На горизонте Мраморного моря

– Простите. А как же, Канада, Штаты, Россия? Да и Швейцария где говорят на 3 языках?

– Я говорил о первой, начальной, классической стадии возникновения нации, в первом, для ее народа государстве. Во всех, перечисленных тобой странах, уже имелись сложившиеся нации. В каждой из них – отдельная история. В штатах уже считают, что американская нация сложилась. Она родилась из смешения представителей различных народов и рас, волей судеб, заброшенных в Америку. С этим можно не соглашаться, говоря, что культурная разобщенность многих национальных групп населения еще велика. Что существуют также расовые предрассудки. Но нельзя не замечать, что национальное американское самосознание налицо. Американская культура – тоже не пустые слова и заключается не только в эклектике, но и в своем новом, выработанном в Америке американском стиле и образе жизни. Вопрос оставлю открытым. Но, на мой взгляд, американская нация находится в стадии формирования. По поводу Канады сложнее. Англо и франко канадцы сыны и носители культур двух величайших цивилизаций. У них нет республиканских традиций Америки. Глава их государства, до сих пор, – английская королева, и это, – задевает франкоязычных. Ни те, ни другие не желают отказаться от своей идентичности, уступив старым соперникам, и это осложняет перспективу. Но и те и другие, – слишком цивилизованы, чтобы допустить конфронтацию и осложнить добрососедское существование. Похожая история со швейцарцами. Однако, здесь, случай еще более бесконфликтный. Три швейцарских этноса не являются, в строгом смысле слова, ни немцами, ни итальянцами, ни французами. Мелкие земли, говорящие на 3 европейских языках соединились в необременительном союзе. Они никогда не являлись составными частями ни Германии, ни Италии, ни Франции, но, находясь, на границе между своими родственницами, посчитали выгодным для себя жить самостоятельно. В России есть проблема. Ее протяженность непропорционально велика по отношению к коммуникациям. Так обстоят дела давно. Поэтому издавна государственная власть в стране страдает слабостью. Как же слабое государство, стало таким большим? Ну, допустим, не везде оно было слабым, а только на бескрайних окраинах. Захват территорий был, в основном, бескровным. Поскольку серьезных соперников, на том направлении, не было. Тоталитаризм и доминирующая великорусская культура держали ее в таких границах. Но она оставалась империей. Т.е. государством для одной нации. Остальные были пасынками. Советский Союз, еще одна тоталитарная система, не успел сформировать единой нации. Многие народы, населяющие его, имели собственную историю национального становления. Это осложняло задачу. Падение старого тоталитарного строя дало возможность первым лицам национальных окраин воспользоваться национальным самосознанием населения в собственных интересах. СССР прекратил свое существование. В нынешней России, тоже, нет единой нации. Процесс ассимиляции не закончился при царском режиме. При советах, из осторожности или в качестве подачки, выделили народностям автономии, позволили иметь некоторые марионеточные органы местного самоуправления, очаги поддержания национальных культур, школы на местных языках . Это позволило им не забыть, что они отличаются от русских. Сейчас, пожинаются плоды. И мечта новых правителей нашей страны – основать единую нацию. Внедрить в сознание народа, что мы – россияне. Ведь, надо же нами управлять, а не терять территории по окраинам. Ведь, понятно каждому тупому, особенно тупому: раз россиянин, твой дом – Россия. А твое правительство – российское. Твое родное, твоя судьба. Национальные черты закрепляются самоопределением, которое, впрочем, дается тебе сверху и объединяет тебя в биологическую разновидность. Ты уже, гораздо в меньшей степени личность. Взамен у тебя появляется ощущение сопричастности чему-то великому, чему-то, что высоко возвышается над тобой. В то же время, существует и обратная связь. Ты становишься продолжением нации. Для властителей всех времен, ты должен быть исправной деталью машины, под названием государство или здоровым членом тела, под названием нация. То, что ты считаешь себя частью нации, крайне полезно для тех, кто хочет управлять тобой и иметь все, что вокруг тебя. Да, процесс формирования наций, в общем, стихийный, но регулярное взывание к национальному самосознанию – одна из излюбленных спекуляций. Стремление разделить людей на своих и чужих, чаще всего, – производная от желания разделить их имущество. В этом смысле, национальное деление все больше напоминает психическое кодирование. А внешне это смахивает на клеймение скота. Только это клеймо, ставят не на теле, а в умах. Оно становится частью самосознания. Вообще-то, для успешного формирования национального самосознания, всегда, требовался изрядный отрезок времени. Это касается и первичного возникновения нации из объединенных в государство племен и народностей, и слияния уже имеющихся наций, в новом государстве. Причем, в последнем случае, процесс, всегда, более затяжной, а то и вовсе, может не состояться. Нация – категория достаточно устойчивая, и даже, по потери собственного государства, долго не хочет признавать свое фиаско. Крупные и сильные нации без труда поглощают племена и народности, одолевают, со временем, и малочисленные не слишком устойчивые нации, но всегда наталкиваются на почти непреодолимое сопротивление сильных, самобытных и древних национальных культур. Осознавать себя нацией – значит осознавать себя общностью. И ясно, что существует ряд атрибутов, присущих этой общности в целом. То есть, черты, по которым можно распознать ту или иную нацию или ее представителя. Практически, ни одной такой черты или атрибута нет в чистом виде, почти все они – по преобладанию, но, тем не менее, в целом, они достаточно четко создают идею о той или иной нации. Прежде всего, это язык. Он является базой и матрицей для постоянного развития, как отдельного человека, так и национальной культуры. Фактически, он является единственным обязательным атрибутом для всех представителей той или иной нации, поскольку является главным инструментом общения для любого человека.. Он – пропуск в национальную культуру. Затем, все с большим угасанием, идут атрибуты, связывающие представителей нации с повседневной жизнью их государства. Здесь, может иметь большое значение соответствие определенному узкому укладу жизни, если государство традиционно и мало по территории, или же наоборот, готовности к восприятию разноукладности, соответствующей разнообразию спектра жизни в большой и современной стране. В этом восприятии – признание единой культуры, пусть даже разнообразной. Поэтому, в перспективе, чтобы сложилась единая по сути мировая нация надо, чтобы одна из них достигла в экономике таких высот и так смогла бы при этом распространить по свету плоды своей культуры и благосостояния, что для любого гражданина земли стала бы одинаково близка и норвежская сельдь и африканский ананас. Для этого был бы нужен единый стандарт, как в обыденной жизни, так и в экономике, а также отсутствие всякой дискриминации по территориальному и расовому признаку. Возможно, мы придем к этому через власть монополий. Пока же трансконтинентальные корпорации далеки от положения, когда б они смогли подмять под себя всю экономику Земли, а особенно, далеки от желания предоставить всем ее обитателям одинаковые условия жизни и труда. При этом, центробежные силы еще мощны, и национальные правительства разыгрывают национальную карту в своих интересах. Они совсем не уверены, что останутся у власти при новом общемировом порядке. Поэтому, они активно сопротивляются давлению извне, сами пытаются все больше укрепить государственную власть внутри страны, являются апологетами шовинизма и великодержавия. Однако, нельзя не заметить, что далеко не все имеющие одно гражданство и говорящие на одном и том же языке, с рождения, признают себя одной и той же нацией. Для некоторых, старинные культурные традиции являются разделяющей силой в среде, в которой они живут. Потом, существует мотив, по которому, иные не хотят причислять себя к той или иной нации по причине отторжения политики государства, элементов ее культуры или даже истории. Здесь притаилось коварство. Коварство на государственном уровне. Психологический трюк вождей наций, которые испокон века вдалбливали: вы – нация, и значит, вы – наши. Вы все – в ответе за все, что делаем мы, ваши вожди. Вы хотите того же, что и мы, мы и есть – вы, потому как мы – одной нации. Мы всегда останемся вашими, а вы нашими, а все остальные – чужими. А значит, врагами и нам, вашим вождям, и вам, нашему народу. Таким образом, признать себя одной нации с этими прохвостами, кой кому не очень то захочется. Совсем не захочется признавать себя их народом, да и вообще, не захочется иметь с ними ничего общего. Такое отвращение, способны породить в душах соплеменников некоторые тираны. А как горько было видеть лучшим представителям германской, итальянской, и даже, русской нации, массовое безумие собственных народов. Их сограждане стали зомби, цепными псами и ничтожествами, во благо одержимых чудовищ, топчущих личности, но превозносивших нации. Нации, отцами которых, они себя провозгласили. Кровавые вожди укрепили и объединили ее собственными образами. Спекуляция на национальном самосознании сделало из людей рабов. Рабов, которые грезили царить над другими народами. Мелкий человек, холоп в душе, всегда мечтает унизить другого. Эту возможность ему сулит вождь нации. И такой вождь виртуозно играет на самых подлых струнах души обывателя. Ему понятна эта музыка, она же звучит и в его собственной душе. Поэтому скажу то, что для меня крайне важно: для меня быть евреем или русским или русским евреем дело личное и трудно поддающееся дешифровке. Но, назвав себя евреем, я не объединю себя с Ликудом или сионистами, хотя и не желаю им зла. Я всего лишь вспомню своих родителей. Назвав себя русским, не объединю себя с Петром Великим, Лениным. Я вспомню язык, на котором я говорю и моих друзей. Назвав советским, не объединю со Сталиным, а лишь вспомню, что родился и вырос в нашей стране, со всей ее наивностью, простотой и гребаным режимом. А россиянином себя не назову потому, что вижу в этом топорное ельцинское политиканство. Кроме языка есть еще одна очень важная вещь в понятии нации. Это ее культурная традиция. Климатические и географические особенности диктовали нам условия нашего быта. В нем складывался наш характер. Народившиеся традиции передавались из поколения в поколение. Тем прочнее становились они, если имели мы письменность. Наш быт и наши соседи сделали нас такими, какие мы есть. Это можно назвать воспитанием нации. Нация, как человек, воспитывалась на определенном историческом фоне. Как человек, она имеет возраст. Чем старше нация, тем прочнее ее стержень, тип, особенности.

– А что ты можешь сказать по поводу еврейского народа? – спросил Саша. Его заинтересовала политология Олега.

– Евреи – отдельный и очень интересный случай. Они, создавшие богатую национальную культуру, не смогли сохранить сплотившее их государство, не успели добиться значительных экономических успехов, в рамках своего старого государства. Но обладая верой и национальной традицией, везде гонимые, они сумели подняться в своем развитии на невиданные, для их соседей, высоты. Они как старики, среди взбалмошных детей, что дерутся, не осознавая самих себя, жили, наблюдая за ними, снисходительно терпя от них побои и унижения. Изгнанники, долгое время окруженные вооруженными дикарями, сохранили главное – свою культуру. Ревностное отношение к собственной вере позволило, в древности, им выжить. Возникшая и взлелеянная еще в те времена, самодостаточность и вера в особую судьбу помогла им сохраниться до 20 века, не имея собственной страны. По глубине собственной традиции и культуры они вполне могли бы иметь империю, но не имели даже крохотной собственной державы. Но и в этом есть положительный момент. Ведь империя влечет за собой перерождение, а затем распад.

– Не знал, что у нас групповод – геополитик. – Гриша тихо улыбнулся. – Но я приятно удивлен. Одно только, на мой взгляд, ты упустил. Неужели ты считаешь, что нет никаких врожденных расово-национальных особенностей? К примеру, если негритенок или узбек, вырастет в русской семье, русском городе, кроме как физически, на нем никак не скажется его происхождение?

– Думаю, не скажется.

– Удивительный для такого наблюдательного человека, как ты, ответ. – Григорий едва заметно улыбнулся. – Такой подробный и гладкий экскурс! И с ним трудно не согласится. А может, лукавишь? Тогда и я внесу вклад. Необходимо заметить, что воспитание нации, о котором сейчас говорилось, и которое происходит в определенных географических и исторических условиях, откладывает генетическую информацию в последующих поколениях. Ведь только тогда имеет смысл говорить о воспитании нации, а не отдельного ее поколения. Таким образом, нация имеет генетическую память. Человек может не знать, что и где делал его дед и прадед, но если они из поколения в поколение занимались одним и тем же, сложившийся у них в ходе векового опыта темперамент передастся и ему. Скажу иначе, генная память, о которой часто говорят, на мой взгляд, не что иное, как темперамент. Т.е. его сила и тип, имеющий гораздо большее разнообразие, чем 4 классических. Иногда это зовут характером. Но это только костяк, на который ложится характер. Поэтому и бывают русские, евреи, грузины и кто угодно еще, по воспитанию, но в их поведении, пластике, эмоциональных реакциях можно разглядеть темперамент присущий совсем другому этносу.

– Все это интересно, но почему никто из вас не упомянул о вере? – вдруг вмешался

Петр. – Что скажете? Вера, как культурная составляющая быта народов, тоже, исходя, из географии и истории выбирается? И какую роль она играет в формировании национального темперамента и характера?

– Какого-нибудь заметного влияния веры на характер, а тем более на темперамент

индивида я не усматриваю, – продолжил Олег. – Религия же, если мы ее будем подразумевать под верой – одна из культурно-бытовых особенностей. Несомненно, важна ее роль в жизни народа. Возможно, влияет она на национальный характер, но не верю, что создает его. Характер же личности, в основе своей, закладывается слишком рано. Тогда, когда сложно искренне верить в непростую религиозную догму. Быт и отношение в семье являются первыми гончарами человеческого характера. Только после их обработки может повернуться человек к религии, как к вере или традиции. Но тебя интересует, сейчас, не религиозная традиция, а вера. Поэтому, скажу, что, скорее, характер подвигает человека к вере, чем вера принуждает поменять характер. Вера может повлиять на поведение, но не на характер. Она может быть сдерживающей силой для буянов, но не сделает из буянов тихонь. Вера не передается по наследству, по наследству можно лишь передать религиозную традицию. Религиозная традиция в жизни разных народов, в различные периоды времени, имела неодинаковую степень важности. Она, иногда, существенно способствовала сохранению национального самосознания, как в случае с евреями, иногда, делила нацию по убеждениям. Но, убеждения, также не передаются с генами. Темперамент же передается. Поэтому, дед мог быть рьяным католиком, а внук не менее рьяным протестантом. Основа характера, по моему, – синтез темперамента и воспитания, но воспитания раннего, того, которое еще не в состоянии внушить человеку веру. Вера, может, придет к человеку позже, тогда, когда он, пройдя через жизненные испытания, закалит свой характер. Как нельзя закалить характер наших потомков впрок, так нельзя передать и веру. Вера – нечто связанное с таинственными движениями души, тем, что у каждого из нас сугубо свое. Религия же, как культурная традиция, прочно вошла в жизнь народов. В этом смысле, она дополнила их культуру и быт. Приняла во многом окраску присущую данной местности. Передавалась от более сильных, в военном и экономическом смысле, наций более слабым их соседям. Таким образом, здесь, налицо влияния географического положения. Как и в любом другом проявлении культурной жизни, она подверглась и влиянию повседневного быта и ландшафта. Как пример: один и тот же праздник у православных христиан Палестины и России называется по-разному: пальмовое или вербное воскресенье. Особенно ярко отразился быт сообществ людей в их оригинальных языческих культах. Они не были чисто заимствованы, как христианство, и поэтому были намного самобытнее. Примитивные племена охотников и земледельцев поклонялись богам олицетворяющих силы природы. Тем высшим силам, от которых зависело их благосостояние. Мир вещей формировал и мир людских фантазий. Развившие свою культуру до завидных высот, греки создали полный эстетики пантеон прекрасных богов. В них видна приверженность к утонченности и физической красоте. Так религия отразила их внутреннюю сущность. Но эта сущность предавалась ими из поколения в поколение, вместе с их обыденной жизнью, и являлась продуктом культурного наследия, а не расового. Хочу сказать, что их эстетическое чувство было воспитано в них, а не передано с генами. Хотя, конечно, стремление к прекрасному, как таковое, возможно, стало для них наследственной чертой. Также и религия является отражением культурного развития народа, превращаясь в культурную традицию. Если религия достаточно стара, она – в большей степени культурная традиция, сплачивающая народ. Если она выгодна для существующего государства, государство ее поддерживает, в свою очередь. Если нет, государство заинтересовано в ее смене. Искреннюю веру, такую сложную, как христианство или другой монотеизм, во всей его глубине, воспитать трудно. Даже передать воспитанием ее зачатки сложно, поэтому всегда столько лицемерия плодилось на этой почве. Поэтому, о передаче ее, как расовой черты всему народу, вообще, нечего говорить. Однако, она смогла родиться и распространилась из Палестины две тысячи лет назад. Произошло это, потому, что та, древняя Римская империя уже слабела изнутри. Она не могла более поддерживать баланс сил в расширившихся пределах. Народ окраин роптал. Их интересы ущемлялись, достоинство топталось. Национальная и религиозная идея римлян не удовлетворяла никого, кроме патрициев и привилегированных слоев, миллионы же прочих нуждались в другой идее.

– Но Рим еще, отнюдь, не был слаб, – уточнил Петр.

– Это было началом процесса. Наиболее же остро переживали римскую власть

иудеи. Они вот-вот вошли в состав империи. Евреи, кроме того, что являлись, на тот момент, уже развитым культурно и духовно народом, имели богатый опыт борьбы за независимость и самобытность. Народ их был древнее римского, и они это знали. Немудрено, что именно этот народ больше других осознавал кабальность членства в чуждой империи. Они возжаждали собственного царя – спасителя, мессию. По сути, христиане были сектой заговорщиков, задумавших сбросить римское ярмо с иудейских плеч. Была эпоха т.н. иудейских войн. Ученые не могут прийти к общему мнению, кем же был Иисус, блаженный праведник или предводитель восстания. Война была проиграна. И вот христианство наполнилось новым смыслом. Призывало к покорности, но внутренней независимости. Это так по-еврейски. Впрочем, его можно было удобно трактовать, исходя из внутренних потребностей. Властей устраивала покорность. И на ней были проставлены акценты. Духовным же запросам притесненных, отвечал личностный дух христианства.

– Но какая сила позволила охватить христианству всю империю, а затем Европу?

– По всей видимости, имперские порядки, изрядно надоели не только палестинцам,

но и обитателям остальных колоний и просто обездоленным, которые нашли в христианстве отдушину. С другой стороны, для того, чтобы не свалиться с глиняных ног, империя во главе с Константином, была вынуждена принять новую веру. В конечном счете, это не спасло ее от распада, но на данный момент, это оказалось удачным политическим ходом. Вообще же, верования оформлялись в религии, практически одновременно, с зарождением государств, и явились их цементирующей силой, идеологическим оплотом. Религия могла пережить своего сверстника-государство, но могла и возродить былую державу или породить новую. Осознав это, становится ясна и роль КПСС в Советском Союзе. Это – роль религии.

– В основном, с тобой трудно не согласится. Но когда религия служит светской власти и состоит с ней во взаимовыгодном союзе, вряд ли она сможет благотворно влиять на нравственное развитие человека. Поддерживая националистические режимы, она будет способствовать национальной разобщенности в мире, подыгрывать интересам правящих групп, зачастую, негодяям. И я не могу принять такого подхода в отношении христианства, буддизма и других восточных религий. Если их принимать разумом и сердцем, неужели возможно отрицать, что они проповедуют добро, нравственность, проповедуют духовные ценности и сторонятся ложных светских.

– Это для тебя то они ложные? – улыбнулся Олег.

– Пожалуй, – Петр улыбнулся в ответ – для меня они – ценности. Но не исключено, что они – ложные. Я говорю, в данный момент, об искренней и незамутненной вере и людях, верующих по-настоящему. И если даже вера оформилась в религию, которая отчасти исказила веру, нельзя, на этом основании, полностью отрицать положительную роль церкви, а значит и религии, в нравственном росте человечества.

– Какова же ее роль? Может быть инквизиция? Преследование всего передового в средние века? Поголовная безграмотность и невежество не только среди крестьянства, но и рыцарства, в ту же эпоху? Культ силы, якобы в защиту церкви, отрицающей насилие? Или лицемерные папы и другие вельможи от церкви, стремящиеся только к власти и золоту? А в случае послабления религиозного влияния в Европе, в эпоху Возрождения, тут же, расцветает человеческий гений в лице поэтов, художников и ученых. Как это объяснишь?

Петр задумался:

– То, что происходило в средневековье, ярко живописует людские пороки. Жадность, жажду власти, насилие. Люди тех времен, слишком примитивные в своей духовной организации, не могли осознанно принять христианство. Зато, на их примере, мы можем созерцать те темные стороны человечества, которые сейчас старательно прикрываются вуалью цивилизации. Однако, далеко не все оказались не способны к принятию проповеди Иисуса. Темные и невежественные, они почувствовали в нем правду. Но были обмануты, жуликами и проходимцами из правящих классов. Добрая весть, распространенная на заре христианства избранными, ловко была перехвачена и использована превратно, самозваными иерархами, чиновниками от церкви. Теми, кому всегда была не безразлична власть над душами и телами. Они не могли не увидеть, как глубоко запала правда Христа в сердца людей. Они поняли: чтобы и дальше иметь авторитет и власть, им надо стать первыми среди христиан. Таким образом, светская и, очень часто, церковная власть, находилась в недостойных руках. Но даже и в мрачное средневековье жили те, чье духовное устремление останется примером, для миллионов верующих. В Европе это святые Франциск из Ассизи, Фома из Аккуино, Доменик, а также т.н. еретики: Вальдо из Лиона, Пьер де Брюи, Арнольд из Брешии. Конкретно, в защиту католицизма, скажу, что церковь святого Петра в Риме, никогда не была национальной и проповедовала христианскую мораль во всем мире. И думаю, даже, всем известные преступления, совершенные людьми в рясах и тиарах, не в силах затмить самой благой идеи, для тех, кто верит не в людей, а в Бога.

– Уж не верующий ли ты?

– Не решусь так себя назвать. – Петр замялся. – Возможно, хотел бы им стать. Но пока не чувствую для этого душевных сил или призвания. Мне просто думается, что христианство, как вера, благотворно влияет, как на личность, так и на целые народы и страны. Признаю, при этом, что в государственном исполнении, религиозный смысл, зачастую, выхолощен. Но для большинства, это – самый прямой и короткий путь к тому, чтобы услышать известие о Христе. Ведь, в конце концов, если человек по-настоящему принимает религиозное учение, а не прикрывается его именем, не самое важное от кого он услышит о нем впервые. От святого или раздираемого страстями грешника. Вера – дело глубоко личное и зерно ее, оброненное одним на плодородную почву, имеет все шансы взойти. И не так уж важно, кем оно брошено.

А в отношении Руси: разве кто-нибудь, сегодня, возьмется отрицать факт того, что христианство принесло сюда новый толчок развития культуры, искусства, сплотило государство, способствовало формированию нации? Христианство смягчило жестокость и усмирило все дикие народы северной Европы. Проповедь Магомета не столь гуманна, как Христова, но и она, как монотеистическая религия, имела позитивное значение. Она позволила сплотиться и выжить арабскому народу, избавить его от детских суеверий, бессмысленной крови, воспитать в нем, хоть только и среди единоверцев, терпимость и даже мудрость.

– Не очень успешно.

– И тем не менее. Для них, тогда, это был шаг вперед. Ты сам признал роль религии в истории евреев. Тоже самое, можно сказать в отношении ислама и арабского мира.