И жизнь, и слезы, и любовь

Она пришла в себя от запаха нашатыря и какой-то суеты вокруг. Это Инесса вызвала «скорую».

– Ну-с, милая дама, – произнес пожилой врач с белой бородкой, похожий на Айболита из стихотворения Корнея Чуковского. – Что это мы в обморок падаем? Мы же не кисейная барышня? Это у нас по счету какая беременность?

– Я беременна? – с ужасом спросила Даша и залилась слезами.

Жизнь, прекрасная как мечта, поманила ее и снова обманула. Но этот удар перенести было практически невозможно. Сейчас ее положение было даже хуже, чем когда погиб Алеша, ее муж. Во-первых, пока что ей не вернули сына. Он – в руках безумной Аллы, а в том, что та безумна, Даша уже не сомневалась. Во-вторых, она никогда, никогда не увидит больше Андрея, не расскажет ему всей правды. И он никогда не узнает, что случилось, какую страшную роль сыграла Алла, чуть не надругавшись над Костиком и убив их любовь.

Андросов будет продолжать жить с этой Снежной Королевой, и постепенно она – а хитрости и коварства ей не занимать – убедит его, что Даша ему просто приснилась, а лучше Аллы никого не было и не будет. И в-третьих, она должна бросить работу, которая ей так нравится и которая позволяет жить достойно, и бежать из Москвы. Исчезнуть, раствориться без следа, потому что так хочет Алла.

Но куда бежать и на что они с сыном будут жить, при условии, что Алла вернет его живым, Даша в этот день еще не знала. Она, как велел врач, приняла снотворное и провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Спала она целые сутки. А когда проснулась, то приняла душ, выпила черный, крепкий кофе и села на диван. «Думай, Даша, думай, – повторяла она. – У тебя осталось всего шесть дней и ты должна принять единственно правильное решение».

Через час она уже звонила Лизке Суходольской, прося срочно приехать.

Суходольская как-то интуитивно все поняла и примчалась уже через полчаса. Несмотря на невозможные пробки на дорогах, о которых трубили в Яндексе и по всем новостям.

– Ни о чем не спрашивай, подруга, – начала Даша. – Все равно не скажу – могу погубить самых близких мне людей. Ты должна знать только одно: я уезжаю. Надолго. Найди мне хороших квартирантов года на три, не меньше. А там видно будет. Доверенность оформим на тебя, а когда я устроюсь, пришлю тебе адрес. Деньги с квартирантов будешь пересылать мне на карту. Разными суммами, чтобы не придралась налоговая. Квартплата и так списывается у меня с карты, а все счетчики пусть будут бесплатными, черт с ними! Завтра напишу заявление об уходе, и прощай, Москва!

Суходольская уставилась на нее. Ее губы вздрагивали от волнения.

– Я чувствую, что произошло нечто ужасное! – воскликнула Лиза. – И даже догадываюсь, откуда ветер дует. – Она стиснула руки так, что они побелели. – Но вопросов не задаю, понимая, что вы все – в опасности. Мой тебе совет – сходи в церковь, помолись, попроси помощи и защиты. Бог тебя не оставит! Бедная ты моя! – Она обняла Дашу, крепко сжала – и почувствовала, как отчаянно, безумно колотится сердце Даши.

– Все, – хрипло вымолвила Елагина, – иди…

Взяв у Даши паспорт, Лизка помчалась к знакомому нотариусу и приступила к оформлению генеральной доверенности. Там было перечислено все – и право сдавать квартиру, и производить в ней перепланировку и ремонт, и взыскивать арендную плату, и распоряжаться по своему усмотрению другим имуществом. Все возможные ситуации, какие только могут случиться в жизни. Вызвав Дашу по мобильнику, Лизка дождалась, пока она распишется на гербовой бумаге, а нотариус официально удостоверит ее подлинную подпись и заставит расписаться в своей книге. Уплатив немалый сбор, Даша вышла из нотариальной конторы.

– Я могу сделать для тебя что-нибудь еще? – спросила Суходольская дрожащим голосом.

Даша мгновение подумала, и отрицательно покачала головой.

– Ну, тогда пока! – Подруги крепко обнялись и расстались. Может быть, навсегда.

Даша поспешила на Большую Якиманку.

Руководитель «Ритма» Борис Геращенко сначала просто не поверил ей, когда она заявила, что хочет немедленно уйти. Он засыпал ее вопросами, пытаясь выяснить возможную причину ее недовольства… мусоля заявление Даши об уходе, он долго не подписывал его, обещая повысить зарплату, предлагая загранкомандировку в Дубай и другие прелести жизни. Но Даша была непреклонна. В конце концов, директор смирился и подмахнул ее заявление.

– Вообще-то я думал, что вы будете работать у нас лет десять, не меньше, – с грустью бросил он ей на прощание.

Даша замерла на пороге. Но она уже поклялась, что никому ничего объяснять не будет – это может повредить ее сыну. И, склонив голову, молча вышла из помещения фирмы.

Закупив в гастрономе «Перекресток» побольше продуктов и хлеба про запас, она вернулась домой, заперлась на все замки и отключила телефон. Ей оставалось ждать 5 дней.

Колесница жизни раздавила ее надежды, и они остались бездыханными в ее груди. И всю ночь, за исключением нескольких минут сна, ее грызла тоска одиночества и еще более – горькая мысль: «Я не увижу Андрея никогда».

Она слышала, как он колотил в дверь, умоляя открыть хотя бы на минутку. Но она как будто окаменела. Теперь она любила и ждала только сына. Она не думала о новой жизни, которая уже зародилась в ней, об их с Андреем ребенке. Она еще не решила, что будет делать с ним. Может, поступит так же, как когда-то Снежная Королева. Такая жестокая мысль, как ни странно, тоже иногда посещала Дашу. Все ее силы, вся энергия, вся воля сейчас сконцентрировались на одном: дождаться Костика, и непременно живого.

Порой ее посещала и другая мысль – а не обратиться ли ей в полицию? Но она тут же гнала ее от себя: как показывал горький опыт, в таких случаях заложники почему-то не спасались, а обычно погибали. Полиции доставался лишь холодный труп. А родственникам погибших – возможность ходить по судам и смотреть на весь этот цирк с осуждением преступников. Когда близкого человека было уже не вернуть, и видеть что-либо уже не хотелось…

Конечно, Даша не считала Аллу настоящей преступницей – это была скорее полусумасшедшая, сдвинувшаяся, свихнувшаяся на почве своего эгоизма и красоты баба. Но одна мысль о том, что Костику может быть причинен какой-то вред, приводила ее в оцепенение. И она категорически запрещала себе думать о полиции. Так будет безопаснее для Костика. Главное, чтобы он остался жив и невредим. А дальше – прорвемся!

Это и был материнский инстинкт. Пусть не совсем нормальный, пусть странный, пусть какой угодно. Даша просто делала то, что предписывала ей природа, которая заботилась о том, чтобы не прервался твой род.

Она жила все эти дни как бы машинально – что-то ела, как-то спала, проваливалась иногда в забытье, ходила по квартире, снова спала и слепо смотрела в окно, ничего не видя за стеклом.

И, наконец, наступил тот день, когда она включила телефон. И через час раздался звонок.

– Мы будем в три часа дня, – раздался голос Аллы, и трубка замолчала.

Ровно в три садистка появилась на пороге – веселая, ослепительно красивая. Кажется, она даже постройнела!

– Ну, милочка, – критически оглядела она Дашу. – Какая же ты страшная стала! Теперь ты мне не конкурент. Забирай своего звереныша!

И она с дикой силой, которая иногда появляется у психически больных людей, толкнула на середину комнаты большую клетчатую сумку. В ней, боясь пошевелиться, сидел грязный и худой ребенок.

– Костик! – закричала Даша и бросилась к сыну.

– Чтоб завтра духу твоего не было в Москве! Иначе из-под земли достану, – крикнула Алла и исчезла. Только стукнули дверцы лифта.

Даша вынула Костика, который дрожал от страха, голода и слабости и осторожно, чтобы не сделать ему еще хуже, небольшими порциями стала поить его соком, разбавленным водой. Потом сварила жидкую кашку. И, наконец, налила ванну и тщательно вымыла ребенка. Костик ничего не говорил – он только судорожно всхлипывал. Но Даша и без слов понимала все, что он ей мог бы сказать.

В ту ночь они спали на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Они снова были вместе! А все остальное в тот момент не имело значения.

Глава 2. Таруса как убежище

Вечером следующего дня, когда город уже готовился ко сну, из дома 40 по Большой Якиманке вышли женщина и ребенок. Женщина подтащила два больших баула к машине с иногородними номерами, усадила на заднее сиденье ребенка, села сама, и машина исчезла в неизвестном направлении.

Прошло еще несколько недель. И когда в сотый раз Андросов заколотил в дверь Даши, она неожиданно открылась. На пороге стоял чернобровый мужчина с орлиным носом и внимательными глазами, которые пристально смотрели на Андрея.

– Что вы здесь делаете? – набросился на него Андрей. – И где хозяйка квартиры, черт подери?

– Я – ее квартирант. Тигран Мамиконян, предприниматель из Армении. Привет вам из солнечного Еревана, – ответил мужчина. – А представитель хозяйки, Лиза, только что уехала, получив плату за июнь. В чем дело? У меня с ней нет никаких проблем. – Он пожал плечами. – И с полицией, кстати, тоже. У меня все в порядке и с регистрацией, и с паспортом. Мы с вами, кстати, граждане одного и того же Таможенного союза. Можно считать, в каком-то смысле – сограждане.

– Какая Лиза? Куда уехала? Какой Таможенный союз?! – закричал Андросов, изменяясь в лице. – Что вы такое говорите? Здесь никогда не было никакой Лизы!

– Вот ее телефон, – нахмурился армянин. – Звоните ей и разбирайтесь. У меня все законно. Так что меня в ваши игры не впутывайте. Я – честный коммерсант, у меня свой бизнес, а квартиру я снял по договору, как положено, – и Тигран Мамиконян захлопнул дверь.

Дозвонившись до Лизы по телефону, который ему дал господин Мамиконян, Андросов сразу выяснил, что эта Лиза – не кто иной как его старая знакомая и сослуживица Елизавета Суходольская, с которой он частенько сталкивался в коридорах Агентства. И одна из самых близких подруг Даши, насколько он помнил.

Но надежда что-то узнать умерла, не успев родиться. Ничего нового Суходольская ему не сообщила, как он ни старался у нее выпытать. Наоборот, женщина полностью запутала ситуацию! По ее словам, Даша Елагина уехала в неизвестном направлении, дав Лизе Генеральную доверенность на ведение всех ее дел, и поручив ей сдавать свою квартиру. Деньги же от квартирантов Лиза должна была даже не передавать Даше из рук в руки, а просто переводить на карту. Никакого личного контакта… Якобы Даша именно так ей и велела делать.

Да, она уехала с сыном. С Костиком. И все-таки, куда? Почему?! И почему так неожиданно?

Лиза вроде бы не знала. Кажется, какой-то выгодный контракт. Не то в Калининграде, не то даже за границей. При всех нынешних сложностях с передвижениями по миру и с оформлением. Но это – только ее догадки, ничего конкретного Даша ей не сообщила. Не захотела? Не успела? Похоже, и то и другое.

Оба номера Даши, на которые Андросов когда-то привычно звонил, тоже молчали. Даша заблокировала обе сим-карты. Или просто не брала. «Абонент недоступен». Боже, как же Андрей теперь ненавидел эту механическую фразу!

Андросов сходил с ума от отчаяния и горя. Как Даша могла так поступить с ним, с их любовью? Взять – и вдруг бросить его, бросить все, уехать в неизвестном направлении. А какие красивые слова она говорила, обещала выйти за него замуж, родить детей…

Нет, все-таки женщинам верить нельзя. Все они – обманщицы и предательницы. Бессонными ночами он вспоминал их бурные ласки, объятия – и тогда готов был простить Дашу за один только поцелуй. Может, с ней случилась какая-то беда? Или ее запутали и обманом втравили в какое-то нехорошее дело? Но нет, тогда бы Даша не стала молчать, она бы обязательно попросила его о помощи и он бы сделал для нее все. Ведь он любил ее больше жизни!

«Ах, Даша, Даша! Что же ты со мной сделала? Как мне жить без тебя? Променяла меня на какой-то, пусть и выгодный, контракт!» – мучительно размышлял Андросов.

В конце концов, не в силах больше выносить все это, он уволился из Агентства. Он и так уже почти перестал по-настоящему работать – все время думая о Даше, об их погибшей любви, строя какие-то догадки, которые все оказывались бессмысленными, не ведущими никуда. А проходить каждый день по коридорам, по которым ходила она, ехать в лифте, который когда-то возил ее, проходить мимо редакции, где она работала – это было свыше его сил.

Алла восприняла его увольнение довольно спокойно. Так даже лучше: пусть ничто не напоминает ему теперь о Даше. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон.

Да и сама работа Андрея в Агентстве, если честно, уже давно перестала удовлетворять ее. Да, это была служба в государственной организации, стабильная и престижная, однако в финансовом плане сильно уступающая тому, что зарабатывали люди, занятые в «Мегафоне» или «Яндексе», «Магните» или «Евразе». «Но разве не мы сами в этом виноваты? – размышляла она. – Ведь в каком-то смысле мы сами застряли в этой государственной колее – сразу после института Андрей начал работать в посольстве, потом – в постоянном представительстве при ООН, а оттуда по инерции перешел в это государственное Агентство. А ведь он со своими лингвистическими и организаторскими способностями мог бы легко продвинуться и в какой-то крупной частной компании. И получать там, быть, может, в десятки раз больше».

Теперь она внимательно листала в смартфоне биографии высших управленцев «Яндекса» и банка «Тинькофф», «Ленты» и «Русала», сравнивая их жизненный путь с послужным списком мужа, и недоумевала, почему Андрей до сих пор не попробовал свои силы в крупном частном бизнесе. Он был достоин самых крупных постов! «Ну ничего, – утешала себя Алла. – Значит, время пришло именно сейчас. Не было счастья – да несчастье помогло».

Однако когда она, выбрав удобный момент, спросила Андрея за ужином, как продвигаются поиски новой работы, он только пожал плечами:

– Да никак.

Алла недоуменно взглянула на него:

– Что значит «никак»? Мне кажется, тебя бы с руками оторвали в любой крупной корпорации. «Русал», «Транснефть», или та же сеть супермаркетов «Магнит»… Специалистов твоего калибра так не хватает!

– Не знаю, Алла, – покачал головой Андросов. – Пока, если честно, мне совсем не хочется снова вставать каждое утро и, как заведенному, мчаться на работу. Ради чего? – Он в упор посмотрел на нее, и Алла ощутила тревогу. Взгляд Андрея был слишком многозначителен. И не сулил ей ничего хорошего.

– Я думала, что ты всегда мечтал о построении блестящей карьеры, – попыталась вывернуться она. – Но тебе не хватало какого-то толчка. А сейчас, когда ты свободен и от Агентства, и от обязанностей перед государством, ты мог бы попробовать свои силы в крупном частном бизнесе. В какой-нибудь могучей корпорации…

– Ерунда. – Андросов махнул рукой. – Работать? Снова впрягаться и тянуть лямку? Теперь уже ради хозяев этой корпорации? Нет, не хочу. – Он жестко посмотрел на жену. – И давай закроем эту тему.

Алла осеклась. Что-то явно пошло не так. И она ничего не могла с этим поделать.

Шли недели, и Андросов так и сидел дома, не делая никаких попыток куда-то устроиться, отыскать возможности для новой карьеры. А когда Алла ловила его взгляд, то видела в его глазах какую-то опустошенность и абсолютную апатию. Судя по всему, потеря Даши выбила Андрея из колеи гораздо сильнее, нежели она предполагала…

Андросов действительно чувствовал себя, как брошенный ребенок. Брошенный любимой женщиной, которая внезапно исчезла – и он даже не знал, куда, брошенный судьбой, которая оказалась к нему так немилосердна. После исчезновения Даши и ухода с работы в его жизни образовался странный вакуум, который он никак не мог заполнить. Он пытался развеяться и как-то позабыть о Даше. Так в его жизни появилась Лада – «необременительная любовница», как Андросов ее, криво улыбаясь, называл. Теперь он нередко проводил вечера у нее. Алла в ярости скрипела зубами, но ничего не могла поделать. «Необременительная любовница» никак не угрожала ее браку – она видела, что это все несерьезно. Но вот потеря Андросовым работы, то есть и денег, и статуса – это было гораздо серьезней. Она только-только избавилась от ненавистной Даши с ее щенком, а тут – такое. Что делать, как быть? Она пыталась говорить с Андреем – то ласково, то с нажимом, но он лишь замыкался в себе. А потом случилось самое неприятное – Алла все чаще стала ощущать исходящий от мужа запах спиртного. Раньше он позволял себе рюмку или бокал вина лишь на официальном приеме, или в хорошей компании, а теперь он вдруг пристрастился к алкоголю и выпивал каждый день. Порой, напившись, он просто неподвижно сидел на стуле, уставившись перед собой в одну точку, ничего не говоря и не объясняя, и Алла с ужасом чувствовала, что не в силах ничего сделать.

Муж пил. Совершенно не стремился работать. У него была любовница. И он на глазах отдалялся от нее, замыкаясь в себе. Все кошмары, которые могла когда-то вообразить себе Алла, вдруг разом воплотились в жизнь.

И поэтому она страшно обрадовалась, когда раздался звонок и знакомый голос потребовал, чтобы она сегодня, в 15.00, прибыла по адресу, который он сейчас скинет ей на смартфон. У входа ее будет ждать помощник и проведет без пропуска в его кабинет.

Это был Глеб Басаргин. Сам Басаргин!

Они познакомились в Нью-Йорке, где и Андросов, и Басаргин работали в постоянном представительстве России при ООН. Но если Андрей трудился там переводчиком, то Басаргин, сын легендарного генерала воздушно-десантных войск Виктора Басаргина, занимал должность советника. И часто принимал участие в составлении речей, с которыми выступал на сессиях ООН Постоянный представитель и которые затем информационные агентства разносили по всему миру. Однако несмотря на разницу в статусе, они подружились как-то сразу, почти с первого взгляда. Басаргин по достоинству оценил великолепное знание английского Андрея, благодаря которому позиция России по всем вопросам становилась ясной и понятной всем. А Андрею понравилась благородная прямота и надежность Басаргина, то, что на него можно было положиться в любую минуту. Вскоре они уже общались как старые друзья, которые давно не виделись и безумно рады встрече после долгой разлуки. Объединяла их и любовь к теннису – Басаргин, как и Андросов, был заядлым теннисистом, и теперь они часто после работы спешили на корты Центрального парка неподалеку от российской миссии, чтобы всласть погонять желтый мяч. А после изнурительных теннисных поединков они обычно заходили в уютный ресторанчик с видом на Гудзон, чтобы выпить чаю с фруктами и пирожными.

Вскоре произошло событие, которое еще больше укрепило их дружбу. Однажды Басаргин позвонил Андрею и, смущенно покашливая, произнес:

– Хотел обратиться к тебе по одному деликатному вопросу… Всем известно, да и сам я убедился, что у твоей Аллы – прекрасные украшения, в которых она выглядит лучше всех. И что все эти украшения подбираешь ей ты…

– Почти все, – засмеялся Андросов. – Сейчас-то она и сама многому научилась, хотя раньше в этом совсем не разбиралась. Скажу честно – времени на ее обучение я не жалел. И мы уже давно вместе по особым случаям – ее день рождения или годовщина свадьбы – ходим в один ювелирный магазин и что-нибудь там прикупаем. Там отличный выбор – магазин солидный, существует более ста лет, вещи выглядят дорого, только цены… – Он вздохнул. – В общем, под стать этому магазину. Многим, к сожалению, не по карману.

– Дело в том, что скоро у нас с Машей годовщина свадьбы – 15 лет. – Глеб помолчал. – И я решил подарить ей что-нибудь красивое. Серьги и кольцо в придачу. Но я в этом совсем не разбираюсь. Так что вся моя надежда на тебя и на твой вкус, – заключил он. – Поможешь другу?

– Конечно. Давай сразу после работы поедем туда и постараемся что-нибудь подобрать.

После работы они поехали в район Коббл-Хилл в Бруклине, где располагался ювелирный магазин. В нем, как всегда тихо играла музыка и пахло хорошим кофе – им по традиции угощали посетителей.

Увидев постоянного покупателя, хозяин заведения – мистер Говард Томпсон вызвался лично обслужить его.

– Нет, – улыбнулся Андрей, – сегодня подбирать украшения будет мой друг. – Он кивнула на Басаргина. – А я – ему помогать.

Томпсон немедленно выложил перед ним коллекцию драгоценностей, которые, по его мнению, подошли бы Глебу. На лице Басаргина появилось растерянное выражение – он смотрел на многочисленные серьги с аквамаринами, изумрудами и сапфирами, кулоны с драгоценными камнями, неловко перебирал их и никак не мог определиться.

Стоявший рядом с ним Андрей наметанным глазом окинул коллекцию и взял золотые серьги с бриллиантами. Они ярко переливались на его ладони.

– Это украшение прекрасно подойдет и для похода в театр, и на прием, да и дома с любимым мужем с бокалом шампанского посидеть, – сказал он. – Просто представь их в ушах твоей Маши…

Басаргин кивнул. Это были действительно великолепные серьги! Странно, что он сразу не обратил на них внимания.

– Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что вот это кольцо отлично гармонировало бы с серьгами. – Андросов показал Басаргину изящное кольцо с бриллиантом. Басаргин покрутил его, рассматривая с разных сторон. Да… пожалуй…

– Но лучше посмотреть что-нибудь еще, чтобы не ограничивать свой выбор, – продолжал Андрей. – Вот это кольцо, например… И вот это.

Басаргин, словно мальчишка, попавший в магазин игрушек, принялся перебирать и сравнивать кольца. Его глаза горели. Улыбался и Андросов – ему было приятно видеть своего друг таким счастливым, таким увлеченным.

Но что-то в обычной расслабленной обстановке магазина начало вдруг напрягать Андросова. Что-то было не так… Он мучительно пытался понять, что же именно это было. Может, дело было во младшем продавце, который неожиданно стал назойливо крутиться около них, хотя их обслуживал лично мистер Томпсон и они в услугах младшего продавца не нуждались?

Внезапно Андрей заметил, как младший продавец, видя, что его хозяин плотно занят с клиентом, что-то быстрым движением опустил в карман плаща Басаргина.

Андросов подскочил к этому продавцу и, сдавив его запястья железными пальцами, громко позвал хозяина:

– Господин Томпсон, я видел, как ваш сотрудник что-то подложил в карман плаща моего друга. Пусть он сейчас вытащит эту вещь обратно и передаст вам!

Лицо Говарда Томпсона перекосилось. Красный как рак хозяин потребовал от продавца выполнить просьбу Андросова.

Тот нехотя полез в карман Басаргина и вытащил оттуда кольцо с крупными бриллиантом.

У хозяина глаза вылезли из орбит. Он даже не показывал это кольцо Андросову и Басаргину!

В голосе Андросова зазвучали стальные нотки:

– Я понимаю, мистер Томпсон, что вы лично к этой провокации не причастны. И я уверен, что вы сделаете все возможное, чтобы этот постыдный факт не попал на страницы американской прессы. Иначе ваш семейный бизнес придется закрыть – возмущенные клиенты покинут вас. А ведь ваш замечательный магазин существует более ста лет. Как жаль!

На вальяжного, всегда уверенного в себе Томпсона было жалко смотреть – сейчас он напоминал рыбу, вытащенную из воды, и только жадно хватал ртом воздух.

А Андросов подошел к окну и стал внимательно рассматривать улицу перед магазином. Ничего необычного… вот прошла, тесно обнявшись, молодая парочка, проехал на ярко-желтом велосипеде разносчик пиццы, невообразимо тучная женщина вывела на прогулку сразу четырех маленьких такс… И вдруг он заметил одного папарацци из печально знаменитого желтого издания, замершего в хищной позе и держащего фотоаппарат наизготовку.

Побагровев, Андрей подбежал к младшему продавцу:

– Сейчас вы немедленно позвоните своему сообщнику и скажите, что никакой сенсации не будет. Провокация отменяется!

Продавец трясущимися руками вытащил телефон и набрал номер. А Андросов с Басаргиным увидели, как папарацци попятился, спрятал фотоаппарат в сумку и растворился в толпе нью-йоркцев, спешащих по своим делам.

Так эта провокация, организованная против Басаргина, провалилась. Благодаря чутью и мгновенной реакции Андросова.

Вскоре Басаргина назначили старшим советником Представительства, и круг его обязанностей расширился и стал еще более ответственным. Он весь день пропадал на работе, но вечерами неизменно выходил с Андросовым на теннисный корт и самозабвенно гонял мяч. И во всем представительстве не было более близких друзей, чем они.

Но однажды Глеб закончил игру гораздо раньше обычного. Взглянув на недоумевающего Андрея, он объяснил:

– Хочу с тобой посоветоваться. Даже заказал ради этого столик в нашем ресторане. Поехали, там нас уже ждут.

Когда они уселись за старинный дубовый стол, привезенный в эту итальянскую тратторию из Феррары, и им подали восхитительную ароматную пиццу по-неаполитански, Глеб пригубил бокал красного вина и произнес:

– Мне предложили работу в Москве. Но не в министерстве иностранных дел. А в нефтяной компании «Нобель-ойл».