Собирание игры. Книга третья. Петушки-Зазеркалье

– Потом… потом… – Савва, однако, продолжал как-то странно смотреть сквозь Гришу.

На самом деле он прикидывал и выжидал тот момент, когда друг созреет для главной части беседы. Это бывало перед граппой или лимончелло, которые киевлянин любил. Прежде он обычно выпивал граммов четыреста лимончелло, а уже в самом конце следовал итальянской традиции «замахнуть» граммов двести граппы.

Автору следует честно признаться, что и сейчас «замахивал» упомянутое количество алкоголя в основном Китаврасов. Черский и вполовину не «дотягивал» обычной нормы писателя.

И вот Савва Арсеньевич связно и довольно обстоятельно, но не вдаваясь в излишние подробности, рассказал, о том, что произошло с ним в Берне, Монтрё и Альпах. Он, разумеется, рассказал и о Хироне-«Кащее», и о КГБ, и о Мартине. Каким невероятным образом ему удалось отыскать могилу Елисея Стефановича! О гениальных мистериях прадеда (да и о своих в этом жанре) он говорил Гоше раньше. И даже ещё полгода тому назад подарил пробную запись трёх мистерий Елисея и пары своих. По сути, друг был первым из близкого круга слушатель этих вещей. И кто клятвенно заверил музыканта, что более ничьи уши не услышат этого. До получения разрешения от Саввы.

– Невероятно! – «Китёнок» на всём протяжении рассказа то вскакивал, то бухался в «венское» кресло. Так, что ажурные плетения скрипели на последнем вздохе. – Ты прав: эттто не просто везение! Нет! Это, как ты и говоришь… «чтение» по записанному в Скрижалях… Бл…! Точно: этот твой «Кащей» – поводырь! Волшебный! Хм… Кто: он или Он запустил механизмы?! Кто, кому и что предъявил? Очень метафорично: «жизнь на предъявителя»… И это… Очень умное: «Собирание Игры, Собирание Рода». И я вижу ещё – он выпучил глаза и сначала только беззвучно пошевелил губами. А потом – Ещё! Тут больше!

– Да, Гога! Больше! Но это я пока не могу зацепить! Не получается понять даже; где это в моей башке?

– Подожди… Подожди… Поодоожди… – Григорий замер с прижатой ко лбу стопкой. Он словно хотел угостить подсознание, чтобы оттуда извлечь нечто важное, но пока неуловимое сознанием. Скользко! Не ухватить!

– Вот! Ухватил! Журнал! Не мой – «У камелька»! Малотиражный тоже… Совсем для своих! – литератор опять «рыбой-китом» зашевелил беззвучными губами… – Фу ты! Знаешь, Савва, мне сейчас показалась… Тут какая-то странноватая история… Хм… И история эта связанна с твоей… Находкой! Да-да! Непонятно, но я чую… Образ соткался… А образы меня не обманывают… Сейчас… Сейчас объясню…

Таким «гостям», как мыслеобразам, посланным неведомо кем, подаренным тебе чьей-то щедрой и всесильной волей, всегда очень радуешься. И пусть они приходят чаще незваными, и заходят, не постучав, – они долгожданны! Ты же держал дверь незапертой, да и привораживал помалу…

– Да говори же! – воскликнул Савва Арсеньевич, почувствовав «заражение» от взволнованного интуита.

– Так вот… Ко мне в редакцию явился… э…, в первых числах марта, кажется… Да, накануне твоего дня рождения…, я собирался как раз к тебе… один инте-ре-сней-ший субъект… Объект! Глаза, всё лицо,… все повадки очччень непростого человека! Волхва! И этот Волхв принёс-таки весть! – пауза, рюмашка – Они, в редакции этого «У камелька» обсудили какие-то мои статьи… Вообще ранее опубликованное… Понравилось… Хм… Своих авторов они приглашают лично, в личной беседе… Вот он и явился ко мне… Пригласить… Этот,… ах да, его зовут Андрей Петрович Цельнов, попросил дать в их журнал пару моих статеек на темы «Алхимия и мистицизм в постмодернизме»… Но без обычных «вопросов литературы»…, все эти «бла-бла-бла»: тропы, полистилистические фигуры… и прочее… Нет – фигуры на тропе! Сочинители-иллюзионисты слова… Ну я выдал парочку: «От чего бы запил Герман Гессе» и «Веничка и Кафка отрезают ухо Чеширскому Коту»… Хрень-бред, конечно, но блюдо приготовлено по-университетски!… Хм… А на днях пришла бандероль с авторским экземпляром… Хм, вот откуда взяли домашний адрес? Эх, я забыл взять с собой… Похвастать перед тобой! Дааа… Весь номер – пиршество для ума! Пирдуха!… Подожди, не перебивай…

Там у них в каждой статье – некая тайна… Не просто чары и мощь оккультизма… Там некий… э… Орден Средневековья! Да! Избранничество и элитарность! Но… без «фиги в кармане»… Например, статья самого Андрея Петровича «Термиты за компьютерами. Рассеянное сознание». Угроза оцифрованности, дичайший поток информации, отупление и бездушие… Ну, ясно… Они, колдуны эти, у себя на Волхове (ха, волхвы на Волхове!) в некоем Целительском центре… э, возвращают свежесть мыслеобразов, что ли… Что разрушено глобализацией и вытеснено интернет-психологией… Дааа… Вторая статья: «Кьеркегор на уроке Лао». Автор – эзотерик-философ Александр Юсов. Он пытается структурировать потоки экзистенциальных вибраций… Хм, вытаскивать людей из ловушек бытия, собирать и усаживать за… «Светлым Столом Созидания»… Ну, как-то так… В общем – «Восток», штука тонкая… Суфии там у него танцуют! И третья тоже вроде о структурализме: «Несоединимое и Собирание Игры: «Репка». Тут автор – главный редактор, Матвей Корнеевич Софьин. Умён, как чёрт! И не очень-то «прячется»! Его интересуют Игры, их модели, их собирание. И собирание игроков! Он прямо пишет о необходимости собирания в духовно-научно-культурных Центрах (Орденах, Братствах…) исключительно одарённых личностей, «благородных одиночек», как он выражается «… с мозгами»… э…, не способных жить в стае, тех, у кого стая – внутри»… Одиночка страстный, горделивый, но одновременно скромный и простой в потреблении, точно монах. Понимаешь: пытливый и смятённый ум не может творить свободно в теперешнем социуме. Обречённом! Вызовы теперешние не по зубам политиканам! Понимаешь, Савва, они, именно они, эти пацаны, берегут тончайшую и драгоценнейшую связь времён!

– Очччень интересно… Поздравляю! Ты – в обойме… Своих…, избранных… Но причём…

– Не всё! Вот к чему я веду… – Григорий Фёдорович внимательно посмотрел прямо в глаза другу – Этот Андрей расспрашивал у меня… Так, исподволь, об интересных людях в Одессе… Типа для журнала… О моих знакомых… Я и назвал тебя! Характеризовал… Кого же ещё?!

– Благодарю…

– А он возьми и прожги меня своими глазами «мертвеца»… Я должен сказать тебе, что видок у него… такой, равнодушно-брезгливый… А тут! Я почувствовал дрожь! Даже… хм…, какое-то паническое, мальчишеское смущение… И спрашивает:

– А этот Черский – сталкер? Одиссей?

– Странно… Я и рассказал о твоих планах поиска Елисея-Одиссея… Так…, обмолвился… Львов, затем, вероятно, Берн… Более-то я отозвался о твоей музыке…, о Мистериях… Буквально в нескольких фразах. Знаешь – при упоминании Берна он как-то оживился, что-ли, изобразил некое подобие улыбки и сказал…, опять загадочно:

– Да? Берн? Берн – это хорошо… Это нам подходит… А вот Львов пока… – гость сделал паузу и сказал в своём духе – Берн – это интересно! Каждый пловец когда-нибудь попадает в сеть Ар… То ли фамилия, то ли…

– Аре – река в Берне, Арецкий – мой бернский Хирон-«Кащей». Так как? Вспомни!

– Не могу…

– И что ты… Ты связываешь эти истории: находку могилы Елисея, Арецкого и этого Андрея?

– Сейчас – несомненно!

– А тогда? Почему тогда мне не рассказал? Был ведь сразу после этой встречи с Андреем Петровичем у меня. Три ведь дня «отмечали»… мой день рождения… Ах, да… Твой новый роман… Ты всё о нём говорил…

– А ты о своих Мистериях… И более ты о Львове… Ты более на Львов уповал… в поисках… А Берн – так…, без энтузиазма… – «Кит» выпил и вновь как-то уж слишком внимательно «уставился» на Савву. Думая об Андрее:

– Хватка у этого Андрея… Скажу я тебе! Коготь и клык! Я даже имел мыслишку: а не офицер ли он ГРУ? На очень секретном и важном спецзадании… Владеющий всем: и месмеризмом, и…

Черский встал и произнёс:

– Устал я что-то… Пойдём-ка, Гога, прошвырнёмся по лощине до моря… А то этот… месмеризм…

Он не договорил. Раздался звонок на сотовом:

– Добрейший вечерочек, одесский «Одиссей»! Узнали?

Этот голос невозможно было не узнать! Тем более, только что ведь он… показался…

– Добрый, Александр Александрович! Не ожидал звонка, но очень рад ему! Как вы? Как Карл?

– Пердим и гундим… Сидим сейчас в нашем ресторанчике. Привет от него. Я звоню по делу. Моя Матрица выписала для вас командировочку – пауза – Что-то не слышу радостных возгласов от «Одиссея»? А командировочка-то ар-р-рхиважная для Собирания вашего Рода!

Савве почудилось, что он оказался в полном окружении офицеров ГРУ и нужно сдаваться.

– Чего онемели? Скучаете там, небось, на даче… Знаю, знаю… Всё знаю!… Дельце у вас забавное, новое… Но ехать нужно обязательно! И скоро! В период с 16 по 23 августа. Именно! И непременно в Опатию, город-курорт в Хорватии… Да, да… Ваши сны! Эти сны, знаки и купили уже вам билет тудой-сюдой и отель. Через пять минут вышлю на электронную почту… Да нет… Я же говорю: командировка… За счёт фирмы, ха, Матрицы моей… Да что же это!… Перестаньте… Это не солидно, в конце концов! Вы же дали мне денег… Вот и как раз… Ха-ха! Да мне не нужно вознаграждение такого рода… Денежное… Мы за Игру берём Игрой! Кто мы? Мы – Собиратели Игры… Потом, потом… Ах, да… Последнее: увидите Её – сразу мне позвоните!

Сломался твой сочинительский кураж, Савва Черский! Придётся прервать эту «беременность»…

Суть разговора с «Кащеем» он бестолково, сбивчиво и несколько раздражённо рассказал Григорию. Тот тоже, однако, почувствовал себя в окружении… Тайн… «Однако!» – удивлённо воскликнул он. Но негромко, опасаясь огласки или сглаза. «Хлои-Млады» из снов-видений друга ещё более убеждали его в существовании связи…, нити…, нет – цепи между Арецким и Андреем Петровичем Цельновым. Правда, когда он ещё раз высказал эту крамольную мыслишку Савве, тот только равнодушно пожал плечами. Он очень расстроился более не тем, что его вынуждают «прерывать сочинительскую беременность», а тем, что он собирался с Алинкой именно с 16-го августа ехать на курорт! Путёвки куплены, с теми, кто присмотрит за их матушками, есть твёрдая договорённость! Эх… Она обидится… Ему всегда некогда и она всегда подстраивается под его планы…

– Брось! У тебя замечательнейшая жена! Объясни! – по-пацански надеясь «разрулить» этот якобы простой вопрос, говорил Гоша – Поймёт… – но тут же (как большой и настоящий писатель!) предложил сочинить «ход» – Нет! Раз уж нас «окружают офицеры ГРУ», будем искать выход… Таак… Вот! Блюдо «по-резидентски»: тебе позвонили из… Загреба. Там конкурс молодых… музыкантов. Именно в эти дни… Заболел почётный глава жюри… Просят тебя прилететь… Умоляют! Уже оплатили! И гонорар обещают!

– Давай-ка скромнее… ври… Сочиняй… Впрочем – «внушает»… – задумался Черский, – Пусть едет одна… Сейчас одна… Но! В декабре вдвоём… хоть на Гавайи, хоть на Карибы…, хоть… Зуб даю!

Они прогулялись по лощине. Поплавали в море. Ах, это полночное купание! В основном молчали, изредка обменивались репликами… Молча поднимались наверх, домой. Каждый думал о своём… Спустившаяся ночь располагает к тишине, к созерцательности, к ощущениям чего-то вечного…

Видимо там, наверху, далеко в космических туманностях, есть нечто такое, таинственное и воистину «возвышенное», что спускается к людям только ночью, одаривая покоем. Обнимая, точно что-то очень дорогое и нежное, но спрятанное в течении дня глубоко, про запас, «на потом»… Все потом, всё потом… Ведь днём следует трудиться, да с по́том… Трудиться-суетиться…

Мужчины смотрели на светящийся «овальный кабинет» наверху. Свет там не был погашен, а поднявшийся (вдруг!) ветер выбросил из открытых окон бело-голубые шторы. Серебристая крыша в купе с этим «кабинетом» напоминали собирающийся приземлиться в ущелье НЛО. Или нет! Крыша-птица, исполинская, держащая в когтях этот светящийся эллиптический цилиндр, словно собиралась сбросить его в чернеющую грозовой тенью лощину. Да – собиралась гроза! Та – Булгаковская! Вот уже молнии-стилеты блеснули. Да – как убийца из-за угла!

А может это мессир Воланд, друг всех начинающих и погибающих Мастеров подлетел? На помощь! Может и так… По крайней мере иногда парящие шторы очерчивали двойную «В» – «W».

Друзья еле успели забежать в дом, закрыть окна. Огненные небесные мечи яростно резали мглу, а грохот грома напоминал людям, кто здесь хозяин!

Улеглись спать друзья уже в третьем часу ночи, а проснулись в девять, бодрые как в двадцать лет. Соревнуясь и дурачась, они сбежали по лощине вниз, к самому краю воды. Григорий-«Кит» тяжело дышал. Понятно: такая масса!

– Ты ещё вполне, «Китёнок»! Чуть не обошёл меня…

– Нууу… Хочешь притчу?… В двадцать лет пил, гулял всю ночь, а на утро свеж, точно и не пил, и не гулял. В сорок – пил, гулял всю ночь, а на утро видно, что и пил, и гулял. А в шестьдесят – не пил, не гулял, спал восемь часов… А утром такой видок, словно и пил, и гулял… Ха! Посвящаю твоему юбилею… Повторю на нём! Ха-ха…

Китаврасов плескался в воде радостно, как пока не обязанная ничем и никому «золотая рыбка». «Умеет быть радостным! Детёныш человеческий… А ведь должности имеет… И «вес в литературе»… Как и я – во всей этой суетой гражданско-социальной хлопотне-официальщине… Эх!…»

Завтракали в кухне, на первом этаже дачи.

– Нет, ты мне всё-таки скажи… Вчера ты поначалу был, Савва, как-то… э… напряжён… О Чехове что-то говорил… О чём ты? – серьёзно спросил Григорий.

– Да… Так… – лениво начал Савва Арсеньевич, но тут же вскинул пытливый взгляд на Григория Фёдоровича – Гипотезы… Две… Первая: Антон Павлович предчувствовал не просто смерть, а как его повезут в вагоне «Для устриц»… Футляры! И он – в капкане… Второе: зачем, когда пришёл, наконец, успех, тащиться на Сахалин? Одному! Что он искал? Чем был недоволен? Скажу: его терзали «одиссеевы страсти»!

– Вполне убедительно… Ты – прирождённый литературовед! Ты и раньше… А эти твои соображения… в прошлый раз… Очень неслабо. Я думал над ними… Я о «Мастере и Маргарите», о «Двенадцати стульях» и «Золотом телёнке»… Да, действительно, Булгаков, особенно в начале романа стилизует текст «под Ильфа и Петрова»… Кто на кого так влиял? Я не думаю – «подражал» или «вместо кого»… Команда в «Гудке» была ведь сильнейшая: Булгаков, Ильф, Петров, Катаев, Паустовский… Трепались, конечно… Обменивались…

«Да, да… Обменивались… «Железнодорожники» легко могут заменить «садовников»… Хм…» – подумал Савва, вспоминая и анекдот, и свои «поезда» в прошлом… И в будущем…

– Мне думается одно: Михаил Афанасьевич более повлиял на Иехи́ела-Лейба Арьевича Файнзильберга (Ильфа) и прочих, чем наоборот.

– Я об этом же говорил…

Затем они играли в шахматы, настольный теннис, волейбол. «Китёнок» везде, кроме шахмат, проигрывал Саввику, но ничуть не расстраивался. Он и тут играл ради Игры, совершенно не заботясь о результатах. Думается и писал он также. Свободно, заботясь лишь о творческих «выигрышах» и «радостях». «Особенно «отвязанным» был его последний роман… И лучшим…» – так считал Черский.

Потом Савва играл, а Гоша приготовил таакое жаркое, какое умела готовить только бабушка Черского. Она ловко «переплюнула» в этом женщин рода Гольдбергов, хотя и научилась у них.

Обедали на лужайке, в тенёчке.

– Слушай, Саввик. Я всё хочу тебя спросить: почему ты не пишешь песни? Все писали! Все, у кого окончание на «ский»… Ха-ха! Богословский, Колмановский, Долматовский, Дунаевский и прочие… Ты – Черский!

– Смею заметить, что Долматовский – поэт-песенник…

– И ты попробуй!… Ладно… Я вот о чём… Если ты заметил, я начал активно применять в своих романах «припев» – рефрен, чередование лейтмотивов… Такое повторение даёт читателю более чёткое ощущение главной темы. Да, некое навязывание читателю… Да, в какой-то мере НЛП… И опять же, делаю это как бы косвенно, не слишком часто, там, где нужно подколдовать, создать атмосферу, настроение.

– За-метил! Конечно… Мне нравится… А песни? Я думал… Думаю… о текстах… Вот скажи – Савва Арсеньевич сделал задумчивую паузу, как бы решая: открыться другу о замысле поэмы «Петушки – Зазеркалье» или рано? Рано! Лучше сначала «косвенно» – Модест Чайковский. «Пиковая Дама»… Чего было Пушкина просто не взять? Зачем своё либретто понадобилось? А другой Модест… Мусоргский…, собственное либретто к «Хованщине»… Зачем сам-то?

– Шут их знает… Модесты – они и есть Модесты…

– Хоть и «ский»… Ха! Ладно… Пойдём, старушку мою потеребим… Яхту… Давно не ходил… Паруса недавно поменял… И канаты…

– О! Отлично! Твой отец построил замечательную яхту! Дааа… Суда ведь строил… И без компьютерных расчётов! И всё точно!

Черский привычно ловко управлялся со шкотами, фалами и парусами.

– Дай порулить! – попросил «Кит».

– Ага! Как в прошлый раз? Чуть не навернулись… Ладно – на!

Через пять секунд повторился «прошлый раз». То ли избыточный вес «Кита», то ли неумелость сыграли роль? Однако на этот раз сильный крен парусника сопроводился таким «боцманским» матом из уст Григория Фёдоровича, что смутились даже чайки и рыбы. Чайки упорхали подальше от яхтсменов, а рыбы, чуть не захлебнувшись, ушли поглубже в море.

– Ну ты «гопник»! И ещё ругаешься, биндюжник… Я вообще заметил… и хочу спросить тебя… Почему вдруг в последнем романе нецензурщина появилась?… Разве нельзя…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.