Не дружи со мной

Ася Лавринович

Не дружи со мной

Любовь дает возможность представить мир таким, каким он должен быть для тебя.

Мария Башкирцева

© Ася Лавринович, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава первая

Существует ли дружба между мужчиной и женщиной? Друж-ба. Дружба. Дру-у-ужба. Друж-ж-жба. Сколько ни повторяй, радостнее не станет. Словно в пустыне меня подхватила воображаемая песчаная буря, и это ненавистное слово начало съедать глаза, скрипеть на зубах… Дружба.

Есть ли она между нами? Засматриваюсь в родные зеленые глаза, и мир на мгновение застывает. Я часто борюсь с желанием подойти к Нему, крепко обнять и, уткнувшись носом в шею, негромко во всем признаться. Но мой друг имеет скверную привычку все переводить в шутку. Пробовала ли я поговорить с ним о своих чувствах? Что ж, как-то раз…

Печальные размышления перебил Пашка. Он по-свойски обнял меня за плечи и громко спросил:

– А какой был вопрос? Повторите, пожалуйста.

– Есть ли дружба между мужчиной и женщиной? – пролепетала стоящая перед нами первокурсница с социологического. В руках у девчонки толстый блокнот и ручка. С тех пор как Паша подошел к нам, она то и дело бросала на друга заинтересованные взгляды. Теперь кокетливо убрала прядь волос за ухо, потупила глазки… Снова подняла их на Пашку и призывно моргнула пару раз. Вот так: луп-луп.

– Дружба между мужчиной и женщиной? – непонятно чему обрадовался Паша. – Конечно, существует! Перед вами – яркий пример такой дружбы.

– Угу, – криво улыбнулась я, хотя мне хотелось метать молнии в девицу с блокнотом. Хватит! Хватит на Пашку пялиться!

– Вот мы, – важно начал Паша, – с Аполлинарием Сергеевичем…

– Можно просто Полина, – поправила я. Необязательно всем вокруг знать, что мы с Павлом немного того. Но друга разве когда-нибудь волновало общественное мнение? Это ж так, мелочь.

Что и говорить, а любовь все-таки зла… В моем случае полюбишь и лучшего друга Пашу Долгих, тот еще парнокопытный.

Парень не обратил на мое замечание никакого внимания и продолжил:

– Поля, сколько лет мы с тобой дружим? Года четыре?

– Шесть лет, – снова поправила я.

– Вообще никогда не ссоримся! – заливал Пашка.

– Как же! – крякнула я от досады. Зачем он обманывает?

Не ранее как утром мы поцапались из-за того, что я припозднилась и не успела к первой паре. Я, к слову, всегда на учебу опаздываю. Ничего с этим не могу поделать. Преподаватель не пустил меня на пару, а в моей сумке Пашкины конспекты лежали. Вот друг и разозлился, когда его ответить попросили… На перемену вышел, едва ли дверь ногой не выбив, ослепив меня дневным светом, который полился из аудитории. И я к стеночке в ужасе прижалась… В общем, поскандалили немного.

А первокурснице-то стоит сочиняет… Сама доброта. Слышала бы она, как Долгих мне в коридоре выговаривал за очередное опоздание.

Я подняла голову и покосилась на друга. Пашка лучезарно сверкал белоснежной улыбкой, от которой сердце мое жалобно екнуло. Он всегда так улыбается, когда перед нами появляется симпатичная девушка. Паша включает свое обаяние на полную катушку, и мало кто из барышень остается равнодушной. Вот и студентка соцфака скромно улыбнулась в ответ и, вновь кокетливо потупив глазки, сделала какие-то пометки в блокноте. Я отвела взгляд и уставилась в небо. Это выше моих сил! Над тихим зеленым двориком университета проплывали причудливые белые облака…

– А как вы познакомились? – спросила девица. – При каких обстоятельствах?

– Нас в девятом классе за одну парту посадили, – охотно сообщил Пашка. – Полина по алгебре тупила, а я по русскому. Так и слепились.

– Слепились? Как пельмени, что ли? – нахмурилась я. – У тебя с русским языком до сих пор проблемы.

– Не сердись, пельмешек Аполлинарий, – пожал плечами Паша. Первокурсница глупо хихикнула и снова что-то записала в блокноте. Пашка заулыбался. Я попыталась подглядеть, что девица там строчит, но она ловко увернулась.

– Про пельмени, наверное, записывает, – шепнул на ухо Паша, дабы унять мое любопытство. – Жрать что-то захотелось.

Я покосилась на друга и шумно вздохнула. Угораздило же влюбиться в такого несерьезного и безответственного человека. Нет чтобы полюбить какого-нибудь академика. Хотя тот вряд ли придумывал бы мне забавные прозвища. Да и вообще с ним, наверное, со скуки помереть можно – с академиком-то. А вот с Пашей не соскучишься. Да и сердцу ведь не прикажешь.

В этот момент Долгих кто-то окликнул. Мы обернулись. За нами стоял довольный Пашкин приятель в яркой летней рубашке, на которой были нарисованы бананы. У Павла много приятелей, все вечно чему-то радуются… Парни, что с них возьмешь. Никаких проблем!

– Один момент, – извиняющимся тоном проговорил друг и отошел от нас.

– Какой классный парень! – не стесняясь моего присутствия, заявила девица с блокнотом.

– Кто? – хохотнула я. – Банан?

– Какой еще банан? Вообще-то я о вашем приятеле, – с вызовом произнесла первокурсница. Узнав, что мы только дружим, девчонка явно осмелела. Пялилась на Пашу, который стоял в сторонке со своим знакомым и, активно жестикулируя, что-то объяснял.

Я осмотрела Пашку с ног до головы, будто впервые в жизни видела. Равнодушно пожала плечами: мол, что в нем можно найти?

– Симпатичный, конечно, – согласилась я, – еще с головой все хорошо было бы.

– А что у него с головой? – насторожилась девчонка.

– А он сумасшедший, – доверительно сообщила я, – по пятницам в женские платья одевается.

– Да ладно? – воскликнула первокурсница с соцфака, крепче прижимая к груди раскрытый блокнот. – И не скажешь. Кажется таким мужественным.

– Как же, мужественный! – хмыкнула я. – Мы сначала думали, он шутит. Ну один раз прикололся, второй… Но когда у меня кофточка розовая пропала, кашемировая, тогда уже забили тревогу. Тут ведь не только переодевания, но и воровство – подсудное дело.

Пашка обернулся к нам и, заметив, что мы его рассматриваем, вопросительно кивнул. Я помахала ему в ответ и снова обратилась к девчонке с блокнотом:

– Если боитесь недосчитаться любимого платья, не рекомендую вам с Пашей связываться.

Девчонка закивала. Она приняла мою шутку за чистую монету? Какая же дурында! Я едва сдержала смешок.

Думала, Пашка не подойдет к нам, но, договорив со своим банановым приятелем, друг снова нарисовался около меня.

– Куда пойдут результаты вашего опроса? – вежливо поинтересовался Долгих.

– Это для моей курсовой работы, – быстро произнесла первокурсница, поспешно закрывая блокнот. Она так засуетилась, что выронила ручку. И девчонка, и Пашка присели на асфальт практически одновременно. Вместе схватились за упавший предмет и посмотрели друг на друга. Ну как в кино! Только музыки романтичной не хватало. И толстячка-купидона над их головами. Хотя над этой парочкой, словно голодный коршун, уже нависла я. Чем не купидон, который еще не успел сбросить пару наеденных за зиму килограммов? Эх, были бы у меня в руках лук и стрелы, мало б этой социологичке не показалось…

– Пожалуйста! – разогнулся наконец Пашка, протягивая девчонке шариковую ручку.

– Спасибо! – заулыбалась она во весь рот. И снова свое коронное: луп-луп.

– Пашка, а ты когда мне юбку отдашь? – не выдержала я.

– Юбку? – опешил друг. – Какую еще юбку?

– Столько вещей взял у меня, что уже и не помнит, – укоризненно покачала я головой. – Как какую? Красную, в белый горох.

Пока Пашка косился на меня, я шепнула девчонке:

– У него еще и с памятью проблемы.

– А зачем я у тебя ее брал? – осторожно спросил Паша.

– Чтобы надеть, – заявила я. Куда уж теперь отступать…

– Чего-чего?

– Еще и глуховат на одно ухо, – снова обратилась я к студентке соцфака. И красноречиво поморщилась: – Одни минусы! Не рекомендую.

Наверное, со стороны мы с девчонкой походили на дегустаторов из «Контрольной закупки», которые стояли возле стола с образцами докторской колбасы.

Затем обернулась к Пашке и громко, словно сварливая бабка своему старому деду, проговорила:

– Потаскать ты у меня ее одолжил!

– С ума сошла? – еще больше округлил глаза Пашка. А потом покосился на девчонку, которая смотрела на нас с нескрываемым интересом. В глазах друга читалось: «Хотелось бы за Полю извиниться. Понятия не имею, что эта нездоровая мелет…» – Красную, говоришь, в белый горох?

– Такую… до пят, – промямлила я, понимая, как глупо выгляжу со стороны.

– Не мог я у тебя такую взять, – серьезно ответил Паша. – Не мой фасончик. У бабули своей спроси.

Первокурсница, сообразив, какую игру я затеяла, теперь взглянула на меня с нескрываемым ехидством. Ай, да ну их всех!

– Мы сейчас на консультацию опоздаем! – воскликнула я, подталкивая Пашку в спину. Хватит ему на хорошеньких младшекурсниц заглядываться. – Надеюсь, мы вам помогли.

Я старалась улыбнуться девчонке как можно дружелюбнее, но, скорее всего, на лице моем появился неестественный оскал.

– О, очень помогли! – усмехнулась она в ответ, снова раскрывая свой блокнот. – Теперь мне все предельно ясно.

А чего хихикает-то? Я нахмурилась. Когда Долгих, попрощавшись с девицей, отчалил от нас на несколько метров, я выкрикнула:

– Пашка, сейчас догоню!

Повернулась к первокурснице:

– А что вам предельно ясно-то, если не секрет?

Девчонка, не поднимая головы от блокнота, проговорила:

– Не секрет. Как я и думала, нет никакой дружбы между мужчиной и женщиной. А друг ваш скорее слеповат, чем глуховат…

* * *

Мы неслись по длинному пустому коридору к аудитории, где должна была проходить консультация. Конечно, Пашка бежал впереди, а я сзади пыхтела, как паровоз, то и дело поправляя слетающую с плеча лямку рюкзака.

– Жан-Поль, объясни, что это было? – не поворачивая ко мне головы, бросил на ходу Паша.

– А? – не сразу разобрала я его вопрос. И быстрее засеменила ногами. – Ты уверен, что хочешь сейчас об этом поговорить, Павлентий?

Сразу поняла, что он имеет в виду мою выходку перед первокурсницей. Я решила не ждать, пока огребу сама, поэтому пошла в наступление:

– Нашел время, когда отношения выяснять. Если мы сейчас снова опоздаем, на меня так препод разозлится, что я вовсе не получу допуск к экзамену. И тогда я тебя…

– Какая, на фиг, юбка? – не отставал Паша.

– Сказала ж, белая в красный… ой! Красная в белый горох…

– Ковалева! – гаркнул Пашка.

Мы одновременно притормозили и, тяжело дыша, уставились друг на друга. Конечно, рано или поздно Пашка догадается, по какой причине я отгоняю от него девчонок. Каждый раз, вообразив себя Розой Сябитовой, я заявляю, что очередная новая подружка ему не пара. А кто пара? Я?..

Как-то в десятом классе Паша пытался отвадить от меня одного кавалера. Парни даже за гаражами подрались. Я тогда жутко обрадовалась, думала: вот оно – счастье! Но, как оказалось, дело было совсем не в ревности. Эти глупые мальчишки устроили бойцовский клуб из-за предстоящих городских соревнований по серфингу. А я уж себе насочиняла…

Конечно, иногда Долгих тоже включал одну из ведущих «Давай поженимся!», критикуя моих ухажеров. Все ему Луна в знаке Козерога мешала. Как только в душе моей затеплилась надежда, что он не хочет видеть рядом со мной другого, Паша одобрил одного парня – Степу. Дело было на первом курсе, мы со Степой в кафе познакомились. И даже встречались целых пять месяцев. Но, сколько бы я ни уговаривала себя, что Степа – моя судьба, огромной пламенной любви у меня с этим парнем не случилось. Даже не знаю, зачем я дала ему шанс. Возможно, мне просто надоело быть одной и наблюдать, как рядом с Пашей меняются девчонки. Хотелось забыться и, может быть, по-настоящему влюбиться… Но не судьба. Со Степой мы, кстати, расстались без скандала. Парень и сам чувствовал, что он герой не моего романа. Но в нашу последнюю встречу не удержался от колкости и передал пламенный привет Паше.

– Всегда тебя к нему ревновал, – признался Степа.

– Со стороны это так заметно? – огорчилась я.

– Увы, – вздохнул Степа, – Думаю, рано или поздно вы все-таки сойдетесь.

После того разговора прошло уже два года. Не сбылось. Не сошлись.

Конечно, узнав о моих чувствах, Пашка сначала бы рассердился, затем посмеялся, а потом… стал бы меня избегать? Ведь я ему ни капельки не нравлюсь как девушка. Просто друг. Аполлинарий Сергеевич, Жан-Поль, а вот и Полли… Ему все шутки. А я не хочу его терять. Господи, ну почему он после школы поперся следом за мной в тот же город, в тот же университет, да еще и в одну группу на факультет политологии? За что мне эти мучения?

– Вот уж и приколоться нельзя, – равнодушно пожала я плечами, – по-моему, с юбкой забавно вышло.

– Что забавного в том… – начал Паша, но я уже демонстративно забарабанила в дверь аудитории.

– Вот это тяга к знаниям, – покачал головой Пашка.

– Допуск к экзамену хочу! – буркнула я в ответ.

Ох, если бы я знала, как стремительно начнут развиваться события дальше, то с радостью сосватала бы друга за первокурсницу с соцфака. Как говорится, из двух зол выбирай меньшее, потому что Пашка подложил мне такую свинью!

Все началось с того, что в среду после занятий друг выловил меня в университетской столовой и негромко проговорил:

– Есть к тебе разговор на миллион.

– Деньги на бочку, – не глядя на Пашу, сразу потребовала я, стоя с подносом в руках, на котором были два круассана и крепкий кофе без сливок, и выискивая свободный столик.

– Вон, у окна освободился, – услужливо подтолкнул меня Пашка.

– Ай! Павлюченко! Вот дурак! Кофе разолью…

Вдвоем мы отправились к столику у окна. Здесь так ярко светило солнце, что я недовольно вздохнула. На стекле красовались грязные разводы от дождевой воды.

– Долгих, предупреждаю, у меня через полтора часа йога, – я демонстративно постучала по спортивным наручным часам.

– Целых полтора часа, – усмехнулся Паша.

– Ты ведь знаешь, что я все время опаздываю, – покачала я головой, впиваясь в свежий круассан.

– Короче, – не стал томить Павлик, – ты помнишь Ульяну Шацкую?

Я закашлялась. С чего бы мне позабыть своего врага номер один? Мы только сегодня утром столкнулись с ней у расписания. Шацкая будто невзначай наступила мне на ногу. Да так больно, что я чуть не взвыла. Своим милым каблучком-рюмочкой. Наша миленькая правильная девочка…

– Ай! Нельзя ли поаккуратней? – прошипела я девчонке.

– Извини! – невинно захлопала голубыми ясными глазками Шацкая. – Не сразу тебя заметила. Алина, кажется?

Ну какая же стерва! Ведь мы учились в одной школе. Только в параллельных классах… Всегда делает вид, будто не помнит мое имя.

– Алевтина! – проворчала я, толкнув ее плечом.

– Ты чего? – охнула Ульяна.

А вот ничего! Терпеть ее не могу. Всю свою школьную жизнь только и слышала от учителей: «Ульяночка Шацкая из «А» класса ну такая замечательная девочка! Отличница, спортсменка… и просто красавица!» А какая отзывчивая! Всех уличных котят домой перетаскала. Когда и моя мама дома нахваливала Улю, у меня от злости пар из ушей валил. Как оказалось, она работала вместе с матерью Ульяны, и та ей докладывала новости о своей доченьке.

– У Шацких Ульяна каждую субботу делает генеральную уборку, – как бы между делом сообщала мне мама. Всякий раз в тот момент, когда я усаживалась за ноутбук, чтобы порубиться в игру.

– Ага, – рассеянно отвечала я, натягивая наушники.

– У Шацких Ульяна каждое утро мусор выносит.

– Ага! – опаздывая в школу, злилась я, перешагивая через услужливо оставленный мамой пакет с мусором у двери.

– У Шацких Ульяна занимается балетом…

И так до бесконечности! Мясо не ест, мех не носит, спорт любит, с детишками соседскими нянчится, конкурс красоты выигрывает, клубнику в саду выращивает… Как кот Матроскин: «Подумаешь, я еще и вышивать могу… и на машинке тоже».

«У Шацких Ульяна» да «у Шацких Ульяна»… Эта «ушастая Ульяна», дочь маминой подруги, мне за годы учебы поперек горла встала. А самое ужасное во всем этом, что Уля будто не подозревала о моем существовании. Вряд ли ее маман каждое утро назидательным тоном говорила: «А вот у Ковалевых Полиночка в выходные спит до обеда и вечно жует у компьютера. Да-да! И еще еду в постель тащит, да так, что все вокруг в крошках… Опаздывает на занятия, перебивается с тройки на тройку, которую неделю ленится разобрать свой платяной шкаф, прогуливает физкультуру и чипсы любит. Особенно с зеленью и сметаной… Учись!» Ну ужас же! Конечно, хвалить меня особо не за что.

Наши враги делают нас лучше. Что ж, в чем-то это и сработало. Конечно, балет я не потянула, но вот йогу искренне полюбила. А записалась я на нее лишь потому, что «у Шацкой Ульяны» такая осанка… Словно прекрасный черный лебедь она плыла по школьным коридорам. А потом той же лебедкой перелетела и в наш славный универ. Уезжая из родного курортного городка, я и подумать не могла, что судьба снова сведет меня с Шацкой. Но мы поступили в один университет. И деканаты наших факультетов находились на одном этаже.

– Широкая, что ли? – толкаясь у расписания, спросила я.

– У тебя проблемы с воспитанием, Алевтина! – заключила Уля, ничуть мне не уступая.

Моему внутреннему возмущению не было предела. Как она смеет? Ну погоди, подруга! И когда Пашка поинтересовался у меня насчет Ульяны, я заметно напряглась:

– Как ты сказал? Ушацкая?

– Я сказал Шацкая, – поморщился Пашка, потянувшись за круассаном. – Поля, не придуривайся!

– Ну припоминаю такую, – вздохнула я. – В нашей школе училась. А в чем дело?

Пашка ответил с очень серьезным видом:

– Понимаешь, мы в эти выходные в клуб закатились с пацанами…

– Ну? – нетерпеливо перебила я.

– Что «ну»? – удивился Паша. – Там Ульяна была с подругами.

– Ну? – снова воскликнула я.

– Что ты меня перебиваешь? – рассердился Пашка. – Парни к ним подкатили и за наш столик пригласили… Ну?

– Ну! – подтвердила я.

– Тусовка, если честно, была так себе, – продолжил Паша. – А я весь вечер Ульяной любовался. И знаешь, Поля, я понял, что эта девчонка – то, что мне нужно. Несколько дней только о ней и думаю.

– Да ладно, – разочарованно проговорила я. Аппетит, если честно, совсем пропал, и я великодушно предложила: – Можешь доесть мой круассан.

– О, серьезно? – обрадовался Паша. И сразу же потянулся за выпечкой. Почему у парней все так просто? Никаких душевных переживаний! Или это только со стороны так кажется?

Настроение было на нуле. Я уставилась в заляпанное огромное окно, мимо которого туда-сюда шныряли студенты. После недавно прошедшего дождя черный асфальт блестел от солнца. В глубоких мутных лужах отражались вечерние лучи. Пашка влюбился в моего врага, скоро экзамены, у меня еще долг за второй курс висит… Совсем грустно. Превратиться бы в лужу и разлиться по асфальту, чтобы меня все обходили стороной и никто никогда не трогал…

– Пришел к решению, что мне нужны серьезные отношения, – огорошил меня Пашка.

Я удивленно на него посмотрела. К решению он пришел… Архимед.

– С этой Ушацкой?

– С ней, – кивнул Паша.

Вот и все. Сначала стало жарко. Потом я озябла. Сердце жалобно заныло. А если мне и самой в унисон ему разрыдаться в шумной столовой?

– Ну и пожалуйста! – даже не попытавшись скрыть злость в голосе, проговорила я. – Мне-то зачем докладывать?

– Тут одна проблемка есть, – неуверенно начал Пашка, – понимаешь, я ей вроде как совсем не нравлюсь.

Долгих выглядел озадаченным. Я, пытаясь скрыть грусть, наигранно рассмеялась. Как злодей в мультфильме.

– Рано или поздно это должно было произойти. Нельзя всем нравиться, это нормально. Расслабься!

– Нет уж! – запротестовал Пашка. – Я к такому не привык. Обычно девушки…

– Ой, это, кстати, в репертуаре Шацкой! – перебив друга, начала ворчать я. – Забудь свое «обычно девушки». Уля ведь у нас не такая, как все… Идеальная. Голубоглазый холодный ангел, куда деваться.

Я прикусила язык. Но Пашка уже внимательно рассматривал меня:

– Ты ее знаешь близко?

– Наши мамы вместе работают, – призналась я, – наслышана я о твоей дорогой Ульяне.

– Ковалева, тогда тебе сам бог велел мне помочь, – обрадовался Паша.

– Что? – задохнулась я от возмущения. – Никто мне ничего не велел. Вот еще! Сам со своим бабьем разбирайся.

– Поликарп, ну ты чего так сердишься? – рассмеялся Пашка.

– Сам ты карп! – не могла успокоиться я, от злости елозя на стуле. Как представила себе эту новоявленную парочку, так перед глазами все поплыло. – И вообще, с какой стати я должна тебе помогать завоевать какую-то голубоглазую пигалицу?

Пашка наклонился ко мне и поманил пальцем. Я, заинтересовавшись, подалась вперед.

– Есть у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Глава вторая

– Ну-ка? – затаив дыхание, проговорила я. Что, интересно, он мне может предложить? Научную работу, которую я задолжала со второго курса? Было бы неплохо!

– Буравчик! – торжественно произнес Паша.

– Что? – Мое лицо вытянулось от разочарования.

– Герман Буравин, – начал объяснять мне Паша, – мой кореш по команде. Ты же от него была без ума.

– Ну так уж и без ума, – вяло откликнулась я, – скажешь тоже.

– Ты поможешь мне с Ульяной, а я сосватаю тебя Буравчику.

– Сваха нашлась, – проворчала я. Не нравился мне никогда никакой Буравчик. Глупости! Он же совсем… тук-тук! Сиди, я сам открою.

– А что? – довольным голосом продолжал Пашка. – Будем парочками гулять.

Парочками? От такого предложения хотелось улететь на Луну.

– Герман – парень неплохой. Добрый, веселый. И я помню, как ты говорила, что Буравин тебе очень нравится. – Пашка внезапно накрыл мою руку своей ладонью. И как это обычно бывает – пульс где-то затерялся на мгновение от счастья. Друг заглянул мне в глаза и проговорил: – Пора действовать. Ты заслуживаешь счастья, Поля.

Губы мои уже дрогнули, чтобы сознаться во всем. Хотя это так сложно. Сказать ему: «Ты прав, Паша. Пора! Я… тебя… лю…» Только подумла об этом – во рту пересохло. А вдруг оттолкнет? Боюсь. Ай, к черту все… Но Пашка убрал свою руку и беспечно произнес:

– И я заслуживаю счастья. Уля такая холодная, неприступная… И это так заводит. Моя Белоснежка.

– Господи, избавь меня! – воскликнула я, поморщившись.

– Шацкая и Буравчик – наша судьба, – заключил Пашка.

От ужаса я готова была заползти под стол и никогда оттуда не вылезать. И в самом страшном кошмаре такое не могло присниться.

Вспомнила тот день, когда впервые хотела признаться Паше в своих чувствах. Это было в прошлом году, летом после второго курса. Я накатала длинное письмо, в котором подробно расписала, что чувствую к лучшему другу. А еще купила в книжном красивый конверт-открытку с яркими красными сердцами. Черным жирным маркером подписала: «От Полины Ковалевой», чтобы Паша сразу понял серьезность моих намерений. Сказать обо всем в лоб сложно, а вот оставить послание…

Пашка в то время вместе с приятелями готовился к предстоящим соревнованиям по серфингу. Я пробралась в небольшое помещение, где находилась раздевалка, чтобы оставить свое письмо в сумке Долгих. Из-за обилия разбросанных по комнате вещей и рюкзаков совсем растерялась. А когда из открытого окна сквозь шелест волн донеслись мужские голоса и смех, совсем в панику ударилась. В первую попавшуюся сумку признание в любви не всунешь (вдруг не тому подброшу?), а быть застуканной в раздевалке ребят – та еще перспектива.

Я не нашла ничего разумнее, чем вылезть в окно – слава богу, первый этаж. Вторую ногу над подоконником занесла как раз под скрип двери. Хохот парней резко стих, а за моей спиной раздался растерянный Пашкин голос:

– Ковалева?

Я, не оборачиваясь, сиганула вниз, взмахнув на прощание собранным на макушке высоким хвостом. Приземлилась на песок и со скоростью света понеслась по пустому утреннему пляжу.

– Полина! – кричал вслед Пашка, который выпрыгнул вслед за мной из окна.

Бежать дальше было бессмысленно, все равно Долгих догонит в два счета. Я притормозила и резко обернулась.

– Ну чего тебе? – раздраженно воскликнула я, будто Пашка отвлекал меня от чего-то важного, например от позорного побега из мужской раздевалки.

Я уставилась на друга. На Пашке был черный гидрокостюм, который подчеркивал его идеальную фигуру, влажные волосы взъерошены, капли морской воды стекают по загорелым скулам. Долгих смотрел на меня, щурясь от утренних лучей.

– Ты чего у нас шныряла? – задал вопрос Пашка, сверкнув белоснежной улыбкой.

– Я не шныряла! – Позабыв о конверте, я сложила руки на груди.

– Что там у тебя? – тут же заметил послание Паша.

– Ничего! – от охватившего меня ужаса заверещала я, спрятала конверт за спину и отскочила назад.