Дух Фиилмарнен и его дети

На том и порешили.

Алиа и Ирне разожгли костер и остались ночевать на острове, а Гюрд и Хиреворд отправились домой. На душе у Гюрда было тяжело. До этого момента ему казалось, что угроза, нависшая над Гаутандом, разойдется сама собой. Но тучи только сгущались…

За оградой их встретила Хилла. Она глядела так выжидательно и серьезно, что Хиреворд сразу взял ее за локоть и повел в дом. Выслушав рассказ, Хилла долго молчала, но в душе ее бушевала буря. С одной стороны, съездить в логово врага и разведать его планы необходимо. С другой стороны, ей уже мерещилась гибель Алиа и брата. Весть о болезни Хелихелин вызывала в ней одновременно недоверие, чувство долга и внутреннее отторжение. Ее душевные раны еще кровоточили. В конце концов, она согласилась поговорить с Ойглой. Первым порывом Ойглы было броситься самой к Дарнерам, чтобы умолять их дать ей увидеть дочь. Но Хилла напомнила, что Хелихелин хочет видеть только Гюрда. Ойгла тут же решила, что злые Дарнеры не позволяют ей увидеться с матерью. Когда она успокоилась, Хилле удалось договориться, что мать тайно поедет вслед за Алиа и Гюрдом и будет ждать на границе владений Дарнеров, когда ее позовут.

После этого Ойгла вместе с Хиллой и юношами пошли говорить со Стигом. В разговоре Хилла упорно подчеркивала, что приглашение может быть ловушкой. Ойгла оплакивала болезнь Хелихелин. На удивление всем, Стиг не вспылил и не закричал. Он предложил нарушить тайну поездки и расположиться всем Снайдерсам на границе владений Дарнеров, чтобы обеспечить безопасность Гюрда и Алиа. На это предложение Хиреворд возразил, что тогда Дарнеры скорее всего сразу возьмут приехавших в заложники. Гораздо лучше, если все останутся на своих местах, но предупредят врагов, что в случае опасности для жизни родных Снайдерсы и Элсли готовы подняться и призвать на помощь другие родственные семьи.

– Значит, ты хочешь отправить Гюрда и Алиа совсем одних? – спросила Хилла с плохо скрытым раздражением.

– Вовсе нет, часть наших родичей может тайно следовать за лодкой, чтобы дожидаться на границе земель Дарнеров, чем окончится дело, – ответил Хиреворд.

– Но следует ли всех Снайдерсов заранее предупреждать об этом деле? – сказал Гюрд с сомнением.

–Мама решит, кому следует сказать, – успокоил его Хиреворд.

Ойгла никак не хотела уступать право поездки, утверждая, что она – мать и должна быть рядом с Хелихелин. Стиг говорил, что его присутствие необходимо, потому что он отец и мужчина, его сила может понадобиться для защиты приглашенных. Хиреворд полагал, что он должен ехать, так как едет его мать. Кроме того, он был единственным из ее сыновей, посвященным в тайну.

– А кто останется с Хиллой? – спросил Гюрд.

– Я попрошу маму отпустить сюда Ларио, – сказал Хиреворд, упрямо глядя на Ойглу и Стига.

Они знали, что в тайну больше никого посвящать нельзя, но не уступали друг другу.

– Хилла не может остаться с одной Ларио, – заявил Гюрд, – а Хелихелин не сказала, что хочет видеть родных.

– Ойгла должна остаться! – сурово сказал Стиг, опустив голову и глядя на жену из – под лохматых бровей.

– А если Хелихелин действительно умирает? – возразила Ойгла. – Она может захотеть меня увидеть.

– Кто – то из вас должен уступить, – настаивал Гюрд.

Под общим давлением Ойгла уступила.

Когда рассвело, Гюрд, Хиреворд и Стиг собрали нужные вещи и отправились на переговоры с Алиа. В результате долгих обсуждений было решено, что Алиа и Гюрд примут условия посланца дарнеров и поедут с ним, предварительно рассказав все Айлилю и Айлин. Хиреворд и Стиг незаметно поплывут вслед за ними и, остановившись на границе, будут ждать исхода дела. Если Алиа и Гюрд погибнут, они должны будут предупредить родичей, а если им удастся бежать, то помочь.

По окончании разговора Ирне, Алиа и Гюрд сели в лодку и поплыли в поселок Снайдерсов. В голове Гюрда было как – то пусто, но двигался он порывисто, словно спешил. Позже он не мог вспомнить ничего о дороге, кроме того, что запечатлелось в момент, когда он садился в лодку. Закрыв глаза, он ясно видел дно плоскодонки, закачавшейся под его ногой, круги, разошедшиеся по поверхности воды, и порскнувших во все стороны пескарей, взбаламутивших прибрежный ил. Он и оглянулся на оставшихся родичей почему – то поздно, когда остров Хелихелин уже скрылся за поворотом реки.

К полудню спутники высадили Гюрда на берег, под сень ив, полоскавших в воде свои ветви, а сами отправились в поселок. Юноша должен был ждать, когда за ним приплывут Алиа и человек из рода Элле. Сердце юноши бешено колотилось. Множество мыслей роилось в его голове. История с тайной его происхождения и чудесным вмешательством духа земли подошла к концу. Он чувствовал приближение развязки. Какая она будет? Что ждет их в поселке Дарнеров? Все внутри Гюрда сопротивлялось и отталкивало происходящие события, но одновременно он хотел, чтобы они пришли к концу и никогда больше не беспокоили его. Ожидание Алиа и ее спутника превратилось в настоящую пытку.

За Гюрдом приехали, когда уже смеркалось. Человек из рода Элле был немолод, с русой бородкой и обрезанными волосами. Он был заложник, и звали его Ригюрд. Лодка плыла всю ночь по течению, почти в полной темноте, так как луна скрывалась за тучами. Люди всю дорогу молчали. Когда рассвело, они вытащили лодку на берег, поели сушеного мяса и легли спать, завернувшись в шкуры.

Проснувшись, Гюрд увидел, что Ригюрд сидит напротив на корточках и внимательно его рассматривает.

– Почему ты так смотришь? – спросил юноша.

– Я никогда не видел сыновей духа земли, – ответил Ригюрд. – Можно мне до тебя дотронуться?

– Дотронься.

Ригюрд боком, не поднимаясь с корточек, подобрался к юноше и, склонив голову набок и сощурившись, осторожно дотронулся до его черных волос своей тонкой сухощавой ручкой.

– Ты можешь умереть как все обыкновенные люди? – спросил Ригюрд.

– Почему ты хочешь это знать? – вопросом на вопрос ответил Гюрд, и в груди у него похолодело.

– Просто так, – ответил Ригюрд и, удалившись тем же способом, застыл, напоминая нахохлившуюся птицу.

Только сейчас Гюрд увидел, что он одет в поношенную кожаную безрукавку, такие же штаны и видавшие не одного хозяина башмаки. На его одежде не было ни одного знака о принадлежности к роду Элле. Когда они вновь сели в лодку, Гюрд спросил:

– А давно ты в заложниках у Дарнеров?

– Давно.

– А сколько зим?

– Я уж не помню.

– А как зовут твоего отца?

– Рори.

– А мать?

– Она умерла.

На этом разговор прервался, они снова молчали всю дорогу. Под утро Гюрд увидел, что они приближаются к землям рода Элле. Он спросил, не хочет ли Ригюрд повидать своих родных. Тот в ответ только отрицательно помотал головой.

– Завтра мы будем в поселке Дарнеров, – сказала Алиа, – так что нам нужно сегодня хорошенько подготовиться. Но сначала выспимся.

Они завернулись в шкуры и уснули. Солнце ласково светило сквозь ветви деревьев и согревало их. Гюрда разбудили травинки, росшие на земле у самого его лица, которые наклонялись под порывом ветерка и щекотали ему нос. Открыв глаза, он увидел, что Алиа сидит в новом платье, а косы ее плотно заплетены. На лбу у нее была надета кожаная налобная лента с длинными шнурками. На концы шнурков и на ленту были нашиты серебряные амулеты в виде оленьих головок, увенчанных рогами. Такие же шнурки свисали с ее платья и концов кос. На правой руке Алиа была завязана красная шерстяная нитка для ограждения от беды.

Гюрд встал и, взяв свой узел с вещами, отошел в сторону от своих спутников, чтобы они его не видели. Там он сбросил старую одежду и вымылся в прогретой солнцем прибрежной воде, а затем надел вышитую красными узорами против злых духов льняную рубаху, новые штаны и тонкий шерстяной плащ. На шее у него был амулет в виде свернувшегося в кольцо волка, но он всегда скрывался под одеждой. Поверх рубахи Гюрд надел ожерелье из бегущих серебряных волков, которое ему подарили при вступлении в род, а на талию – кожаный пояс с серебряными бляхами. Когда он вернулся к спутникам, Алиа предложила своим гребнем расчесать ему волосы. Гюрд согласился, потому что всегда испытывал большое удовольствие, когда сестра или мать занимались этим. Алиа это тоже нравилось, потому что волосы у Гюрда были густые и блестящие, солнце зажигало в них разноцветные искры. После расчесывания женщина скрутила волосы юноши в жгут и подняла их наверх, как делали все Элсли, чтобы они не мешали при работе и не попали в огонь. Чтобы прическа не рассыпалась, она перехватила лоб Гюрда плетеной трехцветной тесьмой. Ригюрд все это время сидел в сторонке и внимательно наблюдал за происходящим.

Ночью лодка доставила их в земли рода Элле, а утром – в земли того же рода, но захваченные Дарнерами. Они пристали ненадолго к берегу, а потом продолжили путь. К вечеру путешественники увидели поселок Дарнеров. Он смотрелся почти черным на фоне светлого небе и заходящего солнца. Никто их не встретил.

Выйдя на сушу, Алиа и Гюрд подождали, когда Ригюрд вытащит на берег лодку, а затем сели на ее край и стали ждать. Через некоторое время дубовые ворота поселка открылись и оттуда вышли несколько человек. Впереди шел седой мужчина, а сзади несколько молодых с копьями в руках.

– Меня зовут Рори, сын Лейра из рода дарнер, – сказал мужчина, приблизившись.

Прибывшие поняли, что перед ними брат Фагни, чьи права на наследование звания главы рода были нарушены в пользу Агне, как человека, женатого на дочери духа земли.

– Меня зовут Алиа, дочь Игнис из рода Элсли, – сказала Алиа, которую тут никто не знал.

– Меня зовут Гюрд, сын Стига из рода Элсли, – сказал Гюрд.

– Следуйте за нами, – кивнул головой Рори.

Они поднялись по тропе и вошли в ворота, которые с глухим стуком закрылись за их спиной. Внутри стены, окружавшей поселок, тесно стояли дома, соединенные переходами. Гостей отвели в дом с низким потолком, высоким порогом и маленькой дверью. Там были очаг и две лавки, накрытые шкурами. Через некоторое время им принесли еду в глиняном горшке, который оставили на пороге.

– Плохое начало, – сказала Алиа.

Когда стемнело, Дарнеры еще раз вышли за ворота, а потом вернулись с какой – то женщиной. При свете факелов были видны ее седые волосы и меховой плащ.

–Я буду не я, если это не жрица Миунн из святилища Фиилмарнена, – заметила Алиа. – Она приходится сестрой моей матери Игнис. Возможно, мы еще выберемся отсюда.

Вскоре за Алиа пришел Рори Дарнер и увел ее. Гюрд остался один. Он выглянул за дверь, но там была непроглядная тьма. Тогда он вернулся в дом, прилег на лавку и, рассудив, что без каких – то предварительных событий его не убьют, уснул.

Когда Гюрд проснулся, он увидел, что дверь открыта, а на пороге стоят кувшин с водой и горшок с дымящимся мясом. Он умылся, а затем поел, сидя на пороге. Проходившие мимо мужчины и женщины косились на него, а дети откровенно разевали рты. Гюрд спросил у детей, где Алиа, но они завизжали и разбежались. Тогда с тем же вопросом он обратился к мужчинам, рубившим дрова. Они поглядели на него, но не ответили.

Гюрд встал и медленно пошел к воротам, которые были приоткрыты. Когда он хотел выйти, один мужчина, строгавший лук, поднялся с порога своего дома и направился к нему. Гюрд вышел и стал спускаться к реке. Мужчина шел за ним на небольшом расстоянии. Когда юноша останавливался, он тоже останавливался. Подойдя к реке, Гюрд опустил носок башмака в воду и поводил им из стороны в сторону, чтобы она замутилась. затем он бросил несколько камешков, изображая, что совершенно поглощен этим занятием. Его надсмотрщик стоял в стороне и не спускал с него глаз, как и другие Дарнеры, которые возились на берегу с лодками. Г юрд подумал, что не стоит испытывать судьбу, и так же медленно пошел обратно в поселок. Он уловил ироничные кривые улыбки, но тут же отметил, что никто не посмел запретить ему выйти и не прикоснулся к нему пальцем.

У ворот поселка юноша почти столкнулся с жрицей Миунн. За последние годы она почти не изменилась. Миунн решительно взяла его за руку и увела в дом, предназначенный для нее.

– Неосторожно разгуливать по вражескому лагерю, – сказала она, закрывая за собой дверь.

– Ты знаешь, великая жрица, что тут происходит? – спросил Гюрд. – Нам грозит опасность? Куда делась Алиа?

– Здесь происходят таинственные вещи, которые я не могу объяснить, но которые, возможно, разъяснятся с твоей помощью. От результатов зависит не только ваша с Алиа судьба, но и судьба всего Гаутанда. Пока же советую держаться ко мне поближе.

– Я ничего не понимаю, великая жрица. Зачем нас пригласили сюда с такой таинственностью?

– Слушай внимательно, я тебе объясню. Агне Дарнер и его отец Фагни задумали возвысить свой род над другими родами Гаутанда и сделаться повелителями всей страны. Для этого они решили добиться покровительства духа земли для своих начинаний. Агне Дарнер вскружил голову твоей сестре, уговорил ее бежать и выйти за него замуж. Он думал, что ради Хелихелин дух земли пошлет удачу во всем ему, его роду, а в особенности его детям. Кто бы во всем Гаутанде посмел сопротивляться внукам самого Фиилмарнена? Перед побегом Хелихелин гадала на костях, спрашивая духа, согласен ли он на ее действия. Фиилмарнен выразил согласие, изобразив на костях трещинами лодку.

– Да, мы видели с Хиревордом и Хиллой эту лодку, – подтвердил Гюрд.

– Вот тут- то и начинается самое непонятное. Дух всё одобрил, и сначала всё шло хорошо. Хелихелин родила здорового младенца. Дарнеры захватили часть владений рода Элле. Но после этого Фиилмарнен от них отвернулся. Этой зимой Фагни провалился в берлогу и погиб в лапах медведя. Тот же медведь так помял Хелихелин, что она болела всю зиму и всю весну. Судя по всему, она не протянет долго. Дарнеры скрывали обрушившийся на них гнев Фиилмарнена, но когда положение стало критическим, они послали за мной, Алиа и тобой. Алиа была их последней надеждой на излечение Хелихелин, а я и ты – на объяснение постигшей их участи. Алиа уже призналась, что ее искусство врачевания бессильно. Я пока теряюсь в догадках, так как не знаю всего, что мне необходимо. Дело упирается в ваше с Хелихелин прошлое, о котором можешь рассказать только ты. Возможно, разгадка там.

Гюрд низко опустил голову. Прошлое, которое он хотел забыть, неумолимо настигало его.

– Тебе придется встретиться с сестрой, – продолжала жрица Миунн. – Ты знаешь наши обычаи: нельзя отказать в выполнении просьбы умирающего. Ты должен будешь пойти к ней и ответить на все вопросы, которые она тебе задаст. От твоих ответов зависит судьба всех нас, судьба Гаутанда.

Гюрд почувствовал, что он гибнет. Во рту у него пересохло, сердце бешено заколотилось, а голова закружилась. Он подумал, что хотел бы умереть много лет назад и никогда не оказаться здесь.

–Тебе плохо? – встревоженно спросила Миунн. – Ляг на лавку, я тебя укрою.

Гюрд подчинился и лег лицом к стене, чтобы жрица ни о чем его не спрашивала. Он не стал есть и пролежал так до вечера, когда за ним и жрицей пришли. К этому времени он так устал от переживаний, что сам желал, чтобы все поскорее закончилось.

В сопровождении двух молодых людей с копьями они прошли через двор и вошли в новый сруб, белевший в сумерках новыми бревнами. Он уже потерял запах свежего дерева, но еще выделялся на фоне более старых построек. Внутри был полумрак, освещаемый лишь светом огня в очаге. Люк в потолке был открыт, в него виднелся кусочек неба с первыми звездами. Дом был полон людей. Они сидели на лавке по левую сторону от входа и стояли вдоль стен. Лица почти всех находились в тени.

Возле правой стены стояла широкая лавка, на которой лежала Хелихелин. Гюрд едва узнал ее. Хелихелин исхудала, черты лица ее заострились и стали резкими. Потные волосы спутались и потемнели. Колени под покрывалом выпирали, как прямой угол. Однако лицо ее не утратило выражения гордого высокомерия и превосходства, а глаза в затененных впадинах глазниц сверкали непреклонно. От Хелихелин шел тяжелый запах, перебиваемый запахом трав, которыми она была обложена. В душе Гюрда робко шевельнулась любовь к ней как к сестре, смешанная с сожалением и сочувствием. Когда они вошли, Хелихелин на них даже не взглянула. Она повернула голову лишь тогда, когда Гюрд поравнялся с ее лавкой.

Тут из темноты выступил Рори, сын Лейра. Он сказал:

– Скоро Хелихелин отправится в Поля блаженных, но перед этим она хочет задать несколько вопросов тебе, Гюрд, сын Стига из рода элсли. Ты не можешь отказать ей и не можешь солгать, так как, разговаривая с ней, ты все равно что говоришь с душами наших умерших предков. Ворота Полей блаженных уже открылись для нее. Возможно, души наших предков и предков рода Элсли незримо присутствуют здесь и слушают.

– Гюрд покачал головой и уставился в огонь со спокойствием обреченного.

– Скажи, Гюрд, – раздался, словно надтреснутый, голос Хелихелин, – ты ведь не брат мне.

В люк пахнуло прохладой. Пламя заколебалось. Гюрд подумал, что духи предков действительно находятся, невидимые, среди собравшихся. Перед ними он не мог сказать неправду.

– Да, я не твой брат, – сказал он.

Легкий вздох прокатился среди набившихся в избу людей..

– А кто мои родители? – спросила хелихелин.

Назвать имена настоящих родителей Гюрд не решился.

– Они встретят тебя в Полях блаженных и сами скажут тебе об этом, – ответил он, перелагая всю ответственность на души Имы и ее мужа, ведь юноша не мог молчать только перед предками, а Дарнерам было не обязательно знать о его хозяевах.

– Так…они смертные? – оборвался голос Хелихелин.

– Да, они были людьми, – сказал Гюрд, ощущая страдание и переживая, что не может промолчать.

– А ты? Кто же ты? Кто твой отец? – с внезапной силой воскликнула Хелихелин.

В ее крике были уязвленное самолюбие и унижение. Гюрд почувствовал, что она жаждет еще большего унижения для него, что она хочет приподнять себя в своих глазах и глазах окружающих, поправ его ногами. Внезапно все в нем возмутилось и перевернулось. Мозг его сработал мгновенно. Она хочет знать, кто его отец? Он не знает своего происхождения, и это бы устроило Хелихелин, доставило ей последнюю радость и навеки обрекло бы его на презрение всего Гаутанда. Но в ночь, когда он сделал железный нож, дух земли признал его своим сыном, не обратив внимания на его прошлое. Поэтому Гюрд сказал:

– Я – сын духа Фиилмарнена.

В это мгновение полено в очаге громко треснуло, и пламя взвилось вверх, посеяв в душах находящихся в доме суеверный ужас.

– Неправда! – вырвалось у Хелихелин. – Ты – раб!

Она назвала Гюрда самым дурным словом, которое знала, но ему показалось, что она вдруг заглянула в прошлое и узнала о нем все. Хелихелин словно ударила его по лицу. У юноши перехватило дыхание. Он ждал, что внезапно открывшийся у больной провидческий дар осветит всем тайну его прошлого. Вместо этого Гюрд услышал, что Хелихелин плачет. И потерял голову.

– Ты – дочь знатных, уважаемых родителей. Они погибли, а я спас тебя, но я никогда не говорил, что ты – дочь духа земли. Так решили люди, – быстро заговорил он. – Своим происхождением ты можешь сделать честь любому роду.

Здесь Гюрд остановился, понимая, что не может говорить дальше. Он обвел взглядом окружающих, встретив внимательные и настороженные взгляды.

–Ты лжешь! Ты всегда лгал! – закричала Хелихелин сквозь слезы. – На гадальных костях была лодка!

И тут Гюрд сказал такое, над чем не успел даже подумать. Слова сорвались с его языка, словно их выдохнуло через его губы другое существо. Он сказал:

– Но ведь ты и так скоро будешь в лодке.

Присутствующие вздохнули и покачнулись. Они верили, что после смерти душа человека уходит в Поля блаженных, но чтобы попасть туда, надо переплыть огромную реку, поэтому гауты хоронили своих умерших в лодках.

Теперь все встало на свои места. У духа Фиилмарнена был только один сын, но не было дочери. Хелихелин объяснила молчание брата в свою пользу. Когда она согласилась бежать с Агне Дарнером, дух предупредил ее, что она погибнет, если совершит это, изобразив трещинами на костях лодку. Но девушка снова объяснила всё в свою пользу, а за ней это сделали все Дарнеры. Тогда и обрушился на них гнев Фиилмернена.

Жрица Миунн приказала всем выйти и оставить с Хелихелин только Алиа. На улице Рори, сын Лейра, сказал ей:

– Нужно потолковать нам обо всем этом.

– Иди со мной в отведенный мне дом, – ответила женщина, взяв за руку Гюрда.

Они вошли втроем в дом, и Гюрд раздул уже начавшие покрываться пеплом угли.

– Наш род проклят духом земли? – спросил Рори, сын Лейра.

– Похоже на то, – подтвердила жрица.

– Теперь соседи, когда узнают об этом, захотят посчитаться с нами, чтобы угодить Фиилмарнену.

– Нет, этого не будет. Я предупрежу их. Человек не может вмешиваться в дела духа земли безнаказанно. Самовольными действиями он может вызвать гнев на себя. Люди будут вас сторониться, вот все, что я могу обещать.

– Как же нам избавиться от проклятия?

– Вы нарушили установленный порядок в мире, вы должны его восстановить. Ты обязан по праву старшинства возглавить свой род, вернуть роду Элле его земли и людей, а роду Элсли – сына Хелихелин.

– Что же нам останется? – взвился Рори, сын Лейра.

– Вам ли сейчас думать об утешении своей гордыни? – покачала головой жрица.

– А что делать с Агне? – сразу успокоившись, спросил Рори, и глаза его сощурились: – Следует ли его изгнать?

– Вы все виноваты в одинаковой степени, так что его изгнание никого не спасет. Лучшее, что вы можете сделать, это последовать моим советам, а там положиться на волю Фиилмарнена. А теперь ступай делать лодку для Хелихелин.

– Долго ли ты пробудешь у нас, Миунн?

– Я уеду сразу, как только провожу Хелихелин.

– Как духу угодно, чтобы мы проводили ее?

В соответствии с тем положением, которое она занимала. Как жену главы рода.

Рори ушел, Гюрд и Миунн остались одни. Они не легли спать, а провели у огня всю ночь. Жрица размышляла о тайнах, рассеянных повсюду в мире, а юноша сидел бездумно, ощущая безмерную душевную боль и усталость.

Под утро пришла Алиа и сказала, что все кончено. Когда все ушли из дома, где лежала Хелихелин, больная отвернулась к стене и больше не сказала ни единого слова до самого конца.

Когда поднялось солнце, два десятка Дарнеров вышли из поселка. Мужчины отправились в лес и, выйдя к поляне, где обычно хоронили своих родных, наметили прямоугольный участок, после чего стали копать канаву по его краям. Часть мужчин пошли рубить сучья сухих деревьев. Когда работа была выполнена, они связали их в вязанки и уложили крест – накрест на выбранном прямоугольнике.

В поселке все это время строгали лодку. Женщины обряжали Хелихелин в лучшие одежды.

После полудня все Дарнеры с распущенными волосами вышли из поселка. Впереди двое мужчин несли лодку, выложенную медвежьей шкурой. В ней лежала Хелихелин. На ее лбу был надет золотой обруч, на руках – витые браслеты, а на пальцах – кольца с бирюзой. Одежда ее была расшита красными и зелеными шерстяными нитками. Сразу за лодкой шли жрица, Гюрд и Алиа, а за ними – смертельно бледный Агне.

Дойдя до поляны в лесу, мужчины опустили лодку на связки сухих ветвей, бывшие высотой почти в рост человека. Женщины и дети обложили их вокруг вязанками хвороста и пучками сухой травы. Жрица Миунн прочла молитву, в которой уверяла Хелихелин в любви всех оставленных ею на земле и просила простить им нанесенные ей обиды и не мстить. После этого она зажгла хворост. Огонь быстро перекинулся с более тонких веток на толстые ветви. Сначала Хелихелин было еще видно сквозь колеблющуюся завесу пламени и, казалось, что она дышит. Потом огонь скрыл ее.

Гюрд неотрывно глядел на лицо Хелихелин. При свете дня он вдруг заметил, как она похожа на свою родную мать. На лице ее и после смерти осталось выражение гордого высокомерия. Глядя, как скручиваются в пламени её потемневшие во время болезни рыжие волосы, Гюрд вдруг ощутил, как растет в нем глубокая тоска. Он почувствовал, что она дорога ему, хотя она его никогда не любила. Он подумал, что никогда не знал ее мыслей и чувств, а теперь уже никогда и не узнает. Он догадывался, что она жила в мире грез о своем высоком происхождении, но ее сердце было закрыто от него. Что сказал ей Агне Дарнер перед побегом? Как она жила в поселке Дарнеров все это время? Сожалела ли она о своих родных? Судя по последней встрече, не сожалела, но от этого жалость Гюрда не проходила, а чувство любви к сестре делалось еще мучительнее.

Костер горел все сильнее. Жар заставил людей отойти подальше. Пламя сожгло всю траву на участке, но не смогло вырваться за пределы вырытой канавы. В небо взлетал пепел. Когда огонь потух, две женщины собрали то, что осталось, в заранее приготовленный кувшин, который опустили в выкопанную неглубокую яму и засыпали сверху землей. Рядом с этим кувшином было захоронено множество других кувшинов с пеплом иных Дарнеров.