Парень без понедельника

Ынсе стремглав выбежала из клуба.

И реальность, и сон – все для нее было адом.

* * *

Время уже приближалось к 11 ночи. Ынсе вышла на автобусной остановке в районе Мёнхвадон, где находился ее дом, и с потерянным видом застыла на дороге. Почему-то она уже знала, что случится, когда она вернется домой, хотя она и не могла понять, откуда ей это известно.

Во сне, когда Ынсе туда пришла, рольставни на дверях овощного магазина «Вера», который принадлежал их семье, были полностью опущены. Ынсе открыла заржавевшую железную дверь, которая отделяла торговый центр «Новый мир» от соседнего жилого здания, и вошла. Дом был полностью пропитан запахом крови. Ванная походила на кровавый ад. Отец угрозами заставил Ынсе помочь ему расчленить труп. Он несколько раз ударил ее, и ей пришлось подчиниться. Он положил голову шестой жертвы в черный пакет вместе с кимчи и, уходя из дома, велел ей прибраться до его возвращения.

После его ухода Ынсе в каком-то отрешенном состоянии открыла окно ванной, затем полила весь дом, включая ванную, бензином и вышла на улицу. Через открытое окно виднелась кухня. В темном помещении мерцал только синий огонек, горевший на электрической рисоварке.

«Надо же, в этом, похожем на пещеру, темном доме последним остался живым огонек рисоварки. Словно символ, что люди живут ради того, чтобы есть. При этом они еще и истязают других, и сами в итоге страдают от этого», – размышляла Ынсе. Она ухмыльнулась, подумав, что ее жалкая жизнь похожа на этот самый огонек рисоварки, после чего подожгла давным-давно повешенные мамой занавески на окне ванной.

Она бежала изо всех сил, боясь, что отец может ее поймать, и в итоге добралась до станции метро, которая находилось недалеко от Университета иностранных языков. Почувствовав сильную жажду, она зашла в круглосуточный магазин, чтобы купить воду, и там увидела тот самый выпуск новостей, где говорили о том, что обнаружили шестую голову.

Ынсе захотелось проверить, было ли все это сном или произошло на самом деле.

Она направилась домой.

* * *

В темном переулке было очень тихо. Электрическая лампочка, висевшая на ограждении торгового центра «Новый мир», горела холодным синим светом. В этом старом здании на первом этаже располагались магазин овощей и мясная лавка. К ним были пристроены жилые помещения, отделяемые от торговой части небольшим двором. В самом здании этажи со второго по четвертый были торговыми, а на пятом и шестом располагались квартиры, с балконами, выходившими во двор.

Рольставни на дверях магазина овощей, принадлежавшего семье Ынсе, были полностью опущены. Поэтому Ынсе вошла через железную дверь, ведущую во двор, которым они пользовались совместно с владельцами мясной лавки. Он был завален кучей разного хлама: везде были раскиданы сломанные деревянные лотки, заржавевшие железные стулья и куски разбитого кирпича. Во дворе стоял отвратительный запах гнили и канализации.

Ынсе, стараясь не издать ни единого звука, открыла дверь и проникла в дом. В комнате отца было темно. Во всем доме было тихо. Это была очень странная тишина. Из-под дверной щели ванной пробивалась полоска света.

Стоило ей сделать шаг в ту сторону, как в нос ей ударил непонятный запах. Он был не из тех, что обычно можно почувствовать в жилом доме. Источником была ванная.

Когда Ынсе открыла дверь и шагнула внутрь, вонь стала совсем невыносимой. Как раз когда ей пришло в голову, что это может быть за запах, перед ней уже открылись залитые кровью белые плиты ванной. На полу лежал труп. Это была полностью обнаженная женщина, голова которой находилась в черном пакете. «Господи, что это?!» – Ынсе остолбенела от ужаса.

Ноги подкосились, а затем и все тело начало дрожать как осиновый лист. Она почти что рухнула на пол. Отец, который сидел на корточках и ножом разрезал труп, поднял голову и сердито посмотрел на Ынсе. Но его лицо быстро начало расплываться перед ее глазами. Ынсе не могла сосредоточиться: ее сознание ускользало, словно песок сквозь пальцы.

* * *

– Поезд прибывает. Уважаемые пассажиры, отойдите от края платформы.

Перед глазами Ынсе, отрешенно сидевшей на лавочке, резко возникла и исчезла синяя вспышка. Повторно прозвучало объявление.

Станцию сотряс грохот прибывающего поезда.

Взгляд Ынсе упал на мужчину, который с каким-то растерянным, отсутствующим видом обернулся в сторону, откуда доносился звук.

– …!

Ынсе рефлекторно встала и побежала к нему именно в тот момент, когда он, пошатнувшись, чуть не упал на рельсы. Послышались испуганные крики пассажиров. Все произошло молниеносно. Схватив мужчину, Ынсе отлетела на другую сторону платформы и ударилась головой. Она почувствовала, как затылок намок от крови и влажных кусков оторвавшейся плоти. По лицу ее тоже струилась кровь. Левая нога Ынсе изогнулась под странным углом. Она была в сознании, но не могла пошевелиться.

Глядя на нее, люди кричали от ужаса. Откуда-то издалека бежали дежурные по станции. Мужчина, который, казалось, благодаря ей не пострадал, держал ее в руках и громко кричал: «“Скорую”, вызовите “Скорую”!» С сильно побледневшим лицом он смотрел на Ынсе. Их взгляды встретились.

Лицо молодого человека было искажено ужасом, но черты показались Ынсе знакомыми. Да и весь этот момент, все это как будто уже происходило. Конечно, события совпадали не полностью, но она точно уже однажды пыталась его спасти.

«Что со мной происходит?» – недоумевала Ынсе.

Молодой человек, заливаясь слезами, шептал извинения. Но Ынсе и не думала обижаться. Это было ее решением. Она улыбнулась ему, стараясь дать понять, что не держит на него зла.

«Это очень странно. Я же была в ванной. Как я могла неожиданно оказаться в метро?» – мысли в голове Ынсе беспорядочно метались. Была поздняя ночь, а сейчас сквозь окна наземной станции пробивались солнечные лучи. «А как я заранее поняла, что он хочет броситься под поезд? Откуда я знала имена Ким Чжехи и Кан Чхульчжун? Звонок от мамы…»

Именно в тот момент, когда ее спутанное сознание начало угасать, взгляд Ынсе внезапно вновь оживился. Она начала лихорадочно ощупывать карман куртки.

– Что вы ищете? Нельзя вам двигаться.

– Мой мобильный…

Трррынь. Трррынь. Откуда-то донесся звонок мобильного Ынсе. Она вспомнила, что уже удивлялась, как он может звонить, если она ставила на беззвучный. У нее вновь возникло странное чувство, что она проживает сегодняшний день во второй раз.

Молодой человек, оглядевшись по сторонам, заметил валявшийся на платформе телефон Ынсе.

– Подождите, не теряйте сознание.

Мужчина аккуратно опустил ее, пошел за телефоном, принес и положил в ее руку.

– Мне так жаль, мне правда так жаль.

Он плакал.

Ынсе нравилось его лицо, даже перекошенное от рыданий.

Именно в этот момент она осознала. До сих пор она всячески пыталась понять, что происходит, но думала только, что это дежа-вю из-за сна. Однако вспомнив, как ответила тогда на мамин звонок, сразу все поняла. Это был не сон. Это действительно произошло.

Ее единственным способом выжить было ответить на звонок погибшей мамы. Она ухватилась за эту мысль. Как только она вернется в субботу, все, что произошло сегодня, исчезнет и она сможет заново прожить этот день.

Это был ее единственный шанс. Было уже не важно, кто ей на самом деле звонил: отец, который притворялся мамой, чтобы ее поймать, или действительно мама. Главное, что, ответив на звонок, она могла вернуться в субботу.

Ынсе нажала кнопку «принять», с трудом подняв руку, приложила трубку к уху и из последних сил произнесла:

– Мама?

Вторая суббота

Ынсе дернулась и открыла глаза. Как она и ожидала, очнулась она в автобусе. Девушка прикусила нижнюю губу. Стараясь усмирить бешено бьющееся сердце, она посмотрела на свое отражение в окне автобуса. На ее лице, которое многие люди называли красивым, не было ни одной капли крови, только лишь сияли блики от солнечных лучей, скользивших по чистому стеклу.

Она потрогала затылок, который еще пару минут назад был мокрым от крови и отслаивавшихся кусков кожи, но пальцы ее ощутили лишь мягкие шелковистые волосы. Ынсе невольно захихикала. И нога, что была сломана и странно изогнута, тоже оказалась здоровой.

«Как это возможно?» – изумленно подумала Ынсе.

Она посмотрела на наручные часы и проверила время. 12.30 дня, суббота.

Судя по всему, это и правда был не сон, и она на самом деле вернулась назад во времени, переместившись из метро в автобус. Поскольку она вернулась обратно в субботу, воскресные травмы с ней еще не случились. К тому же на станции метро Ынсе была в обычной одежде, а сейчас была одета в мужскую школьную форму.

«Ничего себе!» – воскликнула она про себя.

От сильного удивления она сидела, глубоко задумавшись, с полуоткрытым ртом.

«Если я отвечаю на звонок мамы, то возвращаюсь в субботу. Со станции метро в автобус, из утра воскресенья 8 июня в субботу 7 июня, примерно в 12.30. Значит, из будущего в прошлое», – размышляла она.

Конечно, разница была всего один день, но одно было ясно – день этот повторялся.

Ынсе оглянулась в поисках Чжехи. Та стояла, держась одной рукой за поручень, и читала книгу в мягкой обложке.

«Сегодня она умрет», – подумала Ынсе и глаза ее заблестели. – «Я бы не могла этого знать, если бы суббота не повторялась».

– …

Ынсе тихо улыбнулась.

Ради нее Чжехи отняла у Чхульчжуна и спрятала силиконовую грудь. Увидев эту накладку, она явно поняла, что Ынсе из тех «ненормальных», что переодеваются в девушек, но отнеслась к ней с сочувствием и даже решила оградить от унижения, как будто из женской солидарности. От позорного разоблачения ее спасла именно стремительная реакция Чжехи, сумевшей понять ее чувства, в то время как Чжехи, подобно многим, могла посчитать ее каким-то выродком. Ынсе чуть не заплакала от переполнивших ее чувств.

До этого Чжехи была для нее просто несчастной, погибшей от рук отца, изуродованным трупом в ванной, но теперь Ынсе начала испытывать к ней теплые чувства. Она стала иметь для нее особое значение.

Конечно, кто знает, почему такая девушка, как Чжехи, курит, скрываясь в туалете, и плачет, терпя пощечины от Чхульчжуна, но что Ынсе знала точно, так это то, что Чжехи явно не была малодушным человеком, способным молчать при виде несправедливости или просто пройти мимо. Она была смелой девушкой.

«Мой отец действительно убил всех шестерых? Может, я могу вернуться во времени к моменту первого убийства?» – задумалась Ынсе.

Но она инстинктивно почувствовала, что это невозможно.

«До сих пор повторялись только суббота и воскресенье. Значит, я не могу вернуться к моменту гибели мамы или во времена до моего рождения. Непонятно, почему я вообще оказалась в такой временной петле, но, может быть, по крайней мере, эту девушку смогу спасти», – Ынсе очень хотелось, чтобы Чжехи выжила.

Она спокойно посмотрела на завибрировавший мобильный. Она уже знала, как будут разворачиваться события. Отец звонит потребовать, чтобы Ынсе не возвращалась домой, чтобы у него было время убить Чжехи и расчленить труп.

«Поскольку я знаю, почему он мне звонит, я нанесу удар первой», – решила Ынсе.

Она взяла мобильный и еще раз проверила время и дату на экране. Суббота, 7 июня. Ынсе нажала кнопку «ответить».

– Ты где?

С другого конца провода донесся грубый голос отца.

– Ты что, Ангел-каратель?

Ынсе намеревалась напугать отца и остановить убийства. Люди, стоявшие вокруг нее, услышав прозвище серийного убийцы, о котором только что говорили в новостях по радио, ошарашенно посмотрели на Ынсе.

– Откуда ты узнал? – после короткой заминки ответил отец. В его голосе почувствовалось напряжение.

– Ты намереваешься убить сегодня вечером шестую жертву, так?

– Откуда ты знаешь? Немедленно отвечай!

– Божье откровение.

– Божье откровение? – отец немного поколебался и добавил: – Она осквернила имя Божье.

– Что она такое сказала?

– Опошлила Его имя.

– Все же говорят, что Ангел-каратель убивает только врагов общества, не так ли?

– Ну, это…

– Как только ты убьешь шестую жертву, ты совершишь непоправимый грех. Ты не только не попадешь в рай, тебя даже в ад не пустят. Если убьешь ее, быть беде.

– Беде? Тебе было сказано, что беда придет? Он так не говорил…

– Он? Кто это он?

– Тебе точно было Божье откровение? Давно у тебя их не было.

– …

– Ты, сукин сын, отвечай скорее!

Отец начал орать на другом конце провода, требуя немедленного ответа. Ынсе совсем не хотелось это слушать, поэтому она держала телефон подальше от уха, но крики продолжались. Раньше, когда он угрожал Ынсе, отец всегда говорил, что, если она не послушается, он поколотит маму. Когда та погибла, он начал говорить, что расскажет всем, каким выродком является Ынсе. Просто удивительно, что отец всегда находил способ ей угрожать. Ее передернуло от отвращения.

Вместо ответа она бросила трубку. Взгляды удивленных пассажиров были устремлены на нее. Когда Ынсе с вызовом посмотрела наверх, мужчина, который стоял прямо над ней, начал передвигаться в поисках другого места.

Божье откровение было ложью. Ынсе уже не раз устраивала отцу этот спектакль.

Он, однако, ей верил. Хотя в отношениях с людьми он был очень хитрым, когда дело доходило до религии, готов был слепо поверить чему угодно.

Отец был самым сильным и страшным среди мужчин, которых знала Ынсе. Да и он сам всегда говорил, что ему в этом мире страшиться нечего. Однако все же было два существа, которых он очень боялся: Бог Отец и Спаситель Христос.

Однажды Ынсе пришло в голову, что, чтобы защитить себя и маму от деспота-отца, нужно стать человеком, который связан с Богом. В каком-то смысле это напоминало то, как некоторые дети стараются всегда быть на стороне самого сильного в классе.

Это случилось во время летних каникул в девятом классе. Поздним вечером в субботу она смотрела по телевизору «Страсти Христовы». Она невольно закусила нижнюю губу, когда ей наконец пришел в голову тот самый способ, который способен был сделать ее ближе к Богу в глазах отца.

После этого Ынсе тренировалась повторять жесты и манеру речи актера, игравшего Иисуса, и даже выучила несколько реплик. Потом она нашла на YouTube видео, связанные со снисхождением божественных откровений, и позаимствовала оттуда некоторые реплики. Однажды ей представился шанс продемонстрировать отцу свой свежеотточенный навык.

У них была одна соседка, которая всегда с мрачным выражением лица сидела на корточках в углу крыши и курила. Ынсе совсем не нравилось, когда отец интересовался этой женщиной, и ее больше всего раздражало то, как та широко улыбалась в ответ. Когда отец с широкой улыбкой заявил, что должен донести до нее Слово Божье, Ынсе сказала ему, что это ни к чему.

– Эта женщина скоро покончит с собой, – пояснила она.

Эти слова вырвались, потому что она хотела сделать больно отцу, но они при этом не были лишены основания.

В то время чуть ли не раз в два дня в новостях рассказывали о самоубийствах женщин, страдавших от депрессии. В поведении соседки можно было отметить признаки подобного состояния. Еще в новостях говорили, что эти женщины в основном кончали с собой вместе с детьми, что тоже вполне вязалось с ее мрачным видом.

– Что? – испуганно переспросил отец. Ынсе с уверенностью добавила, что эта женщина покончит с собой вместе с ребенком.

– Сукин сын, откуда тебе это знать? – спросил отец.

«Слышала в новостях», – подумала Ынсе про себя.

– Божье откровение.

Она соврала отцу, что во время молитвы на нее снизошло откровение.

Когда отец начал требовать сказать правду, Ынсе испугалась, но решила, что, если соседка не покончит с собой, всегда можно будет сказать, что Бог передумал и это тоже проявление Его воли. И все. В конце концов, отец и сам всю жизнь так говорил, поэтому не будет сомневаться. Однако, к большому удивлению Ынсе, эта женщина действительно покончила с собой. Она спрыгнула с крыши, держа в руках своего трехлетнего ребенка.

Ынсе сама была поражена, когда ее выдумка, базировавшаяся на подспудных ощущениях, осуществилась с такой точностью, словно это и правда было божественное откровение.

Как бы там ни было, но отец после этого случая стал смотреть на нее по-другому и вести себя осторожнее.

После этого Ынсе стала увереннее и с еще большим увлечением принялась оттачивать свои актерские навыки.

Это был день, когда отец вернулся домой пьяным. Как только он зашел в прихожую, он начал громко орать и звать маму. Чтобы защитить ее от побоев, Ынсе решила прибегнуть к своему трюку с божественным откровением. Как только отец достал кожаный кнут, она закатила глаза так, чтобы были видны только белки, и начала трясти руками и ногами. Это скорее напоминало эпилептический припадок, но Ынсе старалась, чтобы отец поверил, что на нее снисходит откровение.

– Что с этим сукиным сыном?

Ко Чжимён сощурил глаза и, подняв сползшие на нос очки, пристально уставился на Ынсе.

Та, несколько раз хлопнув веками, рухнула на пол, а через несколько секунд поднялась как ни в чем не бывало. Ко Чжимён оторопело смотрел на нее.

– Не бей маму. Бог сказал, если будешь продолжать ее колотить, он тебя бросит, – сказала Ынсе.

Перепуганный Ко Чжимён, шатаясь, направился в свою комнату для молитвы и закрыл за собой дверь. Обрадованная Ынсе посмотрела на маму. Та молча обняла ее, а потом сказала:

– Делай так, только когда отец пьян, иначе он тебя раскусит.

Ынсе пообещала. С этого дня она еще усерднее тренировалась изображать божественное откровение. Она брала в библиотеке книги о религиях и много читала о людях, одержимых духами, намереваясь освоить их поведение, манеру речи и выражения лиц.

Однако после того, как мама погибла в автомобильной аварии, Ынсе по мере сил избегала отца, и поскольку уже не стало человека, которого нужно было защищать с помощью спектакля с божественным откровением, это увлечение постепенно забылось.

* * *

Автобус остановился. Люди выходили и заходили. В поле зрения Ынсе попался самоуверенно проталкивавшийся сквозь пассажиров Чо Дусок. Когда их взгляды встретились, он усмехнулся.

«Даже если я сейчас на этом месте убью его, я не стану убийцей», – подумала Ынсе.

Она вынула из сумки канцелярский нож и положила в карман. Ее алые губы, уголки которых до этого были грустно опущены, растянулись в холодной улыбке.

Заметив Ынсе, Чо Дусок направился к ней. Она не отводила взгляд. Это отличалось от того, как она вела себя обычно. Дусок с ухмылкой подошел к Ынсе. Вид у него был донельзя довольный, видимо, потому что он нашел себе жертву.

– Эй, девка, куда едешь? – спросил он, ухватившись за поручень.

Именно в этот момент Ынсе головой ударила Дусока по лицу. Тот схватился за нос, изо всех сил стараясь терпеть боль, и ошарашенно уставился на нее, пытаясь понять, что случилось. Из носа у него пошла кровь.

– Сука сумасше…

В этот момент Ынсе ударила его второй раз. На этот раз Чо Дусок чуть не упал. Когда он пошатнулся, Ынсе изо всех сил ударила его ногой по груди. Именно в этот момент автобус остановился. Чо Дусок рухнул на пол к ногам пассажиров.

Нож даже не понадобился. Он был не таким сильным, как она думала. Сквозь толпу на Ынсе смотрела Чжехи.

«Не бойся, я найду способ тебя спасти. Не ради тебя, а чтобы спасти саму себя», – подумала Ынсе.

Ынсе улыбнулась Чжехи и вышла из автобуса. Настроение у нее улучшилось. Когда автобус тронулся, Чо Дусок открыл окно, высунул верхнюю часть туловища и с выпученными глазами заорал:

– В понедельник увидимся в школе, выродок! Тогда я тебя и прикончу!!

Ынсе левой рукой ударила локоть правой и подняла средний палец.

«Как хочешь. А я могу и дальше отвечать на звонок мамы и вместо понедельника возвращаться в субботу».

* * *

Ынсе спустилась в метро, на станцию рядом с автобусной остановкой. Она остановилась, села на корточки, достала мобильный телефон и открыла список контактов.

Там было всего несколько номеров: «Мудак-отец», «Владелица кафе», «Мама».

Ынсе не стерла номер телефона мамы даже после ее смерти, хотя по нему уже нельзя было позвонить. Она не могла его удалить – казалось, что так она как будто сотрет часть памяти о ней. Внезапно Ынсе осознала, что даже не поинтересовалась, куда делся мамин мобильный после ее смерти.

Мама, с которой они договорились встретиться в аэропорту, не приехала, хотя прошло несколько часов с назначенного времени. Ынсе несколько десятков раз звонила, но ответа не было. Подумав, что отец наверняка поймал маму, когда та уходила из дома, Ынсе вышла из аэропорта. Ей не было обидно из-за сорванной поездки. Она вернулась домой, чтобы спасти маму от побоев отца. Она твердо решила, что сделает так, чтобы отец маму и пальцем больше не тронул, даже если за это ее отправят в колонию для малолетних. Однако когда она вернулась домой, магазин был закрыт.

Она позже узнала, что автобус, на котором мама ехала в аэропорт, попал в аварию, и она погибла на месте. Отец, которому полицейские сообщили о трагедии, поехал забрать тело, куда-то перевез труп и похоронил. Ынсе он с собой не взял и не сказал даже, где могила матери.

Поскольку Ынсе не видела ее похороны, когда поступил звонок от мамы, она даже на секунду подумала, что та может быть жива. В таком состоянии она и ответила на звонок. Когда сквозь помехи донесся женский голос, она произнесла «мама» и попала во временную петлю.

«Возможно ли повторить это в другое время?» – задумалась Ынсе.

Размышляя об этом, она позвонила по номеру мамы. Звонок шел. Сердце бешено заколотилось. Она напряженно ожидала, думая, какой голос услышит в трубке. Наконец гудки прекратились, и Ынсе напряженно застыла, ожидая, чтобы заговорили на другом конце провода.

– Этот номер отсутствует… – прозвучал голос машины.

«Черт, – расстроилась Ынсе. – Значит, временная петля случается, только когда я отвечаю на звонок мамы. Видимо, в ней есть свои правила».

Именно в этот момент кто-то, указывая на нее, закричал.

– Это тот мальчик!

Какой-то тип тыкал в Ынсе пальцем. Рядом с ним стоял высокий мужчина с густыми бровями. На его поясе висел полицейский жетон. Видимо, он был детективом. А второй наверняка был пассажиром автобуса. Должно быть, он заявил в полицию, услышав ее разговор с отцом. Мужчина и детектив вместе побежали в сторону Ынсе. Та стремглав бросилась прочь.

Так как она отвечала отцу довольно вызывающе, если она вернется домой, ей не жить.

С другой стороны, поскольку она сказала ему, что получила божественное откровение, может быть, он не убьет Чжехи. Однако, если она все равно умрет, надо будет еще раз попасть в петлю и придумать другой способ. У Ынсе была уникальная возможность – временная петля, позволявшая менять то, что уже произошло.

В любом случае новости о Чжехи можно было услышать только утром следующего дня, а сейчас она не могла узнать, каким будет результат ее телефонного разговора с отцом.

Поскольку нужно было дождаться воскресенья, когда появится возможность, если что, вернуться в субботу, чтобы изменить прошлое и будущее, ей захотелось пока заняться чем-то другим. Убежав от детектива, Ынсе решила поехать в район Итхэвон, где давно мечтала побывать. Она решила прогулять подработку и отправиться туда. Вообще несовершеннолетних туда не пускали, но она подумала, что это можно решить с помощью густого макияжа.

Для того чтобы попасть в Итхэвон, Ынсе должна была выглядеть старше, поэтому она зашла в ближайший магазин одежды. Сначала она думала купить красное платье, но, вспомнив Кальпернию из фильма «Солдатская девушка», выбрала более классический образ: серую юбку и белую блузку. Ынсе понравилось, что на юбке было два больших глубоких кармана. В том же магазине она купила и туфли на высоком каблуке. Оплачивая покупки, она подумала, что, когда вернется в субботу, деньги опять окажутся в ее кошельке. Эта мысль ее воодушевила.

Ынсе достала вещи, которые находились в камере хранения у общественного туалета, и зашла туда, чтобы переодеться и нанести макияж. Накрасившись, она посмотрела на свое отражение. Перед ней была девушка даже более красивая, чем Кальперния. Ынсе улыбнулась так широко, что стали видны ее белые зубы.

Она надела сумку на плечо и крепко схватила мобильный в кармане юбки.

Он мечтала хотя бы разок посмотреть на такую сцену, как та, на которой Кальперния пела под фонограмму в фильме «Солдатская девушка». Хотя Ынсе все еще немного переживала за Чжехи, она уже села на автобус, идущий до Итхэвона.

* * *

Ынсе вышла из автобуса в вечно переполненном корейцами и иностранцами районе Итхэвон и, свернув в переулок, где были сконцентрированы бары для трансгендеров, принялась осматриваться. Повсюду были видны яркие, причудливые здания.

Перед барами тут и там стояли трансгендерные женщины, зазывавшие клиентов. Они привлекали к себе внимание мужчин полуобнаженными грудями или вызывающими позами. Ынсе увидела, как в соседнем переулке сильно пьяные транс-женщины, держась за руки с мужчинами, громогласно призывали выпить еще по одной. Их одежда и макияж были очень яркими и даже пугающими, и это производило какое-то гнетущее впечатление. Первоначальное любопытство Ынсе стало понемногу сходить на нет, по мере того как она начала думать, что именно это – реальность взрослых трансгендеров.