Я тебя искал. Я тебя нашла

– А Зина почему? – послышался следующий вопрос.

Ваня вспомнил, как при первой встрече окрестил Илью странным. Потом забыл об этом – слишком впечатлился его успехами и умом, а вот теперь мысли о странностях умника вернулись.

– Слушай, я не помню, я маленький был! Мы ее сначала как-то по-другому назвали, красиво. Танька придумала, а потом вдруг появилась баба Зина и прижилась. Ну, баб Зина и баб Зина. До Сатурна у нас, конечно, соображения не хватило.

И оба опять решили помолчать. А потом Ваня вновь услышал фортепиано. Что-то такое ненавязчивое и легкое. Под эту игру Илья и начал говорить:

– Ну… слушай… в общем-то… Я могу дать ключи от своей квартиры. Завтра меня не будет с двух до пяти, – а потом, словно сам удивившись только что сделанному щедрому предложению, поспешно добавил: – Но при одном условии!

– Правда?! – Ваня не мог поверить в услышанное. Вот это да! Ключи от квартиры умника! С ума сойти можно! И сразу же деловито ответил:

– Слушаю внимательно.

– Не обижать и не шокировать мою собаку. И вообще, лучше, чтобы Сатурн… хм… ничего не видел.

– Да ты что? У меня даже и в мыслях не было. Он ничего не увидит, клянусь! – Ваня в знак произнесенной клятвы даже приложил ладонь к сердцу. Ну и пусть Илья не видит, главное, самому в это верить.

Послышался очередной фортепианный пассаж. Возникло острое желание взять гитару и ответить тем же. А что? В следующий раз он обязательно именно так и сделает, а сейчас надо быстро решать все организационные вопросы, пока там не передумали.

– Слушай, как ты мне передашь ключи? Ты где живешь? У тебя в холодильнике что-нибудь есть или мне затариться?

Фортепиано замолчало, зато через несколько секунд Ваня уловил звук открывающегося холодильника.

– Есть молоко, сыр, яйца… Шоколад… 85 % подойдет?

Молоко – самое то для свидания, кто бы спорил.

– Угу, – пробормотал Ваня скорее себе, чем Илье, а потом уже заговорил громко: – Я все понял, закуплюсь. Но шоколадку могу заимствовать, не против?

– Да, конечно, бери. Я сегодня весь день дома, только вечером уйду на прогулку с Сатурном. Завтра с утра занятия в консерватории. У меня есть запасной комплект… – Потом Илья замолчал, словно над чем-то размышлял, и после паузы добавил более решительно: – Могу отдать сегодня или завтра, смотри сам.

– Отлично! – Ваня до сих пор не мог поверить в свою удачу. – Вечером подъеду, давай адрес!

* * *

Илья повернул ручку двери и вдруг замер. В который раз за последние несколько часов посмотрев на комплект запасных ключей от собственной квартиры, теперь зажатый в ладони. Он что, в самом деле собирается это сделать? Отдать ключ от квартиры человеку, которого знает пару недель? А тут, между прочим, один рояль стоит столько, что… Илья представил себе сцену кражи рояля Ваней Тобольцевым – и рассмеялся. Вслух. Нет, подозревать Ивана в нечестных и корыстных намерениях попросту глупо. Хотя, наверное, у Ваньки достанет фантазии и смелости подобную авантюру провернуть – если ему вдруг взбредет в голову такая идея. Но не взбредет, в этом Илья был уверен точно.

Тут дело скорее в том… Сатурн тявкнул, привлекая к себе внимание. Они так и застряли на пороге квартиры.

– Пошли, чемпион, – Илья распахнул дверь.

А дело в том, наверное, что в этой квартире вообще не бывало чужих. А если быть более точным, то количество людей, переступавших порог его дома, равнялось трем. И все они носили фамилию Королёв или Королёва. Еще была женщина, приходившая два раза в неделю для уборки, но это же ее работа, а потому не считается. Даже Антон, пару раз приезжавший к нему по срочным вопросам, всегда оставался у подъезда, дожидаясь, когда Илья к нему сам спустится. Словно видел какую-то невидимую черту, через которую не мог переступить.

А теперь количество таких людей грозит увеличиться почти вдвое – с учетом… гхм… планов Ивана. Воображение тут же начало подсовывать картинки, но Илья строго-настрого в который раз запретил себе думать о том, что будет происходить в его квартире завтра, пока он сам будет на радио. Кстати, «вот этим самым» в квартире Ильи никто никогда не занимался. Так что в каком-то смысле премьера завтра будет. Подавив немного нервный смех, Илья открыл дверь подъезда и, сощурившись на закатное солнце, вышел на улицу. Не успев пройти и десяток метров по дорожке, услышал знакомый голос:

– Меня не пускают!

Из-за кованого забора, опоясывающего элитный жилой комплекс, махал руками Иван Тобольцев.

Илья достал ключи и шагнул к ограде.

– Заходить будешь? – В принципе, ключи можно передать и так, через решетку забора. Но хотелось поговорить с Ваней.

– Конечно! Я же должен знать, куда идти!

И Илья пошел к входу на территорию комплекса – встречать своего гостя. Но первым успел Сатурн. Только услышав голос Ивана, он стал рваться с поводка. А увидев – начал повизгивать.

– Приве-е-ет, – Ваня тут же присел перед песиком на корточки, запустил пальцы в шерсть. – Так вот ты какой, Сатурн.

Шпиц тут же завалился на бок, подставляя всего себя на предмет почесывания. Таким Илья своего питомца давненько не видел. Да и Ваня рядом с Сатурном выглядел ребенок ребенком.

– Эх… – Иван наконец оторвался от своего увлекательного занятия поглаживания пса и встал на ноги. Но взгляда от собаки не отрывал. – Ты, дружище, ко мне на руки не пойдешь, наверное. Но ничего, завтра мы познакомимся получше.

Всю степень Ванькиных заблуждений Сатурн ему продемонстрировал у подъезда, встав передними лапами на Ванину кроссовку. Иван рассмеялся, а потом вопросительно посмотрел на Илью:

– Можно?

– Конечно, – улыбнулся Илья.

Таким образом, путь до квартиры Сатурн преодолел на Ваниных руках. В квартиру Иван заглянул мельком, зато тщательно выслушал, как обращаться с замками. И, торопливо попрощавшись, но не упустив случая почесать Сатурна за ухом, был таков.

* * *

Все случилось неожиданно. Вернее, ожидаемо. Короче, как всегда. Когда Таня всех дергала на предмет имени загадочного исполнителя, ей отвечали: «Успокойся, с тобой свяжутся». На все ее слова о том, что необходимо подготовиться, – отмахивались. Мол, время еще будет и не дергайся. Шеф, как и обещал, улетел, Таня с Женечкой исправно вели эфиры и ждали звонка. Таня до дыр заслушала записи на флешке. А было их десять, совершенно разных, от Шопена до Рахманинова. Тане очень хотелось познакомиться с этим музыкантом. Он волновал воображение. Тане не просто хотелось его увидеть, ей хотелось с ним поговорить. О чем думает человек, который так играет? О чем мечтает? Что читает? Чем увлекается? Из чего состоит его день?

В один из вечеров она даже начала набрасывать в блокноте вопросы. Знала, что многое для эфира не годится – слишком личное, не для аудитории всей страны. Но вдруг после интервью можно будет перейти на простое человеческое общение? Вдруг у него найдется время спуститься в кафе? Вряд ли, конечно, у такого человека наверняка все расписано по минутам. Но помечтать же можно.

А потом все произошло в лучших традициях классической комедии положений. Из аэропорта позвонили родители. Они приземлились, но оказалось, что ключей от дома у них нет. Таня родителей успокоила, заверив, что эфир поздний, поэтому папу с мамой она дождется и даже успеет пообщаться. А потом позвонил Женечка и сказал, что нарисовался тот самый продюсер и что эфир через полтора часа.

– Какой эфир?! У нас же в шесть вечера сегодня!

– Б-был. Н-н-но этот п-продюсер с-с-сказал, что в-в-все обговорил с ш-ш-шефом в-вчера. Я з-з-звонил, ш-шеф недоступен. А-а-а гости едут. М-меняем эфир н-н-на дневной.

– Мы не готовы! Я даже не знаю, как их зовут! Я вообще не готова!

Таня начала бегать по квартире, думая о том, что выезжать надо максимум через пятнадцать минут. Родители не успеют добраться.

– Я уже н-н-на месте. С-сейчас н-начну в сети искать и-и-информацию. П-п-приедешь – изучишь.

– Хорошо.

Женечка отключился. Таня села на диван. С ума сойти. Надо что-то делать с ключами! Быстро набрала брата.

– Привет! – раздалось жизнерадостное приветствие.

– Слушай меня внимательно, – быстро заговорила Таня. – Родители в аэропорту, скоро приедут домой. Ключи они забыли, поэтому им надо будет их передать. Придется сделать это тебе.

– Я не могу! Тань, у меня тут…

– Ничего не могу поделать, – она не дослушала брата. – Я через десять минут уезжаю, у меня срочный эфир, вызвали.

Сказала и отключилась. Надо быстро собираться.

Спустя четверть часа Таня Тобольцева перекидывала ногу через сиденье мотоцикла и надевала шлем, а еще через полчаса она уже бежала по длинным коридорам радиостанции. Женечка с бумагами в руках ждал ее у дверей студии, куда пока было нельзя. Шел эфир, за столами сидели другие диджеи, а у Тани оставалось примерно тридцать минут, чтобы подготовиться.

После обмена поцелуями она взяла листы и начала быстро читать.

Имя – Илья Королёв. Теперь она знает имя. Шок, вызванный внеочередным срочным вводом, постепенно проходил, уступая место сосредоточенности на материале, и ТТ ощутила легкое волнение. Вот оно! Меньше чем через час она увидит удивительного музыканта, они будут сидеть вместе в студии и беседовать.

Итак, его зовут Илья Королёв, он выиграл конкурс имени Чайковского и получил еще ряд престижных музыкальных премий. В послужном списке нет, пожалуй, только «Грэмми». Учитель – Виктор Рудольфович Самойленко. Что-то она слышала об этом человеке, потом дополнительно посмотрит. Выпущено четыре альбома. Двадцать лет и четыре альбома? Стоп. Двадцать лет?! Всего двадцать лет? Он же еще совсем… В свои двадцать четыре Таня казалась себе уже вполне неплохо знавшей жизнь, а двадцать лет – это ровесник брата. Это студент. И четыре альбома… Так, что дальше? Готовится балет. Вот оно. Балет с Элиной Самсоновой. Ничего себе! Это звезда мировой сцены. Ее называют второй Плисецкой. А у них балет. Теперь понятен смысл заказа. Не просто интервью – реклама. Все правильно. Илья Королёв, двадцать лет… И так сыграть Рахманинова… Заставить влюбиться в себя одной лишь игрой. Что дальше?.. Дальше были отрывки из разных интервью. Таня сканировала текст глазами, пытаясь найти и запомнить самое интересное.

Вскоре от чтения пришлось отвлечься, так как в коридоре появился гость. Таня подняла голову от бумаг и сразу подумала, что это продюсер. У нее за время работы на радио глаз на таких людей наметан. Продюсер Тане не понравился. На Женечкино радушие он ответил так, будто снизошел. И вообще вид имел недовольный и заносчивый. Таня дежурно улыбнулась.

– Добрый день, я Татьяна Тобольцева, скоро мы пройдем в студию и начнем эфир.

– Честно говоря, не ожидал подобного беспорядка от вашей радиостанции, – ответил мужчина вместо приветствия.

– Не беспокойтесь, – постаралась утихомирить гостя Таня, – произошло небольшое недоразумение. Эфир пройдет идеально, мы профессионалы.

– И-и-идеально, – повторил Женечка, желая вселить уверенность в продюсера.

Тане показалось, что тот сейчас выразительно закатит глаза, мол, «еще и заика». Может, он бы так и сделал, но зазвонил телефон. Антон Голованов (Таня прочитала имя в информации, подготовленной Женей) быстро нажал на соединение и по последовавшему вопросу «Тебя выйти встретить?» поняла, что Илья Королёв приехал. Сердце начало биться в учащенном режиме.

Ему все лишь двадцать лет.

А потом она подумала, что ее подвело зрение, потому что в конце длинного коридора появился… маньяк… Тот самый маньяк, который преследовал Таню совсем недавно. Не-е-ет… Как он сюда попал?! Как его пропустили?! Почему именно сейчас? Когда ожидается такой гость? Такой эфир? Маньяк шел по коридору уверенно и даже как-то сосредоточенно. Одет официально, костюм, галстук… очень даже хорошо одет… и выглядел даже не как маньяк… Только куда от него спрятаться?

Состояние нереальности происходящего накрыло Таню, и она стояла не шелохнувшись, смотрела, как человек идет по коридору. А коридор казался бесконечным. Таня смотрела на маньяка не дыша, а он на нее не смотрел и, подойдя, повернулся вдруг к Антону, пожал ему руку, даже что-то сказал. Таня не расслышала, что именно. Потом заговорил Антон:

– Илья, знакомься, это наши диджеи – Татьяна и Евгений.

Илья… раздалось эхом в голове. Его тоже зовут Илья… Или?! Понимание пришло не сразу, потребовалось время, за которое маньяк успел пожать руку Женечке, Женечка расплыться в улыбке. Тане вежливо кивнули и знакомым голосом спросили:

– Через сколько начинаем?

Спросили не ее. Ей только кивнули.

– Ч-ч-через пять минут, – ответил Женечка, посмотрев на часы. – П-п-пойдемте в студию.

Они пошли. Таня следовала за всеми как во сне. К такому она готова не была. Потому что такого просто не может быть. Руки и ноги стали ватными, голова отказывалась думать. Как вести эфир, ТТ не знала. Потому что у Женечки от стресса срочного включения и волнения случилось вполне прогнозируемое заикание. Значит, вся беседа на ней. А как разговаривать… с ним? После всего того, что произошло? Как?!

Они зашли в студию. В эфире крутилась песня. Диджеи, закончившие смену, приветствовали вошедших, уступили им свои места и покинули помещение. Женечка гостеприимно рассаживал Антона и Илью, раздал им наушники.

Таня молча опустилась на свое место. Песня подходила к концу, говорить ТТ не могла, поэтому вместо приветствия поставила рекламный блок. Надо как-то взять себя в руки. И на это есть всего несколько минут. Соберись! На гостей Таня не смотрела. Гости, во всяком случае один из них, на нее тоже не смотрели.

– А м-м-мы слушали ваши записи, – старательно создавал неформальную обстановку Женечка. – Особенно Т-т-таня. Он-н-на вообще б-б-была в восторге. Г-г-говорит, г-г-гениально.

После этих слов Илья все же на нее посмотрел:

– Правда? Польщен.

Она молча кивнула головой. Ему не может быть двадцать. У него глаза взрослые, и вообще… Эфир, надо думать про эфир.

– А вы не поете? – обратился Илья к Женечке.

– П-п-пою, н-н-но среди друзей. В-в-внимание, н-н-начинаем.

Ни пуха.

– Добрый день, и до самого вечера с вами мы – Таня Тобольцева и Жека Сургучев. Летняя жара по прогнозам подходит к концу, нас ожидают дожди, но это не повод унывать. Сегодня у нас замечательный день и не менее замечательное событие. Мы вводим новую рубрику. «Классика – музыка на все времена». В связи с этим тема эфира: «Что такое классика для вас?» Ведь и джаз можно назвать классикой, и рок. Так что же такое классика? А пока вы думаете, что нам ответить, мы открываем наш час самой классической классикой. Сергей Рахманинов, «Вокализ» в исполнении победителя конкурса имени Чайковского, победителя конкурса Шопена, одного из самых талантливых пианистов нашего времени Ильи Королёва.

Женечка поставил «Вокализ». Таня сглотнула. Она почувствовала, что руки у нее вспотели, но голос, кажется, звучал вполне уверенно и бодро. Это хорошо. Только внутри все дрожало. Краем глаза она заметила, как продюсер довольно кивает в такт мелодии. Музыку, которая пойдет в эфире, они не успели согласовать, но, кажется, с выбором не промахнулись. Таня написала Жеке, какие еще композиции надо подготовить. Спасибо тем записям, которые она заслушала до дыр и которые сейчас давали ей возможность быстро ориентироваться. Потом сняла наушники и повернулась к гостю. Надо было обговорить некоторые моменты предстоящего интервью.

– Я читала несколько выдержек из разных ваших интервью, составила список вопросов, посмотрите.

Она передала Илье лист бумаги. Он быстро пробежался по тексту глазами, затем сказал:

– У меня есть список ответов.

И голос ровный-ровный. Безмятежный. А ее внутри всю трясло. И самое трудное было – сохранить деловую интонацию.

– Список не нужен. Сейчас все озвучим в эфире.

«Вокализ» подходил к концу, Таня снова надела наушники.

– Согласитесь, что слово «классика» нас зачастую пугает. Все, что называется классическим, сразу кажется скучным и унылым, но это не так. «Вокализ» современен, он звучит настоящим саундтреком к кино. У нас в гостях исполнитель этого произведения, Илья Королёв. Добрый день, Илья.

– Добрый день, Татьяна и радиослушатели. Спасибо за приглашение.

– Раз мы начали нашу встречу с Рахманинова, скажите, как по-вашему, насколько актуален этот композитор?

– Сейчас его время. Примерно сто лет нужно людям, чтобы понять, где нот коснулась рука гения. Поэтому сейчас наступает время Рахманинова, я в этом уверен. Он, как и все великие люди, смотрел очень сильно вперед. И теперь он говорит с нами и о нас.

Двадцать лет. И такой ответ. И он совсем не похож на маньяка. И надо отвечать. Таня не смотрела на гостя. Они начали беседу, находясь рядом, но не глядя друг на друга. Как же сложно продолжать разговор! Но слова при этом лились сами…

– Да, мне тоже так кажется. Удивительно, как музыка умеет разговаривать. И тут очень важную роль играет не только композитор, но и исполнитель. Исполнитель пропускает музыку через себя. Если он этого не сделает, то получится не разговор, а механическая передача звука. Как вы работаете над исполнением произведения? Видите какие-нибудь картины в своем воображении или, может, целые истории? Я слышала, некоторые музыканты представляют себе некий сюжет, например, зимний вечер, ссору или разлуку. Они исполняют именно этот момент, вкладывая в него свои личные эмоции. Как это происходит у вас? О чем вы думаете, что видите, когда исполняете «Вокализ»?

Илья с удивлением слушал собственный голос. Странно было слышать его вот так, из наушников. Но дело было не в этом. А в том, как он отвечал на вопросы.

Выучен же был Антоном, как вести себя с интервьюерами. Да и собственное понимание имелось. Но когда увидел, кто будет задавать вопросы…

Как сказал его новый преподаватель со старой фамилией, Марк Рудольфович, во время собеседования: «Один раз – случайность, два раза – совпадение, три раза – закономерность, десять раз – повторите опыт, занесите данные в таблицу, определите среднее значение и посчитайте погрешность». Ему уже пора начинать чертить таблицу? Погрешность. Погрешность, господи…

Илья поймал на себе немного удивленный взгляд Антона и кивнул ему – мол, все в порядке. Лучше смотреть на Антона. На этого смешного парня… Жеку… Как может быть такое имя у человека с таким интеллигентным лицом? На кого угодно, хоть на плакат с Майклом Джексоном на стене. Только не на нее.

Ты погрешность, Таня, ты в курсе?

Боже, как несвоевременно отказали мозги и выдержка. Прямой эфир же. А он несет что-то несусветное. Точнее, эта девочка из него это все вытаскивает. Просто одним своим присутствием. Так у нее еще и вопросы как на подбор. А ведь мог бы подготовиться, список-то тебе дали посмотреть перед эфиром. Но он и не разглядел там толком ничего, главным было собрать себя. И не пялиться на ее голые колени.

Следующий вопрос свел на нет все благие намерения Ильи давать обтекаемые нейтральные ответы из серии «ни о чем».

Антон его убьет. И будет совершенно прав. Но не ответить Илья просто не мог.

– Знаете, меня очень забавляет эта интерпретация, – Илья чувствовал какой-то странный азарт. Он наконец рискнул посмотреть на Таню. И вопреки достаточно ровному и уверенному голосу глаза ее смотрели напряженно. Значит, чудят они тут вдвоем? – Музыка – это не пятна Роршаха, не клякса, к которой надо сочинить историю. В музыке уже заложено все. Композитором. Ее надо услышать. С ней можно – и нужно – поговорить. Это и называется в вашем вопросе – личные эмоции. Это разговор. И он каждый раз – о разном. Но в случае «Вокализа» это всегда беседа о вечном.

Тихонько выдохнул. Продышаться ему не дали. Вопросы следовали с пулеметной скоростью.

– Я читала одно интервью, в котором вы рассказываете про цветные ноты. Что это такое? Значит, все-таки есть разноцветные пятнышки? Не кляксы, но маленькие горошины-ноты, которые потом складываются в музыку?

Илья снова повернул голову в сторону своего интервьюера. Еще десять минут назад он не мог на нее смотреть. Теперь же хотел убедиться, что она вообще понимает, что говорит. Ты меня провоцируешь, Татьяна Тобольцева? Ты это специально делаешь? Краем глаза увидел, что Антон трет горло, что означало у него волнение. Но уже не до Антона. В кои-то веки, внезапно и без предупреждения у всегда выдержанного Ильи Королёва отказали тормоза. И, что характерно, не за роялем.

– Ну что вы, Таня, какие кляксы и горошины? – теперь он не мог не смотреть ей в глаза. Они притягивали. И, не отводя взгляда от ее лица, плавно развел руки в стороны. – Это радуга. Полная радуга звуков.

И главный цвет в ней – синий. А белый – это вообще все цвета сразу. Ты понимаешь, о чем я?

Судя по тому, как сузились глаза-звездочки, она понимала. Судя по последовавшим словам – поняла что-то не то.

– До – красный, до-диез – бордовый плюс резкость, си – голубой, си-бемоль – темно-синий плюс глубина, – ее взгляд был какой-то… яростный. Будто она спрашивал с Ильи за что-то. Упрекала. Требовала. И то, что она так хорошо знакома с его ответами в других интервью, просто окончательно выбивало почву под ногами. А Таня его добила, выпалила почти обвиняюще напоследок: – Это не радуга, это, простите, Матисс.

Все. Он не выдержал. И расхохотался. Матисс, вы подумайте, Матисс. Какая у нас высокоинтеллектуальная беседа получается, Татьяна Тобольцева. Осталось вспомнить Шопенгауэра и Эйнштейна.

– Я прощу, а за Матисса не ручаюсь. – Улыбка никак не желала уходить с лица. – Музыка состоит из семи нот, спектр – из семи цветов. Помните подсказку по цветам – каждый охотник желает знать… – Есть что-то совершенно чудовищно садистское говорить вот так, глядя в глаза. Ты словно голый, и ничего не спрячешь. Но никто первый не сдается и взгляда не отводит. И ты продолжаешь: – А дальше – воля и фантазия творца, как эти ноты и цвета соединить. С какой музыкой у вас ассоциируется Матисс?

Зрительный контакт все же пришлось прервать. Антон резкими движениями продолжал тереть горло. Второй диджей делал какие-то пассы руками, словно маг-недоучка. Таня напротив моргнула, словно очнувшись. И ровно произнесла:

– Прокофьев. Но поставим мы сейчас Шопена.

И словно из тепла дома – на улицу. Где ветер, дождь, сыро. И надо кутаться в пальто и шарф. Что ты улыбаешься, Илюша, как идиот? И кому? Это всего лишь интервью. Это всего лишь погрешность.

Нечего душу выворачивать. Устроил тут душевный стриптиз в прямом эфире.

Самовнушение помогло. Обернулся к Антону, улыбнулся ему, одними губами сказав: «Не волнуйся, все в порядке». По крайней мере, горло импресарио оставил в покое, отхлебнул воды из бутылки, улыбнулся скупо в ответ. А Шопен неплох. Честно Илья премию Шопеновскую заработал.

Вот об этом и думай. О работе. Тем более о ней спрашивают.

– Сейчас мы перейдем к вашей премьере.

Ну и что, что мы временно не в эфире. Маска на лицо уже надета.

– Давайте перейдем, – пожал плечами.

– Да-да, об этом надо обязательно поговорить! – Антон наконец отмер. Принялся активно жестикулировать. – Это такое событие, вы же понимаете? Творческий дуэт ярких молодых звезд, это надо правильно подать, вас предупредили? Вы читали материалы, что вам присылали?

Илья уставился на короля поп-музыки на стене. Когда Антон начинает продавливать собеседников – это утомительно для всех, кроме Антона. Оба ведущих что-то ему пытались отвечать, но у Голованова уже включился режим активного монолога. Надо спасать диджеев.

– А Шопен – это Ван Гог, – голос уже звучал привычно, нормально, не запальчиво и не эмоционально. – И его… – бросил косой взгляд на платье одного из диджеев – уж не Жеки, понятно. – И его подсолнухи.

– Глупость. Шопен никакой не Ван Гог. Ван Гог – это Стравинский. А Шопен – это вообще акварель.

Замолчали и уставились на девушку в платье в подсолнухах все находящиеся в студии – не только Илья. «Вот только дискуссии о живописи нам сейчас не хватало!» – явственно читалось по лицу Антона. Он еще что-то пытался добавить про этуаль и Парижскую оперу, но тут Шопен кончился, и всем пришлось снова надеть наушники.

– Скоро будет премьера балета «Слушая любовь» на музыку Шопена. Главную партию в нем исполнит этуаль Парижской оперы и прима Большого театра Элина Самсонова. Вы будете аккомпанировать. Очень необычная идея. Расскажите немного об этом проекте.

Антон всем своим видом выражал одобрение и оживление и не сводил внимательного взгляда с Ильи. Ну, ради этого же все и затевалось. А не для разговора о бемолях и Матиссах. Это было так, для разогрева. В общем, отрабатывай, Илюша, отрабатывай, что должен.

– Этот проект – результат усилий нескольких людей, – начал Илья спокойно говорить заученный ответ. – Мы надеемся, что получится интересно. У нас уже были совместные репетиции с Элиной, творческий контакт есть. Когда случаются общие проекты – выступления с оркестром или вот как сейчас – пианист и балерина, ключевое слово – доверие. Оно у нас есть. Доверие и одинаковое понимание того, что происходит на сцене. А значит, результат должен быть.