Стрела любви

Красавчик, однако. Маргарет всегда считала Тристана, брата Бригид, самым красивым мужчиной из своего окружения. Но при виде его ее сердце никогда не начинало биться чаще, даже когда Тристану удавалось поцеловать ее, что, признаться, случалось не единожды. В его присутствии ее никогда не бросало в жар. А этот человек вызывал у нее не только сердцебиение, но и жар во всем теле.

Молодой воин заговорил, тщательно подбирая слова. Он явно не согласился с хвастливым заявлением графа, но не стал ему возражать.

– Да, возможно, – сказал он. – Игра была почти окончена.

Боже правый, ну что за голос! Глубокий, чувственный, звучный. Он как будто проник ей под кожу и, кажется, добрался до костей.

Брюс расхохотался и похлопал юношу по спине.

– Очень вежливый ответ, кузен. Но подозреваю, ты отлично знаешь, что я попал в ловушку. Бьюсь об заклад, ты уже мысленно восстановил позицию всех фигур на доске.

Юный воин – Брюс сказал, что зовут его Йен Маклин, – молча пожал плечами.

Брюс снова засмеялся.

– Знаете, что самое ужасное, миледи? – спросил он. – Я играю в шахматы с детства, а Маклин только здесь узнал правила игры. И все же он один из лучших игроков, с которыми мне довелось сражаться.

– Я бы тоже хотела узнать, как играть в эту… «Игру королей», – сказала она невинным тоном, но дерзкий огонек в ее глазах явно указывал на то, что она все понимала. – Кажется, так вы ее назвали?

Ну да. Он говорил об «Игре королей», а сам и есть король. Почти король.

Граф Каррик был смел и дерзок, и слухи о нем не были преувеличениями. Маргарет он нравился. Но она, разумеется, в этом никому не признается, тем более – отцу, который скорее умрет, чем увидит Брюса на троне.

Брюс весело улыбнулся, а она, повернувшись к Маклину, спросила:

– Может, вы меня когда-нибудь научите?..

Откровенное удивление в его невероятных синих глазах, а также молчание в комнате, навели Маргарет на мысль, что она снова допустила ошибку.

Черт побери, сейчас-то что не так? Она и нескольких часов не провела в этом замке, но уже успела показать себя не с лучшей стороны.

Ничего, она обязательно обретет почву под ногами. Уж в чем в чем, а в этом Маргарет никогда не сомневалась.

Глава 3

– На нас все смотрят, – прошептала Бригид, когда они несколько часов спустя вошли в зал.

Маргарет тоже это заметила. В доселе шумном зале воцарилось молчание, и она почувствовала на себе любопытные взгляды, но, в отличие от подруги, ее это не смутило. Она привыкла принимать гостей в Гартланде, где была полноправной хозяйкой, и ей даже нравилось всеобщее внимание. Развлекать гостей и развлекаться самой – часть ее обязанностей как хозяйки замка. Она всегда старалась, чтобы гости чувствовали себя как можно лучше, и ей это удавалось.

К сожалению, то же самое нельзя было сказать о ее подруге. Бригид была застенчива и скованна. «Ну и зря», – весело подумала Маргарет.

После начальной паузы разговоры в зале возобновились, и Маргарет могла отвечать подруге, не понижая голос. Они шли по залу в поисках ее отца и двух старших братьев, Дугалда и Дункана. Учитывая знатность клана Маклинов, Маргарет не сомневалась, что их места окажутся во главе стола, недалеко от возвышения, где сидел хозяин дома.

Она взяла подругу за руку, привлекла к себе и с улыбкой проговорила:

– Разумеется, они на нас смотрят. Но разве это не чудесно? Мы определенно произвели впечатление. Поверь, Бриг, мы отлично проведем здесь время.

Бригид, однако, не разделяла энтузиазма Маргарет. Она неловко чувствовала себя в центре внимания и всегда старалась этого избежать.

Маргарет ободряюще пожала руку подруги.

– Не волнуйся, Бриг, улыбайся! Тебе не о чем беспокоиться. Мы здесь новенькие. Естественно, на нас все смотрят.

Похоже, Бригид ей не поверила.

– Думаю, нам стоило надеть вуали, как советовала Бет.

Служанка, которую назначили им в помощь, была шокирована, когда Маргарет заявила, что наденет на голову только ободок, но Маргарет не обратила на это внимания. Она носила вуаль только в церковь – даже там ей не нравился этот предмет туалета. Однако же, украдкой осмотревшись, она поняла Бригид. Они оказались единственными женщинами в комнате с непокрытыми головами.

– Тогда мы бы слились со всеми остальными, – ухмыльнулась Маргарет. – А так будем выделяться.

– Полагаю, мы и без того выделяемся нашими платьями, – мрачно буркнула Бригид.

Маргарет была вынуждена признать, что изысканность платьев собравшихся здесь дам превысила ее ожидания. Она еще никогда не видела такого разнообразия изысканных тканей и роскошных украшений. Но ведь это всего лишь платья…

– Ты выглядишь восхитительно, Бриг. Ты можешь одеться в рубище, но все равно затмишь всех жеманниц в этой комнате. Можно носить бархат и драгоценности, а можно – шерстяную юбку и шотландку, главное – то, что под ними. – Бригид покосилась на подругу, словно недоумевая, где она набралась столь странных идей. – У тебя будет много поклонников. Тебе уже кто-нибудь понравился?

Когда отец рассказал Маргарет о своих планах отвезти ее в Стерлинг, чтобы заключить союз с Джоном Комином, она решила взять с собой Бригид. Видит бог, там, где они жили, совершенно не было мужчин, которых можно было рассматривать в качестве кандидатов в мужья. Кроме братьев Маргарет, конечно. Но они – не в счет. Эта поездка стала хорошей возможностью найти кого-нибудь для Бригид, и Маргарет не желала ее упускать.

Подруга густо покраснела и, опустив глаза, пробормотала:

– Мы же только что приехали, Мэгги.

– Тем не менее мы уже видели вполне симпатичных молодых людей. – Образ высокого воина со светлыми волосами снова возник перед мысленным взором Маргарет, но она поспешно отогнала его. Он, конечно, привлек ее внимание, однако она не должна им интересоваться. – Надеюсь только, ты не остановила свой выбор на графе Каррике. Ведь он уже женат.

Бригид коротко хохотнула. Именно на такую реакцию Маргарет рассчитывала.

– Ты невозможна, Мэгги. Представляешь, что сказали бы папа и Тристан?

Семья Бригид была так же стойко предана королю Иоанну Баллиолу, как и семья Маргарет. Это означало лишь одно: никто из молодых людей, которых они сегодня встретили, не мог рассматриваться в качестве потенциального поклонника – ведь все они были с Брюсом.

– Я точно знаю, что сказал бы мой отец: «Ты спятила, девчонка? Я скорее выдам тебя замуж за самого Люцифера!» – Маргарет прекрасно подражала голосу и интонациям своего отца.

Они приблизились к возвышению, и девушка убедилась в своей правоте. Ее семейство сидело во главе стола рядом с возвышением – по левую сторону.

Подруги все еще весело смеялись, когда мужчины встали, чтобы их поприветствовать. Дугалд, старший брат Маргарет, хмуро поинтересовался, что их так развеселило. Бригид снова покраснела и отвела глаза, а Маргарет, зная, что Дугалд начисто лишен чувства юмора, поспешно сообщила, что все в порядке. Она понимала, что ее семейство и так скоро узнает об их встрече с Брюсом и его свитой.

И только сейчас она заметила молодого человека, стоявшего рядом с ее отцом. Светловолосый и белокожий, он таращился на нее с изумлением, и было очевидно, что он ошеломлен. Юноша был немного выше ее отца, который не дотягивал нескольких дюймов до шести футов, и казался тонким как тростинка. Длиннорукий и длинноногий, он чем-то походил на жеребенка и на год-другой моложе ее – судя по отсутствию щетины на подбородке.

Маргарет поняла, кто перед ней, еще до того, как отец представил их друг другу. Джон Комин, сын и наследник лорда Баденоха, человек, за которого отец хотел выдать ее замуж. Она, конечно, знала, что он молод, но чтобы настолько…

Она постаралась скрыть разочарование. Что ж, пусть он выглядит ровесником ее шестнадцатилетнего брата – ну и что? Он довольно привлекателен, а главное, является сыном одного из самых значительных шотландских лордов. Маргарет села на предназначенное ей место: между своим отцом и юношей, потенциальным женихом, – и какое-то время беседовала с ним, пытаясь его успокоить.

Он был очень робок и застенчив, но Маргарет умела общаться с самыми разными людьми. Первым делом она расспросила его о семье. У него было две сестры, Элизабет и Джоан, и обе жили здесь – в замке. Сам он служил оруженосцем у своего двоюродного деда короля Иоанна Баллиола, потом был выслан во Францию, а теперь жил с отцом в замке Далсвинтон. Маргарет выяснила, что юноша, как и она, любил лошадей, а после того как он описал свою обожаемую испанскую лошадь, которую получил в подарок на восемнадцатилетие (при этом Маргарет пришлось скрыть изумление), их беседа уже потекла легко и свободно.

Когда же подали второе блюдо – жареную дичь, – Маргарет ощутила на себе пристальный взгляд. За столом, стоявшим напротив их стола – тоже рядом с возвышением, но справа, – сидел Йен Маклин и в упор смотрел на нее.

Девушка вздрогнула. По спине побежали мурашки. И стало жарко.

Далеко не в первый раз Маргарет ловила на себе пристальные взгляды мужчин, но сейчас впервые покраснела.

Причем это не было смущение из-за того, что произошло раньше. В Гартланде не считалось неприличным, если женщина просила мужчину научить ее играть в какую-нибудь игру. В конце концов, она же не просила его научить ее плавать голой! Тем не менее мужчины в тот момент посмотрели на нее так, словно она потребовала именно это.

Ох, по-видимому, ей не следовало думать о наготе, глядя на Йена Маклина. Но она ничего не могла с собой поделать. Очень уж хотелось узнать, как выглядела его грудь, не прикрытая бархатом. У него такие широкие плечи… такие большие руки. Должно быть, он очень мускулист.

Маргарет еще сильнее покраснела. Вероятно, всему виной неприличные мысли. Но она нисколько не робела, скорее – чувствовала уверенность и… возбуждение.

И если судить по пристальности его взгляда, то и он ощущал нечто подобное.

Между ними словно протянулись невидимые нити, возникла некая связь, оказавшаяся настолько прочной, что для общения им не требовались слова. Маргарет улыбнулась, вскинула бровь и пожала плечами, желая сказать, что она тоже не понимает, что происходит.

К сожалению, она забыла, что они не одни в зале.

Йен заметил ее, как только она вошла в зал. И не только он один ее заметил. Ему показалось, что все без исключения затаили дыхание, когда на пороге зала появились две девушки. Конечно, в первую очередь взоры приковывала неприлично чувственная рыжеволосая красавица. Очаровательная блондинка рядом с ней казалась бесцветной и ничем не отличалась от остальных дам в зале. Но рыжеволосая…

Маргарет Макдауэлл не походила ни на одну из женщин. Она была словно полевой цветок в розовом саду, где казалась чужой. Причем отличала ее не шелковистая мягкость роскошных волос, которые свободно струились по спине, и не простенькое шерстяное платье с ярким шотландским пледом. Нет, это было нечто другое, природное, стихийное… Она казалась совершенно естественной и беззаботной в этом зале, где все дамы были скромны и благопристойно сдержанны.

Но неужели эта девушка не понимала, что оказалась в центре внимания? Или ей было наплевать? Как бы то ни было, она встретила всеобщее молчание, воцарившееся при ее появлении, не с опущенным взглядом и румянцем смущения, а с уверенной и дерзкой улыбкой пиратского капитана, только что захватившего судно, с улыбкой капитана, намеревавшегося не брать пленных…

Но если судить по шепоткам в зале, то ей будет очень нелегко завоевать этих людей, по крайней мере – женскую половину общества. Слухи о том, что случилось ранее, уже просочились, и ее поведение явно не одобряли. Йену даже пришлось отбиваться от настойчивых расспросов его сестры Марджори. И даже его благопристойная мать, считавшая себя выше любых слухов, напряженно прислушивалась к его ответам.

Только он сразу дал понять, что говорить, в общем-то, не о чем. И, разумеется, он не собирается учить наглую девчонку играть в шахматы. Конечно, Йен не мог не восхищаться дерзкой самоуверенностью леди Маргарет, да и ее яркая красота очень привлекала, но такая девица могла принести только неприятности. А неприятностей он категорически не желал, и не важно, как относились к этому решению отдельные части его тела.

В этом-то и заключалась странность… Его физическая реакция на девицу была на удивление примитивной – и совершенно неожиданной. А ведь он умел держать себя в руках. Йен нахмурился. Да-да, он всегда держал себя в руках. Ни одна из девушек, с которыми он раньше встречался, не заставляла его кровь кипеть под одним только ее взглядом… Смотря на нее, ему очень хотелось узнать, действительно ли она такая дерзкая проказница, какой выглядит.

Но даже не будь она дочерью человека, который в самом ближайшем будущем станет его врагом – а одно только это являлось достаточной причиной, чтобы не смотреть в ее сторону, – все равно Маргарет Макдауэлл с этой ее улыбкой, обещавшей райское блаженство, не могла не стать источником бесконечных проблем. К тому же его, Йена, руки были всерьез и надолго заняты боевым топором…

Тем не менее, сидя за столом, он то и дело ловил себя на том, что откровенно таращится на нее. Боже мой, у нее невероятные волосы! И безупречная кожа, мягкая и прозрачная. А какие глаза… и губы…

Сначала Йен слегка удивился, увидев, что ее посадили рядом с юным Комином, но очень скоро стало ясно, в чем дело. Девица из кожи вон лезла, чтобы расположить к себе неопытного юнца, явно чувствовавшего себя не в своей тарелке. Впрочем, его нельзя было за это винить. Йен был намного старше – ему уже исполнилось двадцать четыре, – и то испытывал возбуждение всякий раз, когда до него долетал ее чуть хрипловатый смех.

Но если ее варвар-отец надеялся, что лорд Баденоха, самый могущественный человек во всей Шотландии, свяжет своего наследника брачными узами с семейством Макдауэлл, то у него вообще нет мозгов. Баденох, возможно, уважал этот древний клан на поле боя, ценил его как союзника, но невесту для сынка будет искать среди высшей знати Шотландии, а может – и в Англии.

Однако же… Если блаженное выражение на лице молодого Комина что-то означало, юнец придерживался другого мнения. И, судя по гримасе на физиономии Баденоха, посматривавшего на сына с возвышения, он это тоже заметил.

Интересно, о чем они говорят? Девушка оживленно болтала, а ее смех… О боже!

Йен сообразил, что по-прежнему таращится на нее. Но тут их глаза встретились. Ему следовало отвернуться. Или ей. И уж точно она не должна была привлекать внимание к их молчаливому обмену взглядами таким интимным… слишком интимным жестом – пожиманием плеч.

Йен точно знал, что она имела в виду, потому что чувствовал то же самое, но другие могли понять неправильно. Очевидно, так и произошло.

– Она тебе подмигнула?

Йен оторвал наконец взгляд от леди Маргарет и повернулся к своей младшей сестре, глаза которой стали круглыми как блюдца.

– Нет, конечно же, нет, – пробормотал он.

– Я же видела! Она тебе подмигнула, – проговорила Марджори громким шепотом со смесью ужаса и веселья на лице. – Эта наглая девица флиртует с тобой через весь зал! А потом предложит тебе переспать с ней. Она действительно такая испорченная, как о ней говорят.

– Говори потише, Марджори. – Йен нахмурился. – Я же сказал: ничего не произошло.

Но было уже слишком поздно. Его мать, обладавшая слишком острым слухом, услышала разговор сына с сестрой. Она окинула леди Маргарет откровенно неприязненным взглядом, а потом устремила суровой взор на сына. Он понял, что мать хотела ему сказать, понял без слов: «Будь осторожен. Ты можешь все испортить». Она указала глазами на леди Барбару, сидевшую за столом неподалеку, рядом с его отцом, который, слава богу, ничего не заметил.

Йен знал свое место, хорошо понимал свой долг, и ему не надо было повторять дважды. Он больше не смотрел на леди Маргарет. Впрочем, вокруг нее собралась такая толпа ухажеров, что он все равно не смог бы ее увидеть.

– На кого ты смотришь, дочка?

Застигнутая врасплох отцом, Маргарет была вынуждена объяснить, как познакомилась с Йеном. Ее рассказ о том, как она случайно прервала двухдневный шахматный поединок между графом Карриком и его юным родственником, заставил отца и братьев громко расхохотаться. Они не в силах были понять, как взрослые мужчины могли тратить время на детскую игру.

– Жаль, я не видел их физиономий, – сказал отец. – Это хороший урок для Брюса. Он должен понять, как легко потерпеть поражение от Макдауэлла.

Джон Комин, который играл в шахматы, но утверждал, что у него не хватает терпения на эту игру (Маргарет предположила, что он в ней не мастер), тоже хмыкнул, когда Маргарет рассказала, как расставила фигуры в форме сердечка.

Затем отец позвал своих друзей – многих из них она не знала, – и девушка была вынуждена повторить свой рассказ. Потом она повторяла его еще несколько раз. В общем, она ничего не имела против. Маргарет привыкла развлекать гостей дома и занималась этим на новом месте с неменьшим успехом. Она обрела почву под ногами.

По крайней мере, с мужчинами она общалась легко.

Она чувствовала на себе неодобрительные взгляды женщин, но ей было все равно. На то, чтобы привлечь их на свою сторону, потребуется немного больше времени – вот и все.

Повторяя снова и снова свой рассказ, она намеренно пропускала ту часть, когда попросила Йена Маклина научить ее играть. А затем, пока слуги убирали столы, освобождая место для танцев, она расспросила отца об этом молодом человеке.

Третий сын лэрда, он был еще очень молод, но уже успел завоевать репутацию блестящего тактика, возглавив несколько дерзких налетов на англичан. Он получил образование и считался ученым, как монах. «Только бы образованность была единственной чертой, роднившей его с монахом», – промелькнуло у Маргарет.

Заметив грозный взгляд отца, девушка предположила, что ее мысли были написаны у нее на лице. Очевидно, что ее интерес к этому человеку очень ему не понравился. «Маклины – грозные воины, – сказал он, – но, похоже, они еще не решили, будут ли воевать за Брюса, если начнется война».

Вероятно, ее взгляд стал слишком задумчивым, поскольку отец нахмурился. Пусть он не имел образования и не знал, как играть в шахматы, все же был человеком весьма проницательным. И теперь взгляды, которые отец то и дело бросал на Джона Комина, напомнили Маргарет, чего от нее ждали.

Но Маргарет знала свою роль и была готова ее сыграть. К тому же ей понравился этот юноша. Когда начались танцы, она с удовольствием отметила, что он хороший танцор, хотя и держался несколько скованно. Когда же ее пригласил на танец другой кавалер, он с явной неохотой отпустил ее, и Маргарет сочла это обстоятельство хорошим знаком.

Танцы и сладкое вино вскружили ей голову, и Маргарет не сразу заметила, что Бригид пытается привлечь ее внимание.

Она подошла к подруге, и та сразу схватила ее за руку и вытащила из зала в коридор.

– Что-то случилось? – удивилась Маргарет.

– Я их слышала, – сообщила Бригид, нервно заламывая руки.

– Кого?

– Их всех! – Ее голос дрогнул. – Дам.

Маргарет поджала губы. Она была невосприимчива к сплетням, но о Бригид нельзя было сказать того же. Что ж, если ее подругу обидели, нужно заставить их пожалеть об этом!

– Что они сказали?

– Они называли нас язычницами, – в ужасе пробормотала Бригид.

– И все? – Маргарет рассмеялась. – Это же смешно, Бриг. Ты не должна расстраиваться из-за таких мелочей.

Бригид вздохнула.

– Это еще не все. Они говорили… ужасные вещи.

Маргарет нахмурилась. «Ужасные вещи» наверняка касались ее, раз уж Бригид замолчала и прикусила губу.

– Говори, Бриг. Ты не заденешь мои чувства.

– Они говорили не столько о тебе, сколько о твоем клане. По их мнению, у Макдауэллов… не самая лучшая репутация.

Глаза Маргарет гневно сверкнули. Она была горда и выросла, считая Макдауэллов если не особами королевской крови, то уж точно лицами, приближенными к трону. Они правили в Галлоуэе как короли – и королевы! – не одну сотню лет.

– Что ты имеешь в виду?

– Они сказали, что Макдауэллы… далеки от цивилизации. Дикари.

– Потому что ведем себя не так, как англичане? – возмутилась Маргарет. – Потому что храним верность древним законам и традициям и не признаем ига английских королей?

– Они считают это отсталостью.

– Они считают нас отсталыми?

Бригид с деланым безразличием пожала плечами, но Маргарет знала, что подруга оскорблена. Сама-то она могла с легкостью отмахнуться от подобных разговоров, но для Бригид все было стократ серьезнее.

– У них свои обычаи, а у нас свои, – сказала Маргарет. – И если мы что-то делаем не так, как они, то это не значит, что мы не правы.

– Я знаю. – Глаза Бригид наполнились слезами. – Просто мне не так легко игнорировать такие разговоры, как тебе.

Маргарет невесело ухмыльнулась.

– Мне тоже не всегда легко.

Бригид посмотрела на подругу с искренним удивлением.

– Разве? Но ты всегда выглядишь такой уверенной, никогда не склоняешь голову ни перед кем – даже перед отцом.

Маргарет всегда знала, что подруга робеет перед ее отцом, но сейчас в ее голосе звучал страх. Пожав плечами, она проговорила с едва заметной улыбкой:

– Но ведь я единственная женщина в семье из девяти мужчин, причем все они властные и самолюбивые. Как ты думаешь, смогла бы я выжить, если бы выказывала слабость? Я очень рано поняла, что должна самоутвердиться, иначе со мной все будет кончено. Поверь, поначалу мне пришлось очень громко орать, чтобы перекричать всех этих мужланов, но со временем я научилась говорить, не повышая голоса, и меня все равно слышали. – Маргарет сделала паузу и добавила: – Не позволяй себя запугивать. Такие, как эти женщины, если почувствуют запах крови, способны на убийство. В переносном смысле, конечно. Главное – не показывать им, что их слова тебя задели.

Бригид взглянула на подругу с нескрываемой иронией.

– И как же, позволь спросить, я должна вести себя? Ведь я не ты: у меня совсем другой характер, вовсе не бунтарский…

Маргарет задумалась. Разве у нее бунтарский характер? Она никогда так не считала. Хотя… возможно, Бригид права. Ведь она Макдауэлл, а Макдауэллы всегда готовы вступить в бой.

– Очень просто, Бриг. Ты должна улыбаться им, даже в ответ на грубость, и каждую минуту помнить, кто ты такая. А ты – гордая женщина из древнего уважаемого клана. Ты же не стыдишься своей родни, не правда ли?

И тут впервые после приезда Бригид показала характер. Маргарет всегда знала, что он у подруги есть, просто она не любила его демонстрировать. Но теперь она, похоже, всерьез разозлилась. Горделиво выпрямившись, Бригид оглянулась по сторонам и заявила:

– Разумеется, не стыжусь!

Маргарет ухмыльнулась.

– Не надо этого выражения на лице, Бриг. И главное – улыбайся. Ты великолепна. У них нет ни одного шанса. А когда покажем, что они не смогут запугать нас слухами и сплетнями, мы добьем их нашим самым мощным оружием.

Тонкие черты Бригид озарились улыбкой.

– Каким еще оружием?

Маргарет взяла подругу под руку.

– Дружелюбием, конечно. Узнав нас получше, они поймут, что мы не так уж отличаемся от них. Возможно, мы одеваемся иначе, но внутри мы почти такие же.

Бригид весело засмеялась.

– О чем ты, Мэгги? Какие у тебя странные идеи. Интересно, где ты их набралась?

Маргарет не знала ответа на этот вопрос. Но ее уверенность убедила и успокоила Бригид. И поэтому, когда они вернулись в зал, та улыбалась широко, как ее подруга.

Глава 4

Неделей позже улыбка Маргарет чуть поблекла. Совершенно обескураженная, она с трудом следовала своим же советам. Видит бог, эти женщины осуждали их.

Она изо всех сил старалась улыбаться и проявлять как можно больше дружелюбия, но тщетно. Пожалуй, она добилась обратного результата. Неодобрительные взгляды превратились во враждебные, а шепотки звучали все громче.

Сначала – оплошность с шахматами. Потом ее приняли за служанку или блудницу. И она сама же усугубила ситуацию, попытавшись «соблазнить» Йена Маклина (попросила научить ее играть, а потом подмигнула ему за столом). Проклятье! Это не было подмигиванием, просто у нее дернулся глаз. А еще – их с Бригид платья и непокрытые волосы… Пожалуй, она не сумела улучшить отношение к своему клану.

Тем не менее Маргарет категорически отказывалась признать, что ее задевает столь откровенная неприязнь. В конце концов, ей нечего стыдиться, и она не станет притворяться кроткой и застенчивой ради кучки злобных фурий. Макдауэллы вовсе не тупоголовые неуправляемые дикари, которыми их пытаются здесь выставить. Пусть она привыкла к большей свободе, чем львиная доля женщин: все же выросла в доме, полном мужчин и расположенном довольно далеко от цивилизации, – это еще не делало ее дикаркой и блудницей. Что же касается собравшихся здесь женщин… С монашками из монастыря и то намного приятнее общаться.