Опасные желания

– Сэм никогда бы так не поступил. – Я произнесла это резким тоном, словно желая рассечь ее слова надвое. Пусть у Сэма и были от меня секреты, я чувствовала, что должна вступиться за своего близнеца.

Ребекка заправила за ухо рыжую прядку и кивнула, соглашаясь со мной. Она по-прежнему ходила с длинными распущенными волосами, как маленькая девочка. Идеальные локоны красиво покачивались на фоне ткани в черный цветочек, из которой было сшито ее платье.

– Теперь я это знаю. Но тогда все это просто…

– Ты ведь вчера вечером была в этом же платье? – перебила я.

Она озадаченно нахмурилась.

– Я… да.

– А гостей у вас не было?

– Что? Когда? – Похоже, я совсем сбила ее с толку.

– Вчера вечером. Перед тем как зажглись Наши Девы. У вас в доме был кто-нибудь еще?

– Папа и Марк, разумеется. Кто еще мог у нас быть?

– Это я и пытаюсь выяснить. Ты уверена, что…

Я умолкла, увидев, что трое Старейшин вышли вперед. Они устроились в креслах с кожаной обивкой лицом к нам. Папа последовал за ними и занял место между Старейшинами и залом. Радость, которую он разделял с мамой, бесследно исчезла с его лица, сменившись серьезностью и ответственностью.

Он погладил бороду, собираясь с мыслями, прежде чем начать. В городе папу уважали, многие даже восхищались им. Мне было грустно смотреть, как он стоит там один, готовясь рассказать страшные вести. Но не похоже было, что папа боится или сомневается. Он точно знал, что нужно сделать. Так было всегда.

– Благослови вас Господь, – начал отец. Его голос без труда разносился по всему залу. – Как большинство из вас знает, на этой неделе Джеб Макклири и его пять спутников отправились с летним обозом за продовольствием. А спустя всего день его конь вернулся смертельно раненный и без всадника.

Я окинула взглядом зал, высматривая Молли с детьми. Их не было. Я испытала прилив благодарности к тому, кто уговорил их не приходить. Если папин рассказ будет похож на то, что поведал мне Сэм, семье Джебедайи лучше этого не слышать.

– Мы с сыном отправились в лес по следам Джеба со спутниками и, судя по всему, обнаружили их последнюю стоянку всего в нескольких милях от Эмити-Фолз. Они не успели далеко уйти, прежде чем… все случилось.

– «Все» – это что? – раздался вопрос с задних рядов. Я не смогла понять по голосу, кто его задал.

Папа сжал губы.

– Трудно было разобрать, что именно произошло… Похоже, на них напали во сне. Палатки были изорваны в клочья, а люди исчезли.

– Это мог быть бандитский налет?

Папа покачал головой:

– Думаю, это были какие-то животные.

– Тот медведь, – заявил Сайрус Дэнфорт, поднимаясь на ноги.

– Никакой медведь не смог бы сотворить то, что мы видели. И… кто бы это ни был… Их явно много. Может, целая стая.

– Волки, – подал голос Эдмунд Латетон.

– Это больше похоже на правду. Покинув лагерь, мы нашли… разбросанные части человеческих тел. Похоже, никому не удалось убежать далеко. Должно быть, животные двигались очень быстро.

– Ладно, волки, – согласился Сайрус. – Но к чему устраивать драму? Соберите отряд охотников и отправьте в лес выкурить эту стаю.

– Нет, погодите, – возразил Грэн Фаулер, тоже поднимаясь. – Мы все видели жеребца. Рана у него на боку была огромная. – Он расставил пальцы как можно шире. – Точно больше моей руки.

– Отличные новости, друзья! Фаулер не убивал жеребца, – хохотнул Сайрус.

Птичник прищурился:

– Я просто хочу у вас спросить, что это за волк такой, что у него лапы больше человеческой руки?

Папа кивнул:

– Я таких не видел. И еще… – Он провел подушечками больших пальцев по ногтям. – Мы с Сэмом начали жечь кусты вокруг лагеря. Не хотели, чтобы запах крови привлек кого-нибудь еще, тем более так близко к городу. Как только мы принялись разводить огонь, то увидели неподалеку этих существ. В отсветах костров их глаза светились ярким серебристым светом. Они все это время оставались поблизости. Наблюдали за нами. – Он почесал затылок и как будто занервничал – впервые с начала Собрания. – Я не мог разобрать их очертаний, они сливались с тенями, но, кто бы это ни был, они чудовищно огромны. Намного выше меня.

Я прикусила кончик языка. Папа был одним из самых высоких мужчин в Эмити-Фолз. Я попыталась представить волка выше ростом, чем он. Я живо вообразила шерсть, вставшую на загривке, жуткое рычание, огромные лапы и когти, блестевшие в свете луны, но все это не складывалось в целого зверя. Мой разум отказывался создавать такое чудовище.

– Это невозможно, – фыркнул Сайрус.

Грэн смущенно посмотрел на папу:

– Это и впрямь звучит довольно невероятно, Гидеон. У тебя есть доказательства?

Глаза у папы возмущенно сверкнули.

– Доказательства? Какие еще доказательства вам нужны, кроме моего слова? Всем известно, что я человек порядочный и честный. Я не склонен давать волю воображению и приукрашивать. Если я говорю, что видел это, можете не сомневаться: так и есть.

Я окинула взглядом зал и заметила, как многие виновато переглянулись. Папина речь их не убедила. Отец, очевидно, тоже это заметил и вздохнул.

– Сэмюэль тоже их видел. Он подтвердит.

Мне вспомнился утренний рассказ Сэма. Он действительно говорил, что видел в лесу огромных существ. И еще – что они над ним смеялись.

– Латетон, – обратился папа к плотнику, сидевшему в середине зала. – Ты говорил, что тоже их видел. Какого они роста, по-твоему?

По настоянию жены Эдмунд нерешительно поднялся на ноги.

– Я… Точно не скажу… Но они намного больше обычных волков. И быстрее. Тот, которого мы видели… – Он покосился на жену, и та сжала его руку. – Тот, которого мы видели, стоял возле дровяного сарая на краю нашего участка. Знаете это место, где речка делает изгиб?

Некоторые в зале кивнули, увлеченные его рассказом. Латетон втянул воздух ртом, и я заметила, что у него немного дрожат руки.

– Мы видели глаза – как и сказал Гидеон, – светящиеся серебряным светом. Что-то его спугнуло. Зверь промчался по полю и спрятался за сараем. Бежать ему было футов пятьсот, но он преодолел их за считаные секунды. Я… я никогда не видел, чтобы кто-то так быстро бегал.

Пруденс тоже встала.

– Он говорит правду. Они оба, – добавила она и перевела взгляд на папу.

– И что ты предлагаешь делать с этими чудовищными волками, Гидеон? – спросил Сайрус, выходя вперед. Его живот, точно нос корабля, выпирал над поясом штанов в тонкую полоску. – Послушать тебя, так нужно собрать полгорода, чтобы завалить одного такого.

Эдмунд побледнел:

– Боюсь, даже этого будет мало.

Папа пробормотал что-то, соглашаясь с ним и окидывая зал настороженным взглядом.

– Я… я думаю, что вернулись чудовища, о которых рассказывали наши праотцы.

По толпе пронесся недоверчивый ропот.

– Это невозможно, – объявил пастор Брайард, вскочив на ноги и наморщив лоб. – Хотя моей семьи здесь и не было, когда город только зарождался, эти истории мне всегда не нравились. Странные сказки, выдуманные для того, чтобы пугать детей перед сном. Господь не допустил бы, чтобы на свет появились такие создания.

– Сядь, Клеменси, – нахмурился Маттиас. – Не позорься. Есть множество записей. Все это было на самом деле. Но, Гидеон… Тебе, как и мне, известно, что в последний раз их видели…

– Вчера, – печально закончил за него папа.

– Тогда этих дьяволов нужно уничтожить, – гневно обронил Старейшина.

Папа покачал головой:

– Я не предлагаю на них охотиться. Их слишком много, а у нас совсем мало патронов… И это наводит меня на мысль о нашей главной проблеме на сегодня. Нужно выслать новый отряд за припасами.

В конце зала кто-то презрительно фыркнул:

– Это шутка, что ли? Если ты утверждаешь, что эти твари существуют, что они вернулись, никто не вызовется отправиться за припасами. Это же чистой воды самоубийство.

– Как и пытаться пережить зиму без припасов, – мрачно ответил папа. – Доктор Эмброуз говорит, у него почти не осталось лекарств. Во время майской вспышки крупа дети глотали ипекакуану бутылками. Вы все уверены, что вам хватит вяленого мяса до весны? Нам нужно больше патронов. И всего остального. – Его лицо смягчилось. – Мы примем меры предосторожности. Вышлем больше людей.

– Чтобы умерло побольше? – возразил несогласный.

Я обернулась и увидела Кельвина Бермана. Темные глаза хозяина таверны сверкали. Джебедайя Макклири приходился ему свояком. Я немного удивилась, что Кельвин не остался дома с убитой горем сестрой.

– Детей я здесь не вижу, – заметил Сайрус, окидывая взглядом толпу. – Стало быть, планируется голосование по поводу этой сумасбродной идеи?

Папа повернулся к Старейшинам:

– Разве нам нужно голосование, чтобы отправить обоз? Я попросил позвать взрослых, потому что нужно собрать добровольцев. – Он оглянулся через плечо и едва заметно улыбнулся нам. – Я вызовусь первым.

– Папа, нет! – воскликнула я, вскочив на ноги. – А как же мама?

– Его собственная дочь считает, что это плохая идея, – взвился Кельвин. – Я голосую против. Уж одну-то зиму мы переживем. Наши праотцы делали так много раз. Пускай чудовища голодают. К весне они уйдут искать охотничьи угодья получше, тогда и вышлем обоз. Черт возьми, да я сам его возглавлю!

Зал погрузился в хаос. Все вокруг принялись спорить, кричать что-то через проход. Некоторые супруги переговаривались вполголоса. Мерри начала спрашивать, почему я упомянула маму. Я отмахнулась, понимая, что мама расстроится, если я выдам ее тайну.

Над кружком Старейшин поднялась смуглая, дрожащая, покрытая старческими пятнами рука Эймоса Макклири. Он был старше всех в Эмити-Фолз и возглавлял Старейшин. Его глаза, некогда карие, покрывали голубовато-молочные бельма, поэтому по городу он всегда ходил с длинной тростью. На ее набалдашнике была вырезана миниатюрная копия Древа Основателей – такого, каким оно было до удара молнии. Резная крона давно растеряла мелкие детали и блестела, точно озерная гладь.

– Мне кажется, – начал он тонким хриплым голосом, – что следует задать несколько вопросов, прежде чем начнется голосование. – Эймос повернулся к остальным Старейшинам. – Вы согласны?

Те закивали.

– Первый вопрос: верим ли мы, что Гидеон и другие жители города действительно видели этих… существ? Пусть те, кто верит, поднимут руки.

Мы с Мерри вскинули руки в воздух. То же самое сделали чуть больше половины присутствующих. Ребекка помедлила, теребя прядку волос.

– Сэм тоже их видел, – зашипела я на нее. – Рано или поздно тебе придется выбирать, на чьей ты стороне.

После длинной паузы Ребекка все же подняла руку, смущенно пригнув пальцы и избегая смотреть на отца.

– Подсчитано, – объявил Маттиас, вписывая цифру в учетную книгу.

– Очень хорошо, – сказал Эймос. – А теперь пусть поднимут руки те, кто не верит.

Таких оказалось меньше. Пастор Брайард не просто вскинул руку в воздух, но и встал, чтобы все видели его ответ.

– Значит, решено, – продолжил Эймос. – Мы верим, что эти твари существуют. Теперь еще вопрос… Уверены ли мы, что они стремятся нам навредить? Уверены ли мы, что это они виноваты в смерти Джеба… – Его голос дрогнул и надломился. – В смерти моего сына и его спутников? Те, кто считает, что это так, проголосуйте.

Мы втроем снова подняли руки.

– А кто так не считает?

Никто, кроме Сайруса Дэнфорта и пастора, не пошевелился. Эймос сжал набалдашник трости и поднялся с заметным усилием.

– Очень хорошо. Теперь мы готовы начать голосование. Как вам известно, оно проводится открытым путем, чтобы весь город знал, что думает каждый из нас. Мы единая община, в которой все полагаются на себя и на соседа, поэтому нам не пристало скрывать свое мнение от остальных.

Леланд Шефер встал:

– Итак, перед вами стоит следующий выбор. Мы полагаем, что в лесах вокруг Эмити-Фолз завелась стая крупных и быстрых существ. Мы полагаем, что они смертельно опасны и уже убили нескольких наших сограждан. Мы не пополняли запасы с апреля, а уже скоро выпадет снег. Выслать ли нам новый обоз сейчас или подождать до весны в надежде, что эти твари уйдут в другие места? – Он окинул нас взглядом и продолжал: – Мы готовы проголосовать?

После долгой паузы несколько человек кивнули.

– Тогда прошу всех выйти вперед и подготовиться. Желтый цвет – за то, чтобы отправить обоз сейчас, красный – подождать до весны.

Ряд за рядом жители Эмити-Фолз начали подходить к пенькам, оставшимся от Древа. На двух из них стояли старые медные чаши, а на самом высоком лежала книга. Она была огромная, почти четыре фута в ширину в открытом виде, и в ней оставили свой след все голосования в истории города.

Папа проголосовал первым, опустив ладонь в одну из чаш. Куркума, разведенная водой, окрасила его руку в ярко-желтый цвет. Папа подошел к книге и прижал ладонь к правой стороне разворота. Затем он отошел в сторону, уступая место другим, поймал мой взгляд и ободряюще улыбнулся.

Мерри, затаив дыхание, наблюдала на происходящим. Это было ее первое голосование. Когда подошла ее очередь, она помедлила в нерешительности, а затем окунула руку в желтую краску. Мерри так волновалась, что отпечаток ее ладони вышел размазанным.

Я вышла вперед вслед за ней и уставилась на две чаши. Я не сомневалась, что папа и Сэм видели неких существ в лесу и что эти существа виноваты в смерти жителей нашего города. Но согласна ли я с тем, что следует отправить новый обоз? Если рассуждать логически, это необходимо. У нас заканчиваются запасы – значит, их нужно пополнить. Но какой ценой?

Кельвин сказал правду: наши праотцы пережили в горах не одну зиму, не имея тех благ, которыми мы располагаем сейчас. В ближайшие несколько месяцев придется туго, но мы выдержим, если будем держаться вместе, делиться с друзьями и соседями и соглашаться на маленькие жертвы ради высшего блага.

С другой стороны, откуда нам знать, что эти существа уйдут к весне? Разве мы можем быть уверены, что они не сунутся в город, когда выпадет снег и дичи станет не хватать? Не можем. Нам нужно больше оружия и патронов. Но если обоз отправится сейчас, то его поведет папа. Что будет, если с ним что-то случится? Мама не оправится от такого удара. Горе убьет ее малыша, а потом и ее саму.

Две чаши уставились на меня, точно два глаза. Желтая куркума стояла справа, красный раствор, сделанный из свеклы и коры дикой яблони, – слева. Эти краски плохо смывались. Основатели хотели, чтобы все осознавали, как каждое их действие влияет на жизнь всей общины. Какое бы решение я ни приняла, мне придется еще много дней ходить с ним, как с клеймом.

Я бросила взгляд на книгу и без труда нашла отпечатки рук папы и Мерри среди множества отметок с правой стороны. С левой было примерно столько же красных отпечатков, оставленных людьми, которые предпочитали подождать весны в надежде на лучшее. Какой же выбор верный?

Тяжесть предстоящего решения обрушилась на мою грудь, словно камнепад на горном склоне, и я шагнула вперед. Мои пальцы опустились в краску, а затем прижались к странице. Вот и все. Я отошла в сторону, пропуская вперед Ребекку, и вернулась на место, чувствуя, как папин взгляд прожигает мне затылок.

Когда все присутствующие проголосовали, оставив свои отпечатки в огромной книге, Маттиас сосчитал их и шепотом сообщил Эймосу результат.

– Решение принято, – объявил старик, встав перед толпой. По его телу пробежала дрожь, и он покрепче сжал трость. – Я знаю, выбор был непростым, но мы исполним то, что выбрало большинство. Красных отметин на одну больше желтых. Мы останемся в городе и отправим новый обоз весной. Таково решение Эмити-Фолз.

* * *

Домой мы возвращались молча. Папа шел между мной и Мерри, но как будто не с нами. Он все время был на шаг впереди и смотрел себе под ноги, погруженный в собственные мысли. Мерри с любопытством косилась то на меня, то на него, но молчала, потирая желтую ладонь. Я попыталась протянуть руку к папе. От раздраженно отшатнулся, как будто один вид моих пальцев, окрашенных в красный, был ему противен.

6

Я несколько раз потерла папину рубашку о стиральную доску и развернула, чтобы посмотреть на результат. Мне удалось смыть с ткани почти всю кровь, но одно упрямое пятнышко никак не сдавалось. Я натерла мылом металлические бороздки доски и продолжила стирку.

После голосования прошло уже три дня, а папа по-прежнему отказывался на меня смотреть. Я попыталась искупить вину, выполняя любую работу по дому, чтобы помочь маме. Вынесла тяжелые плетеные ковры на улицу, развесила по бельевым веревкам и так долго выбивала из них пыль, что под конец плечи тряслись от напряжения. Я взбила матрасы, наполнив их свежей соломой, перьями и даже горсткой сушеной лаванды, чтобы подарить домочадцам приятные сны. Я хотела предложить снова помочь с пчелами, но не осмеливалась.

Сегодня был день стирки. Я взяла два металлических корыта и пошла туда, где через наш участок протекала речка. В старом кострище я развела огонь, и очень скоро у меня было полное корыто горячей мыльной воды. Второе корыто предназначалось для полоскания. Смыв мыло с одежды, я развешивала ее на веревках, растянутых у реки. До обеда оставался еще час, а я уже успела заполнить четыре из шести веревок. Наши одежки развевались на ветру, напоминая пляшущих призраков. У меня болели пальцы, а кожа раскраснелась, но даже стирка не помогла смыть проклятый красный след, оставшийся после голосования.

Я задела металлические бороздки костяшками пальцев и отдернула руку, зашипев от боли. Папина рубашка соскользнула в воду и скрылась под слоем пены, а я сжала пальцы другой рукой, разминая затекшие мышцы.

– Все в порядке?

Я вздрогнула. Мне-то казалось, что здесь больше никого нет. Я окинула взглядом ряды рубашек и юбок, ожидая увидеть Сэма на грубых, наскоро сделанных костылях. Но там никого не было.

– Я здесь.

Я резко повернула голову к реке. На противоположном берегу у кромки леса стоял незнакомец. Он был высоким. Очень высоким. Даже отсюда было видно, что, если бы мы встали рядом, моя макушка в лучшем случае оказалась бы вровень с его плечом.

– Не хотел тебя пугать, – продолжал он. – Мне показалось, ты поранилась.

– Ничего страшного. Все в порядке. – В доказательство я подняла руку, хотя костяшки пальцев действительно покраснели и ныли.

– Выглядит неприятно. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Незнакомец вышел из тени сосен и бросил на землю большой заплечный мешок. Тот упал с глухим тяжелым стуком. Солнце осветило темные волосы незнакомца, поблескивая на выцветших прядях. У него было запоминающееся лицо – длинное, словно высеченное из камня, с гордым лисьим носом, который особенно выделялся. Его явно ломали, может даже не раз. Неровные линии придавали лицу незнакомца проницательность, которая не сочеталась с его молодостью.

Он сделал шаг вперед, и я вскочила на ноги. В голове раздался тревожный звон. Страх побежал по венам, и я с трудом сдержала желание убежать. Чужаки в Эмити-Фолз не заглядывали почти никогда, и мое воображение невольно принялось рисовать пугающие картины. Я оглянулась на дом, но его заслоняло развешанное белье, а значит, оттуда меня тоже не было видно.

– Ни с места! – крикнула я намного громче, чем нужно было. Я надеялась, что мои слова разнесутся по полю и не потеряются в гудении пчел. Как бы сильно папа на меня ни злился, он прибежит, если узнает, что мне грозит опасность. – Здесь наша земля.

Юноша приподнял бровь и оглянулся на деревья.

– Правда? Не знал, что у леса есть хозяин. – На его загорелом лице мелькнула тень веселья, а уголки губ дернулись, будто он сдерживал улыбку.

– У леса – нет, но от берега реки начинается наша земля, – пояснила я, жалея, что не захватила ружье. В жаркие летние месяцы папа заставлял нас брать с собой оружие всякий раз, когда мы шли стирать к реке. Нагретые солнцем плоские камни привлекали береговых и гремучих змей. Обычно ружье несла мама, но сегодня, когда я тащила к реке корыта и корзины, она отдыхала, а я совсем забыла про него и вспомнила только теперь. Самой мне никогда не доводилось подстрелить змею, но незнакомец об этом не знал, а мне придала бы уверенности тяжесть дула в руке.

Юноша опустил взгляд, как будто граница наших владений представляла собой видимую линию, и изобразил, что проверяет положение своих ног.

– Значит… Я все-таки не на вашей земле?

Я сжала зубы.

– Кто ты такой и что здесь делаешь?

Он указал на большой камень, нависающий над водой.

– Позволь уточнить. Вот этот камень лежит на стороне леса. Если я на него сяду, я ведь не перейду границу?

Тон юноши был легким, с нотками веселья. Я не могла понять, то ли он насмехается надо мной, то ли пытается меня очаровать.

Незнакомец без всякого предупреждения плюхнулся на край камня и начал разуваться. Его сапоги держались на кожаных шнурках под коленями. Он ослабил узлы, насвистывая.

– Что ты творишь?

Он снял один сапог, затем другой.

– Я много часов шел пешком.

– Откуда? Ты не из Эмити-Фолз.

– Верно, – согласился незнакомец, отбрасывая забрызганные грязью носки и разминая пальцы ног. Закатав штаны из оленьей кожи, он оголил мускулистые икры и, застонав от удовольствия, опустил ступни в шумящую реку. – Ох, как мне этого не хватало! Я готов так весь день просидеть.

Он откинулся назад, опершись на локти, и принялся лениво болтать ногами в воде, беззаботно греясь в лучах солнца, словно какой-нибудь из древних богов, о которых мы читали в школе. Пан, например, или тот, который любил вино и танцы. Дионис, вспомнила я через несколько секунд.

– Так откуда ты?

Он взглянул на меня, прищурившись.

– Какая ты настойчивая.

– А ты не ответил ни на один мой вопрос.

Его правая бровь красиво изогнулась.

– Неужели? Как невежливо. Клянусь, на следующий я обязательно отвечу. – Он торжественно приложил руку к груди. – Давай, не упусти свой шанс. Спрашивай что угодно.

Я скрестила руки на груди:

– Как тебя зовут?

Юноша наморщил нос:

– Нет, только не это. Ты могла спросить что угодно и выбрала такую приземленную тему. Нет, нет, нет. Я дам тебе еще одну попытку.

Я невольно фыркнула:

– Ты шутишь?

– Ни в коем случае. – Он хлопнул в ладоши. – Вот видишь, я ответил. Теперь ты тоже должна мне ответ на вопрос.

– Ничего я тебе не должна. Это вообще не настоящий вопрос.

– Позволю себе не согласиться. Ты бросила мне вызов, вынуждая дать ответ. Это ли не вопрос? К тому же… – Он усмехнулся. – Ты повысила тон голоса в конце. Всем известно, что это признак вопроса. Ну а я дал тебе ответ. Теперь ты тоже должна мне ответить.

– Ладно. И что же ты хочешь спросить?

В уголках его глаз появились морщинки, а губы сложились в широкую безудержную улыбку.

– Как тебя зовут?

– Серьезно? – Я раздраженно нахмурилась, но в конце концов уступила. – Эллери.

– Эллери… – протянул он, явно ожидая продолжения.

– Даунинг.

– Даунинг, – повторил незнакомец. – Твой отец здешний пчеловод, верно? Я слышал, что, если окажусь в этих местах во время сбора урожая, нужно непременно купить у него баночку.

– От кого?

Он склонил голову набок, как будто не понял вопроса.

– От кого ты слышал про папу? И про мед?

– У тебя появился шанс исправить положение, а ты выбрала эти вопросы? – Он снова опустился на локти. – Ты совсем не умеешь играть в эту игру, Эллери Даунинг.

– Я не знала, что мы во что-то играем.

– Конечно. Все во что-нибудь играют, разве нет?

Его голос звучал легко и весело, но излишняя фамильярность нервировала меня, и я снова оглянулась на бельевые веревки, надеясь, что подует ветер и папа сможет увидеть этого чужака.

– Так как тебя зовут? – спросила я. Мне вдруг захотелось, чтобы этот разговор поскорее закончился. – Мое имя ты уже знаешь. Было бы справедливо назвать мне свое.

– Игры очень редко бывают справедливыми, девочка с медовыми волосами. – Он улыбнулся, сверкнув зубами.

Его наглость меня бесила. Я отвернулась, выполоскала рубашку и повесила на веревку. Остальное достираю после обеда, а заодно приведу с собой папу на случай, если незнакомец не уйдет. Уж он-то вытянет ответы из этого нахала.

– Эллери! – позвал он, когда стало ясно, что я перестала обращать на него внимание.

Я сложила пустые корзины, подперла их бедром и только тогда осмелилась взглянуть на него.

– Не нужно мне больше вопросов. Я и так уже узнала о тебе все, что нужно. – Гордо фыркнув, я развернулась и миновала первый ряд белья, направляясь домой.

– Очень сомневаюсь, – крикнул он мне вслед, но я собрала волю в кулак и ни разу не оглянулась.

* * *

– Я встретила у реки незнакомца, – объявила я после того, как мы сели за стол и прочитали молитву.

Все повернулись ко мне, даже папа.

– Он вышел из леса, пока я стирала одежду.

Мама встревоженно посмотрела на папу, широко раскрыв глаза. Он постучал пальцем по столу, размышляя, что делать с такими новостями. Я слабо улыбнулась, представив, как папа хватает ружье с полки над камином и в гневе мчится к реке. Посмотрим, как этот незнакомец будет уклоняться от простых вопросов под дулом.