Я всегда буду помнить о тебе…

Немного погодя она снова произнесла:

– Я всех вас люблю. Господь все рассудит. Шурик – мой сын.

Она впервые заговорила тогда о своем нерожденном младенце – сыне, которого похоронила почти пятьдесят лет назад. Она уже что-то видела и что-то знала, но пока не готова была рассказать мне об этом и лишь повторяла:

– Не горюйте, девочки, не горюйте, я вас любила. Любите друг друга.

Она замолчала и долго лежала так, углубившись в свои переживания, а потом вдруг произнесла:

– За мной пришли. Иисус Воскрес!

Она сказала именно эти красивые слова: «Иисус Воскрес!». Сказала как-то особенно, торжественно. Этих слов мама раньше никогда не говорила. Но теперь душа ее стоит на пороге, который отделяет земную юдоль от небесной, и дверь к Небу приоткрыта. Она видит что-то необыкновенное, не переступив пока через этот заветный порог. Там – свет, там нет теней, там – Восток Солнца и Воскресение, и… за ней уже «пришли», поэтому она вот-вот должна отойти. Душа ее уже ведает, владеет этой страшной тайной, но земля пока еще близко – ближе, чем небо, и физическая боль заглушает ожидание вечности и встречи с близкими.

Как благодарна я была Господу за то, что Он сподобил меня быть сопричастницей тайны перехода души христианской из одного мира, временного, в горний, вечный! Я понимала, что умирает самый близкий мне, родной человек, и должна была, казалось бы, безутешно плакать от этой невыразимой горечи разлуки. Но мною владели в те дни совсем другие чувства. Я думала только об одном: как помочь ее душе совершить этот сложный, таинственный, страшный переход, к которому человек готовится, по сути, всю свою жизнь.

Смерть – итог всего, что накопил человек за время, отведенное ему в предуготованный отрезок земной жизни. Я понимала это и очень хотела помочь любимому человеку. Трезвость мышления и рассудительность как никогда присутствовали во мне в эти грустные дни. «Когда же я буду плакать?» – думала я, удивляясь себе и не совсем понимая, что со мной происходит. Но Господь, видимо, хранил меня для того, чтобы позднее я не плакала совсем о другом: о том, что не помогла маме в самые сложные для нее, последние часы ее жизни.

Лишь иногда, в особенно тяжелые минуты, мне очень хотелось накрыться с головой одеялом, как в детстве, и наплакаться от души, но снова кто-то словно останавливал меня и берег для другого. Я должна была поговорить с мамой об аде и рае, которые ей скоро предстояло увидеть на воздушных мытарствах.

Как это невыносимо трудно: говорить с близким человеком о смерти, когда он сам к этому не готов. Но я уповала на милость Божию и усердно молилась Божией Матери: «Матерь Божия, Царица Небесная! Облегчи страдания моей мамочки. Помоги ей совершить этот трудный переход! Прими ее душу, милующую, любящую!».

Я молилась об этом все ночи, пока мама была жива и пока я была с ней рядом. Молилась по стареньким четкам отца Григория Пономарева – намоленным четкам праведника, – надеясь и веря в их святую силу.

Какое это поистине настоящее человеческое счастье: иметь возможность до самого конца ухаживать за родным человеком – мамой, которая у каждого человека одна! Я очень благодарна своему духовнику, который сказал мне в самую тяжелую минуту:

– Ваше самое главное дело сейчас – ухаживать за Тамарой Николаевной. Отложите все дела и думайте только о ней. Она нуждается в Вас, и никто, кроме Вас, её утешить не может.

«Такой беленький мальчик…»

Между тем состояние ее ухудшалось и вскоре начались невыносимые боли. Я обратилась к врачам за помощью. В поликлинике выписали серьезные обезболивающие препараты. Но они приносили только временное облегчение. Более того, принимая их, она стала еще больше задыхаться и жаловалась на сильные боли в области сердца. Наркотики убивали ее без боли, и печальный конец мог приблизиться быстрее, чем мы думали.

Что делать? Я уповала только на Бога. Батюшка, ее духовник, был в отъезде. С волнением и надеждой я ждала его скорого возвращения, чтобы он пособоровал и причастил маму, жизнь которой таяла с каждой минутой. Я верила, что Господь через Свои Святые Тайны облегчит ее физическую боль.

Так впоследствии и случилось.

– Меня съедает рак, – грустно говорит мама.

И вскоре:

– Все. Отхожу.

«Знаешь ли ты, куда ты отходишь, мамочка, ведь ты никогда прежде не говорила этих непривычных слов?» – думала я.

– Наверное, мне нужно одеться и встать, чтобы со всеми проститься, – и в этих словах мамы отразилась ее привычная деликатность.

Но болезнь, съедающая человека изнутри, взяла свою силу, и встать она, конечно, уже не смогла.

Я ловлю с жадностью каждое ее слово, каждый вздох, каждый стон. Для меня все имеет значение, ведь я слышу последние звуки, которые она оставляет на земле. Она медленно, но неуклонно идет к Небесам, завершая свой земной путь.

– Какая я беспомощная, – слетает с ее уст, и я вспоминаю ее рассказ о том, что папа, всегда оберегавший ее, сказал ей однажды: «Я все время боюсь, что тебя кто-нибудь обидит; боюсь, что ты окажешься беспомощной и беззащитной».

Где ты, папочка? Мама беззащитна перед смертельной болезнью и очень нуждается сейчас в помощи.

– Саша, родной, – неожиданно слетает с ее почти сжатых губ, и она продолжает, словно кому-то рассказывая:

– Такой беленький мальчик…

Она кого-то видит в той, другой жизни, грань которой проходит и около меня тоже, только я ее не вижу – эту страшную, таинственную черту, за которой стоит вечность. Мама – на грани перехода. Она боится оставлять нас, и в то же время Небо манит… Оно ждет ее, приоткрыв завесу, отделяющую нас от вечности.

Ее душа – в пути.

Объятия Отчие ждут ее.

Октябрь, осень… – пора зрелости.

Она ждала зимы. Но Господь призывает сейчас. Что ж, у каждой души – свой срок.

Она не стонала и не жаловалась, хотя ее боль была иногда невыносимой. У нее очень болело сердце, но она, оберегая нас, оставила эту боль при себе, навсегда унося сердечные муки с собой.

– Я буду молиться за вас там, – ее лицо направлено на восток.

Она снова и снова обращает всю себя навстречу Солнцу Правды. Откуда это желание: неизменно разворачиваться на своем земном ложе так, чтобы был виден восход солнца? В каком бы положении я ни оставляла ее, она, превозмогая любую боль, поворачивалась лицом именно на восток. Кто научил ее тянуться к этому свету, ведь она на одре?

***

Умеем ли мы умирать? Нет. Грехи заполонили нас, взяли в плен наше сознание, нашу душу. А ведь страшно умирать не потому, что дальше – тьма, а потому, что тебе предлагают свет, но ты сам затемняешь себе вечность.

Душа ее мечется, страдает, терзается сомнениями, где ей лучше – с нами или с теми, кто давно ушел и ждет ее в горнем мире.

– Я плáчу потому, что ты остаешься одна, – говорит она, обращаясь ко мне.

Я никогда не видела, чтобы мама так много плакала. Ее слезы – это не к себе жалость и не отчаяние вперемешку с унынием. Ее слезы – невысказанная до конца любовь к нам и сожаление о том, как она оставит нас в бренном, изменчивом мире, где так много зла и опасностей.

– Я усну навеки, усну вечным сном. Усну и не проснусь.

Откуда ты знаешь это, моя родная? Ведь ты так дорожила каждым мгновением земной жизни. Ты умела и хотела творить добро. Ты заботилась о всех, кто нуждался в твоем тепле! Ты любила папу и всех его родных. Его сестры – твои сестры, его родители – твои родители. Вернее, ты любила всех папиных родных потому, что любила его. Редкий подвиг любви в наше время! Ты научила меня многому. Учишь и сейчас: незлобию при любых невзгодах, всепрощению и сердечному участию во всем и во всех.

Мамочка! Ты уходишь, но свет твой останется со мной до конца моих дней, и я верю, что ты вернешься на землю. Вернешься, чтобы принять и мою душу, когда придет ей время и призовет ее Господь!

– Я буду ждать тебя, – эти слова она направила прямо ко мне.

Твоей любви хватило на всех нас, потому что это – любовь твоей истинно христианской души, которая вмещает нас и наши обиды. Спасибо, моя родная! Ты оставила нам всем свою любовь, и мы пронесем ее через всю нашу жизнь. Твое тепло будет согревать нас до конца наших дней, твоя молитва вытащит нас из пучины морской. Ты идешь туда, где тебя давно ждут, и теперь ты будешь ждать нас. Спи спокойно, моя дорогая. Помяни нас, когда приидешь в Царство Света и Любви.

– Нужно все белое – белые одежды.

О каких одеждах ты говоришь? О брачных? Откуда ты знаешь о них, мамочка, ведь я никогда не читала тебе притчу Спасителя о брачном пире?

Но она робко повторила:

– Там все в таких красивых белых одеждах… Я все это видела. Я видела там Шуру. Какая она красивая и счастливая! Как невеста! Она была в белом платье и в карете…

Тетя Шура, мамина старшая сестра, умерла месяц назад, в августе, от той же неизлечимой и тяжелой болезни, что и мама. Все это время мама очень переживала за близкого ей, родного человека. Она не спала ночами, плакала и, как могла, молилась Богу об ее участи. Именно тетю Шуру, за которую она так усердно возносила свои пламенные просьбы Богу, и увидела мама в неведомом ей загробном мире. Увидела живой, счастливой и красивой.

«Прощай, сестра, – писал 12 февраля 1874 года Преосвященный Феофан, епископ Вышенский, своей умирающей сестре, – Господь да благословит исход твой и путь твой по твоем исходе. Ведь ты не умрешь. Тело твое умрет, а ты перейдешь в другой мир, живая, себя помнящая и весь окружающий мир узнающая. Там встретят тебя батюшка и матушка, братья и сестры. Поклонись им и наши передай приветы – проси попещись о нас. Тебя окружат твои дети – со своими радостными приветами.

Там лучше тебе будет, чем здесь. Так не ужасайся, видя приближающуюся смерть. Она для тебя дверь в лучшую жизнь. Ангел-хранитель примет душу твою и поведет ее путями, какими Господь повелит…

Даруй же, Господи, тебе мирный исход! День-другой – и мы за тобою. Поэтому не тужи об остающихся! Прощай! Господь с тобою!»

***

Между тем время неумолимо бежало вперед, ускоряя печальный исход.

Вот приехал из северной столицы ее любимый внук. Приехал, чтобы проститься с бабушкой, пока она еще жива. Она была его второй мамой – более внимательной и заботливой, чем я. Она крепко обняла его.

– Прости меня, – сказала, помолчав.

– И ты меня прости, бабушка.

Немного погодя, мама со слезами добавила, как бы обращаясь ко всем нам:

– Любите друг друга.

Пришла внучка.

– Бабушка, помолись там за меня.

– Я всю жизнь буду за вас молиться, – ответила мама, обнимая любимую внучку.

О какой жизни говорит моя дорогая мамочка? Ведь не о той, которую она покидает. Душа ее томится в ожидании перехода, она жаждет молитвы, ей нужна помощь.

– Я устала, – слабый голос ищет, ждет помощи и поддержки.

– Я не знаю, что это такое… – говорит она, а ее изъязвленное тело не может найти покоя на больном ложе, и руки все время поднимаются вверх. Они, как вервие, тянутся к небу, которое уже отверсто для этой зрелой любящей души, готовой к ответу.

– Не судите меня, – срывается со слабых уст.

Это говорит ее душа. Только она знает, что предстоит ей совсем скоро. Земные оковы скоро разорвутся, расступится небо, принимая душу, и земля раскинет свои холодные объятия, чтобы послужить временным пристанищем осиротевшей плоти. Но эта разлука ненадолго. Настанет день, когда Господь снова придет на землю и воссоединит, оживит, восстановит плоть, вернет красоту вселенной. Жизнь вечна, душа бессмертна, и никто не в состоянии победить смерть, потому что ее нет, и разрушить жизнь, потому что она вечна.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.