Темные машины

Старик сунул руку глубже. Ворона не шевельнулась. Он нащупал край металлической коробки и вытащил ее на свет. Коробка была прямоугольная, размером примерно со штык лопаты. На ее поверхности местами еще сохранилось эмалевое покрытие. Угадывался и рисунок на крышке: усатый придурок в красных шароварах и грудастая девка сидели в обнимку на телеге, запряженной двойкой белых лошадей. Ниже имелась надпись «Zora».

Старик не имел представления, для чего предназначалась коробка в те времена, когда была сделана. Закрывалась она очень туго, и он довольно долго провозился, пытаясь открыть ее. Внутри подрагивало что-то твердое и тяжелое. Он хотел уже спуститься вниз за ножом, но потом все-таки исхитрился сунуть в щель полуобломанные ногти и поддеть крышку.

То, что находилось внутри, поразило его даже сильнее, чем спрятанный придурком автомат. В конце концов, оружие было неотъемлемой частью известного ему мира, а вот книги – уже нет. Старик взял их в руки и перелистал. Незнакомый язык, но даже если бы он понимал написанное, вряд ли принялся бы читать. Он давно не надеялся получить ответы на мучительные вопросы (и уж меньше всего в книгах), да и не задавал самих вопросов. Он искал что-нибудь вещественное. Ничего не нашел, кроме бумаги. Старая, сухая до ломкости бумага. Ну что же, пригодится хотя бы для растопки. Но что-то мешало ему «приговорить» книги сразу. Может быть, то, что их зачем-то прятал Большой. А вдруг права девчонка, которая иногда шептала ему: «Большой не такой дурак, каким кажется»? Что она имела в виду? Проклятье, он не знал.

На обложке одной из книг был нарисован крест, на другой – звезды и какие-то круги внутри колец. Старик наспех пролистал их. Слова, слова, слова, слишком много слов. Кому они теперь нужны на развалинах «великой цивилизации»? Растиражированные бредни, бесполезные и раздражающие. А может, и вредные. Не книги ли из века в век порождали ненависть и вражду? Иногда он жалел о том, что научился грамоте в детстве, когда отец пытался передать ему хотя бы часть знаний, приобретенных до Реверса. На кой черт ему знания и воспоминания, которые заставляют ворочаться по ночам, мучаясь от бессонницы и тщетно пытаясь убить мысли, назойливо лезущие в голову? «Дерьмо все это. Бумагой сыт не будешь. И от антихомо не отобьешься. Кроличью лапку – тоже к черту. Удача не для кроликов. Их всегда съедают». Он завернул книги в рубашку, сунул сверток подмышку и взялся за коробку – вот она в хозяйстве пригодится.

Но тут снаружи донесся постепенно нараставший звук, в котором старик вскоре различил шум автомобильных двигателей. Тяжелый, размеренный, как поступь самого рока. Неужели комендантские ублюдки возвращаются? Что-то забыли? Или, может быть, кого-то?…

Он глянул в слуховое окно, в котором чудом сохранилось мутное стекло. Не совсем удобный ракурс; старик застонал от боли в позвоночнике, но все же увидел дорогу и колонну на ней, растянувшуюся метров на двести. Грузовик и десяток пикапов. Они появлялись примерно раз в полгода. На кузове каждого пикапа было написано: «Заплати налоги и спи спокойно». Вот что, оказывается, нужно для спокойного сна.

Старик тихо и странно захихикал. Сегодня его отхлестали перчаткой по морде, а его жену… Что же сделали с его женой? Это ему еще предстояло узнать. Сына-идиота забрали в армию, а дочь-калеку – в какой-то гребаный интернат («Старик, заткни свою бабу и объясни ей, что так будет лучше для всех, в том числе для самой девочки. Здесь ее способности останутся невостребованными, а в худшем случае она угробит вас обоих. Она – сокровище и в каком-то смысле наша общая надежда, понимаешь? Конечно, нет. Ладно, тебя не удивляет, что сама она явно не имеет ничего против? Потому что знает то, о чем ты даже не догадываешься…»). Самое невыносимое, что ублюдок комендант был прав: дочка выглядела вполне довольной, когда покидала дом, в котором родилась и безвыездно жила до сих пор, а с родителями и Большим прощалась так, будто их ожидала необычная и счастливая судьба, только трое из четверых этого не осознавали.

Какое там осознание! Боль, колом вонзившаяся в сердце и застрявшая в глотке, мешала старику даже думать. Но лекарство… лекарство было где-то совсем рядом, и он почти нащупал его. Не это ли имели в виду предавшие его детки и личный ангел смерти, в наличие которого он вдруг поверил, точнее, почувствовал его присутствие за левым плечом? Ангел, гораздо более вежливый, чем господин комендант, едва ощутимо похлопал его по затылку и сказал тихим шепотом в самое ухо: «Готовься».

Старик был готов. Кое-кто удивится, когда узнает, до какой степени он готов. Но больше всего он удивил самого себя, потому что не испытывал никакого желания спрятаться, как обычно, в сумерках сознания и переждать самое нестерпимое. Вот теперь его встряхнуло по-настоящему. У него оставалось еды на несколько дней, а если существовать совсем впроголодь – на несколько недель. Вполне возможно, у него были серьезные проблемы с мочевым пузырем. А больше никаких забот. Очевидно, кое-кто думал, что с него еще не достаточно.

Он смотрел, как грузовик и пикапы сворачивают к дому. Многовато гостей для одного дня. Ему не до них. Он не в том настроении, чтобы проявить гостеприимство. Хватит притворяться паинькой. Спокойного сна уже не будет никогда.

– В гробу я вас видел, твари, – прошептал старик и отложил в сторону бесполезные книги.

Затем взял автомат, присоединил магазины и двинулся навстречу судьбе.

Глава четвертая

Большой впервые оказался за пределами мирка, исхоженного вместе с отцом вдоль и поперек, и теперь не мог оторваться от картинки за окном автобуса. После чахлого леса из серо-синих деревьев по сторонам тянулись равнины с рядами башен, машущих тройными крыльями. Некоторые, правда, не махали, а напоминали гигантские цветы, высохшие и почерневшие. Поля с башнями сменялись другими – усеянными одинаковыми темными прямоугольниками, местами отражавшими небо цвета старого кровоподтека, а местами черными, словно пустые могилы.

Правильная периодическая структура, заключенная в этих неестественных пейзажах, действовала на Большого, как гипнотизирующий ритм или как числа, способные, прирастая, повторяться до бесконечности. Он почти погрузился в транс голой безжизненности. Когда-то он уже видел нечто подобное, но не помнил, когда и где. Вполне возможно, во сне. Ему часто снились места, в которых он не бывал наяву, и поэтому он считал, что эти сны – чужие. Примерно то же самое, что найти чей-то тайник с консервами. Может, хозяин уже умер и запасы стали ничейными, а может, нет. Но отец всегда брал то, что находил, и иногда говорил ему: «Бери, пока есть что брать. Скоро ничего не останется. Настали последние дни, сынок». Вероятно, и со снами была та же история: настали последние сны.

– Папироску?

Кто-то пнул его под коленную чашечку. Не так чтобы очень больно, но неприятно. Большой оторвался от окна и посмотрел на парней, сидевших напротив. Один был высокий, тощий и лысый, во всем потерто-черном и на удивление хороших высоких ботинках. Второй – маленький, белобрысый, с пухленьким детским лицом, одетый в лохмотья.

– Спрашиваю, потянешь?

У лысого был высокий голос, то и дело срывавшийся на сиплые ноты. Очень похожий на голос сестры Большого. Его кольнуло чувство вины: он обещал ей, что покатает ее на себе, когда закончит рубить дрова. А теперь, выходит, он сам катается на этой штуке, которая была чем-то вроде сарая с решетками. И дров не успел принести для печи, как велела мать… Но он не долго парился по поводу невыполненных обещаний – вокруг было слишком много нового. Это новое билось об него, отскакивая от мозга, глаз и ушей, и только сами удары говорили ему: что-то происходит, а ты, дурила, не понимаешь, что именно. Например, он не знал, потянет ли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.