Время возвращать долги

Дел у него пока никаких не было, кроме трудоустройства, но, помня о том, как его встретили в родном краю, мягко говоря, неприветливо, Крест не спешил искать работу – снова пойдут отказы, а настроение себе портить не хотелось. После встречи с бывшим ментом оно было у него приподнятое.

И адрес этот – Коммунальщиков, не давал покоя, зудел в мозгу, словно прося: «Найди меня, найди». Вот и пошел искать. Искал по старинке, спрашивая у прохожих – не обзавелся еще телефоном, который мог заменить собой буквально все. Пользовался простым, кнопочным, без интернета.

Оказалось, улица Коммунальщиков была в этом же районе, только с другой стороны частного сектора. Пока шел туда, думал, а вдруг ее там нет, вдруг съехала? Что ей делать в такой дыре с кучей деньжищ? Которые отвалил ей кто? Неужто сам мент? Вряд ли… И врагов у него в те времена не было, чтобы бабки заплатить за то, чтобы его закрыли. Нет, что-то напутал мент, пропил полностью свои мозги. По-хорошему, ему бы, конечно, рыло начистить надо за то, что жизнь ему испортил, но судьба его и без него наказала. Он жалок и убог. Даже мараться об него неохота.

Крест остановился. Вот и табличка с полустертой надписью «у-ца Коммунальщиков», а где-то там, выше по улице – дом номер двадцать три. Оказывается, не так уж и далеко.

Навстречу ему по обочине дороги шла женщина в платке, с клетчатой хозяйственной сумкой в руке. Шла, как раз оттуда, куда убегала вверх нумерация домов. Крест обаятельно улыбнулся и поздоровался.

– Не подскажете? Заблудился немного, – прикинулся он добродушным простачком, – первый раз здесь, – и назвал ее имя. – Сокурсница моя, вместе учились.

– Олеся? – задумалась женщина, оглянулась на дома позади себя. Потом как-то не очень уверенно сказала: – Вон в том доме с ржавой крышей живет, кажется, какая-то Олеся, но могу ошибаться. Ее не видно практически, и с соседями она не общается, хотя живет здесь уже несколько лет.

– Одна живет?

– Дочка у нее, вроде в школу ходит.

– Спасибо, – Крест еще раз лучезарно улыбнулся, попрощался и пошел к дому «бывшей сокурсницы».

Подошел, постоял, пялясь на безжизненные окна, покрутил головой вокруг, пытаясь понять, зачем он вообще сюда приперся. Что хочет здесь найти? Что надеется прочесть в глазах человека без стыда и совести? И все же что-то не давало ему уйти.

Участок, что находился по соседству, выглядел заброшенным. Садовые деревья и кустарники росли непроходимой густой стеной, а на земле повсюду валялись гнилые яблоки, не собранные никем с осени. Одноэтажный деревянный дом слегка покосился, стекло в одном из окон было разбито то ли местными хулиганами, то ли ветром. Понятно было одно – жильцов здесь нет давно.

Неожиданно для самого себя Крест направился в ту сторону. Убедившись в том, что улица совершенно пуста, он ловко перемахнул через низкий, прогнивший забор. Раздвигая в стороны ветви яблонь, прошел вглубь сада, к дому. Да, на удивление здесь царило полное запустение, хотя дом находился почти в центре улицы. Зато место было весьма подходящим для того, что он задумал.

Устроившись на крыльце, Крест с удовлетворением отметил, что соседский дом отсюда просматривается хорошо, а вот его самого среди деревьев на заброшенной территории вряд ли кто-то заметит. Теперь он мог не спеша разглядеть место обитания этой Олеси.

Дом кирпичный, двухэтажный – судя по окнам, на первом этаже находились кухня и две маленькие комнаты, на втором – видимо, одна, но большая. Вокруг дома участок соток в пять, без каких-либо посадок, украшала его лишь клумба с пестрыми цветами возле деревянной лавочки.

Просидел Крест на чужом крыльце не меньше часа. Он уже вовсю клял себя на чем свет стоит, уверяя в том, что затея была глупой, и призывая отправиться восвояси. Эта Олеся в данный временной промежуток может находиться на работе, как все нормальные люди, и придет домой только вечером. Не сидеть же ему здесь весь день? Однако вскоре его ожидание было щедро вознаграждено.

После полудня сквозь пасмурные тучи проглянуло яркое весеннее солнце, осветив улицу, заметно потеплело. Вот тут-то дверь соседнего дома и отворилась, и на веранде показалась невысокая, худенькая фигурка.

В первое мгновение Крест даже засомневался, та ли это Олеся, которая его интересовала. Видел он ее всего единожды – восемь лет назад в зале суда, на вынесении приговора. По его смутным воспоминаниям она была совсем другой – немного полноватой, в несуразной мешковатой одежде черного цвета, с волосами, зализанными в тонкий хвост, отечным лицом и красными, заплаканными глазами. Хотя взглянула она тогда в его сторону всего лишь раз, после чего поспешно отвела взгляд и дальше старательно пялилась куда-то в пространство перед собой.

Девушка же, стоявшая сейчас на крыльце, совсем не была похожа на ту, которая искалечила ему жизнь. Стройную фигуру облегал банный халат, лишь наполовину открывая чужому взору красивые ноги в домашних шлепанцах. По плечам и спине девицы струилась копна влажных волос насыщенного темно-каштанового цвета. На вид ей было лет двадцать пять, а той «тетке», засадившей его за мнимое изнасилование, уже тогда можно было дать около тридцатника. И все же это была она. Просто изменилась за эти годы. Изменилась в лучшую сторону.

В это время девушка, держа в одной руке чашку, осторожно спустилась по лестнице и направилась к скамейке. Опустившись на нее, некоторое время она просидела так, закинув ногу на ногу, позевывая и попивая из чашки, греясь на солнышке, и по виду получая от этого истинное удовольствие.

Крест усмехнулся. Похоже, что у виновницы его несчастий не жизнь, а сказка. Раз продрыхла до обеда, значит, и не работает вовсе. Видимо, с теми деньжищами, что она некогда получила, у нее теперь нет нужды зарабатывать себе на пропитание. Мысли снова вернулись к деньгам – и насколько же она на нем наварилась?

Глава 6

На следующее утро Крест отправился на поиски работы. Он надеялся на то, что в городе устроиться со «статьей» будет гораздо проще, тем более в паспорте такая отметка не ставилась. Однако на прямой вопрос работодателя о судимостях соврать не поворачивался язык, и он отвечал как есть. Ведь при трудоустройстве такую информацию наверняка будут проверять. Посетив несколько организаций, где мог бы работать по своему профильному образованию, и получив отказ, Крест понял, что на нормальную работу после отсидки устроиться не удастся. Валет намекал, что можно крутиться и по «его» делам, но не хотелось рисковать и снова возвращаться на нары. Однако неприятный осадок остался, саднил, мутил душу.

Ноги сами понесли его на улицу Коммунальщиков. Эта дрянь, наверное, как раз только проснулась! Вчера примерно в это же время она нежилась на солнышке, попивая кофеек. И сегодня он не уйдет просто так, выскажет ей все, что думает! Это из-за нее он оказался в тюрьме, из-за нее впустую потратил восемь лет жизни, а теперь и саму жизнь наладить не может. Из-за нее у него ничего нет. Ни семьи, ни работы, даже жить негде. Некогда она хорошо наварилась на нем, благодаря тому, что выступила в роли жертвы, и сейчас живет припеваючи. Будет справедливо потребовать от нее…

Деревянный забор был низким, местами доски и вовсе болтались, поэтому проникнуть на участок не составило труда. Погода стояла не по-весеннему жаркой, и окно на первом этаже было открыто нараспашку. Ловко уцепившись за подоконник, Крест подтянулся и вскоре уже оказался в небольшой комнатке.

Половину ее занимала кровать, в данный момент с небрежно откинутым одеялом и помятой подушкой, шкаф-купе и комод. В доме было тихо, лишь в ванной шумела вода. Похоже, девица снова плескалась в душе. Осторожно Крест прошелся по дому. Комната на первом этаже была всего одна, рядом кухня, просторная и светлая за счет того, что окна располагались с двух сторон. Прихожая. Никаких мужских вещей, лишь женская да детская одежда и обувь. Затем поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж. Там на всю площадь простиралась одна большая комната, судя по обстановке, детская. В это время дочка, видимо, была в школе, как и сказала соседка. Так же тихо спустившись обратно, Крест вернулся в спальню, сел на край незаправленной кровати и принялся терпеливо ждать.

Вскоре шум воды стих, послышались легкие торопливые шаги, и на пороге комнаты появилась мадам Таюрских, в халате и с полотенцем в руках. Она усиленно промокала волосы, поэтому не сразу заметила нежданного гостя, а заметив, застыла на месте. И по ее глазам он понял – она узнала.

– Ты? – вырвалось у нее от изумления.

– Я, – просто ответил Крест и улыбнулся совсем не по-доброму. Скорее, наоборот.

– Тебя выпустили? – пробормотала она и вроде бы испугалась, что произнесла это вслух.

– А ты надеялась, что я никогда не выйду? – усмехнулся он, медленно обводя ее взглядом с головы до ног и обратно.

Она под его взглядом будто съежилась, крепче прижала полотенце к груди. Попятилась было, но, натолкнувшись на стоявший позади комод, застыла.

– Радует, что ты меня помнишь, – искренне удивился он, – а вот я тебя совсем не помню. Как и не помню того, что у нас с тобой вообще что-то было, – его лицо окаменело, превратилось в бесстрастную маску. – Нах*ра ты на меня заяву накатала?! – в его голосе зазвучали угрожающие нотки.

Девица еще больше смутилась. Глаза ее забегали, но отвечать на прямой вопрос в лоб она не стала. По какой причине, неизвестно.

– Ну и как тебе живется? – Крест встал с кровати, медленно шагнул к ней. – По ночам спокойно спишь? Совесть не мучает?

Она вся подобралась. Все так же пряча глаза, отшатнулась от него, тем самым давая ему возможность зайти ей за спину и остаться там.

– А… а за что она меня должна мучить? – неуверенно пробормотала она, косым взглядом отслеживая его перемещения.

– Вот прямо совсем не за что, да? – из-за ее плеча Крест заглянул ей в лицо. Она была выше среднего роста, и ему даже наклоняться не пришлось. В нос сразу же ударил едва уловимый, но дразнящий запах либо геля для душа, либо шампуня. И кожа щеки перед глазами казалась мягкой, бархатистой.

– Мне… мне сказали, что ты преступник…

Она вздернула голову, глядя прямо перед собой, и Крест не удержался, заскользил глазами по нежной шее вниз. Туда, где разъезжающаяся ткань халатика угрожала обнажить грудь.

– Да сказать можно что угодно, – слегка нараспев парировал он, не отрывая взгляда от ее округлостей. В горле пересохло, и он, сглотнув, облизал губы. Черт, у него давно не было секса! Усилием воли Крест заставил себя снова взглянуть ей в лицо. – А если я сейчас про тебя скажу, что ты шлюха подзаборная, ты, что, ею автоматически становишься?! – вызывающе и громко спросил он.

Она не ответила, лишь губы поджала и слегка покраснела. Крест усмехнулся. Неужели у нее еще совесть есть? Вот только поздно! Поздно, милая моя!

– Ну что? Много бабла на мне заработала? – он снова вернулся на кровать и сверлил ее взглядом. Пристальным взглядом, в котором сочетались ненависть и презрение и таилась угроза.

– Нет, – твердо ответила она и, мимолетно стрельнув по нему глазами, запахнула плотнее халат. Видимо, почувствовала на себе его раздевающий взгляд.

Крест ухмыльнулся, еще раз облизал губы. А что? И фигурка у нее классная, и ноги стройные, и грудь имеется. И на мордашку симпатичная, большеглазая.

И дома никого, кроме них, нет…

– Зачем ты пришел?! – она резко скрестила руки на груди, с вызовом посмотрела на него и больше глаз не отводила. Почуяла опасность…

Его ухмылка стала еще шире.

– Я за бабками пришел, которые ты на мне заработала.

– Денег у меня нет! – ее голос, несмотря на то, что звучал возмущенно, все-таки задрожал от волнения.

– А что есть? – его взгляд снова заскользил по ней сверху вниз и обратно.

– Ничего нет!

– Ну, смотри, – он рывком вскочил с кровати, моментально оказался рядом с ней. Заговорил, нашептывая в ухо: – Я сидел? Сидел. Изнасилование совершал? Не совершал, – помолчав, продолжил объяснять ей, словно неразумному ребенку: – Значит, что у нас выходит? Преступления не было, а наказание я понес. То есть ты мне должна.

– Что ты хочешь? – нервно сглотнув, повторила она.

– Хочу забрать свое, – спокойно и твердо заявил Крест вкрадчивым голосом, наслаждаясь видом ее испуга. Она это заслужила! О, так она и сзади ничего! – Ну, что, отдадим долги?! – его рука легла ей на ягодицу.

И тут она рванулась к выходу из комнаты в надежде на его промедление. Но не тут-то было. Крест оказался резвее. Его рука вцепилась ей в волосы, и он с силой дернул ее на себя, нисколько не заботясь о том, что ей может быть больно. Дернул и припечатал ее к стене, сам навалился сверху.

Она вскрикнула от боли, зажмурилась, и Крест увидел, как ресницы ее повлажнели. Ну, ничего, так ей и надо. Не жалко. Единственное, что прошептал ей, прижавшись теснее:

– Т-ш-ш…

Это чтобы не орала – окно все-таки открыто. Мало ли что.

Халатик на ней окончательно распахнулся, сама она дышала тяжело, гневно глядя на него, и это возбуждало. Черт возьми, это было охрененно!

Крест потянул за поясок халата.

– Подожди! Послушай! – она забилась под ним. – Давай я тебе все объясню… – говорила умоляюще, сбивчиво.

И это тоже возбуждало…

Крепко схватив ладонью ее за подбородок, Крест сильнее навалился телом и, глядя ей прямо в глаза, грубо спросил:

– Нах*р мне твои объяснения?! – и свободной рукой полез под резинку трусиков.

– Настя! – громко выдохнула вдруг девица и забилась сильнее. Заорала истошно: – Бл*ть, отпусти!!!

Знакомое имя подействовало. Крест ослабил напор и услышал доносящийся со двора через раскрытое окно детский плачущий голосок:

– Мама! Мама!

Вот тут он ослабил хватку, и его несостоявшаяся жертва понеслась к двери, на ходу запахивая халат.

– Настя! – позабыв про «гостя», она распахнула дверь, раскрыла объятия девочке лет семи. – Ты почему здесь?! Кто тебе разрешал уходить из школы?! Что случилось?! – сбивчиво вопрошала она, нервно осматривая дочь, словно сомневаясь, что та в целости и сохранности.

Девчонка плакать перестала. Ее глаза, похожие на материнские, неотрывно следили за Крестом.

– Настя, я сколько раз тебе говорила, чтобы ты ждала меня в здании школы и никуда одна не уходила?

– Мам, я ждала-ждала, всех уже забрали, а тебя все не было, – пожала плечами девочка. – Я пошла домой одна, но за мной собака побежала и я испугалась, – она перевела взгляд на мать и, вспомнив свой недавний страх, всхлипнула.

Та, со вздохом облегчения, снова прижала ее к себе.

– Мам, а это кто? – шепотом спросила дочь, глазенками с подозрением стреляя в незнакомого дядю. Подозрением, смешанным с интересом.

Крест невольно улыбнулся. Такая забавная, двумя длинными косичками напоминающая сестру в пору его студенчества и вольной жизни.

– Кто? – не сразу поняла мама, а потом вдруг вспомнила, спохватилась. Бросив убийственный взгляд через плечо на Креста, поднялась с колен и, крепко взяв дочь за руку, повела ее к лестнице, ведущей наверх. – Никто… Пойдем переоденемся.

Крест успел заметить, как лицо ее вытянулось, приобрело жесткое выражение. Он снова усмехнулся. Она, видимо, надеется, что он уберется отсюда за то время, пока они наверху? Не-ет! Не все так просто и быстро… Их разговор еще не окончен.

Поправив ставшие тесными в мотне штаны, Крест прошел на небольшую кухоньку и, осмотревшись там, налил себе чаю. Кажется, и на плите есть что-то вкусненькое в сковородке с прозрачной, запотевшей крышкой. Что ж, он подождет хозяйку…

Глава 7

Она это лицо запомнила на всю жизнь! Еще тогда несколько лет назад, когда упивающийся своей властью майор в обмен на «защиту» стребовал с нее заявление об изнасиловании. И фотку показал парня, по которому, с его слов, тюрьма плакала. В память так и врезалось худощавое лицо с глубоко посажеными глазами, упрямо поджатыми губами и несмиряющимся взглядом. Несмотря на то, что она каждый день видела перед собой множество лиц, это лицо она так и не забыла. Потому что знала, что он может выйти и отомстить за оговор. Боялась этого, хотя майор и уверял, что ничего не будет. И где теперь этот майор, и где оговоренный?

– Мам, ну ты что? – Настя изумленно таращилась на нее, с бледным лицом застывшую у раскрытой дверцы шифоньера.

Олеся тряхнула головой, отгоняя от себя тревожные мысли, вытащила из стопки вещей домашнюю одежду дочери.

– Переодевайся, – бросила коротко ей и снова застыла в тяжелых раздумьях.

Что же делать? Внизу – преступник, а наверху – она с дочерью…

– А ты почему рано пришла? – осенило вдруг ее, когда взгляд упал на розовенький будильник на высоком комоде. По времени она не опоздала, собиралась встречать дочь как обычно.

– У нас не было одного урока. Я тебя ждала-ждала, а потом пошла сама.

– Так, ладно, – выдохнула Олеся, набираясь решимости спуститься на первый этаж на разведку. Может, он все-таки ушел? Если решил напасть на нее, то лишний свидетель в лице ребенка ему ни к чему. Она на это очень надеялась. – Оставайся и жди меня здесь, – строго наказала дочери.

Плотнее запахнув халат, Олеся осторожными шажками начала спускаться по скрипучей лестнице. Вот черт! Даже если захочешь, незамеченной не останешься! Как и переодеться не получится, ведь вся ее одежда находилась у нее в комнате, в которой не было двери, и весь первый этаж свободно просматривался из любой точки. Оказывается, кроме кухни и именно с того места, где она сейчас стояла.

Олеся замерла на первой ступеньке у самого основания лестницы. Вокруг стояла тишина. В душе робко всколыхнулась надежда. Может, он все-таки ушел? Она вытянула шею и попыталась заглянуть за косяк двери, ведущей в кухню.

– Нервничаешь? – его голос раздался громко и неожиданно близко, заставив ее вздрогнуть. Тут же перед глазами появился и он сам, держа в руке кружку с чаем. Настину кружку с яркими цветами. Заметив ее испуг, он нагло усмехнулся, при этом глаза его остались серьезными, и снисходительно кинул: – Расслабься.

– Уходи!

Она не могла позволить себе испугаться! Наверху – дочь, и единственным защитником и дочери, и себя самой была она.

– Не-а, не уйду, – его как будто забавляла вся эта ситуация. Отпустив агрессию, он теперь просто пялился на нее и посмеивался. – Уйду, когда сам захочу, – он отхлебнул из кружки и улыбнулся кончиком губы.

– Я вызову ментов, – прибегла Олеся к угрозе, в душе прекрасно понимая, что никаких ментов она не вызовет. Не в ее ситуации. Только на посмешище себя выставит…

– Вызывай, – еще раз отхлебнув, он сделал два шага назад, не сводя с нее взгляда, и опустился на табурет, всем своим видом показывая, что чувствует себя как дома, – но знай – просто так я не позволю себя закрыть. Чтобы зазря не сидеть, сделаю тебе чего-нибудь… Поняла?!

– Что тебе нужно?!

Он отвел глаза в сторону, словно задумался, а потом пожал плечами и выдал ей как неразумной, будто удивляясь ее несообразительности:

– Денег.

– Денег у меня нет! – строго оборвала она его, а мысленно воззвала: – Ну, убирайся уже, ну!

– Так это ты, что, за бесплатно совесть свою продала, а?

– Твое какое дело?! – разозлилась Олеся. Будет еще ей нотации читать?! – Ты сам далеко не ангел, наверное, да?! – а когда он не ответил на ее полу-вопрос, совсем осмелела. – Пошел вон!

Его лицо моментально изменилось – стало злым, жестким. Он резко подскочил со стула, двинулся к ней. Она смогла вблизи рассмотреть его подрагивающие крылья носа, крепко сжатые губы. И взгляд, острый как бритва. Он был опасен, поняла Олеся, очень опасен, несмотря на то, что был молод, явно младше нее.

– Что ты сказала?! – угрожающе прошептал он, нависая над ней.

Олесе пришлось отклониться, насколько позволяла оказавшаяся позади нее столешница, а иначе он бы просто вжался в нее. Опустив глаза, она молчала, выжидая, когда он успокоится. Она погорячилась. С ним так нельзя. Теперь не осталось никаких сомнений в том, что свой билет на зону он получил не просто так. Зато стало морально легче – можно больше не обвинять себя в том, что отправила за решетку невиновного. Хотя эта вина, которая стала уже чисто автоматической и вытеснилась куда-то за пределы сознания, помогала (если можно так сказать) жить той жизнью, которой она жила. Да, каждому по заслугам… Дочь только жалко… Настю… Ведь когда-то она узнает…

Настя! И снова Настя спасла положение.

– Ма-ам, – услышала она от двери, и сразу же стало легче дышать, но ненадолго.

Непрошеный гость отлепился от нее, но переключил внимание на ребенка. Сел перед Настей на корточки, как ни в чем не бывало, сказал:

– Привет.

Олеся фурией пронеслась по кухне. Проскочила мимо них и, встав за спиной дочери, крепко сжала ее плечи, силой постаралась задвинуть ту за себя.

– Мама, ты чего?! – Настя подняла на нее испуганные глаза и с места не сдвинулась. – Мне же больно!

– Ты зачем ей больно делаешь? – укоризненно глядя на нее, спокойно спросил парень и перевел взгляд на Настю: – Как тебя зовут?

– Настя. А ты кто?

Он весь неуловимо изменился. Черты лица разгладились, смягчились. Голос стал выше, добрее. И улыбка, которую можно было назвать обаятельной, превратила отталкивающее лицо в приятное.

– А я Женя. Мамин друг, – он на секунду поднял глаза на застывшую в тревоге мать. – Вот, в гости к вам зашел.

Олеся снова попыталась задвинуть дочь за себя, прервать их милую беседу, нарушить его планы подружиться с Настей. Но снова Настя, качнувшись в сторону под давлением ее рук, осталась на месте, и снова он, кинув на нее предостерегающий взгляд, поджал губы.

– А у меня сестренка есть, ее тоже Настей зовут, – когда он обращался к ребенку, сразу менялся весь. – Только она уже взрослая почти. Ей пятнадцать лет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.