Гробовщик для царя

– Кто-нибудь пострадал? – жена повернула голову Алексея к себе и испуганно посмотрела ему в глаза.

– Федот. Выстрел прозвучал в тот момент, когда шофёр, забирая портфель, закрыл меня своим телом. Всё произошло в доли секунды. Полиция выяснила – снайпер стрелял с крыши соседнего дома.

– Водитель умер? – глаза Эммы расширились от ужаса.

– Жив, но в тяжёлом состоянии. Надежда на здоровый организм, – Соловьёвский высвободился из объятий жены. – Я хочу поехать к нему в клинику. Ты со мной?

– Мне необходимо собрать детей кого в лицей, кого на тренировку, кого на курсы и в бассейн. Ты подождёшь меня, я быстро сделаю завтрак.

– Нет. Выпью кофе и поехал. Возьму байк, так быстрее. Не застряну в пробках. А ты, если хочешь, приезжай позже в городскую клиническую больницу. Толковые доктора колдуют над парнем, – Алексей обнял жену за плечи и удержал возле себя. – У Федота в Москве никого нет, а я обязан ему жизнью.

– Может стреляли в Синявского? Ты простой журналист, а он генеральный директор телевизионной компании!

– Не знаю, за мной жёсткая пропаганда, а за ним деньги! В общем вещи равнозначные. И у меня, и у него много недоброжелателей!

– Недоброжелатели не стреляют из оптических винтовок, – задумчиво проговорила женщина.

– Может ты и права. Мне нужно время, чтобы разобраться кое в чём. Надеюсь, что к вечеру получу разъяснения.

– И всё же лучше решить вопрос с охраной.

Соловьёвский махнул рукой и направился в ванную комнату. В свете событий прошедшего вечера у журналиста сложилось определённое мнение, но он не стал делиться соображениями с женой. Хватит с неё и этой информации, пусть занимается детьми и домом. Изначально Алексей вообще не хотел посвящать жену о факте покушения. Если бы не пришлось оправдываться об адюльтере с Лизой, она бы так и не узнала, что кто-то намеревался лишить его жизни. Эмма прихватила его врасплох с утра пораньше! Возле двери он обернулся:

– Сделай кофе, пожалуйста. Я в душ.

– Послушай, Лёша, – женщина шагнула за ним следом, – если покушались на тебя, значит могут повторить попытку!

– Не думаю, что всё так трагично, не бери в голову!

Журналист скрылся за дверями ванной комнаты. Уже стоя под струями горячей воды, он прокручивал вчерашнюю беседу. Ему становилось всё яснее, что Синявский или те, кто стоит за ним, этим выстрелом дали понять, что ни в коем случае не стоит открывать рот по поводу левых денег, которые прокручиваются через канал. Такие люди ни перед чем не остановятся, и это не пустая демонстрация угрозы. И всё же, где-то глубоко шевельнулись сомнения. Он вспомнил перекошенное лицо Синявского, который с пеной у рта доказывал полицейским, что убить хотели именно его!

Глава 3

Лиза не хотела открывать глаза. В висках с диким грохотом стучали кувалды о наковальню. Бух- бух! Бух-бух! Или это сердце с надрывом из последних сил толкает в череп кровь? Кажется, если в голову проникнет свет, накалённый шар в районе глаз лопнет и обожжёт тысячами искр. Она мелко и часто дрогнула ресницами, маленькие солнечные зайчики запрыгали по сетчатке. Взрыва не произошло. Девушка глубоко вздохнула, мысленно пробежалась от макушки головы до кончиков пальцев на ногах и медленно открыла глаза. В первые секунды Лиза мучительно пыталась сфокусировать взгляд на потолке и ещё минуту лежала без движения пытаясь сообразить, где находится. Откуда-то издалека донёсся незнакомый хриплый голос то ли мужчины, то ли женщины:

– Наконец-то пришла в себя, думала, уже не оклемаешься!

Девушка чуть повернула голову в сторону звуков и, увидев в полумраке живое существо, задумалась о том, кто перед ней – мужчина или женщина. Оказалось, что луч солнца падал откуда-то со стороны, остальное пространство окутывал полумрак. Она подтянулась на локтях и как дворовая глупая собака наклонила голову в одну, в другую сторону, оглядывая обстановку и нечто, которое протягивало пластиковую бутылку с водой. Заболоцкая провела шершавым языком по сухим губам, протянула руку и мысленно взмолилась:

«Полцарства за глоток»!

Пальцы, которые держали бутылку, попали в луч света и Лиза автоматически отстранилась. Рука имела такой жуткий и замызганный вид, что к горлу девушки неожиданно подступила тошнотная волна. Она вернула тело в прежнее положение и прикрыла глаза.

– Не боись, – проскрипел голос, словно прочитав её мысли. – Воду я взяла у волонтёров возле трёх вокзалов. Они там почти каждый день еду и питьё раздают, – тело устроилось рядом, открутило крышку бутылки и поднесло к лицу Лизы. – Уж извини, поесть не принесла, дают только суп с хлебом, а в пластиковой тарелке не донесла бы, да и далековато. Еда бы остыла. А вот хлебушком запаслась. Будешь?

Елизавета отрицательно мотнула головой, снова подтянулась на локтях, взяла бутылку и сделал несколько маленьких глотков. Рвотные позывы постепенно утихомирились. Она попыталась снова рассмотреть обстановку вокруг. По обшарпанным стенам и потолку с отвалившейся штукатуркой, стало понятно, что находится она в условиях близких к подвальным. Из щелей затемнённых окон проникал яркий свет, тянуло сыростью и в то же время ароматами корицы и ванили.

– Пахнет кондитерской, – Лиза попыталась сесть, но закружилась голова. Она вернула бутылку в неопрятные ладони и снова вернулась в горизонтальное положение.

– В соседнем доме магазин, там отдел со свежей выпечкой. Когда я здесь ночую, то мне снится детство. Запахи напоминают дом.

Заболоцкая повернулась и посмотрела на собеседницу. Ей оказалась женщина, возраст которой определить было почти невозможно из-за волос с пробивающейся сединой и общей неопрятности в облике и одежде.

– Что это за место? Где я? – Лизе, наконец удалось подняться.

– Дом расселили, хотели снести, но власти, кажется, совсем про него забыли. Зимой здесь холодно, несмотря на то, что окна забиты досками. Я тут проживаю с весны до холодов. Так сказать, летняя резиденция, – женщина хихикнула, прикрыв грязной ладонью рот. – От прежних хозяев остался вот этот диван, занавески, даже кое-какая посуда. Это недалеко от метро «Добрынинская».

– Зимой, где обитаешь? – Лиза спрашивала машинально. Сознание никак не хотело мириться с действительностью, она словно попала в жуткое, грязное зазеркалье.

– В теплотрассе. Много убогих, да бездомных живёт за вокзалом в старых вагонах. Ну, там полное отребье, профессиональные попрошайки, голимый криминал, укокошить могут не за понюшку табаку, – женщина пожала острыми плечами. – Я их боюсь!

Гостья усмехнулась про себя, всматриваясь в хозяйку заброшенных апартаментов:

«Надо же, обитатели дна, оказывается, делятся на сословия и ранги. Интересно, а тётка, без определённого места жительства к какой категории себя причисляет»?

Мысль быстро улетучилась, Лиза пошевелилась, проверяя своё тело. А женщина, не обращая внимания на долгий критический взгляд, продолжала:

– Иногда удаётся переночевать в приюте для бездомных. Там хорошо, можно поесть, поспать нормально и даже помыться, но рано утром выставляют за дверь, чтобы продезинфицировать апартаменты.

Собеседница набрала воздух для продолжения монолога, но Лиза опередила её:

– Как я сюда попала?

– Я притащила. Наткнулась на тебя вчера днём. Поела возле трёх вокзалов и сюда возвращалась, увидела кроссовок в куче мусора, хотела взять, вот тебя и раскопала.

– Я что, лежала в куче мусора? – Заболоцкую передёрнуло.

– Ну да! – женщина усмехнулась одними губами. – Не переживай, не помои какие-нибудь, просто мусор строительный. Сначала хотела так и бросить, думала, что труп, но проверила пульс – чую, ты дышишь! Я раньше на скорой помощи работала, в этом разбираюсь. Оставлять на улице тебя было нельзя, хоть и апрель, но ночи холодные – околела бы! Вот кое-как дотащила в старую квартиру, запёрла на диван, да укрыла своими одеялами, – неожиданно женщина сменила тему, она повернула голову и посмотрела на Лизу удивительно голубыми, почти прозрачными глазами. – Ты давно ширяешься?

– В смысле? – Заболоцкая сдвинула брови. – Ты имеешь в виду наркотики?

Женщина кивнула.

– Вообще не про меня, я уколов с детства боюсь!

– Сейчас влить в себя дурь можно любыми способами, не только при помощи шприца. Столько её развели, что и не сосчитать! – женщина снова протянула пластиковую ёмкость. – На попей, приходи в себя и вспоминай. Когда я притащила тебя сюда, то осмотрела и ощупала тело. Синяков, ушибов, переломов нет. По голове тебя тоже не шарахали. Значит, ты или наркоты перебрала, или отравы какой, или снотворного наелась. В любом случае, появилась здесь в компании, сама бы себя мусором завалить не смогла!

– Тогда как я здесь очутилась? – тупо повторилась Лиза.

– Ну, этот вопрос не ко мне! Спроси, кто тебя сюда поместил на погибель!

– Ничего не понимаю! – Лиза потёрла виски. – И ничего не помню! – она лихорадочно взялась извлекать из памяти остатки воспоминаний и неожиданно вскинула глаза на собеседницу. – Сегодня, какое число?

– Двадцать второе апреля.

– Двадцатого вечером я уснула в своей кровати абсолютно и безобразно пьяная. Каким образом меня угораздило оказаться здесь?

– Да, милая моя, об этом ты можешь спросить у своих собутыльников. Но вот что скажу, пока я пёрла твоё тело на себе, запаха алкоголя не почувствовала, а вот аромат дорогой парфюмерии доносился.

– Одна я пила, – вздохнула Елизавета, – любовник бросил.

– Причина веская.

– Что же я сижу? Дома кот голодный! – Заболоцкая засуетилась.

– Э-э погоди, – удержала её за руку женщина. – Куда ты пойдёшь в таком виде. Менты загребут на первом перекрёстке и быстро определят в спец приёмник. У тебя при себе ни документов и вообще ничего нет, из одежды только джинсы и майка. Это я тебя в свой свитер одела!

– Щедро! – Заболоцкая опустила подбородок, пытаясь в полумраке рассмотреть подарок от бомжихи. – Я верну позже.

– Вернёшь, – эхом отозвалась женщина. – Свитер последнее напоминание о прошлой жизни. Ладно, – она тряхнула головой и тон её снова сделался деловым. – Пойдёшь, как стемнеет. Где твой дом?

– Мы в районе метро «Добрынинская», говоришь? – Лиза мысленно прикинула маршрут. – Квартира в центре, если избегать оживлённых улиц, добираться дворами, шагать километра четыре.

– Не близко, но не боись, провожу тебя, – задумчиво отозвалась новая приятельница с неожиданной грустью в голосе. – Тебя как зовут?

– Елизавета. Лиза. А тебя?

– Александра Великая! – женщина с вызовом посмотрела на Заболоцкую голубыми глазами. – Ну, чего молчишь? Теперь можно смеяться!

– Не поняла? – Лиза ещё туго соображала. – На каком абзаце смеяться?

– На Александре Великой! – женщина вздохнула. – На этих словах все ржут! Как же, побирушка грязная, бомжовка привокзальная, а величает себя Великой! Только я не вру! Фамилия у меня такая – Великая! Мой прадед из сибирских купцов!

Елизавета скинула с себя тряпки именуемые одеялами, стянула ноги с дивана и преодолевая головокружение, поднялась. Она постояла несколько секунд и снова огляделась вокруг. От съехавших жильцов не осталось ничего доброго, конечно, зачем в новую квартиру тащить старую рухлядь. В полумраке комнаты она разглядела табурет, который гражданка Великая использовала как столик, в углу покосилось старое кресло, а у стены возвышалась старинная этажерка модели начала прошлого века. В голове мелькнула мысль, что на полочках когда-то лежала стопка книг, стояла череда слоников или белая статуэтка утончённой балерины со вскинутой над головой кистью руки. Такой набор предметов именно на подобной этажерке она видела в бабушкиной квартире, когда была маленькая. К стене и направилась Заболоцкая, заметив зеркало с тёмными прожилками потрескавшейся амальгамы. Созерцание себя не доставило никакого удовольствия – лохматая голова, синяки под глазами и растянутый свитер, поеденный молью и старостью. И всё же видок оказался не настолько удручающим, чтобы предаваться паническим настроениям – руки, ноги, шея целы, а значит всё остальное поправимо.

– Да уж, отправляться в открытый доступ с таким облачением опасно, – Лиза пригладила волосы и повернулась к Александре. – Ты права, лучше дождаться темноты. Какой сейчас час?

– Точно не знаю, девять или десять утра, – бомжиха неопределённо пожала плечами. – Мы народ свободный, от работы не зависим и часов не наблюдаем. Счастливые одним словом!

– Везёт! А я на службе не появлялась уже несколько дней! Шеф убьёт, если уже не выгнал, – девушка задумалась на секунду, обратив свой взор на урчащий желудок. – Ты уже подкрепилась с утра?

– Ну, да бегаю пораньше, пока народ ещё не подтянулся. Волонтёры возле вокзалов кормёжку устраивают в определённые часы, целый день не стоят. Если опоздаешь, то останешься голодной.

– Как же целый день без еды?

– Нормально! – Александра попыталась улыбнуться, но поморщилась –трещинки стягивали губы словно старая резинка. – Возле крупных супермаркетов вывозят в контейнерах просрочку. Иногда, правда биться приходится за кусок, но без ничего не уйдёшь. Раньше нищие и бомжи возле старых продуктов отирались, а сейчас и пенсионеры не брезгуют, так что конкуренция жёсткая! Просроченную продукцию вывозят раз в два дня перед закрытием. Сегодня как раз можно поживиться. Вот тебя провожу и отправлюсь на поиски пропитания.

– Может рискнуть и перебежками, да задворками пробраться домой? – перебила размышления бомжихи Елизавета, мысленно вообразив, какую она с новой подругой будет представлять картину на московских улицах.

– Как хочешь, – Александра произнесла с каким-то скрытым сожалением и напускным равнодушием. – Но лучше не рисковать. Если попадёшь в полицию, там всю душу вытряхнут! Хорошо если разрешат позвонить родственникам. А вот нас, бомжей, к телефону не подпускают! Всё равно некому звонить, – Великая критически осмотрела девушку. – В данный момент, ты от нас мало чем отличаешься! Видок ещё тот!

Мысль о родителях охладила желание отправиться домой немедленно. Если она попадёт в полицию и мать узнает об этом, а она со своими связями рано или поздно об этом обязательно узнает, то свободной жизни придёт конец! Родительница заставит отца расторгнуть контракт и вернуться в Россию для обеспечения безопасности непутёвой дочери!

Лиза шагнула к проваленному дивану, пристроилась рядом с собеседницей, взяла из её рук бутылку с водой и неожиданно захохотала. Смешным казалось всё и её жуткое положение, грязный свитер, гражданка Великая, а больше всего развеселила мысль, что она несмотря на мрачную обстановку, живая! Александра хохотала вместе с ней, поднимая ноги от пола, и притоптывая подошвами дырявых ботинок. Две женщины сидели на старом облезлом диване в заброшенном доме и смеялись от того, что им было весело. Лиза немного успокаивалась, но неожиданно снова и снова взрывалась истерическим хохотом. Когда утихомирилась окончательно, в голове всплыла простая мысль о том, что совсем забыла о существовании любовника Соловьёвского, о горьком разрыве с ним, о так и не отправленной статье и о суровом шефе.

Вдруг живот стянул приступ голода, но Лиза брезгливо передёргивалась, представляя, что возьмёт кусок хлеба из грязных рук новой знакомой.

«Ничего, – успокаивала она себя, – голодание только оздоровит организм, до вечера можно и потерпеть.»

– Почему ты не вызвала полицию или скорую помощь, когда меня обнаружила?

– Сама понимаешь, – вздохнула женщина с раскаянием, – телефона у меня нет, документов и денег тоже. Зачем мне связываться с правоохранительными органами? Себе дороже! Вызвать скорую помощь – то получится такая же картина! Наряд врачей обязан сообщить в полицию, а те опять обратятся к тому, кто обнаружил тело! – Александра неожиданно сдвинула брови. – Нет ты не подумай, если с тобой произошло что-то серьёзное, я бы конечно! Я сама из медицины, осмотрела тебя, чую, дышишь, значит рано или поздно в себя придёшь! – женщина замешкалась, подбирая слова. – Непоправимое могло произойти в том случае, если бы тебя никто не нашёл!

– Ничего не понимаю! Как ты думаешь, кто-то хотел моей смерти? – Заболоцкая вопросительно посмотрела в светло-васильковые глаза.

– Не знаю, – покачала седой головой женщина. – Смотря, что ты употребила или что в тебя вкололи, или влили. Могли отстранить на время, а может бросили на погибель!

– Послушай, давай, до темноты свежим воздухом подышим? – Елизавета огляделась. – Здесь жутко как в склепе!

– Нет, уж лучше отсидеться в тепле! На улице дождь со снегом!

«Даже погода успела измениться, пока я пребывала в бесчувствии, – тоскливо подумала девушка, настраиваясь на долгое ожидание. Ей до боли в животе, хотелось есть, пить, а больше всего оказаться в своей ванной с пеной и пушистыми полотенцами. Неожиданно в мыслях всплыл образ одинокого кота и слёзы скопились в уголках глаз. – Только бы Мурзик меня дождался! – она вспомнила про сыр «Гауда» и проглотила слёзный ком. – Ничего он терпеливый. Главное сама жива!»

Заболоцкая снова углубилась в свои размышления, а новая знакомая не останавливаясь, что-то говорила. Видно соскучилась по собеседнику. А кто станет слушать жизненные страдания упавшего человека? Только такой же упавший, а среди таких мало осталось душевных. Падают зачастую от наркоты и алкоголя, от того и круг интересов соответствующий.

В какой-то момент Лиза вернулась к реальности и с интересом включилась в круговерть судьбы некогда приличного человека Александры Великой. Неожиданно ей в голову пришла мысль о том, как определить приличный человек или нет. Взять бомжовку, так она могла кроссовки «Адидас» с джинсами знаменитой фирмы «Вранглер» снять и продолжала бы валяться Лизка в куче мусора до скончания. Ан, нет! Приволокла на свою кровать, свитер свой надела, одеялами укрыла, жажду помогла утолить! И скорее всего, с виду приличный, порядочный и добрый человек поместил её сюда на погибель. Заболоцкая очертила для себя круг подозреваемых. Да, собственно не круг, но с двух мужчин она спросит с пристрастием, надо только до дома добраться, подкрепиться и привести себя в порядок!

После того, как Елизавета приняла план действий, мысли успокоились и переключились на монотонный рассказ Александры.

За разговорами время двигалось незаметно. История падения оказалась примитивной и давно известной. Это поднимается человек с надсадой, с преодолениями, душевными муками, продираясь сквозь тернии к вершинам, а вниз лететь легко и непринуждённо, просто колбаской или сосиской по Спасской. Именно эта мысль проходила красной нитью в рассказе бомжовки. Когда начала загибаться сибирская, некогда крепкая деревня, молодые жители потянулись в город к работе и развлечениям. Медсестра местной поликлиники Саша Великая о смене места жительства не думала. За неё подумали где-то наверху, когда в порыве оптимизации медицины, закрыли – заколотили крест-накрест двери старенькой больнички. До кучи несчастная ещё мужа уличила в измене, да не где-нибудь, а в собственной постели! Вот так пришло решение: безработного тунеядца изменника за порог со спортивной сумкой через плечо, а дом на продажу. Вовремя успела – ещё нашлись покупатели на добротную недвижимость с крепкой верандой и обширным огородом. Развод прошёл тихо – детьми семья не обзавелась, проживала на жениной территории, поэтому имущественных претензий не возникло! И куда податься даме с востребованной профессией, с небольшими сбережениями, зато со звучной фамилией? Конечно в Москву! Лёгкой жизни Александра не искала, зато невыносимая лёгкость бытия нашла Александру и заставила существовать по собственным правилам.

Уже вечерело, когда на площади трёх вокзалов к даме с чемоданом подошла приятная старушка и предложила арендовать у неё комнату за плату весьма приемлемую. Саша согласилась сразу. Москвы она не знала и не представляла, где проведёт грядущую ночь, а тут женщина пожилая, опрятная, с добрыми глазами. Трёхкомнатная квартира оказалась в тихом спальном районе со скромным ремонтом, зато со всеми удобствами. Несмотря на то, что Александра звалась Великой, всю свою жизнь посещала нужник на улице и баню два раза в неделю. А тут и унитаз белый, и горячая вода хоть залейся! В общем, столица, несмотря на разные поговорки типа «Москва слезам не верит», приняла деревенскую женщину по-доброму. Первую неделю Александра до мозолей сбивала ноги, осваивая достопримечательности столицы, но вскоре поняла, что мошна не бесконечная и надо искать работу. С этим тоже проблем не возникло, объявления в газетах пестрили различными предложениями. Препон появился в самом неожиданном месте – работодатели не желали принимать гражданку в трудовые коллективы без московской регистрации. К слову сказать, у Великой прописка в паспорте отсутствовала вообще. Отдавая дом новым хозяевам, она лишилась адреса, а о новом Саша решила подумать на другом месте жительства. К неожиданности квартиросъёмщицы, бабка категорически отказалась регистрировать жиличку даже временно. Она сослалась на то, что сын почти не ладит с семьёй, поэтому может вернуться совсем внезапно. И в любой момент Александре придётся искать другой угол. Таким образом всплыл образ сына. Однако бабуся клятвенно пообещала – в случае чего поспособствовать в поисках и работы и при необходимости жилья.

– Не горюй, на ночной улице не останешься! – приговаривала старушка, распаковывая пакеты. – Давай лучше повечеруем, я бутылочку взяла. Всё-таки суббота. А на понедельник я тебе работёнку нашла. Надо убраться у подруги на даче.

Александра обрадовалась, хоть небольшие да деньги! Так и потянулось время. Пару раз в неделю Великая подсобляла подругам квартирной хозяйки, понимала, что батрачит за сущие копейки, но пока другого выхода не видела. Зато в свободные дни они миленько проводили время. Бабка оказалась не дурой выпить, несмотря на здоровый цвет лица и опрятность в облике. Александра задумывалась, как это она сразу не рассмотрела? Потом вспоминала, что первое время носилась по столице, как угорелая, приползала вечером и щучкой ныряла под одеяло, пряча в тепло гудящие ноги.

– Бабуся по сути была неплохая, добродушная и не жадная, – сидя на драном диване, Александра прятала сложенные ладони между коленей и закатывала глаза от воспоминаний. – Похоже, она пропивала всё, что я платила за проживание. Моим пребыванием бабуська убивала двух зайцев – в кошельке водились денежки на алкоголь и всегда находился рядом собеседник. Уж очень любила старушка поговорить. Всю жизнь работала учительницей. На пенсии так и не отвязалась от привычки много разглагольствовать. И ведь умела так вкусненько преподнести зелёного змея, аж загляденье! Лимончик жёлтый, слегка присыпанный сахарком, пиалка с оливками, сырок кубиками на шпажках, помидорки солёные в шкурках красненькие с маринованными корнишонами и, конечно, водочка тягучая, холодная из холодильника! – бомжиха сглотнула слюну. – Это потом, с появлением сына, прекрасный напиток превратился в пойло, вкусная еда в закусь и уютные посиделки в примитивную пьянку. Мужик оказался крепко пьющий, видно по наследству передалось, но это я также не сразу заметила! Сначала он появлялся раз в месяц. Да норовил подгадать к бабкиной пенсии. Ведь знал, что маман застолье организует, да и денежек сунет пару бумажек от пьяной щедрости. Потом стал появляться чаще, а вскоре и вовсе нарисовался с чемоданом. Видно семейная жизнь вовсе разладилась, да и с работой как-то не задалось, а тут я вся такая свободная и компанейская! – Великая затрясла головой. – Ты не подумай, между нами ничего не было! Ну, сначала! Я даже пыталась найти другое жильё. С бабусей мы проживали комфортно, а вот с появлением на общей жилплощади мужика, обозначилось стеснение. Они семья, а кто я? Сибирская чужачка, квартирантка! Тогда я уже угол нашла на соседней улице и чемодан собрала, как бабуся приказала долго жить. Ушла тихо, без вызовов скорой помощи, врачей и носилок. Просто утром не проснулась. Вот тут сын попросил оказать помощь с похоронами. А следом поминки, так мы и снюхались в печали по почившей бабке! Через несколько дней я ему толкую, что без денег и без работы мы долго не протянем. От хозяйки долгов не осталось, но и прибыли ждать неоткуда – пенсионная струйка иссякла. Сын хозяйский, несмотря на крепкое телосложение, на поиски работы не кинулся, а я каждое утро отправлялась по адресам к работодателям. Как-то возвращаюсь, а он встречает радостный. Оказывается, мужик перерыл всю квартиру и нашёл старушкину заначку. Ну, как не прогулять! Дня три мы веселились. Ушла я за очередной добавкой и уже не помню, что так меня задержало, только когда вернулась, возле подъезда стояла пожарная машина. Сожитель мой сгорел в квартире! Обуглился до головешки! В пожаре, а потом и от воды, которой тушили пожарники, пропали документы и вещи. Так я казалась на улице. Сначала пыталась примкнуть к другим бездомным, но там свои законы и порядки. Одной тяжелее выжить на улице, зато живая!

–Ты воровала? – Елизавета задала вопрос неожиданно для самой себя.