькам из красного кирпича.

Глава 4

Я стояла возле открытой двери в крошечное помещение, больше всего напоминавшее пыльную кладовку. Пыль словно стояла в воздухе, гася и без того неяркий свет матовой люстры-шара, свисающего с низкого потолка. Вся меблировка помещения состояла из старого письменного стола, высокого кожаного компьютерного стула на крутящейся ножке, белого пластикового стула напротив и небольшого зеленого диванчика сбоку. Но даже этой скудной мебели было слишком много, казалось, что свободного места на полу просто не остается, и просочиться внутрь сможет разве что чья-то тень. Я сделала шаг вперед, и мне почудилось, что сзади с шумом захлопнулась старая дверь. Но обернуться я не успела.

От низкого окошка, полузакрытого темной занавеской, отошел высокий брюнет в темном костюме-двойке и узком темном галстуке, оттеняющем белоснежную рубашку. Его элегантность даже при тусклом пыльном свете буквально била в глаза. Прямо актер, невольно восхитилась я, и одет так стильно, словно для выхода в театр, а то и Оперу. Причем не факт, что в партер – скорее, на сцену. Что он тут делает, в крошечном подвальчике?

Брюнет, казалось, тоже удивился моему появлению. Он слегка помедлил, затем сел на высокий стул и вежливо спросил:

– Девушка, что-то случилось? Я весь внимание!

– У вас… вы ищете пропавших? Но я раньше не видела вашей вывески.

– А ее и не было еще вчера, – спокойно пояснил брюнет и кивнул на белый стул. – Вы садитесь, а то мне прямо неудобно.

– Вы только вчера открылись? – на всякий случая я не трогалась с места, хотя особых опасений мой собеседник не вызывал. Несмотря на тусклую матовую-люстру-шар, мне удалось рассмотреть правильные черты лица, орлиный нос и большие темные глаза.

* * *

– Я работаю в частном сыске два года, – приятный баритон звучал устало. – Но раньше искал пропавшие вещи.

– Безуспешно? – вырвалось у меня и тут же порадовалась, что в подвальчике мало света, хоть не виден румянец, заливший мои щеки.

– Ну почему же? Находил.

– А людей… находили?

– А люди раньше, похоже, не пропадали. По крайней мере, плакаты по городу не висели. Так что решил попробовать что-то новое. Девушка, так вы по делу, или поболтать захотели?

В его приятном голосе явственно сквозила скука, словно он наперед знал мой ответ. Я вздохнула. В ушах прозвучал хриплый возглас Олеси: “Ларка, мое время истекает!. Ты так и будешь всего бояться?”

– Я по делу. Помощь нужна, – я решительно прошла пару шагов, отделяющих меня от белого стула.

– Хорошо, я весь внимание. Садитесь же, побеседуем. Только вы понимаете, что частный сыск – недешевое удовольствие?

Я молча смотрела на него, чувствуя, как пылают щеки. В самом деле, чего это я расселась? Это вовсе не прекрасный принц, готовый отбивать у дракона заколдованную принцессу. Помощь сыщика стоит денег, но их у меня нет. Все, что прислала мне мама, я отдала за квартиру, и теперь не знала, как мне прожить до конца ноября.

– Да, я дура. Простите, – ухватившись дрожащей рукой за стол, я начала подниматься.

– Вы просто молодая, – он постарался приветливо улыбнуться, но темные глаза смотрели без интереса. – А у вас кто, отец пропал? Еще давно, в вашем далеком детстве? Отправился в космос и не вернулся?

– Нет, то есть он пропал, но не важно… Моя подруга, телеведущая, – прошептала я, наконец-то поднявшись.

– Садитесь! – приказ прозвучал так резко, что ноги невольно подогнулись, и я снова плюхнулась на стул.

Теперь сыщик смотрел на меня в упор. Мне показалось, что в его огромных глазах вовсе нет зрачков – настолько они были черны.

– Ваша подруга – Олеся Журавик?

Я лишь кивнула, не в силах оторвать взгляд от его глаз.

– А вы, как я понимаю, Лариса Летягина, – на этот раз он сам кивнул своим словам. – Ну что же, считайте, вы обратились по нужному адресу. Разумеется, я вам помогу. Мы найдем вашу подруг, и вам это не будет стоить ни копейки.

Я лишь молча смотрела на него.

– Но разумеется, помощь будет взаимной. Вы уже давали интервью одной из наших газет?

– Нет, – прошептала я, не в силах до конца поверить, что кто-то согласился наконец мне помочь.

– Отлично. А теперь вы дадите интервью обеим, но вместе со мной. Расскажете, что если кто сможет найти Олесю, так это я – Илья Шнайдер. Впрочем, не забивайте свою прелестную головку, я сам все скажу. А теперь хочу послушать ваш рассказ.

Меня просто прорвало. Я разрыдалась и начала долгий рассказ про Олесю, про ее бесшабашность, любовь к жизни, бесстрашие, преданность дружбе. Кажется, про себя я тоже поведала немало. Намного больше, чем собиралась, и уж точно больше, чем хотел бы услышать сыщик. Но надо отдать ему должное – не слишком связный рассказ он слушал, не перебивая, и если даже отключался временами, ничем не дал этого понять. Наконец, я дошла до того дня, когда Олеся позвонила из ресторана и пропала.

Закончив, я некоторое время сидела молча, не решаясь смотреть на погрустневшее лицо своего терпеливого слушателя. Он прервал молчание первым:

– Да уж, сложная задачка. Ее мог похитить Олег. Мог зазвать в машину какой-то знакомый, решивший утешить расстроенную девушку. А мог и вовсе незнакомец – просто напал в том леске, через который она пошла.

– Это Олег! – выпалила я.

– Откуда такая уверенность? – никакой заинтересованности в его голосе я не услышала.

– А зачем человеку назначать свидание, приглашать девушку в чертову даль и самому не являться, если он не замыслил неладное?

– Да мало ли, может, ему это прикольным показалось, – пожал плечами Шнайдер. – Красотка приКристиныла на такси, вся из себя разодетая, и такой облом.

– Но он все равно должен был быть там! Иначе, как бы он узнал, что Олеся приехала? Может, она тоже осталась бы дома, и ржала над незадачливым поклонником?

Сыщик посмотрел на меня с интересом.

– А вы правы. Приехать он должен был, если даже хотел приколоться.

– И тогда он или сам похитил Олесю, или видел того, кто это сделал!

– Мог видеть, – поправил Шнайдер, но похоже, в душе был со мной согласен. – Что же, тогда надо найти этого Олега, и я его расспрошу. Мне он расскажет только правду, и ничего, кроме правды.

Я опустила голову. Похоже, он меня все же не слушал. Иначе бы понял, что найти Олега я не могу.

– Вы видели сам аккаунт? Он же был открыт, когда подруга показывала фото?

– Наверное, видела. Не помню. Я не могу вспомнить, я уже пыталась!

– А вот это моя работа, – спокойно ответил сыщик. – Сядьте на диванчик, и начнем.

Я в ужасе отпрянула от стола, чуть не сломав хлипкий стульчик, проскрежетавший по деревянному полу:

– Вы хотите меня загипнотизировать? Я против!

– Вы боитесь меня, или гипноза? – он слегка приподнял густые, красиво очерченные брови.

– И того, и другого!

– Большинство девушек попытались бы сейчас пококетничать – он чуть дернул правым уголком губ, наверное, это должно было означать улыбку. – Но вообще, у нас патовая ситуация. Без гипноза вы никогда не вспомните название аккаунта, а значит, единственную ниточку мы упустим.

Я в отчаянии уставилась на него, пытаясь найти выход. Паника снова вонзала в тело острые коготки, я уже чувствовала знакомый озноб. “Лара, спаси меня!” прозвучало так близко, словно Олеся находилась рядом, дергая меня за рукав… Я не могу сейчас паниковать!

– Вы же хотели говорить с журналистами, верно? – я выпрямилась на стуле и с вызовом посмотрела на сыщика. – Вот сейчас мы им и позвоним. Они приедут, и тогда вы сможете меня гипнотизировать!

– А вы умница, – теперь он улыбался вполне искренне. – Давайте позвоним. Убьем, что называется, двух зайцев сразу.

Приехать немедленно смог только молодой крепыш из газеты “Городские тайны”. Пока он ехал, Шнайдер рассказывал мне о прошлой работе. Как я поняла, в розыске пропавших вещей ему не было равных. К нему приходили молодые девушки, потерявшие где-то свои колечки, бабушки, не помнящие, куда запропастилась пенсия, и прочий трудовой и не очень народ, убедившийся, что не может отыскать пропажу в недрах собственной квартиры. Сыщик проводил сеанс гипноза, и женщины вспоминали о том, в чьей квартире снимали кольцо, где спрятали пенсию или куда положили любимые очки.

– И все клиенты соглашались на сеанс? – с некоторым удивлением спросила я.

– А чего им бояться-то? – удивился Шнайдер. – Впрочем, я не предупреждал, что собираюсь делать. Сажал их на диванчик, мило беседовал, и они сами мне все рассказывали, а потом об этом забывали.

Я лишь вздохнула. Мысль о том, что в бессознательном состоянии что-то расскажу, и не буду даже этого помнить, сильно угнетала. Но выбирать не приходилось.

Журналист Гена Кудрин явился минут через 20, когда мы уже молчали, пытаясь сосредоточиться. Он ворвался в крошечный кабинетик, как маленький вихрь, и казалось, полностью выдавил из чуланчика воздух. Коренастый, разрумянившийся от бега, он сиял так, словно мы собирались обсуждать не похищение девушки, а футбольный матч, выигранный любимой командой. Узнав, при каком историческом событии его пригласили присутствовать, Гена обрадовался еще больше и выдал:

– Круть! Парочка таких репортажей, и меня криминальным спецкором сделают!

Я молча села на диванчик и закрыла глаза. Бедная Олеся, знала бы она, сколько народу пытается пропиариться на ее исчезновении! Но додумать эти мысли я не успела. Шнайдер начал тихо считать, мои веки стали тяжелыми, и вот уже вокруг не осталось ничего, кроме тихого заунывного голоса, называвшего странные слова.

– Лара, проснитесь! – я распахнула глаза и с удивлением посмотрела на спокойного Шнайдера и сияющего Гену.

– Разве я спала?

– Ну жесть! Ты же все помнила! – захлебываясь словами, радовался Гена. Мне показалось, что он сейчас запрыгает по подвальчику верх-вниз, словно надувной мячик. – Ты так точно все продиктовала, что я уже аккаунт набрал!

– И что там? – я вскочила и бросилась к телефону, зажатому в руке парня.

– Удален аккаунт, вот что. – Гена чуть погрустнел, но тут же воспрял духом. – Зато понятно, что там не просто Олег, там точно злоумышленник! Это уже новость!

Я попятилась и снова села на диванчик. Радость Гены я не разделяла. Что нам толку с удаленного аккаунта?

– А вот теперь нам нужна полиция, – словно прочитав мои мысли, с прежним спокойствием заметил Шнайдер. – Лариса, позвоните тому оперу, который вас опрашивал.

Шатров ответил не сразу, но я не сдавалась. В конце концов, дозвонилась и сообщила о том, что вспомнила аккаунт Олега, и он удален. Нужен компьютерный спец, чтобы его восстановить. Услышав это, опер стал намного любезнее, и даже предложил нам подъехать в отделение. Шнайдер достал из какого-то закутка (возможно, это был замаскированный потайной ход, или маленький встроенный шкаф) элегантный черный плащ, небрежно накинул его на плечи, и, почудилось мне, огляделся вокруг в поисках вставных клыков. Впрочем, и без них его бы взяли в любой фильм про вампиров, причем, без грима. Счастливый до невозможности Гена, разумеется, увязался с нами.

Шатров, на сей раз в форме, встретил нас у входа. Неодобрительно оглядел моих спутников, слегка усмехнулся при виде разодетого как на бал Шнайдера, но возможные комментарии оставил при себе. Наскоро переговорил с дежурным, записавшим наши фамилии, и повел на на второй этаж. Дойдя до кабинета с тремя столами, радостно сообщил, что напарник в городе, и он аж полчаса может занимать кабинет один, предложил нам сесть на квадратные деревянные табуретки вдоль стены, тут же переслал фейсбучный адрес специалисту, и даже согласился сообщить мне о результатах расследования. Впрочем, они были удивительно скудными. Один из официантов запомнил яркую блондинку, которая искала какого-то Олега, и уверяла, что это друг владельца всех Поросят. Еще один официант видел, как она шла к дорожке, ведущей сквозь лесок. На камере с ресторана тоже было видно, как девушка заходит в лесок и исчезает из поля зрения.

– Посторонних мужчин возле террасы не было? – напряженным тоном спросил Шнайдер. – Тех, кто не участвовал в банкете?

– Если честно, я не опрашивал всех гостей, – так же напряженно ответил Шатров. – Никто не позволит мне тратить на это дело месяц или больше.

– А что, дело заведено просто розыскное, не о похищении или убийстве? – встрял Гена. Опер лишь кивнул.

– Но как это получилось? – не унимался журналист. – Девушку умыкнули, и хоть бы хны!

– Пока ни одного доказательства, что это было похищение, а не добровольное отбытие, – пожал плечами Шатров. – Девушка могла уехать с кем-то, и иметь всех в виду.

– А то, что школьница пропала, тоже добровольное? – разгорячился Гена, вскакивая на ноги и в порыве чувств слегка пнув табуретку. – Кстати, она похожа на телезвезду, как две капли воды!

– Вы тоже так думаете? – в светлых глазах Шатрова появился интерес. – Похожи, да. Но школьница вроде сбежала с хахалем. Поймаем, привлечем его за педофилию. А пока пусть бегают.

– С каким хахалем? – голос Гены поднялся до визга. – Что за шутки? Это хахаль ее родителям писал?

– Что писал? – Шатров тоже встал и выпрямился во весь рост. Несмотря на худобу, выглядел он весьма внушительно.

– А вы разве не знаете? Письмо в полиции… у следователя. Он его в газету давать запретил! – Гена слегка притих и попятился к двери.

– Это у Шимусова? Да ему год до пенсии остался, он напрягаться не будет, – мрачно заявил Шатров. – Я этим делом, вообще, не занимаюсь… но что за письмо?

Журналист быстро открыл на айфоне какой-то текст и протянул Шатрову. Тот начал читать, его брови поднимались все выше, по лицу пошли красные пятна.

– Блин… может и хулиганство, конечно… но как же… – бормотал он чуть слышно. – Короче, напишу я рапорт, – он протянул айфон журналисту, нахмурился и отвернулся от нас к окну. – Откуда у вас письмо?

– Так мать Кристины получила, через неделю после того, как дочка исчезла. – Гена с опаской поглядывал на спину опера. – В почтовом ящике валялась открытка с рыбкой, а на обороте вот… Она сначала позвонила этому, вашему… будущему пенсионеру. Тот выслушал и говорит: “Мамаша, не волнуйтесь, это подростки дуркуют. Жива ваша дочка, с каким-то левым мужиком сбежала.” Ну, тут она в газету принялась звонить. Я приехал, открытку заснял, сам позвонил вашему… Шимусову. Он меня знает. Велел приехать, привезти открытку ему. Мы с Татьяной, мамой Кристины, вместе поехали. Он записку взял, сказал, что разберется. Но таким тоном, что… Словом, я спросил, можно ли в газете про письмо упомянуть, а он так зыркнул недобро и рычит: “Только попробуй! Тайна следствия!”

– Так нет же следствия, – зло бросил Шатров через плечо. – Вот бы его на пенсию прямо сейчас! Ладно, спасибо. Идите, если новости будут, я сам позвоню.

– А печать записку можно? – робко спросил Гена.

– Почему нет?

– Так этот, ваш, пенсионер недобитый, запретил.

– И что он тебе сделает? – пожал плечами Шатров, вновь поворачиваясь к нам. – Не ссы, печатай. У нас, похоже, серийник завелся.

Выйдя на крыльцо, мы со Шнайдером, не сговариваясь, преградили журналисту путь.

– Эй вы чего? – спросил он, слегка отступая, и даже яркий румянец на щеках слегка потускнел.

– Письмо. – Шнайдер протянул руку, и Гена, словно завороженный, медленно достал из кармана джинсов айфон, постучал по экрану и протянул нам.

Мы резко нагнулись, чуть не столкнувшись лбами, и прочитали сфотографированный текст, выведенный синими печатными буквами на белом глянце:

“Соболезную, но больше вы не увидите дочку живой. Она стала русалкой, и лежит на дне водоема. Ждет подружек, их будет много. Водяной.”

Глава 5

* * *

Всю следующую неделю я пыталась исправно слушать лекции, а по вечерам искала подработку. Но времена, похоже, настали смутные, и даже на уборку подъездов устраивали только по блату. Немного радовало, что начальники ЖКХ хотя не требовали отработать натурой, но похоже, не из-за своего исключительного благородства, а лишь потому, что моя натура не слишком их впечатляла.

Каждый вечер я, как заведенная, звонила Шатрову, но ответ был один: найти удаленный адрес не получилось, прокси-сервер… и никаких новостей о моей подруге нет.

Шнайдер не звонил, я тоже его не беспокоила, хотя и собиралась к концу недели. На мой взгляд, раз в истории с Олесей не возникло никаких зацепок, то направление поисков надо просто поменять. Если школьницу Кристину похитил тот же маньяк, что и мою подругу – может, с той стороны к нему будет легче подобраться? Полиция не хочет искать девочку, почему-то решив, что она сбежала добровольно. Ну что же, пойду к ее матери, попытаюсь разговорить. Хотя, лучше бы это сделать Шнайдеру.

Всю неделю я успешно отбивала атаки журналиста второй городской газеты, желавшего немедленно меня проинтервьюировать. Я понимала, что Шнайдер будет рад, но не чувствовала пока достаточно моральных сил, чтобы рассказывать всю историю еще раз. Ничего, подождет газетчик. Когда он был нужен, не отозвался, а теперь вот я не могу.