Железный волк

Его кто-то укусил. Выгрыз кусок.

Где Броддмар?

Пара одетых в чёрное городских стражей старалась удержать толпу на расстоянии от тела и делала вид, что не слышит вопросов собравшихся. Кто-то сказал, что ждут Стражу врат и Кровопускателя, но, вполне вероятно, убийство совершил не больной волчьей хворью. Казалось, говоривший и сам не слишком верил в свои слова. Люди стояли рядом со своими дверьми и были готовы скрыться за ними при первом признаке опасности.

Юва обратила внимание на кошку, которая спускалась вниз по лестнице. Она переступила через руку погибшего, как будто через камень на своём пути, и направилась дальше вдоль стены. У перекрёстка дальше по улице она резко замерла, выгнула спину и стремглав умчалась.

Броддмар… Он пошёл в обход.

Броддмар шагал и вёл на поводке волка. Он смотрел прямо на неё, как будто долго следил за ней из тени. Щёки Ювы залились румянцем стыда и злости. Она ответила ему таким же прямым взглядом, поскольку погибший дал ей право поступить так.

Видишь? Люди гибнут! Ты не можешь отказываться от моей помощи!

Она добавила суровости во взгляд. Надо показать Броддмару, что она не боится ни смерти, ни крови. У неё хватит сил стать кровопускательницей. Красной охотницей. Она сомневалась, что произведёт на него большое впечатление, но – как знать.

Едва заметив красного охотника, толпа расступилась и вжалась в стены домов, включая тех, кто стоял прямо под Ювой. Даже городские стражи отступили на пару шагов. Кого они боятся больше: волка или красного охотника?

Броддмар подвёл Скарра к трупу. Шерсть на загривке волка вздыбилась ещё до того, как он принюхался. Он наморщил нос и зарычал. Промчавшийся по толпе шёпот подтвердил: все поняли, что это значит.

Юва услышала, как какая-то женщина пробормотала, что погибшему стоило бы сходить к чтицам крови, тогда, возможно, он бы уцелел. Мужчина рядом с ней ответил, что неплохо было бы прочитать кровь каждого горожанина, причём бесплатно, чтобы люди знали, откуда ждать нападения.

Юва не могла злиться. Судьба, которой так боялись люди, больше не была плодом фантазии, она лежала на снегу перед ними и истекала кровью. Они готовы платить чтицам крови за то, чтобы избежать встречи с этим случайным и непостижимым злом. Если бы она верила в способности чтиц, разве не отдала бы что угодно за уверенность в том, что в следующий раз на месте погибшего будет не она?

Потом появились Стражи врат. Многочисленные. Их было легко узнать по знаку на груди. Круг Наклы. Круг из шестнадцати белых точек. Они привели лошадь с чёрной труповозкой, которая едва протиснулась в переулок. Ни у кого не осталось ни тени сомнений, что убийство – дело рук больного волчьей хворью. Старший стражник поговорил с Броддмаром, другие прикрыли труп одеялом и положили в повозку. Его конечности были ещё гибкими – наверняка он недолго пролежал на улице.

Очевидцы происходящего казались парализованными, но никто из них не протестовал и не плакал. Возможно, погибший жил один? А может, это был преступник или бродяга? Юва надеялась, что это не так. Его судьба печальна, даже если его не принесут в жертву камням, не разбавят волчью кровь его кровью, ценной не больше, чем вода в супе.

Женщина из Стражи врат со впалыми щеками и мёртвым взглядом обошла зевак и поговорила с ними. Она произносила заученную ложь о том, что в Наклаве больше нет больных волчьей хворью и что не стоит доверять сплетням, и просила всех назвать своё имя и рассказать, что они видели.

Юва поняла, что пора убираться, или придётся объяснять, кто она, в присутствии всех этих людей. Она стала оглядываться в поисках пути отступления и заметила мужчину, уходившего из толпы. Он бросил взгляд через плечо на труповозку. Мелькнуло испуганное бледное лицо, каштановые волосы выбились из-под слишком тонкого капюшона.

Рюген?!

Злость сдула потрясение от вида крови и смерти. Да, чёрт возьми, это Рюген! Она целый год его не видела! С тех самых пор, как он сбежал с её деньгами. Юва слезла с подоконника и стала локтями расталкивать толпу, чтобы догнать Рюгена. Игра с Броддмаром в любом случае проиграна, он видел её, и бесполезно думать, что она сможет и дальше шпионить за ним.

– Эй, девочка! – мужчина из Стражи врат крепко схватил её за руку. – Это Наклав, здесь нельзя носить оружие! Ты кто?

– Я лицензированная охотница! – ответила Юва, вытягивая шею, но Рюген уже испарился.

Страж насмешливо захохотал.

– У тебя есть лицензия на охоту?

Юва стиснула зубы, чтобы не ляпнуть ничего такого, о чём она пожалеет. Этот придурок позволил Рюгену уйти и отнял у неё шанс вернуть сорок рун. Она открыла поясную сумку и вынула покрытый воском футляр с охотничьей лицензией. Страж вырвал её из рук Ювы и принялся изучать.

– Ты это украла? Ты ещё слишком мала для охотничьей лицензии.

– Да, – ответила Юва. – Я начала охотиться совсем маленькой. Это было три года назад.

По выражению его лица Юва поняла, что язвительность – не лучший способ общения. Другие стражи уже начали прислушиваться к допросу, и у Ювы появилось неприятное ощущение, что она попала под подозрение.

– Я унаследовала ремесло от своего отца, – добавила она. – Я только что пришла сюда, поэтому ничего не видела.

Судя по всему, она не убедила стража. Он разглядывал её лицензию так, словно искал, к чему бы придраться.

– Юва Саннсэйр? Это ты?

У неё за спиной раздался шёпот. Она слышала, как её имя передаётся из уст в уста.

Какая-то женщина сделала шаг в её сторону.

– Ты из Саннсэйров? Из Саннсэйров, что сидят в Ведовской гильдии? Разве чтицы крови не должны защищать нас от вот этого?

Другие кивали и одобрительно перешёптывались.

Юва ясно поняла, что ей нельзя терять время. Она выхватила охотничью лицензию из рук стража и стала оглядываться по сторонам в поисках Броддмара, но тот уже ушёл. Толпа относилась к ней прохладно, но Юва не думала, что кто-нибудь тронет её. Вот единственная польза от принадлежности к семье Саннсэйр – никто не решится навредить чтице крови. Но надо убираться отсюда.

Труповозка перегораживала один конец улицы, толпа – другой. Западня. Мужчина, который раньше говорил, что всю кровь надо прочитать бесплатно, схватил её за руку.

– Дорогая… Сначала проверь нас! Чего нам ждать? Мы пострадаем?

– Почему вы не читаете всех подряд, чтобы мы знали, кто умрёт? – спросил другой.

Юва рассмеялась бы, если бы ситуация не была такой невесёлой. Она на мгновение задумалась, не подыграть ли им. Прочитать у всех кровь и сказать, что они в безопасности; но даже от одной мысли ей стало дурно. Она сделала предсказание лишь однажды в своей жизни. И касалось оно отца.

Больше никогда.

Юва сглотнула. Убрала охотничью лицензию в сумку и нащупала в ней льняной мешочек с волчьими зубами. Юва ухватилась за них, как за спасательную соломинку, и швырнула зубы на землю.

– У меня есть волчьи зубы! – произнесла она и отступила в сторону.

Через мгновение все бросились на землю, как дикие звери. Они толкались, пытаясь схватить зубы. Стражи врат кричали и бросались на тех, кто бросался на других. Юва понеслась прочь от этого хаоса.

Сердце колотилось в груди, глаза холодило от слёз. Она проклинала весь город. Проклинала чтиц крови и всё, во что они заставляли верить. Проклинала хренова вруна и мерзавца Рюгена и Броддмара, который отказывал ей в праве приносить пользу. И она проклинала саму себя за то, что только что лишилась волчьих зубов, за которые уже заплатила Эстер.

Колени подкашивались, и она чуть не грохнулась на уличной лестнице, а потом забилась в нишу под башней, чтобы восстановить дыхание. Юва закрыла глаза. Она видела лишь взгляд мертвеца, причём так ясно, словно он до сих пор таращился на неё. Ей сделалось плохо не от крови и не от раны на его горле. Он лежал, совсем беспомощный, а снег падал ему в глаза.

В своём воображении она представляла, как его зрачки сужаются и исчезают, а глаза становятся белыми, как мел, и такими живыми, какими отродясь не были.

Шлюха

Рюген нёсся так быстро, что грудь горела. Он мчался по узким улицам, вверх по лестницам, под пешеходными мостами. Его гнала вперёд картина произошедшего в Узком проулке. Красный охотник. Кровопускатель. Мужчина с сотней имён и только одной работой: убивать больных волчьей хворью.

Я один из них…

Боль в челюсти, шатающийся зуб, покалывание во всём теле, как будто кости чешутся… Конструкция из отговорок разрушилась. Осталась лишь непостижимая правда. Он болен волчьей хворью. Он приговорён к смерти.

Северное сияние гналось за ним по пятам озорными всполохами на небе, которое с каждой ночью становились всё светлее и светлее. Он с жадным нетерпением ждал весеннего света и не догадывался, что ему потребуется темнота, чтобы спрятаться.

Боль в лёгких заставила его сбавить скорость, и он сообразил, что бежит к Шерпе, к району, где живёт Алетта; но туда же наверняка шёл охотник. Он резко развернулся и направился в сторону района Херад.

Насколько хорош нюх у волка?

Он же не сможет отыскать Рюгена, пока у того не вырастут зубы? А когда это случится? Сколько у него осталось времени? И о чём он думает, бегая здесь в одиночку?! Надо найти людей – как можно больше людей, как можно больше запахов, и затеряться в толпе.

Рюген заскочил в первый попавшийся кабачок, где, к счастью, оказалось полно народа. Он восстановил дыхание, выглядывая на улицу в дверной проём. Охотника не видать, но боги знают, в этом городе есть где спрятаться.

Расслабься. Он ищет Алетту.

Рюген стряхнул с себя снег на покрытую слякотью железную решётку, положил на прилавок десять скаров и заказал пива. Хозяином оказался редковолосый мужчина с доверчивым взглядом. Он взял четыре монеты, остальные не тронул. Скоро появилась кружка, Рюген отхлебнул из неё и тут же поперхнулся. Он закашлялся, постучал кулаком по груди. Что, Друкна его поглоти, это такое? Напиток выглядел как пиво и пах как пиво, но он даже не мог подыскать слова, чтобы описать его вкус. Неудивительно, что это пойло так дёшево стоит.

– Это кипячёный солод, – сказал хозяин. – Ты привыкнешь.

– А почему, чтоб тебя Гаула забрала, я должен к нему привыкать? – спросил Рюген и засунул оставшиеся деньги в кошель.

Хозяин склонился к нему.

– Потому что от него не опьянеешь и не будешь капризничать, – он понизил голос, прежде чем продолжить. – Ты ведь здесь новичок, да? Многие не переносят пива, представляешь. От него слишком много веселья. Если люди приходят сюда, значит, они хотят пить меньше. Или пытаются набраться смелости и сходить к Кефле.

– К Кефле?

– К чтице крови, что живёт за углом. Она ещё совсем маленькая девчонка, но, говорят, она получше некоторых членов Ведовской гильдии. Грозная, как половодье. К тому же она отказывается читать пьяных.

Рюген закатил глаза. Зубная боль, волчья хворь, охотники на людей, и в добавок ко всему он завалился в кабак, где подают зерновой сок? Каких таких богов он разозлил? Но он отпил ещё глоток, прекрасно понимая, что всё могло быть и хуже. Например, он мог быть на месте Лейфе, которого прикончили в Узком проулке, а потом зашвырнули в труповозку.

Она убила его.

Лейфе был знакомым Алетты – кто же ещё мог совершить такое? Чудесная, на всё согласная Алетта… Способна ли она отнять у кого-то жизнь подобным способом? Представить такое невозможно, но больные волчьей хворью рано или поздно превращаются в диких зверей. А когда Рюген навещал её в последний раз, она уже явно съехала с катушек. Если бы у него не хватило мозгов убраться от Алетты, сейчас он был бы мёртв. Она могла откусить его хозяйство! От такой мысли задрожала рука, которой он держал кружку.

А что, если она идёт за ним? Нет, с Алеттой всё кончено. Охотник никогда не ошибается, он найдёт её и вырвет клыки из мягкой пасти. Алетта истечёт кровью и напоит камни, в точности как она и боялась. Ну и трагедия, чёрт её дери.

Рюген впихнул в себя ещё глоток так называемого пива и попытался утопить в нём воспоминания о теле Алетты. О том, как её зад колыхался в такт его движениям. Он бы предупредил её, если бы представилась возможность, конечно, предупредил бы. Но, надо полагать, всё уже закончилось. Он ничего не мог поделать, он сам едва унёс ноги.

Если бы всё было наоборот, он бы не ожидал, что она пожертвует собой ради него – в этом нет никакой пользы. Однако такой опасности не существует, потому что ни один обладатель клыкастой пасти не способен пожертвовать собой ради чего бы то ни было. Люди думают в первую очередь о себе и всё же опускаются на дно. Они позволяют себе цеплять волчью хворь, позволяют себя использовать и умирают. У них просто-напросто не хватает силы воли, чтобы выбраться из убогой жизни. Достаточно взглянуть на двух мужиков на другом конце барной стойки, которые заливают в себя солод, будто он обладает целебными свойствами; но они ничуть не лучше его, и завтра в другом месте они нажрутся до беспамятства.

Челюсть пронзила боль. У Рюгена вырвался неожиданный стон: он почти забыл, что эта боль дьявольски сильна. Не допив ненастоящее пиво, он вышел на мороз. В золотистом свете фонаря, которого Рюген не видел, снег в боковой улице казался обоссанным. Что он там говорил, этот хозяин?

Кефла? Лучше некоторых членов Ведовской гильдии…

Рюген завернул за угол и увидел короткий, побитый временем и дождями крытый мостик между домами. Наклонные балки грозили обрушиться в любой момент. Тем не менее мостик использовали в качестве жилища: в нём имелась пара слуховых окон и труба, из которой шёл дым. Башенка с лестницей плотно прилегала к соседним домам, а у двери висел фонарь чтицы крови кустарной работы. Он был сделан из мотка пряжи.

Забавно: здесь ведь далеко не Фонарный переулок. Насколько же надо отчаяться, чтобы потратить последние монеты на визит сюда?

Рюген постучался. Правда заключалась в том, что он не мог позволить себе не прояснить ситуацию: через час он мог погибнуть, его мог убить красный охотник. Он должен всё узнать.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и из-за неё выглянула девочка с тёмными растрёпанными волосами. Едва ли старше двенадцати. Множество рыжих веснушек, похожих на царапины, усыпали нос, кожа была тёмно-золотистая. Наверное, она из Рува или тех краёв.

Девочка огляделась по сторонам, как будто хотела удостовериться, что Рюген пришёл один.

– Входи, – сказала она мальчишеским голосом. – А если станешь дурить, я тебя заколю.

Рюген опешил и не нашёл подходящего ответа, но до него стало доходить, что девчонка действительно умеет читать кровь. Он проследовал за ней наверх в узкую комнату, расположенную в переходе над улицей. Здесь было темно и жарко благодаря железной печке, горевшей в другом конце помещения. В два крошечных окна на длинной стене виднелась улица. Посредине комнаты стоял стол и две табуретки, косые, как дерево, что вынесло морем, с потолка свисали непонятные костяные фигурки. Её услуги должны стоить дёшево…

– Три руны, – сказала она, будто прочитала его мысли.

Девочка указала на стол, и он сел, несмотря на то, что цена оказалась непомерной.

– Три руны? Столько берут читающие по крови из Ведовской гильдии…

– Это гораздо меньше, – ответила она и опустилась на табуретку напротив него. – Но это не важно. Гильдия гильдией, а я – Кефла, и я беру три руны.

Рюген фыркнул.

– Ты не можешь сравнивать себя с гильдией, ты ведь ребёнок! И даже не местная, это любой дурак увидит.

– Это ты сравниваешь меня с ними. Не я. И я родилась здесь, в Наклаве, а ты даже этим похвастаться не можешь. Дай мне руку.

Откуда, волчья задница, она знает, где я родился?!

Рюген сглотнул.

– Задаток требовать незачем. Торговаться – это честно. Или теперь ты станешь мне врать?

Девочка посмотрела на него узкими карими глазами.

– Хуже, дядя. Я скажу тебе правду. Три руны.

– У меня только две, – признался Рюген. Он хотел добавить, что сомневается, что она их стоит, но чтицы есть чтицы, с ними не шутят, что подтверждал её взгляд.

Рюген демонстративно вытряс содержимое кошеля на стол. Две руны и шесть скаров. И коробочка для таблеток, которую он торопливо убрал на место. В ней лежала кровавая жемчужина, а её можно продать, если она не пригодится ему самому.

Девочка оценила на глаз количество монет, а потом взяла руку Рюгена и проколола кожу острым кольцом. Он рефлекторно вздрогнул, но она крепко держала его руку над оловянной чашей с водой. Кровь капала с ладони в воду. Чтица смотрела на танец капель дольше, чем ему хотелось бы, а потом отпустила руку и дала Рюгену тряпочку, чтобы зажать порез.

– Ты хочешь узнать, сколько тебе осталось, хотя тебе известно, что ты уже мёртв?

Если девочка испытывала какие-то чувства, она хорошо их скрывала. Рюген обмотал ладонь тряпкой, внимательно изучая чтицу. Больше всего ему хотелось послать её в Друкну, но девочка вызывала у него беспокойство, а ещё она справлялась со своей работой – это точно.

– Я пока дышу, – сухо ответил он. – Так что, надеюсь, ты скажешь мне что-нибудь ещё.

Кефла кивнула на оловянную чашу.

– Отпей, но не глотай.

Рюген ощутил прилив отвращения. Пить воду с собственной кровью – что за нездоровые методы?

– Не делай вид, что тебе незнаком этот вкус, – холодно ответила она.

Проклятая ведьма.

Что, если она настучит на него? Чтицы крови обязаны не разглашать того, что узнают, – во всяком случае, такие правила действуют в Ведовской гильдии. Но кто, чёрт возьми, может полагаться на безжалостную двенадцатилетнюю девчонку? Придётся говорить с ней нормально. Рюген набрал в рот воды из чаши. Она оказалась солёной и мерзкой на вкус, хуже пива в кабаке за углом. Рюгену приходилось прилагать большие усилия, чтобы не выплюнуть её.

– Морская вода, – сказала Кефла. – Если бы ты не принимал её в младенческом возрасте, она показалась бы отвратительной на вкус. Вот, выплюни.

Она поставила перед ним чашу с водой, он выплюнул. У Рюгена появилась уверенность, что девчонка намеренно мучает его.

– Чистая вода слишком хороша на вкус и не подходит для дела, да? – спросил он так едко, как осмелился.

– Чистая вода не годится. Если ты родился в Шлокне, ты принимаешь морскую воду три раза в жизни. При рождении, при вступлении в брак и после смерти, – рассказывала она, как будто он идиот из Ундста. Как будто сам он не отпускал шуточки о том, что «принять воду» может означать либо «жениться», либо «умереть». Это было ужасно остроумно, но Рюген сомневался, что девочка её возраста в состоянии понять такую шутку, поэтому промолчал.

– Ты хочешь знать, что произойдёт между первой водой и последней. Тогда тебе надо выпить её снова. Море несёт в себе судьбу так же, как и кровь.

Кефла взяла чашу в руки и стала пристально в неё вглядываться. Кровь Рюгена окрасила воду в розовый цвет, а у самого дна подобно дыму кружились тёмные полоски. Кефла ничего не говорила и ничего не делала.

Терпению Рюгена настал конец.

– Ну? Что мне делать?

Она подняла на него глаза. В свете огня её веснушки ожили, и ему стало казаться, что она вот-вот растворится.

– Зависит от того, что ты хочешь спасти. Жизнь или душу.

– В чём, чёрт возьми, разница? Какая мне польза от души, если я лишусь жизни?

Девчонка пожала плечами.

– Если ты этого не знаешь, то тебе требуется больше, чем моя помощь. Но, послушай, это твоя жизнь, дядя. Ты знаешь, как поступить, чтобы спасти её, но у тебя никогда не хватало на это смелости.

Нафраим…

Рюгену хотелось выяснить, что сказать, как вновь подобраться к долговечному, но Кефла продолжала таращиться в красный суп.

– Три судьбоносных знака, – тихо произнесла она. – Дьявол. В тебе есть дьявол, ты – волчий плевок, носитель жалкого зерна, и этого она изменить не сможет.

– Она?

– Сердце. Второй знак – это сердце, которое ты разбил. То, что ты уничтожил, способно уничтожить тебя. Сердце – единственное, что может приручить зверя.

Юва…

Рюген мог бы перечислить множество сердец, чьим теплом он согревался, но Юва была работой, которую он не смог выполнить для Нафраима. Едва ли это случайность. Надо разобраться с этим. Долговечный может спасти его.

– А третий знак?

Кефла сложила руки на груди, показывая, что закончила.

– Потеря. Смерть. Всё, что может завершиться, завершится, и ты это увидишь.

– Интересно… Что случилось с предсказаниями о милых девушках и долгих путешествиях? Их стало трудно продавать?

– Я пообещала тебе правду, дядя. Ты её получил, больше мне нечего сказать.

Рюген встал. На миг он задумался, не схватить ли деньги со стола. Девчонка мала, она ничего не сможет с ним сделать, только уколоть острым кольцом. Но рисковать нельзя, ведь она способна донести о волчьей хвори и пустить по его следу Стражу врат. К тому же она дала ему необходимый ответ. Если он хочет спасти свою жизнь, надо идти к Нафраиму. Именно это она и сказала, а значит, надежда есть. Он не приговорён к смерти.

Кефла открыла дверь, и он с облегчением вышел, хотя невольно признавал, что почувствовал себя лучше после ответов.

Рюген дошёл до конца улицы и вышел на другую, в которой признал улицу Блаженной Руны. Отсюда до Нафраима было не так далеко, если, конечно, он живёт там же, где и раньше, – что, кстати, неясно. Они встречались только в салоне у Флориана прямо за углом.

Рюген шёл и пробовал на вкус собственный страх. Что хуже: смерть от руки красного охотника или визит к вардари? Чем ближе, тем труднее становилось ответить на этот вопрос. Он думал, с каким настроением его встретят, и понял, что такие же мысли роились у него в голове по дороге к Алетте. Люди такие сложные. Почему всякий раз, когда ему кто-то нужен, ему приходится стыдливо молить о помощи?

Он получил задание и выяснил всё что смог о девчонке, читающей кровь. А потом взял её деньги и сбежал… Но Нафраим не из тех, кто станет расстраиваться из-за этого. Вардари же не обижаются?

Они просто убивают.

Он дошёл до улицы Смертельного крушения, до самой неприятной улицы в Наклаве. Её распирало от богатства, но дело было не в этом: улица располагалась у самого моря, и при виде домов, которые называли «висячими», кожа покрывалась мурашками. На первый взгляд дома были типичными для Наклава – старые тёмные каменные громады в два-три этажа. Но они намного превосходили по размерам другие постройки, потому что одна их половина нависала над обрывом, цепляясь за огромные трещины в камне. Из окон лился свет, и казалось, что дома растаяли и оплыли в море.

Рюген остановился у последнего дома по улице. В Наклаве очень редко увидишь дворик, а у этого дома он имелся. Во дворе росла древняя сосна, заваленная сейчас снегом. Ворота были закрыты, но не заперты. На ручке висела чугунная пластина с гербом. Волк, заколотый копьём, и фамилия Сай под ним. Пластина даже не была раскрашена: как будто висела здесь не для того, чтобы на неё смотрели.

Сай… Нафраим Сай? Правильно? Он не помнил, чтобы при нём назвали какие-нибудь фамилии.

Рюген пересёк двор, поднялся на каменное крыльцо с двумя ступенями и постучал кольцом по двери. Ему открыл пожилой, слегка жеманный тип. Судя по одежде, он собирался на праздник – хотя, скорее всего, он на них никогда не бывал.

– Добрый вечер. Чем я могу помочь господину? – произнёс он, и его слова не были похожи на шутку. Рюген заржал. В один прекрасный день у него тоже будет такой сноб, который станет открывать двери и спрашивать, чем он может помочь. Но этому не суждено сбыться, если Рюген сейчас не воспользуется своим шансом.

– Я ищу Нафраима. Ты его слуга? Мне нужно с ним поговорить.

Слуга приподнял узкую бровь. Рюген засомневался, стоило ли произносить имя долговечного. Пользуются ли вардари своими настоящими именами постоянно или просто меняют их, когда становятся слишком… старыми? И тут же у Рюгена появилось множество вопросов, и ни один из них не приносил ему спокойствия. Надо взять себя в руки.

Не верь скандальным сплетням.

Слуга кашлянул.

– Я служу управляющим у господина, да. Как вас представить?

– Предст… О. Я работаю на него.

Управляющий пристально посмотрел на него.

Рюген сглотнул.

– Я раньше работал на него. Или… Я выполнял для него задание. Один раз.

Управляющий отошёл в сторону.

– Вы можете подождать внутри, а я узнаю, сможет ли мой господин встретиться с господином.

Рюген подавил нервный смех и вошёл в зал, который скромно демонстрировал богатство настолько древнее и бросающееся в глаза, что его даже не стоило выставлять напоказ. Очевидность, не требующая доказательств. Галерея с деревянными перилами опиралась на совершенно обычные деревянные колонны. Одну из стен покрывали тяжёлые ковры с выцветшими узорами.

Какой смысл выбирать дерево и ковры, когда можешь позволить себе золото? Золото, зеркала и драгоценные камни – это по крайней мере понятно, а то, что он видел перед собой сейчас, могло обидеть любого, кто вырос в бедности.