Маск: Тэйри

Миэльтруда скучала невыразимо: «Папа, прогони его. Нам нужно обсудить праздничные приготовления».

«Всего два слова наедине, – упорствовал Джубал, отходя от девушек в угол между стеной ложи и балюстрадой, отгораживавшей ее от зала. – Будьте добры, подойдите сюда».

Нэй Д'Эвер взвесил ситуацию и решил, что пара шагов ничему не повредит. Он приблизился к Джубалу. Девушки наблюдали – Миэльтруда с презрительным отвращением, Сьюна с откровенным изумлением. Наклонившись к собеседнику, Джубал что-то тихо сказал. Нэй Д'Эвер заметно напрягся, лицо его застыло.

«Что такое? Что он говорит? – еле слышно беспокоилась Сьюна. – Колдует над твоим отцом, как строхан!17 Смотри, у глинта глаза горят!»

«Редкостный наглец».

Из-под купола прозвучал вибрирующий сигнал гонга. Нэй Д'Эвер еще давал Джубалу какие-то указания и даже, судя по всему, был раздосадован необходимостью закончить разговор. Не обращая внимания на энергичные жесты дочери, он вернулся на подиум и занял свое место.

Подруги сидели выпрямившись, неподвижно глядя перед собой. Раньше девушки просто не замечали Джубала – теперь его игнорировали его так, будто он издавал тошнотворный запах.

Когда предвозвестник закончил ритуальные восклицания, Рамус Имф снова выступил вперед. Предвозвестник обратился к нему: «Три служителя, благосклонно воздержавшись, не возложили на плечи кандидата тяжелое, возможно непосильное бремя. Окончательный выбор сделает четвертый и старший – Нэй Д'Эвер. Ему, как никому другому, известны преимущества претендента, слово остается за ним. Теперь кандидат может обратиться к старшему служителю с любыми приличествующими случаю замечаниями».

Не забыв отвесить поклон публике, Рамус Имф повернулся к Нэю Д'Эверу. Ничто не омрачало его непринужденную самоуверенность: «Нет необходимости подробно останавливаться на атрибутах совершенного служителя народа. Некоторые из наших трибунов уже олицетворяют те или иные добродетели – предусмотрительность Амбиша непоколебима, Майрус знаменит бережливостью и умеренностью, Ньюптрас столь же известен чувствительностью и разборчивостью. Но только в Нэе Д'Эвере все эти элементы совмещаются и получают полное воплощение. Если меня призовут, я надеюсь успешно подражать методам этого благородного руководителя, чтобы его вдохновенное, с моей точки зрения, служение обществу нашло достойного продолжателя. Способен ли я стать его учеником и преемником? Нэю Д'Эверу, почтившему меня личным расположением, это известно. Уверен, что справедливость его решения будет соответствовать безупречности его репутации. Больше я ничего не ожидаю и не заслуживаю». Закончив, Рамус высоко поднял голову и стоял в ожидании.

Нэй Д'Эвер ответил негромко, напряженным, но ясным голосом: «Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств мне вряд ли удастся приблизиться к той степени совершенства, какую мне приписывает Рамус Имф. Он сам отличается бесспорным благородством происхождения и выдающимися достоинствами – мы не можем позволить себе не найти его талантам плодотворное применение. Длительное, нелегкое размышление побуждает меня заключить, что Рамус Имф сможет лучше всего послужить нам и народу в новой, особой должности чрезвычайного советника – в должности, требующей приложения всех его разносторонних дарований. Если бы я призвал Рамуса Имфа на службу народу, тем самым я ограничил бы сферу его деятельности, лишив его практических возможностей исполнительной власти. Я этого не сделаю. Рамус Имф гораздо полезнее для нас в качестве доверенного консультанта, с его помощью мы сможем видеть и слышать то, что ускользает от нашего утомленного внимания. Говоря от имени всех служителей народа, я выражаю Рамусу Имфу огромную благодарность за то, что он почтил нас своим присутствием».

Челюсть Рамуса отвисла. Некоторое время после того, как Д'Эвер кончил говорить, он не двигался, потом отвесил требуемый церемониальный поклон, повернулся на каблуках и быстро сошел с возвышения – полы его черного сюртука яростно взметнулись. Предвозвестник обратился к залу с прощальным словом. Великий соборователь благословил присутствующих с балкона.

Миэльтруда и Сьюна обмякли, пораженные происшедшим. Озарив Джубала гневным взглядом, Сьюна пробормотала: «Что такое он сказал твоему отцу?»

Блондинка язвительно предложила: «Почему бы тебе не спросить его самого?»

Поколебавшись, Сьюна все же повернулась к Джубалу: «Ну ладно. Что вы наговорили Нэю Д'Эверу?»

«Объяснил, какого мнения о Рамусе Имфе я придерживаюсь и почему. Господин Д'Эвер предпочел последовать моему совету, – вежливо ответил Джубал. – Покорнейше прошу прощения, дела вынуждают меня удалиться».

Девушки мрачно проводили его глазами. Вскоре к ним присоединился Д'Эвер. Оглядевшись по сторонам, он не нашел Джубала в ложе и поинтересовался: «Куда делся глинт?»

«Ушел. Разве он уже не наделал достаточно вреда? По меньшей мере, из-за него не состоится банкет».

«Он не просил ничего передать? Почему его не задержали? Неважно, завтра его найдут. А теперь, дорогие мои, позвольте строго предупредить вас обеих! – Нэй Д'Эвер поочередно остановил на каждой из насупившихся подруг пристальный взор блестящих серебристых глаз. – Не обсуждайте сегодняшние дела ни с кем, особенно с теми из ваших друзей, кто был так или иначе заинтересован в исходе голосования».

Сьюна огорченно опустила уголки губ – она казалась подавленной, уничтоженной. Миэльтруда отделалась ледяным пожатием плеч и отвернулась: «Я в замешательстве. Не понимаю того, что видела и слышала. А когда я чего-то не понимаю, меня не тянет об этом рассуждать».

«В таком случае, – кивнул Нэй Д'Эвер, – в дополнительных наставлениях нет нужды».

Глава 4

Джубал Дроуд выскочил из Парлария, как из палаты для прокаженных. Сжав зубы и широко раскрыв глаза, он перебежал через сквер и нырнул в лабиринт извилистых улочек, затененных нависающими крышами и балконами. Стоявший в зените громадный полумесяц Ская гнался за ним по узким просветам городских ущелий.

Джубал спешил вперед размашистыми шагами – слепой, глухой ко всему, не разбирая дороги. Встречные отскакивали, чтобы не столкнуться с ним, и оборачивались вслед. Очередная улица внезапно закончилась небольшой треугольной площадью. Джубал остановился, некоторое время стоял в растерянности, потом подошел к скамье и сел…

Нэй Д'Эвер! Изворотливый, полный тайн, скользкий и противный, как ядовитый горный бес. Откровения Джубала нарушили его планы. Тем лучше! К сожалению, причиненное неудобство могло быть недостаточно серьезным. Две девушки? Джубал резко выдохнул сквозь зубы, произведя шипящий, почти свистящий звук. Бледный золотистый шелк, каштановые кудри! Умопомрачительные красавицы! Миэльтруда – отстраненная, трезвая. Сьюна – податливая, но пренебрежительная, проницательная, но увлекающаяся. Странно, что обе – по-видимому, с одинаковым рвением – поддерживали кандидатуру проходимца Рамуса. Не может же он быть любовником обеих! Хотя, кто знает… Возможно, подруги забавлялись модными эротическими новинками – о визродских нравах ходили отвратительные слухи.

Мысли Джубала вернулись к Рамусу Имфу. C ним он еще не рассчитался. Он ему еще покажет! Джубал угрожающе оскалился. Добропорядочная матрона, вязавшая на скамье напротив, быстро поднялась и ушла. Джубал нахмурился ей вслед: это еще что? В проклятом Визроде глинтов за людей не считают? Визрод, пропади он пропадом! Джубал с отвращением зарычал.

Визрод – столица, куда он прибыл с наивными надеждами на будущее! Джубал вынул из-за пазухи послание Вайдро. Нэй Д'Эвер даже не дочитал его. Джубал бросил письмо на землю, но тут же поспешно подобрал, опасаясь быть задержанным за несоблюдение чистоты, и засунул глубоко в карман. Прекрасные мечты не стоили ни гроша. Что делать? Податься в Бюро общественного трудоустройства? Вернуться в Глентлин, заняться постройками в бухте Балласа?

Джубал беспокойно нагибался, распрямлялся, ерзал на скамье. Жизнь внезапно показалась ему безвкусной, лишенной всякого смысла. Озираясь, как затравленный зверь, он впервые заметил, что окружен фасадами почтенных лавок и магазинов. Каждое заведение ревниво претендовало на узко специализированную монополию.

Джубал неприязненно изучал витрины. В трехэтажном пассаже предлагались студни, желе, засахаренные фрукты, сушеные пикули, сотни разнообразных консервов. В другой лавке торговали джанскими кружевами, в следующих – акустическими усилителями, чертежными принадлежностями, столовым серебром и ножами, бестиариями, глобусами старой Земли, сонниками. В большинстве своем это были небольшие предприятия, основанные не менее трехсот-четырехсот лет тому назад, а два или три заведения почтенной древности уже превратились в общественные учреждения. Визрод! Небольшой город на полузабытой планете в центре Большой Дыры, но для тариотов – средоточие разумной жизни… Джубал медленно поднялся на ноги. Определив стороны света по величине угла между Морой и Скаем, он двинулся примерно в направлении залива Тенистерле.

Но Визрод, город таинственный и сложный, снова унизил Джубала. Горец бродил взад и вперед по пересекавшимся под всевозможными углами улицам и тупикам, выходя на почти безлюдные маленькие площади, спускаясь и поднимаясь по истоптанным ступеням узких лестниц-переулков. Просторный бульвар, вплотную обрамленный высокими многоэтажными домами, неожиданно упирался в фасад Дворца поминовений. В конце концов Джубал остановил кеб и потребовал, чтобы его отвезли на Парадную набережную. «Набережная в двух шагах, – заметил извозчик, оглядывая Джубала с головы до ног. – Почему не пройти пешком?»

«Запутался я в вашем проклятом лабиринте, – признался Джубал. – Отвезите меня на берег залива, в какой-нибудь приличный отель, где можно дышать морским ветром».

«Такому, как вы, гостиница „Кораблекрушение“ подойдет как нельзя лучше».

«Пусть будет „Кораблекрушение“, поехали», – печально вздохнул Джубал.

Экипаж прогромыхал по Парадной набережной к гостеприимно-неряшливому строению, спрятавшемуся под тенистыми кронами трех старых сыродалей, с длинной верандой, обращенной к заливу, и таверной, где подавали эль, вино, устричный пунш и жареную рыбу для желающих подкрепиться – такова была гостиница «Кораблекрушение».

Джубалу отвели комнату с выходом посреди веранды. В таверне он рассеянно покончил с парой рыбных котлет и кружкой пива, после чего мрачно поднялся на веранду.

У двери, ведущей в номер, его ждал высокий молодой человек, со скучающим видом наматывавший на палец цепочку небольшого кульбраса. Стройный, томный, в высшей степени элегантный незнакомец всей своей внешностью демонстрировал умудренность жизнью и привычку вращаться в сферах, недоступных непосвященным.

Джубал задержался, чтобы оценить ситуацию. Пристав-убийца? Вряд ли. Еще не прошло достаточно времени для оформления бумаг.

Молодой человек безразлично наблюдал за Джубалом. Когда тот подошел к двери, незнакомец спросил: «Джубал Дроуд?»

«Что вам нужно?»

«Его превосходительство Нэй Д'Эвер желает, чтобы вы явились в его ведомство в Парларии завтра утром, с наступлением четвертого часа».

В уме Джубала взорвался электрический разряд холодной ярости: «А ему что нужно?»

«На этот счет ничего не могу сказать».

«Если ему не терпится поболтать, пусть навестит меня здесь. У меня к нему нет никаких дел».

Молодой человек взглянул на Джубала с бесстрастным любопытством, но даже не пожал плечами: «Вы слышали, что я сказал». Он повернулся, чтобы уйти.

«Вы, по-видимому, меня не поняли, – задержал его Джубал. – Мы с Д'Эвером в расчете. Я ему ничем не обязан, и он мне ничего не должен. Если ему что-то от меня нужно, он приходит ко мне. Если мне что-нибудь потребуется от него, я приду к нему. Будьте добры, разъясните господину Д'Эверу положение вещей».

Посыльный сухо улыбнулся: «С наступлением четвертого часа в Парларии». С этими словами он ушел.

Глава 5

«Опишите обстоятельства точно и подробно», – откинувшись на спинку кресла, Нэй Д'Эвер остановил прозрачный взор на Джубале, пытавшемся во что бы то ни стало сохранить достоинство и отвечавшем столь же спокойным пытливым взглядом. Увещевания, ирония, горячность были бы в равной степени бессмысленны. Джубал отреагировал на указание нарочито бесстрастным тоном: «Мне почти нечего добавить к тому, что я уже рассказал».

«Тем не менее, я хотел бы выслушать подробный отчет».

Джубал на минуту задумался: «Я провел в лечебнице Айво три недели, не вставая с койки. За это время я успел изучить карту окрестностей. Зачем человек – как теперь известно, Рамус Имф – путешествовал таким необычным способом в столь отдаленном пограничном районе? Карта подсказала возможную причину. Верхняя тропа вела в Глентлин по дикому высокогорью, но в девяти километрах от Айво был постоялый двор с трактиром «Заоблачная роща». Я позвонил туда из лечебницы – там не видели ни Рамуса Имфа, ни его эрцикл, ни перруптеров. Таким образом, Рамус выехал на тропу где-то между горой Кардун и трактиром «Заоблачная роща». В Айзеделе тропа вьется по обрывистым склонам над поросшими лесом ложбинами. Там нет дорог. Зато с джанадского плоскогорья в нескольких местах на тропу можно выехать без труда. Я решил, что мой духовный должник18 выехал на Верхнюю тропу с джанадской территории. Но чем такой человек, как он, занимался в Маркативных горах по ту сторону границы? На этот вопрос я ответить не мог.

Когда меня выписали из лечебницы, я направился по Верхней тропе на запад. Под горой Кардун тропу уже отремонтировали – путь был свободен. Дальше я шел очень медленно, изучая состояние обочины и надеясь найти место, где Рамус Имф выехал на тропу. Я нашел это место всего лишь в трех километрах к западу, обогнув гору. Следы трудно было заметить – Рамус пытался их замести – но я все равно их нашел. Следы вели налево через джанадскую границу, на том участке оказавшуюся меньше, чем в километре от тропы. Загадочное обстоятельство, возбудившее мое любопытство.

Я шел по следам альпийскими лугами, вниз по долине. Как я уже сказал, это дикие места, там никого нет. Я не знал, куда могли завести следы, и опасался бродить по Джанаду в одиночку – с собой у меня не было никакого оружия, кроме глинтского клинка. Я решил идти не больше двух часов, чтобы вернуться в «Заоблачную рощу» до захода солнца. Колея, оставленная эрциклом, была отчетливо видна. Она спускалась по широкой долине, огибала лес и обрывалась на лугу, заросшем стеблезубом и неприкаянной травой. Я обошел весь луг кругом – дальше следов не было. Невероятно! Как человек уехал на эрцикле, если он ниоткуда не приезжал? Я обыскал этот луг вдоль и поперек. В самой середине его обнаружились несколько проплешин, где неприкаянная трава была примята чем-то тяжелым. Между проплешинами трава пожелтела и высохла. Не приземлился ли на лугу звездолет? Я вспомнил звуки, раздававшиеся утром того дня, когда на тропе появился Рамус, и уже почти не сомневался: Рамус Имф спустился на луг с трапа космического корабля. Он побывал на другой планете и вернулся».

«Он мог встречать прибывший корабль», – заметил Нэй Д'Эвер.

«Колея покидала луг. Другой колеи не было».

«А перруптеры? На них были униформы?»

«Бурые мундиры, черные шаровары. Я заглянул в справочники; такая форма нигде не упоминается».

«Будьте добры, продолжайте».

«Я тщательно обыскал место приземления, будучи убежден, что пассажиром звездолета был никто иной, как Рамус Имф».

«Разумное предположение», – кивнул Д'Эвер.

«Потом я подумал, что перруптеры могли не знать точное время прибытия Рамуса – в таком случае они должны были где-то его ждать. Побродив по ближайшему лесу, я нашел поляну, где стояли лагерем перруптеры. Более того, я нашел яму, куда они свалили отбросы. Но дело шло к вечеру. Вернувшись по следам на Верхнюю тропу, я заночевал в „Заоблачной роще“».

Нэй Д'Эвер смотрел в окно на Траванский сквер. Разглядывая безмятежное лицо, чем-то напоминавшее лисью морду с непомерно разросшимся черепом, Джубал пытался угадать, улыбнется ли ему удача.

Д«Эвер повернулся к Джубалу: «Все остается по-прежнему».

«Как насчет Рамуса? Его надлежит отдать под суд за нарушение Закона о чуждых влияниях!»

«Как правило, мы так и поступаем. Но в тех случаях, когда подозреваемый ведет себя необычно, мы интересуемся характером его деятельности и притворяемся, что не замечаем незначительные проступки, чтобы выявить сообщников и получить общее представление о происходящем. Если можно так выразиться, когда рыба начинает клевать, мы не торопимся наматывать леску. Но для вас все это несущественно».

«Напротив, Рамус Имф – мой кровный должник!»

«Он не согласился бы с таким взглядом на вещи. Он в ярости, в бешенстве – нарушены все его планы».

«Какое мне дело до его планов? Рамус нанес мне увечья, а я всего лишь не допустил, чтобы ему оказали незаслуженную честь».

«Видите ли, Рамус ценит показные знаки внимания гораздо больше, чем сотню таких жизней, как ваша».

«У меня другая система ценностей».

Нэй Д'Эвер ответил решительным жестом – аудиенция была закончена. Он пододвинул к Джубалу лежавший на столе конверт: «Вознаграждение за ваши услуги. В Визроде нет вакантных должностей. Возвращайтесь в Глентлин, займитесь чем-нибудь полезным. От души желаю вам удачи».

Джубал поднялся на ноги: «Вас интересует, куда Рамус летал на звездолете?»

Д«Эвер отозвался с неожиданным беспокойством: «Почему вы спрашиваете?»

«Просто из любопытства. Мне нетрудно было бы узнать, где он проводил время».

«Неужели? Каким образом?»

«Этого я не могу сказать, пока не будут удовлетворены некоторые условия».

Нэй Д'Эвер откинулся на спинку кресла: «О каких условиях идет речь?»

«Об обстоятельствах сугубо личного свойства. Вас они не касаются – в конце концов мы не друзья и даже не давние знакомые».

«Верно, – вздохнул Нэй Д'Эвер. – Тем не менее, мне придется вас выслушать». Жестом он пригласил Джубала сесть: «Пожалуйста, время не ждет».

Джубал снова уселся: «Возможно, я чрезмерно щепетилен, но наши отношения развиваются не столь гармонично, как хотелось бы. Я привез вам письмо, а вы отказались его прочесть».

«Пустяки. Давайте не будем портить друг другу настроение взаимными упреками и тщетными сожалениями».

«Я не в силах заставить вас испытывать ко мне дружеские чувства, но вправе требовать, чтобы мне оказывали уважение».

«Молодой человек! – чуть приподнял голову Нэй Д'Эвер. – Насколько я могу судить, в уважении вам никто не отказывал».

«Ваше внимание к моим интересам отличается исключительной сдержанностью».

«У каждого своя манера вести дела».

«Превосходно – будем считать, что моя судьба вам не безразлична. В таком случае, могу ли я нанести визит вашей дочери?»

Брови Д'Эвера взметнулись: «Такая встреча была бы в высшей степени неудобна – тем более, что Миэльтруда собиралась выйти замуж за Рамуса Имфа».

«Собиралась?»

Д«Эвер пожал плечами: «Обстоятельства изменились. Кто знает, что произойдет? Но мы достигли какого-то взаимопонимания. Я оказываю вам подобающее уважение, но вы не можете наносить визиты леди Миэльтруде. У вас, надо полагать, есть другие условия?»

«Разумеется. Я приехал в Визрод, рассчитывая устроиться на службу. С этой целью я вручил вам рекомендательное письмо. На этот раз прошу вас отнестись к нему достаточно внимательно».

«Хорошо», – Нэй Д'Эвер небрежно протянул руку, Джубал вложил в нее письмо.

Пробежав глазами несколько строк, Д'Эвер медленно поднял голову: «За вас поручился Вайдро – Ржавый Призрак. Почему вы не сказали сразу? Впрочем, неважно». Служитель народа вздохнул: «Видимо, придется что-то для вас сделать – хотя вы уже восстановили против себя всех, с кем успели встретиться в столице. Поймите, с просьбами устроить родственников на теплое местечко ко мне обращаются по двадцать раз в день. Ладно, подыщу вам подходящую работу – но не более того».

«Сколько я буду получать? Будут ли у меня возможности для продвижения по службе?»

«Заработок будет достаточный, а ваша карьера будет зависеть от ваших способностей. Могу только положить ей начало. Еще какие-нибудь условия? Нет? Тогда давайте поговорим о Рамусе Имфе».

«С удовольствием. Вы хотите знать, куда он летал. Могу ли я поинтересоваться, почему вас это беспокоит?»

Нэй Д'Эвер выпрямился в кресле и сухо произнес: «Я согласился устроить вас на службу – по необходимости в одном из подчиненных мне ведомств. В качестве частного лица я терпел ваши достаточно оскорбительные претензии. Теперь я ваш официальный руководитель, и вы обязаны демонстрировать предписываемую правилами и традицией почтительность. Впредь потрудитесь выполнять мои указания, держите язык за зубами и попытайтесь перенять у окружающих хотя бы самые элементарные навыки цивилизованного поведения. Итак, без дальнейших отступлений, расскажите мне все, что знаете».

«Закончив расследование на месте приземления звездолета, – ответил Джубал, – я продолжил поиски в лесу, где, как я уже упомянул, обнаружились следы ночевки отряда перруптеров, в том числе полузаполненная и присыпанная землей яма для отходов. Таким образом подтвердилась моя первая догадка.

Когда Рамус Имф покусился на мою жизнь, он был одет как высокородный тариот. Я спросил себя: неужели Рамус щеголял в тариотском наряде, находясь на корабле и на другой планете? Не разумнее было бы предположить, что встречавшие Рамуса перруптеры передали ему одежду местного покроя? Если так, что стало с его инопланетным костюмом? Назовем это догадкой номер два.

Сопоставив две догадки, я сделал наиболее вероятный вывод и раскопал яму с отбросами. В ней я нашел сверток с одеждой необычного покроя. Возвращаясь из Джанада в Тэйри, я взял этот сверток с собой».

Нэй Д'Эвер издал тихий торжествующе-иронический возглас – как впоследствии понял Джубал, единственный знак одобрения, существовавший в эмоциональном лексиконе вельможного министра.

«Где этот костюм теперь?»

«Я спрятал его неподалеку».

Д«Эвер нагнулся к металлической сетке переговорного устройства: «Пришлите Эйванта».

Распрямившись, он продолжал: «Ваша должность – младший помощник санитарного инспектора в Третьем отделении Коммерческого управления. Вашим начальником будет Эйвант Дасдьюк. Он разъяснит ваши обязанности. В Третьем отделении продвижение по службе целиком и полностью зависит от Эйванта. Если вы добьетесь успеха, с благодарностями обращайтесь к нему».

Через много лет, вспомнив эти слова, Джубал устало усмехнулся.

В кабинет вошел долговязый молодой человек, вечером предыдущего дня передавший Джубалу приказ явиться к Нэю Д'Эверу.

«Джубал Дроуд согласился занять должность в Третьем отделении, – поведал ему Д'Эвер. – Проинструктируйте его. Но прежде всего я хотел бы, чтобы вы сопроводили его в известное ему место поблизости, где он передаст вам на хранение некий сверток. Принесите мне этот сверток немедленно».

Эйвант молча вышел. Джубал колебался.

Нэй Д'Эвер отвернулся и погрузился в чтение брошюры.

Джубал последовал за Эйвантом Дасдьюком.

Глава 6

Визродские кебы славились по всей стране. Похожие на катафалки вездесущие темные колымаги, узкие и высокие, переваливались по мостовым на непропорционально маленьких, близко посаженных колесах, опасно кренясь на поворотах. Днем они роились на бульварах подобно нелепым гигантским насекомым, а по ночам сломя голову носились во мраке, заметные лишь благодаря тусклым габаритным огням.

В таком экипаже Джубал и Эйвант Дасдьюк отправились в аэропорт. Они ехали молча – Дасдьюк предпочитал не говорить лишнего. Джубал не мог не завидовать надменной самоуверенности спутника, державшегося так, как если бы безошибочность суждений по любым доступным воображению вопросам была его естественным, врожденным правом, как если бы ничто не могло привести его в замешательство или вызвать у него сомнения.

Тем не менее, начальственные размышления Эйванта носили вполне практический характер. Дождавшись удобного момента, он покосился на Джубала: «Какой вам присвоили чин?»

«Младшего помощника инспектора».

Эйвант поморщился, недоуменно качая головой: «Инспекторов у нас хоть отбавляй. Как вы ухитрились пролезть без очереди? Ума не приложу». Выдержав паузу, Эйвант задумчиво добавил: «Третье отделение – не для слабонервных».

Джубал осмелился вежливо спросить: «В чем будут состоять мои обязанности?»

«Придется перераспределить наряды, – неожиданно резко, деловым тоном отозвался Эйвант. – Главным образом мы занимаемся инспекцией постоялых дворов – проверяем чистоту помещений, свежесть продуктов, вежливость обслуживания. Вы пройдете предварительный инструктаж, после чего сразу приступите к работе – практический опыт незаменим. Предупреждаю, повышения в должности приходится ждать годами».

Джубал тяжело вздохнул. Не на такую службу он рассчитывал. Любая работа лучше, чем никакая? Может быть. Не обязательно.