Реабилитация

Его рука на моей талии лишнее, и малоприятное, но мне не с руки спорить с ним. К тому же, может мне и удастся хоть на вечер повести себя как обычная девушка.

Местный клуб поистине огромных размеров, что не удивительно, ведь здесь лечатся богачи. Светомузыка, толпы людей, многих из них я видела в ординаторской, но есть и пациенты. Это недопустимо, подняла в моей душе голову совесть, но смотрелось вполне естественно. Молодые медсестры и врачи, парни кто – то даже на костылях, смеются, пляшут, и опять смеются!

– Нравится?

Вполне примирительный тон. Карие глаза мужчины теперь не раздевали, а наблюдали с искренней заинтересованностью за моими эмоциями.

– Да, – киваю я головой, – такого у нас не встретишь.

Захотелось даже снять на видео и отправить учителю, он любитель новшеств. Не то, что его консервативная ученица.

Мы подошли к бару, и я даже не успела заметить, как в моих руках оказался бокал с шампанским. Никогда не пить – решила я для себя давно, никто не знает, в какую минуту может понадобиться твоя помощь и ты должен быть наготове. Мой мозг не отдыхал ни днем, ни ночью, и я медленно, но верно, сходила с ума.

– Вика, вы не пьете?

Делаю глоток, стресс последних дней, просто необходимо чем – то снять.

– Крайне редко.

– В наше время подобный тип девушек, редок.

Улыбается, похоже, мужчине понравилось то, что я могу дать отпор. И теперь он смотрел на меня с долей уважения, а не сарказма.

– У вас много коллег женщин, – я указала рукой на переполненный танцпол.

– Я прочел вашу характеристику. И не стану скрывать, мы заинтересованы в вас, после работы с хоккеистом, вы можете остаться.

Глоток жидкости застрял в горле. Остаться? Здесь? Честь, разумеется, но готова ли я к этому?

– Егор Щукин.

Исправила я его. Именно поэтому мне и удавалось поставить их на ноги, потому что для меня он был не просто хоккеистом, а именно – Егором Щукиным.

– Что?

Тряхнула распущенными шоколадными прядями волос.

– Не берите в голову, я пойду танцевать.

Семь лет, школы хореографии. В детстве я думала, что свяжу с этим свою жизнь, а потом случилось «это». Я возвращалась с тренировки, держа в руках чехол своего нарядного платья, и болтая с подругой по телефону. Резкий хлопок в трех метрах от меня. Я роняю трубку и вижу, как машина сбивает женщину и та, пролетая несколько метров, падает изуродованным телом, почти под мои ноги. Все, что было, потом слилось в ощущение накатывающих волн истерики. Я держала свое отвратительно блестящее платье и смотрела в маленькие огоньки затухающих глаз. Я знала, что слаба и никчемна! А еще, что это последний раз, когда я позволяю себе – ничего не предпринять.

Выдергиваю себя силой из воспоминаний и окунаюсь в толпу разгоряченных пьяных тел.

Я не пьяна!

Но мне хорошо. Соколов, тот самый, что Игорь Дмитриевич пристраивается рядом. Мужчина неплохо двигается и его руки уже скользят по моей талии. Голова откидывается, а его плечо. Звонок, что – то вибрирует в его кармане, но мы оба старательно игнорируем это. Его глаза почти вровень с моими зелеными и я могу наблюдать за тем как его губы приоткрываясь тянуться к моим губам….

– Вика!

Меня резко дергают за руку.

Игорь смотрит зло, и непонимающе на подбежавшую к нам Яну.

– Что ты!?

Она не смотрит на него, лишь на меня. И я вижу страх в ее глазах. Разум возвращается медленно, сквозь затуманенный алкоголем мозг. Она дежурит и, следовательно, оставила пост без присмотра. А если она нашла именно меня….

– Егор?

Я хватаю девушку за руку, и она кричит от боли, но я готова вытрясти из нее все именно так. Потому что, какой безответственной надо быть, позволяя себе подобный промах.

– Тревожная кнопка.

Сквозь всхлипывания говорит она и, не дослушав, я расталкиваю всех вокруг и бегу сломя голову к выходу. Лифт как назло не приходит и, сбросив каблуки, я бегу босиком по лестнице. Палата, дверь, от моего удара дверь бьет о стену. Мальчик выгибается на кровати почти дугой и сильно, очень сильно стонет. Спазм мышц, понимаю я. Моя вина! Слишком интенсивны занятия. Самонадеянная дура!

– Егор?

Наваливаюсь на него всем телом, нужно снять приступ.

– Егор, сосредоточься, милый! Сколько?

– Девять.

Скорее не слово, болезненный рык. В палату влетает Яна с набранным шприцом. Некогда говорить, а сказать ей мне есть многое.

Я делаю инъекцию парню прямо в вену, руки дрожат, но отлично знают свое дело. Минуты боли, каждую, я готова взять на себя. Я обнимаю его тело, буквально сливаясь с ним миллиметрами кожи. Знаю, так легче.

Спазм стихает, вижу это в его глазах, за которыми смотрю неотрывно.

Отрываюсь от него буквально на секунду.

Он вынес, по меньшей мере, десять минут нестерпимой боли, пока мы все там пили и гуляли.

– Пошла вон отсюда!

Если бы словами можно было прожечь в ней сито из дыр, она бы уже истекала кровью.

– Я не понятно сказала?

Девушка испуганно скрывается с моих глаз. Я вновь смотрю на Егора. Эта реакция ненормальна, корю я себя. Так не должно быть, я не должна чувствовать его боль как свою!

Глава 8

– Егор, тебе нужно поспать.

Пустые слова, в ближайшие дни парень будет бояться дышать, шевелиться, говорить, опасаясь того что боль вернется.

– Боль появилась от того, что твои мышцы не были готовы к такой нагрузке, а обезболивающее тебе вкололи не в срок.

Как скороговорку вновь повторила я, нарезая еще один круг по периметру палаты. Его глаза были столь безжизненны и взгляд сломлен, что мне хотелось выть. Почему так? Столько недель труда, смял и выбросил в помойку один проступок глупой медсестры.

– Егор, нужно спать.

– Ты уже говорила!

От неожиданности, я даже подпрыгнула на месте. Впервые за последние полчаса он заговорил.

Только сейчас я заметила, что все еще стою босая и яростно грызу ногти. Глупая детская привычка, от которой как мне казалось, я давно избавилась.

– Платье?

У парня хватает сил на сарказм, и это не может не радовать. И бог с ним с осуждением во взгляде и осуждением моих действий, он начинает оживать и только это имеет значение.

– У них тут что – то типа дискотек по выходным.

Я пожимаю плечам. Все это кажется глупым и мне самой. Этот наряд, голые босые ноги, растрепанные волосы. Во всем этом не было и грамма меня, сплошная маска, приросшая к телу в услужение местным традициям.

– Ты прибежала оттуда?

Переставала понимать его тон и взгляд. Потеряла нить его настроения. У меня вновь начала болеть голова и шампанское било набатом в виски. Стресс медленно холодной лапкой отпускал сердце в груди, и на его место приходила опустошенная усталость.

– Да.

– Ясно.

Что тебе ясно? Хотелось встряхнуть его за плечи, но вовремя отругала себя, что злиться нужно не на него, а на себя.

Больничный кафельный пол холодил ноги, но сесть на его кровать я не решалась. Я казалась себе почти голой без своего больничного халата.

– Ну, я пойду?

Нагнулась, подобрав отброшенные в панике туфли.

– Нет!

Парень почти выкрикнул и резко дернулся на кровати.

– Нет, – уже более тихо.

Страх. Видеть истинный страх в глазах смелого парня, гадко. Именно гадко, быть свидетелем таких вещей. Я давно поняла для себя, что сильных людей нет вовсе. Любого из нас можно сломать, и выбросить как скомканную консервную банку. Вот был человек, смеялся, шутил, «летал», а потом кто – то или что – то сломало его. Да, так что не починить.

– Хорошо, – мой тишайший шепот.

Вопрос только в том, где мне остаться. Во всей палате есть лишь пластиковое кресло и его койка. Ответ очевиден и я со вздохом оседаю на неудобную поверхность стула.

– Только можно мы еще немного поговорим?

Так вели себя дети. Иногда я оставалась в их палате, подменяя родителей. Рассказывала сказки, пела колыбельные, хотя и была совсем лишена слуха и голоса. Но когда что – то делаешь от души, оно всегда прекрасно, и в те моменты мне казалось, что я чудо, как пою.

– Ты звонил домой?

– Да, ребятам и маме.

– Как они?

К своему стыду, я не знала имен ни одного члена его команды, кроме того наглого парня, Кислого.

– После того проигрыша, отыгрались. Хорошо, в общем. Говорят, что ждут меня. Кислый пока капитан, но все надеются, что ненадолго, – усмехается, – мама рада, что я с вами. Говорит, Николай Константинович ей все уши прожужжал о том, какой вы ответственный человек.

А Марина?

Хотелось задать мен вопрос, но не решилась. Не мое это дело.

– А вы звоните родителям?

Улыбнулась и я, нашей интеллигентной беседе.

– Да, у меня мама. И бабушка с дедушкой. С ними все отлично.

– А отец?

Скривился от этих слов.

– Ушел.

Кивнул.

– Мой тоже.

– Я знаю.

Молчание затягивалось. Но это совсем не напрягало, по лицу парня было понятно, что он думает о чем – то своем, а я просто отдыхала, вглядываясь в его мимику.

– Тот звонок, днем в конце тренировки, это моя бывшая девушка.

Не поняла, зачем он оправдывается. А еще не поняла, почему придаю этому значение.

– Она часто звонит, – говорил он в никуда, – я просил, чтобы не звонила! Но завести другую карту, у меня здесь возможности нет.

Опасная тема.

– А у вас есть молодой человек?

Вопрос казалось, задал лениво, но у парня маловато опыта, чтобы провести меня.

– Да.

Не ответить подозрительно, а соврать самое оно. У меня были мужчины, красиво за мной ухаживающие. Были и не в единственном числе, но я была слишком предана делу, чтобы растрачивать себя на пустяки.

– И как он отнесся к вашему отъезду?

Слишком! Все это слишком!

– Ты забываешься, Егор.

В этом вся я – лучшая защита нападение.

– Да, извините. А вы были на хоккее?

– Нет, – умиляюсь тому, как неумело он перевел тему, – ни разу.

– Жаль.

Вот так правильно, какие могут быть общие темы между взрослой девушкой – врачом и парнем хоккеистом?

И с чего вдруг я вообще провожу параллели?

– А чем вы занимаетесь, когда не лечите людей?

Ничем, грустно подумала я. Отними у меня медицину и не останется ровным счетом ничего. Я настоящий фанатик своего дела, и в этой болезненности нечем гордиться.

– Я врач, у меня нет времени даже на шестичасовой полноценный сон, Егор. В этом нет ничего интересного.

Смеется, впервые вижу искреннею улыбку, которая касается и голубых глаз.

– У вас весь телефон забит фотографиями воскрешенных вами людей. Это не интересно, это сказочно.

Никогда не думала об этом так, я жила в этом, просто жила, а не анализировала.

– Вы удивительная. До этого я был знаком только с одним человеком, настолько же любящим свое дело. Мой тренер, Макеев. Он сделал нас командой.

Парень вновь, о чем – то задумался, а я права не понимала, зачем он заводит со мной подобные разговоры.

– Если я не вернусь к нему, у меня останетесь хотя бы вы.

Парень говорил в пустоту, я переставала улавливать действительность, медленно погружая в сон. Я понимала, что он продолжает говорить и успокоенная этим я мирно засыпала. Мне снился дом, детство, мать с отцом. Те времена, когда мы еще были счастливы, и я была маленькой избалованной девочкой. Девочкой, играющей в куклы, носившей розовое и умеющей плакать по пустякам.

Девочкой, чей целью жизни было выиграть чемпионат по танцам, чтобы все мальчики в зале любили меня больше всего на свете.

Той, кого ранил мой отец, уйдя из семьи, и добила та случайная авария на дороге.

Я запрещала себе быть слабой, но во сне можно.

Только во сне….

Глава 9

Я проснулась от того, что не чувствую ног. Не сразу поняв почему так не чувствую своего тела, распахнула глаза. Вспомнились события вчерашнего вечера. Я так и заснула в пластиковом кресле, только вот почему-то прикрытая пледом. Перевела задумчивый взгляд на Егора. Он увлеченно поглощал крекер и что – то просматривал в телефоне.

Пришлось покашлять, чтобы привлечь к себе внимание.

– Проснулась?

Он улыбался, и это чертовски поднимало мне с утра настроение.

– Это Яна, – указал он на плед, – решила грехи замолить.

Киваю. Вытянув вперед ноги, кручу ступнями. Едва заметив, как за мной следит Егор.

– Что?

– Ничего, – парень быстро отворачивается.

Оправив мятый подол платья, и сложив на стуле плед, попрощавшись, выхожу из палаты. Настроение как не странно приподнятое и я даже улыбаюсь Яне, спрятавшейся от меня за стойкой поста.

Вот он ключик, к разуму хоккейного мальчика – подружиться с ним. Я решила для себя пересмотреть все их хоккейные матчи, перерыть интернет и узнать в сетях о каждом из его друзей. Если разговоры об этом придают ему уверенности, что ж будем разговаривать об этом.

– Вика?

И даже встреча с заведующим отделением не омрачает мне утро. Хотя…. Одно обстоятельство вчера я упустила. Ведь там, на танцполе, когда Яна сообщила о том, что Егору нужна помощь, мужчина не потрудился последовать за мной. Он остался развлекаться там, наплевав на то, что мальчику может быть плохо.

Улыбка в момент сходит с моего лица.

– Здравствуйте.

– Как сухо.

Смотрю на его руки, ими он вчера обнимал меня и сейчас это вызывает лишь отвращение.

– Простите, тороплюсь.

Я пытаюсь пройти мимо, но он перехватывает меня за локоть.

– Куда же?

Мой рост, даже выше женского среднего, но, чтобы заглянуть в мои глаза мужчине приходится слишком близко наклонить свое лицо ко мне.

Мужчина осматривает меня наглым подмечающим взглядом. Я во вчерашнем изрядно помятом платье, без халата и даже страшно представить, что за ночь стало с моей прической и косметикой на лице.

– Ночевали у своего мальчика?

То, каким тоном это было сказано, задело меня. А ведь не должно было бы. Я врач, ночевавший в палате своего пациента, потому что тому требовался уход, а ощутила себя девочкой по вызову.

– Пустите.

Я шиплю почти по-змеиному, но он не робкого десятка, и я почти прижата им к стене.

– Иди.

Мгновенье и он меня отпускает, но я чувствую, что на этом все не закончится, а потому быстрым шагом и не оглядываюсь, поднимаюсь к себе.

Черт, черт, черт! Я не должна отвлекаться на подобные глупости, не должна тратить себя на внимание мужчин. Срочно принять контрастный душ и позвонить учителю. Я давно не докладывала ему о состоянии Егора, и должно быть они волнуются.

На голове и вправду кавардак, с рождения волосы у меня слегка вьются, и хранить их в порядке, достаточно сложно. Ресницы слиплись, а губы покусаны от волнения. Но при всем этом я выгляжу как – то порочно, не странно, почему это вызывает в мужчинах такую реакцию. Красота мне досталась от матери, и я бессовестно ее эксплуатировала.

– Да?

– Николай Константинович, доброе утро!

– Я рад тебя слышать, девочка моя. Как ты, как Егор?

– Хорошо, – улыбаюсь невидящему меня собеседнику, – Егор начал медленно, но верно приходить в себя. Думаю, у нас все получится.

– В тебе я не сомневался, ты умница. А как твое настроение?

– Я же говорю, у нас все….

– Нет, нет, девочка моя. Я все слышал про состояние Егора, а как ты сама?

А как я? Где есть границы моей личности, не переходящие в состояние моих пациентов. Им лучше – мне лучше, им хуже – я страдаю.

– Хорошо, вроде бы.

– Вроде?

Этот человек растил меня, как личность и с точностью определял, мое настроение в истинном его эквиваленте.

– Знаете, здесь есть врач, и я ему нравлюсь.

– А он тебе?

В голосе учителя явно проскальзывала озабоченность, в такие истории я влипала и в родной больнице.

– Нет. Но он заведующий отделением, и я не хочу с ним ссориться.

– Ты умеешь грамотно поставить на место. Но ведь это не все?

Конечно же, нет! Кричала душа и требовала сказать ему о том, что кажется, она не ровно дышит к молодому хоккеисту.

Но разум быстро отмел эту идею.

Конечно же, нет! Такое просто невозможно.

– Все. Просто не хочу неприятностей на новом месте.

– Вика, ты одна из самых умных женщин, которых я встречал на своем жизненном пути. А мне без малого шестьдесят, знаешь ли. Я верю в то, что ты со всем разберешься.

Еще долго я думала над его словами. Моей предельной защитой во все времена, была та самая хваленая сдержанность и осторожность. Я не влюблялась, но крутила романы. Я не ценила людей, если они не были на грани жизни и смерти. Мужчины? Пыль. О чем было говорить с ними? О том, как сложно и опасно жить? Да, разве может в этом признаться, истинный самец, коими они себя считали?

Мне было сложно находить друзей. Моими друзьями были люди, которых я помогла Богу вытащить с того света. Люди, доверяющие мне. Люди, о которых я знала все.

Уронила голову на колени. Нездоровые вещи происходят сейчас со мной. Парню восемнадцать, ему жить да жить. Ходить по клубам, вертеть романы, перебирать девочек из группы поддержки. Вроде той миловидной Марины.

Выдыхаю. Все поправимо и решаемо. Я умею выключать чувство и включать мозг, иначе не выжила бы в этой профессии.

– Все хорошо.

Говорю своему отражению в зеркале, напротив.

– Это твое тайное сумасшествие и о нем никто не узнает.

Встаю, оправив родненький белый халат. Мое тайное укрытие. Стряхиваю невидимые пылинки опавших мыслей.

– Егор Щукин, девятнадцать лет. Перелом лодыжки со смещением.

Скороговоркой чеканю я. Это все, что я должна о нем знать. И это все, что я должна к нему чувствовать.

Чертовы, голубые глаза! Таких глаз не должно быть у людей. У милых котиков из мультиков, возможно, но не у мужчины. Потому что мужчина с такими глазами, опасен, как атомная бомба.

Глава 10

Понедельник утро, общий врачебный обход. Сейчас для меня это проходит с легкостью, ведь под моим ведомством один только Егор, но раньше мне нужно было удержать в голове истории болезни по восьми – десяти пациентам.

Напрягало лишь то, что сейчас приходилось топтаться как стадо баранов и ждать Соколова, а лично для меня это было унизительным. Я терпеть не могла не пунктуальных людей, мне казалось, они крадут чужое время. В частности, мое, которое я могла потратить на звонки родным или общение с Егором.

– Виктория?

В холле стояло больше десяти врачей, но этот наглец изначально поприветствовал лишь меня.

– Всем здравствуйте и пройдемте за мной.

Вереница из белых халатов потащилась за врачом и на мою беду, палата Егора была первой. В маленькую комнатушку напихалось народа под завязку, все хотели увидеть, что – то новенькое. Посмотреть лично на изуродованного парня хоккеиста с интересной для них травмой.

– Егор Щукин, восемнадцать лет, – я слабо узнавала свой напряженный голос. С моей врачебной точки зрения это было неправильным, подвергать пациента такому пристальному вниманию. Он не животное в цирке.

– Как анализы?

Почти вздрагиваю от слов Игоря, пролистываю карту, высматривая свежее пришедшие результаты.

– В норме.

Прядь непослушных волос выбивается из прически и застит глаза. Игорь Дмитриевич, нагло касаясь моей щеки, заправляет волосы за ухо. От его прикосновений немеет кожа на лице в месте нашего контакта и учащается сердцебиение. Меня нельзя трогать без разрешения!

Прядь падает вновь, и я вижу, как он вновь заносит руку.

– Не трогайте ее, не видите ей неприятно!

Перевожу взгляд на Егора. Зря он так, но мне приятно. Игорь снес упрек парня, молча, вероятно считал ниже своего достоинства вести перепалку с пациентом при всех. Коллектив затаился, быть новой сплетне, по рейтингу бившей все рекорды отделения.

Соколов просит медсестру снять повязку и показать заживление раны Егора. Надев перчатки, сдавливает края заживающей раны сантиметров пяти на щиколотке парня.

– Сссс.

Полу стон полу свист вырывается через стиснутые зубы Щукина. Игорь, слишком сильно сдавил края раны, сильнее, чем того требовала ситуация.

– Что ж, здесь мы закончили.

Мужчина брезгливо сбрасывает перчатки в ближайшую урну и выходит из палаты, вновь создавая вереницу из коллег за собой. А я так и осталась стоять, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в железные прутья спинки кровати.

Следовало отругать парня, но суть в том, что он был прав. Заведующий на этот раз перешел грани дозволенного, к тому же прилюдно.

– Прости.

Посмотрела на Егора, за что ему извиняться? А вот мне следовало, потому что этот стервец, каждый раз после моих отказов будет вымещать зло на парне. Это непозволительно, переносить личные отношения на работу, тем более работу врача, но мы имеем то, что имеем.

– Не извиняйся.

Я качаю головой и присаживаюсь возле Егора. Скоро должна прийти медсестра и перебинтовать рану, а сейчас мы оба внимательно рассматривали хирургический разрез.

– Смотрится не так уж ужасно, правда?

Морщусь. Нет не правда Егор, внутри твоя кость напичкана металлом от щиколотки и почти до колена. Вот это ужасно и с этим, в худшем случае тебе предстоит жить.

– Что – то не так?

Щукин пытался угадать мое настроение, а я так сильно хотела скрыть его от парня. Начиная от того, как противны мне приставания врача, заканчивая видом швов на его ноге. В который раз удивляюсь, как хрупко ломается человеческое тело, и прокручиваю в голове различные вариации механизма травмы.

– Вы часто ломаетесь на хоккее?

– Костров ломался, а так по мелочи. Ну и я вот….

Все, что ломалось по мелочи, в будущем с возрастом выльется в огромную проблему.

– Это того стоит?

Поздно понимаю, что задала вопрос вслух. Для него конечно стоило. Это все равно, что спросить меня, а стоит ли гробить жизнь на алтарь медицины? Каков риск заразиться ВИЧ, или быть подвергнутой насилию со стороны пациентов? Которые нужно заметить бывают разными, кто – то несет конфеты в благодарность, а кто – то поджидает за углом с монтировкой. Ведь это именно ты виновата в том, что не смогла помочь.

Я уже молчу о загубленной личной жизни. Спросите детей врачей, какого им быть почти сиротами?

– Глупый вопрос, – слегка похлопала парня по руке, – ты завтракал?

Улыбается, к хорошему быстро привыкаешь. Его улыбка была замечательной, и что греха таить, я была готова смотреть на нее не отрываясь.

– Да, как раз закончил до вашего прихода.

– Ты помнишь о том, что сегодня тренировки?

Кивает, но, кажется без особого энтузиазма. Парню принесли ноутбук, и теперь целыми днями он зависал на хоккейном сайте.

– Как команда?

– Сегодня матч. Можешь ненадолго остаться после тренировки и посмотреть со мной?

А почему бы и нет? Я ведь давно решила, что стоит стать к парню чуть ближе, чтобы вызвать в нем больше доверия.

– Хорошо Егор. Схожу на завтрак и приду через полчаса, будь готов.

Есть не хотелось совершенно. Я шла по больничным коридорам и страшно кляла себя за особо болевую сосредоточенность на хоккеисте. Поход в буфет мог закончиться, новым столкновением с Соколовым и резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала прочь к своей комнате. Лучше я ограничусь кофе и шоколадкой.

В комнате умывшись холодной водой и жесткой щеткой для волос прочесав запутавшиеся пряди, перехватила их белой лентой. Так куда лучше. Переодев халат на удобный физкультурный костюм – легкие белые лосины и футболку с кроссовками, я почувствовала себя легче.

И на входе в палату я почти порхала. Мне всегда нравился спорт, он разгонял адреналин по телу, делала меня сильнее и здоровее.

– Ух, ты.

Застыла на пороге, не поняв реакции Егора. В следующую секунду удалось сообразить, представив себя со стороны. Костюм удобен, но, пожалуй, для взгляда восемнадцатилетнего парня слишком откровенен. Вы знаете, поговорку – когда летишь с моста, понимаешь, что все твои проблемы решаемы. Кроме одной – ты уже летишь с моста. Вот и сейчас, я летела на огромной скорости в тоннели голубых глаз и не могла и не хотела отрывать от них своего взгляда.

Парень пришел в себя первым и неловко отвернувшись, начал спускать с ног простынь.

Тряхнула головой, может так мысли переберутся в голове по своим полочкам.

Я всегда боялась потерять себя, привязавшись к кому – то. Так оно, похоже, и случалось.

– Начнем?

Что – то в поведении парня неуловимо изменилось. Он отдалился, вновь отдалился от меня и, похоже, я понимала, почему так произошло. Не стоило Николаю Константиновичу назначать для лечения парня молодого специалиста. Тем более женщину. И больше всего я боялась, что парень тоже влюбиться в меня, только потому, что я единственный объект женского пола в ближайшем его окружении на многие месяцы.

Ложные привязанности никому не нужны!

Подхожу, наконец, ближе. Чтобы Егор принял правильное положение в постели, мне нужно собственноручно усадить его.