Железный волк

Мелочи. Едва ли их хватит, чтобы хоть на час занять мысли.

Юва вывалила на стол всё содержимое своего мешка, чтобы почистить его. Что ещё? Она поменяла свечи в люстре, хотя называть так клубок переплетённых рогов под потолочной балкой было сильным преувеличением. Парафин она не выбросила, чтобы постоялый двор мог отлить из него новые свечи. Волчьи зубы опустила в спирт. Окровавленную одежду отстирывала, пока не онемели пальцы. Всё было вычищено и повешено сушиться. Оставалось только вымыться самой, но с этим придётся подождать.

Тело одеревенело, охота провалилась, новичок болтал о чтицах крови, а она оказалась на спине под рычащим диким зверем, и всё же она справилась и ни разу за день не выпила клыкарышника. Это стоило расценивать как победу, но Юва испытывала лишь беспокойство. Как будто ото всех вопросов, на которые она не находила ответов, сердце становилось более хрупким.

Юва уселась за стол, отпила чаю и постаралась найти покой в неизменном. Она сидела в том же зале, на том же стуле, что когда-то её отец. Он смотрел на тот же сводчатый потолок и те же каменные стены, на те же рога на перилах второго этажа, которые отбрасывали дрожащие тени в пламени камина. Наверняка ему тоже казалось, что эти тени похожи на когти. Он просаливал шкуры в тех же помятых чанах и варил суп в тех же медных котелках, что и она. Даже его коллеги остались прежними – по крайней мере Броддмар и Гнилобой.

Тишину нарушил скрип двери.

– Юва? Где моя девочка? – из прихожей раздался пронзительный голос Эстер.

Юва поначалу испугалась, что Эстер принесла плохие новости, но потом сообразила, что та пришла из-за посланного самой Ювой гонца. И всё же… Если Эстер называет её «моя девочка», быть беде.

Пожилая женщина вошла в зал так, словно была здесь хозяйкой – неудивительно, поскольку так оно и было на самом деле. Она остановилась перед входом в кухню, заглянула в неё и покачала головой: наверное, оттого, что увидела там воду от стирки со следами крови и сохнущие над очагом охотничьи сапоги.

– Ох уж эти мужчины! Живут, как звери, на которых охотятся.

Юва не стала объяснять, что большинство вещей принадлежит ей, а то вдруг Эстер решит сдать её спальное место кому-нибудь другому. Плата за жильё была смехотворна по меркам Наклава, да и уехать некуда.

– Итак… – Эстер оперлась о трость и тяжело опустилась на стул рядом с Ювой. – Какие такие проблемы? Ты цела?

– О… Да, нам пришлось вернуться раньше времени. Ничего серьёзного.

Эстер пристально посмотрела на неё серыми глазами и подняла брови.

– Хм. Вижу. У тебя кровь в волосах.

Юва коснулась длинных светлых прядей, которые действительно были испачканы кровью.

– Я не успела искупаться…

И одеться нормально она тоже не успела: на ней были высокие чулки и слишком длинный свитер, потому что она собиралась в купальню. Юва поджала под себя ноги и натянула рукав на ладонь, чтобы было удобнее держать горячую кружку.

Эстер откинулась на спинку стула. Она была немногим старше Броддмара – наверное, где-то около семидесяти, Юва никогда не спрашивала её о возрасте, но Эстер одевалась и вела себя так, словно у неё впереди вся жизнь. Или, скорее, как будто с ней ничего не может случиться. Юва отдала бы всё что угодно, чтобы испытывать такую же уверенность.

Вокруг головы она намотала белый шарф, как делают женщины из Рюва. Надо лбом шарф крепился золотой шпилькой. Плащ из тюленьей кожи блестел в свете камина. Эстер барабанила морщинистыми, унизанными кольцами пальцами по набалдашнику трости. Резной набалдашник имел форму кулака. Ходили слухи, что трость раньше принадлежала её мужу и что в молодости Эстер забила мужа до смерти именно ею. Правда ли это, Юва тоже никогда не интересовалась.

Эстер поджала накрашенные коричневой помадой губы, как будто ей стало смешно.

– Значит, ничего серьёзного, но вернуться пришлось раньше срока?

– Да, с нами был один новичок. Его покусали. В общем, в следующий раз он с нами не пойдёт.

– Укусили? Как, Гаула его поглоти, укусили? Он что, пытался поскакать верхом на звере?

Юва глотнула чая. Смеясь, она подыскивала слова, которые не выдадут, что они пошли на охоту с рабом крови и рисковали своей лицензией. Пусть об этом рассказывает Броддмар.

– Понятия не имею, – ответила Юва. – До этого дело не дошло. Он слишком близко подошёл к зверю, а тот был ещё жив. Хочешь чаю?

Эстер сверлила её взглядом. Провести её было нелегко, но она больше ничего не спросила, а это было ещё одним верным признаком того, что у неё что-то на сердце. Такой же верный, как и «моя девочка».

– Чаю? Юль, огради меня ото зла, здоровое питание не слишком аппетитно. У вас что, вина нет?

Юва кивнула на дверь, которая отделяла зал охотников от постоялого двора.

– Нет, мы у них заказываем, когда есть повод для праздника.

– Вот как, – разочарованно пробормотала Эстер. – Придётся мне раздобыть для вас что-нибудь. Как я могу заставлять охотников испытывать жажду!

Юва отставила кружку и подняла арбалет. Зажала ногами рукоять и стала натирать воском тетиву.

– У ворот Наара у нас проверили зубы. Что, пропел Рог мертвецов?

Эстер постучала тростью по полу и вытаращила глаза, став похожей на разжиревшую птицу.

– Да, спаси и сохрани, в Рыбобойне нашли мужчину с наполовину обглоданным лицом! Обглоданным! О чём тут говорить! Ничего страшнее в жизни не слышала!

– Не страшнее, чем тот человек с вырванным горлом, которого нашли в прошлом году.

– Ну…

– Или той, у которой живот…

– Да, да! Я хочу сказать, раз от разу становится всё хуже!

Эстер оперлась о трость и поднялась со стула. Больное бедро наверняка причиняло ей страдания, но она никогда не жаловалась. Она внезапно теряла способность передвигаться только в тех случаях, когда хотела, чтобы ей принесли вина. Ей нравилось, когда молодые парни наперегонки старались услужить ей. Тогда, по её словам, она могла сделать вид, что они поступают так потому, что она красива, а не потому, что она богата.

Эстер открыла вместительный кошель с изысканным замком, достала из него несколько монет и положила на стол между ножом для свежевания и перчаткой. Там было почти тридцать рун, и это всего за одну шкуру. Определённо, что-то случилось.

Юва внимательно посмотрела на неё.

– Ты ведь ещё даже шкуру не видела.

Эстер фыркнула.

– Да тихо ты, дай заплатить, сколько я хочу. Думай головой, девочка моя.

Она строго улыбнулась, но лицо было озабоченное. Юва готовилась к грядущему, но ей было сложно, потому что она даже представить себе не могла, о чём пойдёт речь.

– Как парни обходятся с тобой, Юва?

– Лучше и быть не может, – Юва подавила желание попросить её перейти прямо к делу.

– Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне всё, что захочешь?

– Да. Спасибо.

– Ты способна справиться с плохой новостью?

– Зависит от новости.

Эстер слегка опешила от того, что Юву не удивил вопрос, но она не успела ничего добавить, потому что распахнулась дверь на постоялый двор. В проёме возник кроваво-красный силуэт. Красное платье, красный плащ, красная вуаль на лице. Юве не было надобности рассматривать этот силуэт, чтобы понять, что это и есть плохая новость.

Юва вскочила на ноги, едва успев подхватить арбалет.

Осуждающе посмотрела на Эстер.

– Сольде?! Ты привела мою сестру?

– Конечно нет, – ответила Эстер, теребя пальцами серёжку. – Но, возможно, я упомянула в разговоре, что ты здесь, – добавила она, и на этот раз тон у неё был извиняющийся. Тут она помахала перчатками перед лицом Ювы, показывая, что всё это сущий пустяк. – И не смотри на меня так, дитя, – разве я могла сказать «нет» чтице крови?

Эстер кивнула Сольде и скрылась за задней дверью, не дожидаясь ответа. Ответ и не требовался. Эстер была права. Никто не в силах сказать «нет» чтице крови.

Сольде сбросила с лица вуаль и отрепетированным движением открыла лицо. Наверняка она потратила целое утро на то, чтобы добиться безупречности. Юва недоверчиво смотрела на неё. Казалось, последний раз они виделись полжизни назад, хотя в действительности с момента их встречи прошло около полугода.

Тяжёлое зимнее платье и плащ были пошиты из такой яркой красной материи, что её сияние затмило бы и свет Клефтского маяка. Юбка оказалась настолько плотной и широкой, что могла не пройти в двери. Талию Сольде туго стягивали красные ленты, отчего бёдра казались неестественно широкими.

Сольде была младше Ювы на три года, но в такой одежде её можно было принять за старшую сестру.

Юва сделала глубокий вдох. Её сестре всегда нравилась роль чтицы крови, но это уже перебор. Это демонстрация. Предупреждение. Украшения придавали её образу завершённость, хотя по сравнению с платьем они выглядели простенько. Длинные кожаные ремни с серебряными лунами Муун и кости с вырезанными рунами. От них так и разило мистикой, в которой, по заверениям чтиц крови, они прекрасно разбирались.

Сольде вплыла в зал и сморщила курносый нос.

– Что это за запах?

– В основном кровь и потроха, – Юва надеялась потрясти её, но Сольде не сбросила маску холодности. Когда ты учишься читать людей, то начинаешь хорошо понимать, что должен скрывать сам. Юва знала, что, вероятно, сама поступает так же чаще, чем ей хотелось бы.

Волосы Сольде были светлее, чем у Ювы, почти белыми. С зачёсанными по-простому назад волосами Сольде издалека казалась лысой. Голова мертвеца. Шею скрывал твёрдый красный воротник, и казалось, наряд пожирает Сольде. Она была мертвецом в платье, которое медленно, но верно поедало её.

Сестра палец за пальцем стянула с себя красные перчатки, оглядываясь по сторонам.

– Ты правда здесь живёшь?

Юва заметила кольцо на её большом пальце и на мгновение приняла его за коготь чтиц крови, но Сольде пока не стала наследницей и не была принята в гильдию. Кольцо – не коготь, а большой птичий череп, выступающий высоко над суставом. Клюв почти доставал до ногтя. Так Сольде упражнялась в ожидании дня, когда коготь будет принадлежать ей.

Взгляд Сольде скользил по помещению, пока не остановился на Юве. В глазах чтицы крови читалось напускное удивление, как будто она только что заметила сестру.

– Сохраните меня небеса, на что ты похожа?

Юва опустила арбалет на стол.

– Что тебе надо, Сольде?

Сольде подошла ближе.

– Я пытаюсь сказать, что кто-то нагадил тебе на волосы.

Юва повернулась к ней спиной и направилась на кухню. Оперлась о столешницу и заметила, что её руки трясутся, а сердце колотится.

Клыкарышник. Мне нужен клыкарышник.

Она открыла коробочку с чаем и увидела чёрные листья с оранжевыми вкраплениями сушёного клыкарышника. Один взгляд на чай придал ей мужества, чтобы подождать. Она не позволит вывести себя из равновесия и не станет тем самым радовать Сольде. Юва услышала стук каблуков сестры, которая направлялась на кухню. Сольде остановилась в дверях. Не так-то просто было заманить сестру на кухню, и сейчас она выглядела так, словно действительно никогда раньше не видела подобных помещений.

– Что следующее? – неприязненно спросила Сольде. – Может, переедешь на плот? Найдёшь себе сарай и поселишься там с каким-нибудь старым рыбаком, что-то в этом духе? – она рассмеялась резко, издевательски. Этому искусству она научилась слишком рано.

Сольде встретилась взглядом с Ювой, и по её лицу промелькнула тень сомнения. Взяв себя в руки, она театрально вздохнула.

– Мама заболела.

Юва запихнула коробку с чаем обратно на полку.

– Она не больна.

– Это не так! – Сольде положила руки на преувеличенно широкие бёдра и наконец-то стала похожа на капризного ребёнка, которым и была в действительности. – Она несколько дней не встаёт с кровати, и я почти не отхожу от неё!

Юва протиснулась в дверной проём мимо Сольде как можно быстрее, чтобы красное платье не сожрало и её тоже. Снова усевшись у камина, она взяла со стола арбалетный болт и принялась чистить стальной наконечник.

– Помилуй меня, Сольде, я не сомневаюсь, что она сказалась больной.

– Ты правда считаешь, что я не вижу разницы?

Сольде подошла к столу и начала перебирать длинными пальцами вещи Ювы. Казалось, два мира, которые не должны были соприкоснуться, внезапно столкнулись: тот, в котором хотела жить Юва, и тот, который она не хотела помнить.

Она оттолкнула руку Сольде от арбалета.

– Не трогай.

Сольде взяла флакон с ядом для болта.

Юва отобрала у неё флакон.

– Это тоже не трогай, если не хочешь выхаркать свои лёгкие. Ладно, она больна, дальше что?

Казалось, Сольде раздумывала, не присесть ли ей, но стул для её целей явно не годился. Сделав вывод, что в её платье сесть здесь невозможно, она осталась стоять.

– Она хочет, чтобы ты пришла. Не могу сказать, что понимаю зачем, потому что от этого ничего не изменится, Юва. Но раз уж она заболела, то ты можешь как минимум зайти и проститься. И забрать оставшиеся вещи.

Юва и так собиралась забрать свои вещи, а с наследством, в особенности с наследством чтицы крови, она не хотела иметь никаких дел. Но от решительности, с которой Сольде списала её со счетов, костяшки державших болт пальцев Ювы побелели.

Сольде принялась развязывать кожаные ремни альбома. Юва опустила на него ладонь и подвинула к себе. Никому не дозволено было рассматривать её рисунки, и уж, конечно, не сестре. Горло сжалось. Воспоминания рвались наружу, страх готов был поглотить её. Надо выпроводить Сольде и выпить клыкарышника.

– Ты сказала всё, ради чего пришла?

Сольде выглядела чрезвычайно довольной, потому что не получила никаких возражений по поводу наследования. Она повернулась спиной, юбка зашуршала по полу.

– Поступай как знаешь – я сделала всё что могла.

Юва хохотнула. Сестра сделала всё так, как ей было велено, ни больше ни меньше.

Сольде открыла дверь на постоялый двор, и все разговоры там моментально стихли. Юва видела, как люди смотрят на молодую чтицу крови. Кто-то со страхом, кто-то с надеждой. Пожилой мужчина встал и по-молитвенному сложил руки. Юва не слышала, что он сказал, но, скорее всего, он хотел узнать то же, что и все остальные. Сколько ему осталось жить.

Сольде повернулась к Юве и улыбнулась. Сходство с черепом стало абсолютным. Смерть в красном, окружённая людьми, которые неистово желают получить ответы. А потом она захлопнула разделявшую их дверь.

Юва вскочила на ноги и бросилась в кухню. Подняла котелок. Пусто. Совершенно пусто. Она принялась качать помпу, сердце билось в такт резким движениям. Из крана закапала вода.

– Чёртово дерьмо, чтоб тебя…

Она попыталась подавить панику, склонилась над помпой и стала качать воду по капле, наваливаясь на рычаг всем телом, как вдруг из крана хлынул поток. Юва налила немного воды в котелок и подвесила его над огнём, потом поискала кружку и вспомнила, что оставила её в зале. Крошечная проблема внезапно сделалась непреодолимой.

Соберись, Юва!

Она достала с полки другую кружку – вроде бы она принадлежала Броддмару; бросила в неё две щепотки чая из клыкарышника и пристально уставилась на котелок, нетерпеливо притопывая ногой. Не в силах дольше ждать, она налила едва тёплую воду в кружку и поставила её на кухонный стол.

Юва сделала первый глоток, когда листья ещё не развернулись полностью. Чай был невкусным. От горькой гадости стянуло горло, но она знала, что и в таком виде напиток помогает. Она пила его с детства, с тех пор как была боязливым ребёнком, у которого, как говорили, от любой ерунды начинало судорожно колотиться сердце. Это была неправда. Люди боялись очень странных вещей, но большая часть этих вещей никогда её не страшила: темнота, северное сияние, высокие утёсы, обрывающиеся в море, идиотские знаки вроде лиц на раскалённых углях, потроха, неправильно разложенные после забоя скота.

А вот другие вещи вызывали у неё жуткий страх. Люди не могли этого понять, но кое-что напоминало Юве, что ужасные вещи могут происходить из-за неё. Неужели она опять выманила волка? Неужели из-за этого явилась Сольде?

Юва отпила большой глоток и почувствовала, как сердце успокаивается. Она убила волка и сожгла его останки, это должно обеспечить ей по крайней мере один день без катастроф.

Она знала, что это нелогично, что такого не совершит человек в здравом уме, но, судя по всему, она ничего не могла изменить. Правила установлены не ею.

Юва села и взяла в руки альбом. Мягкая книга в кожаной обложке много раз спасала ей жизнь. Она раскрыла её на середине, чтобы не смотреть самые ранние рисунки, те, что лежали свёрнутыми между первыми страницами. Некоторые из них были сделаны десять лет назад.

Она отыскала чистую страницу и начала рисовать. Карандаш в руках Юва держала уверенно. Она сама сделала его из обгорелой ветки, которую нашла в Свартне, и обмотала бечёвкой у истёртого конца. Рука двигалась, словно в трансе, и она понятия не имела, откуда появляется картинка. Как и всегда, перед Ювой вырастал дьявол. Звериное тело на двух ногах. Жилистый и голый, как запаршивевший волк. Голова наполовину человеческая, наполовину звериная, с белоснежными глазами и клыками. Притягательный. Смертельно опасный. Зверь её жизни.

Она вырвала листок из альбома и швырнула в огонь. Дьявол пожелтел, а потом схватился огнём и запылал. Свернулся, превратившись в искрящийся пепел, и исчез.

Юва закрыла альбом и откинулась на спинку стула.

Она снова могла дышать.

Род чтиц крови

Морозный туман наползал с моря и брал город в плотное кольцо, но Юве необязательно было видеть дорогу: она и так её знала. Она выросла здесь, в отличие от приезжих, взгляд которых блуждал между записями и медными табличками в поисках самых известных сокровищ и диковинок Наклава.

Юва приближалась к перекрёстку, ноги её отяжелели, как будто хотели напомнить, что она идёт не в ту сторону. Если пойти по этой улице прямо, то можно было оказаться у круга Наклы, у каменных врат, которые пропускали бесконечный поток путешественников со всего мира. Направо извивался узкий Фонарный переулок, где гостей и горожан невозможно было отличить друг от друга. Здесь все искали одно и то же. Чтиц крови.

Юва глубоко вдохнула холодный воздух и свернула направо. Ей предстояло всего лишь подписаться под тем, что право наследования переходит Сольде, а потом уйти, и всё кончится. Больше ей никогда не придётся иметь дел ни с мамой, ни с Сольде, ни с другими чтицами крови. Сделать одно дело – и зажить своей собственной жизнью. Стать невидимкой. Стать свободной. Может, она скопит денег, чтобы навсегда уехать из Наклава, и найдёт место, где крепко встанет на ноги. Место, где нет ни чтиц крови, ни вардари.

Фонарный переулок, бесспорно, был улицей чтиц крови. Разумеется, предсказания можно получить по всему городу, но власть была сосредоточена здесь. Отсюда виднелся храм Юль на вершине Скодды, штаб-квартира Ведовской гильдии. Состоящих в гильдии чтиц крови отыскать несложно: надо просто следовать за красными фонарями.

Красный цвет предназначался для настоящих. Для истиных чтиц крови. Как будто хоть что-то у них было настоящим. Они желали получить исключительное право пользоваться фонарями, но даже Ведовская гильдия не могла запретить людям вешать фонари рядом со своими дверьми. Городской суд предоставил чтицам крови исключительное право использовать фонари определённых цветов. В результате улица оказалась заполнена теми, кого в гильдии называли любителями: перед их домами висели жёлтые и оранжевые фонари, и их цвет зачастую был настолько близок к красному, что их владельцев штрафовали и заставляли менять.

Юва низко опустила капюшон на лицо. Узкую улицу заполнил морозный туман; от этого у Ювы усилилось ощущение, что она направляется в западню.

Пристройки выступали над улицей под всеми возможными углами. Разрешения на новое строительство выдавались реже, чем случались равноденствия, но люди есть люди, они обходили правила и продолжали строить. Пассажи, мосты и лестницы росли быстрее, чем городской совет успевал их регистрировать, и те изящно нарисованные карты, что продавали приезжим, редко включали в себя все новые здания.

В целом ряде мест дома срастались друг с другом над улицей или же были связаны каменными или деревянными переходами с маленькими окошками. Приезжие называли их Наклавскими мостами, но даже не подозревали, что по поводу переходов жители города ссорились чаще всего. Люди даже вступали в браки, чтобы соединить два выступающих из фасада окна переходом и сдать его за хорошие деньги. Таков Наклав в двух словах.

Юва остановилась перед дворцом Саннсэйров, домом её семьи, который она покинула в шестнадцать лет. Её нога уже давно не ступала на его порог, а сам вид дворца внушал Юве больше беспокойства, чем она была готова признать.

Каменный особняк стоял последним на улице. Он был настолько велик, что другие дома по сравнению с ним казались скукоженными, как будто их медленно, но верно вытеснял с улицы мрачный дом чтиц крови. Из второго этажа вырастали похожие на башни пристройки, которые связывали переходы из ясеня. Высокие узкие окна с перекладинами и неровными стёклами не позволяли заглянуть внутрь.

Между двумя входными дверьми висел тяжёлый фонарь из красного стекла, свет которого окрашивал туман в кровавый цвет.

Это последний раз. Скоро всё закончится.

В мешке Ювы по-прежнему лежали ключи, но воспользоваться ими для входа в дом, который она больше не считала своим, было неправильно. Она поднялась по ступенькам и постучала молотком в главную дверь. Массивная чугунная створка была узкой. Лагалуна однажды говорила о том, что неплохо бы её заменить на дверь большего размера, чтобы входящие чувствовали себя совсем маленькими. Юве запомнились эти слова.

Дверь открыла незнакомая девушка в чёрном платье, застёгнутом до самого подбородка. Она достала из кармана книгу и открыла заложенную закладкой страницу.

– В первый раз? Тебе надо войти через другую дверь, в ту, что ведёт в приёмную для гостей. Ты записана? – её указательный палец скользил вниз по списку имён и остановился у того, что, по её мнению, носила Юва.

– Нет, я…

– Понимаю, но ты можешь прийти ближе к выходным, в потопницу, – девушка опустила ладонь на руку Ювы и посмотрела на неё взглядом, который неопытный человек посчитал бы заботливым. – Я ведь знаю, тебе это необходимо.

Юва прикусила губу, чтобы не попросить её прекратить представление. Ноги горели от желания снова начать двигаться, но, если она придёт позже, легче от этого не станет. Нужно пережить неизбежное.

– Я Юва. Юва Саннесэйр. Лагалуна – моя мать.

У девушки отвисла челюсть, но она быстро взяла себя в руки.

– Простите меня, фру Саннсэйр, я не знала, что…

– Юва.

– Ю… Юва. Я не знала, что вы должны прийти.

– Сама не знала. Лагалуна дома?

– Да. Или, как бы это сказать… Последние дни Лагалуна плохо себя чувствует. Сейчас она в кабинете с двумя представителями Ведовской гильдии, но они уже долго разговаривают, наверняка скоро закончат.

Девушка отодвинулась в сторону, чтобы пропустить Юву в дом, но та осталась стоять на лестнице.

– А Сольде?

– Сольде нет дома.

Значит, не так уж она прикована к постели больной матери.

– Я подожду, – сказала Юва.

Девушка посмотрела на неё с явным ужасом на лице.

– Эммм… Обычно все ждут внутри.

Юва заставила себя переступить порог. Дверь защёлкнулась за ней с тяжёлым металлическим звуком. Он был каким-то безысходно окончательным и пробудил в сердце Ювы давно ожидаемую тревогу.

– Позвольте я возьму вашу куртку, фру Саннс… Юва?

– Нет, спасибо, я ненадолго.

Девушка вроде бы встретила это с облегчением. Она извинилась и покинула её. Юва осталась одна в зале, который был в точности таким же мрачным, как и всегда. Стоящий в зале человек легко мог представить, что находится в Друкне.

Тёмные панели, покрывавшие стены, были окантованы тонкими золотыми полосками, на галерею вела вьющаяся иссиня-чёрная лестница. Её перила были такими витиеватыми, что походили на чёрные кружева. Под самой высокой частью лестницы располагался центр дома – камин, который отделял зал от библиотеки. Гигантская горящая пасть. Языки пламени оказались единственными признаками жизни в зале. Каминов во дворце имелось предостаточно, поскольку он располагался на краю обрыва на той стороне улицы, что выходила прямо на море с южной стороны города.

Пол устилал длинный ковёр с рисунками, изображавшими фазы луны, у самой стены стояла чёрная скамья с похожей на скелет спинкой. Она была чертовски неудобна, но так и задумано. Каждая деталь в этом проклятом доме была не случайна.

Гости должны чувствовать себя приниженными и беспомощными во время встречи с тёмной силой. Скелетоподобная скамья и полки, заставленные странными диковинками, приоткрывали дверь в мир с иными правилами. Покрытый резными узорами череп, песочные часы, древняя чумная маска… Вещи говорили, что даже смерть – не самое страшное, что может случиться.