Вот так соседка

Я задумалась, почему собака не лаяла на нас, когда мы только вошли в дом. Собаки же обычно лают на чужих!

Тайлер улыбнулся мне, и я поняла, что, если продолжу неловко молчать, он решит, что я чудачка и не подхожу ему в соседки. Надо было срочно что-то придумывать. Я прокашлялась и спросила:

– Что с собакой?

– Да ничего. Пидж просто не любит незнакомых людей, волнуется. Я взял ее в приюте. Там мне сказали, что предыдущие хозяева, скорее всего, жестоко с ней обращались. Она медленно привыкает к тебе, но потом становится лучшим на свете другом.

Почему мысль о том, что он спас из приюта собаку, с которой плохо обращались, и любит ее, наполнила мое сердце безмерным теплом?

– Это одна из причин, по которой мне нужна соседка: чтобы Пиджин не оставалась одна четыре или пять дней кряду. Я пытался оставлять ее на передержке в специальных центрах, но она до дрожи боится чужих людей и других собак. Моей собаке нужно, чтобы кто-то присматривал за ней здесь. Тут ее дом, и тут она в безопасности.

– Об этом не беспокойся, – сказала Фредерика, – Мэдисон – серьезная и ответственная девушка. Она не будет уходить из дома по вечерам. У нее давно стабильные отношения с ее парнем, Брэдом. Они любят друг друга со школьных лет.

Меня слегка передернуло. Я напомнила себе, что формально все сказанное тетей было правдой. Мы с Брэдом были влюблены друг в друга в старших классах, и тетя имела основания полагать, что мы еще вместе. В реальности же уже несколько месяцев вообще не общались.

– Что уж там, мы ожидаем, что в очень скором времени эта парочка объявит о своей помолвке! – продолжила Фредерика.

И это так. Мама решила, что по окончании колледжа я обручусь с Брэдом. Последняя беседа с ней это только подтвердила.

От моего внимания не ускользнуло, какое облегчение испытал Тайлер. Это было видно по лицу.

– Отлично, – ответил он, и я задумалась, считает ли он отличным, что я не брошусь ему на шею, как его одногруппница. Теперь, когда я сама познакомилась с ним, я понимала ее чувства в полной мере. Интересно, сколько же женщин ему регулярно приходится отшивать.

Вероятно, тысячи!

Будто отвечая на мой еще не заданный вопрос, он сказал:

– Очень важно, чтобы тот, кто поселится со мной, понимал границы наших отношений. Мы станем соседями и друзьями, но между нами не может быть больше ничего. Однажды я уже попал в неприятную ситуацию, она развивалась от плохого к худшему, и я не хотел бы ее повторения.

Из того, что он сказал, я поняла одно: он крайне против того, чтобы на него вешалась какая-то девушка. Я решила отказаться от своей внезапной влюбленности ради того, чтобы жить с ним. Квартирка была недалеко от школы, чистая и свободная от насекомых и странных жильцов. Я усмирю игру гормонов, начавшуюся вследствие моего продолжительного одиночества после разрыва предыдущих отношений, когда так хочется внимания и тепла.

Тайлер не станет тем парнем, который спасет меня.

– Меня это устраивает! – сказала я, и этот отказ от чувств ранил мое сердце, как тысяча ударов ножом.

– Хорошо! Знаю, ситуация необычная, – сказал он. – Надеюсь, ты не подумала, что я хочу каким-то образом тебя использовать. Для меня ты не прислуга. Мы будем просто жить вместе, и ты будешь у меня на подхвате, когда надо уехать.

Я закивала. Идеальное предложение, хотя и впрямь необычное. Я немного волновалась в связи с тем, что никогда в жизни не убиралась, но была готова учиться.

– Фредерика сказала, что у тебя были уборщицы и ты отказался от их услуг. Можно спросить почему? Они недостаточно чисто мыли дом?

– Чего? – спросил он со смехом. – Я не фанат идеальной чистоты, и мне не надо, чтобы пол натирали так, что хоть лижи! – Он указал на кухню и беспорядок в ней: – Взгляни. Я не стремлюсь к полному порядку. Просто к аккуратности. Я убираю за собой сам, но мне нужен кто-то, кто будет осуществлять более детальную работу по дому, когда у меня нет времени. Я буду писать список дел, идет?

– Да, прекрасно.

Такое мне подходило. Я тоже любила правильно составленные списки. Они помогали мне в преподавании.

– И, отвечая на твой вопрос: предыдущие уборщики крали мои вещи. Когда вырос в бедности, умеешь ценить все, что имеешь. Они-то думали, я не обращу особого внимания на пропажу.

Фредерика усмехнулась, взглядом дав мне понять, что он преувеличивает свое бедственное положение, как девочки из нашего университетского клуба, которые жаловались, что они на мели, когда могли позволить себе только сумку от «Кейт Спейд», а не от «Прада».

Я усвоила новую информацию о Тайлере: он считал, что вырос «в бедности», в его ноге были металлические штырьки и он любил свою собаку. Было приятно узнать о нем чуть больше, чем просто то, что он был восхитительно красив.

– Мэдисон – девочка из очень хорошей семьи, – сказала Фредерика, отсмеявшись, – у них уж точно не принято воровать.

Ха! Богачи постоянно воруют! Спросите мою тетю Иду, утаскивающую небольшой, но изысканный «сувенир» из каждого дома, в который заходит с визитом. Перед ее приездом мать велит персоналу убрать с видных мест все доступные для ее воровства мелкие предметы быта.

– Надеюсь, вы не подумали, что я намекаю на… – в голосе Тайлера послышалось стеснение, и я постаралась исправить ситуацию.

– Никто не подумал, что ты на что-то намекаешь! – сказала я максимально уверенным тоном, одновременно как бы указывая тете, чтобы она не начинала защищать честь Хантингтонов, притом не являясь одной из них, что она все равно намеревалась начать делать.

– Ну хорошо, – сказал он с облегчением, – ты нравишься мне, и тебя так хвалят, что думаю, мы сработаемся! А ты сама какого мнения? Я так и не спросил, чего ты ожидаешь от квартиры.

– В основном мне нужно где-то жить и чтобы была своя кровать. Чисто чтобы не заразиться бубонной чумой или не быть убитой маньяком. Вот и все.

Он засмеялся, и этот смех заключал в себе полыхание тысяч закатов, непосредственную лучезарную детскую радость сотни семилетних детей, получивших приятный сюрприз на день рождения. Теплый, счастливый, наполненный радостной жизненной энергией, этот смех пробудил во мне лютый вихрь эмоций.

– Ты… знаешь, чего хочешь! – сказал он, перестав улыбаться. – Это все я могу с уверенностью обещать. Если серьезно, важно, чтобы это было взаимовыгодное сотрудничество. Люблю готовить и, когда я дома, готов делать это сам. Хочу, чтобы каждый из нас чувствовал, что получает, что хотел.

Получить бы скорее то, что я хотела бы от этого «сотрудничества»! Но, конечно, я не могла уточнить, чего именно я хочу, и пришлось сказать:

– Да, мне все подходит.

– Супер! – Он встал, подошел к комоду черного дерева, открыл шкафчик и вернулся с ключом. – В личной жизни я человек слова и держу свои обещания, но в своей фирме я держу и юридический отдел, который может состряпать договор для подписания, если ты пожелаешь. Если ты, конечно, согласна на мои условия.

Тайлер протянул мне ключи. Он хотел, чтобы я переехала к нему… «И родила ему детишек!» – застонал мой ошалевший внутренний голос, которому я приказала молчать.

Тут проснулась рациональная часть моего сознания. Не слишком ли быстро я приняла решение согласиться? Парень всем своим видом внушал мне доверие, и было непохоже, чтобы он выдавал себя за кого-то, кем не является. Может быть, за меня говорило мое молодое, истосковавшееся по нежности тельце? Но, если не думать о чувствах, с момента начала поиска его квартира была единственной после квартиры Шей, в которой мне было действительно уютно. К тому же Фредерика одобрила его кандидатуру – возможно, потому что она сама в него влюблена, – и все же я учту ее мнение.

– Скрепим договор рукопожатием, и можно считать, что он в силе. – Я знала, что перед подписанием нужно, чтобы документ прошел проверку юристов. У меня не было денег на юриста. Его слова и руки было достаточно.

Я встала и протянула руку, ожидая, что он пожмет ее. Мне казалось, что если я один раз дотронусь до него, то во второй раз это уже будет просто.

Как же я ошибалась! Его теплая рука сильно сжала мою. По телу разошелся небывалый трепет, и я замешкалась на пару секунд дольше приличного.

Он улыбнулся, зажигая в моих глазах огонь, который был ярче праздничных костров, и сказал:

– У меня очень приятное предчувствие того, что грядет.

«О да, и у меня!» – прорвался снова непобедимый внутренний голос, но я не дала ему выйти наружу. Тайлер сказал, что поставит консьержа в известность насчет меня, и я смогу въехать в любое удобное время.

– Буду рада встрече! – ответила я, в душе радуясь, что он не знает насколько.

– Сотрудничеству! – тихонько поправила Фредерика, но Тайлер не услышал.

Как бы это ни называлось, я уже жду!

Он проводил нас к двери и нажал кнопку лифта. Фредерика поговорила с ним, предлагая свои услуги как риелтора на будущее и всучив ему свою визитку. Я отвернулась, чтобы не смотреть, как тетя ловит момент и берет его за плечо, и чтобы оторвать от него свой пугающе влюбленный взгляд.

Конечно, не стоило обижаться на то, как Фредерика старалась обделать дельце. По маминым словам, Фредерика когда-то надеялась на симпатию моего отца, но он выбрал маму. Потом тетя с первого взгляда влюбилась в Торстена Коттонвуда. Он был старше нее на сорок лет. (Отец любит шутить, что это была любовь с первого взгляда на его историю болезни.) У него было больное сердце, больше денег, чем даже у Брэнсонов, и Фредерика думала, что ему осталось недолго.

Старому доброму дяде Торстену сейчас за девяносто, он женат на юной модели. При разводе Фредерике по брачному контракту полагался только миллион долларов, который она и промотала в первые полгода свободной жизни.

Перспектива жить в бедности пробудила в ней деловую жилку, и, стараясь сохранить прежний уровень жизни, тетушка успешно работала агентом по недвижимости, подбирая очень богатым людям новые квартиры и дома.

Я восхищалась ее хваткой, несмотря на то что иногда мне было стыдно за ее манеры.

Наконец лифт открылся, и я поспешила зайти в него. Фредерика задержалась на площадке, заверяя Тайлера, что будет на связи, и я схватила ее под руку и аккуратно подтолкнула, чтобы она наконец зашла в лифт за мной, – ну или, если быть совсем точной, насильно впихнула ее с собой.

– Увидимся! – сказал он. Я таяла от его голоса.

Моего остроумия хватило только на «ага», я нервно улыбнулась и забарабанила по кнопке закрытия дверей, пока лифт наконец не тронулся. Я прислонилась к стене, пытаясь восстановить дыхание.

– Я же сказала, роскошен! – произнесла тетя.

Я промолчала, не зная, говорит ли она о человеке или доме.

– Думаю, это временное решение, – сказала я, – притом что я не умею убираться и ухаживать за несчастной травмированной собакой.

– Конечно, это временно. Ты скопишь денег и снимешь себе свою приличную квартирку. Или Брэд наконец сделает тебе предложение, и ты переедешь к нему. И тут ты позвонишь своей любимой тетушке, и она найдет для вас дом вашей мечты. Не думаю, что твой парень будет доволен, что ты живешь у этого прекрасного мужчины. Ревность часто подталкивает к важным жизненным решениям, таким, как предложение руки и сердца.

Вот что меня меньше всего волновало на тот момент, так это «ревность» Брэда. Тем паче чтобы он делал мне предложение только из зависти. Я не стану играть в игры, которые затевали мама и тетя для того, чтобы выйти замуж.

Мне нужен был мужчина, который примет и полюбит меня. Кто женится не ради денег и положения. Я знала, что такой найдется. А еще знала, что это не Брэд Брэнсон и он таким никогда не будет.

Пора начинать новую жизнь в новой квартире, с новым соседом и новыми обязанностями. Вызов принят, и я справлюсь.

По крайней мере, надеюсь, что справлюсь.

Глава третья

Где я точно уже прочно обосновалась – так это на работе. Первая перемена между моими занятиями совпадала со временем, когда Шей бывала свободна, и я шла в учительскую, чтобы с ней встретиться. Милстонская академия – это частная школа с техническим уклоном. В ней были все классы, начиная от детсадовских групп. Я преподавала во втором классе, а Шейла вела продвинутую математику у старшеклассников. Она также была тренером команды, участвовавшей в олимпиадах.

С Шей Симмонс я познакомилась, когда училась на первом курсе института. Была первая ночь недели набора новичков. Я стояла на траве перед Дельта-Альфа-Гаммой, зданием университетского женского клуба. Там начиналась церемония открытия. Мои родители рассчитывали, что я стану членом этого сообщества, потому что там встречу «правильных» подруг. Брэд был членом институтского мужского клуба, как и наши отцы. Все, что надо было сделать, – это перейти по траве к зданию, подняться по лестнице и войти.

Я не могла этого сделать. Просто никак не могла заставить свои ноги двигаться.

– Эй, что с тобой? Ты выглядишь растерянной!

Первое, на что я обратила внимание, – взволнованное выражение лица девушки, задававшей вопрос. Затем я рассмотрела ее ярко-фиолетовые волосы. Часть головы была выбрита.

– Ты совершенно права, – ответила я. Я сама не осознавала, как сильно растерялась. – Мне нужно зайти туда, но я… не могу.

Она обернулась и ответила:

– Не виню тебя за это. В этом клубе собрались преотвратительные девчонки.

– Дело даже не в этом. Если я пойду туда, я как будто соглашаюсь на все это. На такую же жизнь, как у моей матери. Отказываюсь от своих настоящих желаний. Никогда больше не буду принимать свои собственные решения. Я выйду замуж за мальчика, которого для меня выберут, и буду проводить время на встречах таких же скучающих домохозяек. Буду говорить, что мне нравится такая жизнь. Но это не так. Она мне не нравится.

– Это тяжело.

– Каждый выбор в моей жизни был сделан за меня. Мне предложили альтернативу только из двух специальностей.

Она присвистнула:

– Тебе не разрешили самой выбрать, кем стать? Но учиться по этой специальности потом тебе, а не им!

– Я могу пойти либо на экономиста, либо на юриста. И я не хочу заниматься правом.

– А чем бы ты хотела заниматься?

Ее вопрос ударил прямо мне в сердце, аж дыхание перехватило. Простой, казалось бы, вопрос. Он казался мне глубоко экзистенциальным.

– Ты знаешь, что ты первый человек, который меня об этом спросил?

– Это… печально.

Истинно так. До абсурда печально. У меня была мечта, я никогда не говорила о ней, не позволяла себе принимать ее всерьез. Работа, меняющая жизнь людей. Я решила произнести ответ вслух и прочувствовать момент этого признания:

– Я хочу быть учителем.

– Правда? – переспросила девочка с улыбкой. – И я. Я учусь на преподавателя математики и надеюсь работать со старшими классами. – Она изучающе посмотрела на меня: – В моем клубе есть несколько девочек, будущих учительниц начальных классов. Пойдем познакомлю.

Я благодарна судьбе за эту встречу. Я вступила в ее клуб. Шейла была на два года старше и стала моей лучшей и самой близкой подругой. Она во многом изменила мою жизнь. В первую очередь она показала мне, что мои собственные желания имели значение и что я была достаточно сильной, чтобы принимать жизненные решения самостоятельно. Это ненормально, когда твои родители распланировали твою жизнь, не спрашивая тебя. Она всегда поддерживала меня, и я была рада, что она осталась работать в Хьюстоне, возле института, где мы учились. Мы могли продолжать общаться.

Когда я подала резюме во все школы района после годичной практики, именно она порекомендовала меня директору и помогла мне устроиться в школу. Последние три месяца она разрешала мне ночевать в ее квартире.

Мне не терпелось скорее рассказать Шей о Тайлере и его пентхаусе, но, когда я вернулась, меня ждала записка от нее, сообщающая, что она на свидании. Я пыталась не спать и дождаться подругу, но все-таки сон сморил меня до ее прихода. Когда я проснулась, ее уже не было дома. Неудивительно. У нее было занятие со сборной по математической олимпиаде. В этом году она надеялась, что они выиграют в национальных конкурсах.

Можно было, наверное, послать СМС, но тема была слишком личной и предполагала разговор с глазу на глаз. Беседа была нужна мне как можно скорее. Если я смогу выговориться Шейле, меня отпустит и я могу жить дальше.

Еще одной нашей подругой была Делия Хоторн. Они с Шейлой вместе преподавали в первом классе Милстонской академии и сразу подружились. Какое-то время я завидовала их дружбе, но, когда стала работать в академии, мы все стали компанией не разлей вода.

На этот раз до школы меня подвозила Делия, потому что Шей была занята с раннего утра. Я пыталась пару раз ездить на общественном транспорте, но мой топографический кретинизм сыграл со мной злую шутку. Я все время приезжала не туда. Гугл-карты не помогали мне, их подсказки с предположительным расстоянием до пунктов назначения разбивались о то, что я не представляла, сколько это – шестьсот футов или полмили. Делия и Шей сказали, что – из совершенно эгоистичных побуждений – сами будут подвозить меня до школы и обратно.

– Просто я не горю желанием забирать тебя в Оклахоме, когда ты вновь потеряешься, – приговаривала Шей.

Они говорили так специально, чтобы я не чувствовала, что чрезмерно пользуюсь их добротой. Каждый день я боролась за самостоятельность. Для меня было очень важно отделаться от родителей, деньгами прокладывающих мне дорогу в жизнь, и тут я снова оказалась под чьим-то патронажем. Это одна из причин, почему я с нетерпением ждала времени, когда перееду к Тайлеру и заведу свою машину. Стану сама себе хозяйкой.

Я задумалась о своем и прозевала начало пламенной речи Делии. Почти каждый день она вещала об одном и том же, так что я, в сущности, ничего не пропустила. Она говорила:

– И я сказала мистеру Реймону, что студенты с творческими способностями, согласно исследованиям, с большей вероятностью побеждают в олимпиадах. Сам Эйнштейн говорил, что воображение в науке важнее, чем знание. А откуда у студентов воображение? Они должны видеть искусство!

Почти каждый раз, когда она меня подвозила, Делия жаловалась на преподавателя технических наук, мистера Тристана Реймона, который ругал ее занятия по искусству. В душе художница, дитя цветов и представитель богемы, она родилась в неправильное для себя время и не в том месте, где должна была. Обычно она была воплощением мира и спокойствия и художественного восприятия действительности, но то, как милейший мистер Реймон над ней издевался, сводило ее с ума.

К счастью, во время ее признаний особая реакция от меня не требовалась. Надо было периодически кивать или комментировать, что он сволочь и кретин. (Хотя мы с Шей были уверены, что он влюблен в Делию и не понимает, что, когда ее дразнит, не приближается к цели завоевать ее сердце.) Таким образом, у меня было время думать о Тайлере и переезде к нему.

Мысли о Тайлере и догадки о том, правильно ли я поступаю, отвлекали меня от утреннего занятия, и я не могла сосредоточиться на детях. В итоге я сдалась и показала им познавательный фильм, который не развлек их и ничему не научил. Уверена, что четверть из них его проспала.

Одного из учеников, Дэни, я посадила рядом с собой, чтобы не кидался в других детей бумажками. Последние пару недель он вел себя плохо, что ему было не свойственно. Я впервые столкнулась с такой ситуацией и не знала, чем ему помочь. Я написала себе напоминание, что пора обсудить проблему с его родителями, а также при случае спросить совета Шей и Делии.

Зазвонил звонок, и я сорвалась и побежала в учительскую, поговорить с подругой.

– Вот ты где! – крикнула я. Стоящая у кофемашины Шей удивленно посмотрела на меня.

Уже давно она не красилась в фиолетовый и не выбривала полголовы. У нее были темные волосы, короткая, асимметричная стрижка, которая шла к ее большим карим глазам. Если Делия надевала полупрозрачные кофточки и цветастые блузки, то Шей всегда одевалась как на службу в адвокатскую контору. Юбка-карандаш, малиновая сатиновая блузка и блейзер. Она сказала:

– Я тут каждый перерыв. Что с тобой?

Я подошла и, схватив ее за руку, потащила к свободному столу:

– Мне столько надо рассказать тебе! Моя тетя…

– Фредерика! Обожаю эту безумицу! Я в восторге от таких амбициозных людей!

– Что? Я вообще не об этом. Короче, она привела меня в еще пару жутчайших мест…

– И ты снова остаешься у меня? – сказала она с усталой улыбкой. Мы очень любили друг друга, но она начинала уставать от меня. Был предел и ее терпению, и он уже давно закончился. Я старалась быть хорошей и аккуратной гостьей, но ее квартирка была настолько маленькой, что даже лучшие друзья могли устать друг от друга. В моей голове звучал голос мамы, любившей говорить, что гости, как рыба, на третий день протухают.

А прошло уже три месяца.

– Нет, я выезжаю от тебя!

– Наконец-то, – она прикусила губу. – Ну то есть ура, я очень за тебя рада!

Я не смогла сдержать смех.

– Ничего. Я действительно надолго застряла у тебя. Фредерика нашла для меня замечательную квартиру, и мне даже не придется платить аренду. Я буду убираться и смотреть за собакой, пока он в отъезде, и мне можно там жить.

– Он? – отозвалась Шей. – Ты будешь жить с каким-то парнем и убираться у него? И не платить аренду? Дай угадаю, спать вы тоже будете вместе?

– Что? Нет! Все не так! – я распалилась от ее предположения, что я так низко упаду. Она широко улыбнулась, показывая, что просто дразнила меня. – Парень, его зовут Тайлер, уже был в неприятной ситуации. Его соседка влюбилась в него. Меня он пускает к себе только потому, что я в отношениях.

– С кем? С кроликом с упаковки «Несквика»?

Мама не разрешала есть сладкие готовые завтраки, и я, освободившись от маминого присмотра, вероятно, с особым рвением отдавалась поеданию шоколадных шариков на квартире Шейлы. Кроме того, это была простая и дешевая еда.

– Ха-ха-ха! Нет, он думает, что у меня отношения с реальным человеком. Ты бы видела его лицо, когда Фредерика сказала, что у меня есть Брэд!

– На лице было отвращение?

– Почему же? Он даже не знает Брэда.

– Не обязательно лично знать Брэда, чтобы быть от него в отвращении.

– Нет, Тайлер выглядел как человек, приговоренный к смертной казни, в момент получения оправдательного приговора. Он безумно счастлив, что у меня кто-то есть.

Она скептически посмотрела на меня:

– Он что, слепой, этот твой Тайлер? Ты божественно красива! Почему это он не хочет за тобой ухлестнуть?

От этих ее слов я ощутила большую гордость. Моя мать была эгоцентричной женщиной, опирающейся в своей уверенности в себе исключительно на свои внешние данные. Я пыталась говорить себе, что внешность не главное, но все равно много времени посвящала красоте.

Однако мое положение дел ограничивало мой выбор косметических средств. Марка моей краски для волос для осветления была брендом местного супермаркета. Под карие глаза и светлую кожу лица я пыталась теперь подобрать аптечную декоративную косметику.

Я не знала, делают ли эти средства меня красивее.

– Ты очень хорошая подруга, – сказала я. – Но что-то подсказывает мне, что ему плевать, как я выгляжу. Он предельно четко дал понять, что хочет, чтобы у его компаньонки был парень и она не вешалась на своего соседа по комнате.

– То есть он ищет женщину, которая будет жить с ним, убираться у него, ухаживать за собакой, но сексом с ним не заниматься? Похоже, он в поисках жены.

– Очень смешно, – сказала я, закатив глаза.

– Не могу поверить, что ты дошла до такого. Не может быть, что другие квартиры настолько плохие, как ты описывала.

– Значит, я недостаточно детально их описывала. Остальное жилье… чума и хаос, как перед библейским концом света. Я ехала его смотреть абсолютно без каких-либо ожиданий, однако все равно невообразимым образом была разочарована. Тайлер оказался спасением, манной небесной, и я не преувеличиваю, – пока я защищала свою точку зрения, окончательно уверилась в правильности своего выбора, и мне стало легче. Я продолжила: – Не говоря уж о том, какая у него квартира.

Фредерика как раз отправила мне ссылку на старое объявление о пентхаусе Тайлера с фотографиями всех комнат. Она также прикрепила ссылку на инстаграм Тайлера, в который я впоследствии нередко заходила. Я надеялась привыкнуть к его красоте и как бы сделать прививку от нее, чтобы получить иммунитет к этому обаянию.

Пока что никакого эффекта мои действия не возымели.

– Вот, – я передала ей телефон. Она должна была сама увидеть, как красива его квартира, – зайди по ссылке, и ты увидишь, о чем я.

Она сдавленно вздохнула:

– Ты шутишь! Ты упустила самое главное! Божечки-кошечки! Когда я буду рассказывать об этом внукам, я скажу, что мои яичники выросли втрое, когда я это увидела!

– О чем ты… – И я поняла, что она зашла не по первой, а по второй ссылке и поедала глазами Тайлера.